Этот дневник принадлежит Драко Малфою

2 сентября Дорогой дневник! Сегодня у нас был Урок по Уходу за Магическими Существами, который, к моему глубокому сожалению, по-прежнему ведёт остолоп Хагрид. О, и если ты думаешь, что мы всё ещё кормим салатом ненасытных флоббер-червей — то ты глубоко ошибаешься, мой дорогой дневник, ибо мы наконец-то вышли на новый уровень и теперь удостоены великой чести выяснять гастрономические пристрастия уродливых и совершенно бесполезных существ, именуемых соплохвостами! Выглядят эти очередные «милашки» Хагрида, как лишённые панцирей омары — омерзительно-бледные и скользкие на вид. Ноги у них торчат из самых невообразимых мест, а где находится голова — остаётся тайной. Мраком тайны покрыто и всё остальное, например, чем кормить этих «экзотических красавчиков», а также — для чего вообще нам их выращивать. Чем интересны эти благоухающие тухлой рыбой твари и зачем они нужны? Именно этот чрезвычайно разумный вопрос я и задал нашему профессору, на что получил «исчерпывающий» ответ: — Это… э-э-э… потом… на следующем уроке, Малфой! Сегодня вам их… ну… надо просто накормить. Ну, мы… нам… попробовать несколько других… словом, разных вещей… Я никогда раньше… ну, дела не имел, и не уверен, как их… что у них пойдёт… С этими словами, наш горе-профессор поставил перед нами корзины, полные муравьиных яиц, лягушачьей печени и прочей дряни, посоветовав «дать малышам всего понемножечку». Насколько я заметил, гриффиндурки не больше нас, слизеринцев, горели желанием погрузить руки в хлюпающую печень и сюсюкать над многоногими «малышами», уговаривая их отобедать. Особенно блестящей идея «покормить крошек» казалась в свете того, что у вышеупомянутых «крошек» вовсе не наблюдалось хоть чего-то, отдалённо напоминающего рот. — Фе-е-е, — скривилась Браун, выразив общее мнение относительно «привлекательности» наших новых подопечных. Не хочу показаться смешным, дорогой дневник, но я даже почувствовал, что начинаю скучать по флоббер-червям. Те, по крайней мере, были абсолютно безобидными, чего не скажешь об этих соплохвостах. — Ауч! — завопил Томас, тряся обожжённой рукой. — Он с того конца взрывается! — А, ну да, — невозмутимо сообщил «профессор», — такое случается, когда они это… ну… взлетают. Замечательно! Я поспешно выдернул руку из корзины. — Ой! — взвизгнула Браун. — Хагрид, а что это за острая штука на нём? Теперь уже все, кроме поттеровского трио, повытаскивали руки из корзин и брезгливо вытирали об траву налипшую на пальцы лягушачью печень. И только наш полоумный герой и его верные друзья с тупым упорством продолжали соблазнять соплохвостов «изысканными деликатесами». Кажется, я когда-то упоминал о том, что у Грейнджер — неплохие мозги? Забудь, дорогой дневник, я беру свои слова обратно. — Ага, — захлёбываясь восторгом, возвестил Хагрид, — у некоторых… ну, из них… короче, есть жало. Думаю, это… в общем, самцы. У самок что-то на манер этих… присосок на животе… они вроде того… могут пить кровь. — А, — с притворной радостью воскликнул я, — ну вот теперь-то я понял, зачем мы их выхаживаем! Кому не хочется иметь домашнюю зверюшку, которая обжигает, жалит и сосёт кровь одновременно?! — Даже если они не очень-то симпатичны, это не значит, что они бесполезны! — накинулась на меня Грейнджер. — Вот, например, драконья кровь обладает удивительной силой, но ты ведь не станешь держать дракона у себя дома? Ну отчего же, Грейнджер? Вот дракона-то я как раз с удовольствием завёл бы. В Малфой-Мэноре места вполне хватит. Ты, небось, и представить себе не можешь, в каком огромном великолепном поместье я живу. Даже не мечтай, что я когда-нибудь приглашу тебя в гости. И ты тоже не мечтай, Потти. Пусть тебя твой Уизел в свой грязный курятник зовёт. Но знаешь, что я случайно услышал, дорогой дневник, когда мы возвращались в замок с этого, с позволения сказать, урока?! Незаметно подобравшись поближе к троице отважных укротителей соплохвостов, я краем уха уловил, что речь идёт обо мне, и насторожился. — Ты отлично понимаешь, Рон, что я сказала это только затем, чтобы Малфой заткнулся, — раздражённо пробурчала Грейнджер. — Но в сущности-то он прав. (ЧТО?!!! Мерлин, я всерьёз испугался, что небо сей же час упадёт на землю! На всякий случай я даже поковырял в ухе пальцем.) Это действительно глупо и небезопасно — выращивать таких чудищ. Лучше всего было бы передавить большинство из них, прежде, чем они начнут бросаться на нас. Прямота и честность — знаменитые гриффиндорские качества, не так ли? Очевидно, вовсе нет, дорогой дневник. Скорее хагридовы соплохвосты станут самыми популярными домашними питомцами в Магической Британии, чем зазнайка Грейнджер во всеуслышанье, перед всеми однокурсниками, а не только перед своими приятелями признает, что я, Драко Малфой, в чём-то прав. 4 сентября Дорогой дневник! Сегодня со мной случилось нечто ужасное. Совершая свои обычные утренние гигиенические процедуры, я обнаружил, что на лбу, как раз между бровей, у меня вскочил прыщ. Вначале я подумал, что кто-то из гриффиндурков — например, Поттер или Грейнджер, исподтишка наслал на меня проклятие «Фурункулюс» за то, что я посмел расстроить их обожаемого Хагрида и не обмочиться от восторга при виде соплохвостов. Хвала Мерлину, сегодня воскресенье, и на уроки идти было не нужно. Не рискнув явиться в Большой Зал с таким «украшением», я вместо завтрака помчался прямиком в Больничное Крыло, в надежде, что мадам Помфри сумеет безболезненно снять это чёртово проклятие. Каково же было моё изумление, дорогой дневник, когда целительница, рассмеявшись, сообщила мне, что я вовсе не подвергался никакому «Фурункулюсу». — Ваш организм вступил в прекрасную и удивительную пору полового созревания, мистер Малфой (не вижу ничего прекрасного и удивительного в отвратительных гнойных прыщах, дорогой дневник!), Вы постепенно становитесь взрослым. К сожалению, переходный возраст часто сопровождается некоторыми неприятными моментами вроде излишней потливости (ну конечно, этого мне ещё не хватало!), головных болей (ещё больше головных болей, Мерлин!) и, как Вы уже успели заметить — кожных высыпаний. (Высыпаний?! Пресвятой Салазар, дело не ограничится одним чёртовым прыщиком?!). Но не стоит переживать. (Не стоит? Серьёзно?!). Сейчас я дам Вам специальную мазь от прыщей. Ни в коем случае не пытайтесь избавиться от них с помощью заклинаний, как одна из наших пятикурсниц, чьё имя я не буду называть. Скажу только, что мне с трудом удалось вернуть её нос на прежнее место. О, если речь идёт об Элоизе Миджен, чьи прыщи были видны с другого конца школьного коридора, то её нос до сих пор выглядит так, словно его приделывали к лицу в большой спешке. Мерлин всеблагой! Кажется, скоро моё собственное лицо будет ещё более уродливым, чем у бедняги Миджен. Не успел я как следует втереть целебную мазь между бровей, как на моей правой щеке вздулся прыщ, размерами и ярко-алым цветом могущий посоперничать со светящимся волдырём клабберта! * Вот же напасть! Я думаю, дорогой дневник, всё дело в том, что у меня неимоверно нежная и чувствительная аристократическая кожа. Не то что плебейская кожа полукровки Поттера! Что-то я не замечал у этого кретина никаких чёртовых «подростковых кожных высыпаний»! Если к утру мазь старухи Помфри не подействует — попрошу Тео или Блейза приложить меня каким-нибудь проклятием — и на уроки не пойду. 5 сентября Дорогой дневник! Сегодня первым уроком у нас была гербология совместно с рейвенкловцами. Профессор Спраут, как обычно, пышущая энтузиазмом, продемонстрировала нам уродливых чёрных слизняков, вертикально торчащих из почвы, и жизнерадостно объявила: — Бубонтюберы! Сегодня вам предстоит как следует выжать эти симпатичные растения, чтобы собрать гной. — Симпатичные? — Растения? — Гной? — синхронно вскричали Панси, Блейз и Миллисент. — Кхм… Простите, — деликатно кашлянул Тео, — что мы должны будем собрать? — Гной, мистер Нотт, гной! — бодро подтвердила Спраут, сияя так, словно у её ног распустились прекрасные розы, а не эти омерзительные корявые отростки. — Учтите, он чрезвычайно ценен, так что постарайтесь не пролить ни капли, — с этими словами она отлевитировала каждому из нас по маленькой непрозрачной бутылочке. — Да, и не забудьте о технике безопасности. Перчатки из драконьей шкуры — вот в этом ящике. Непременно наденьте их: гной бубонтюбера способен причинить коже разные неприятности. ***** Ну, конечно, моей коже только дополнительных неприятностей не хватало. Достаточно того, что утром я снова обнаружил на своём лице мерзкий, издевательски алеющий прыщ. На этот раз прямо по центру подбородка. От мази, которую мне любезно выдала мадам Помфри, толку было мало: к сожалению, она не способна мгновенно ликвидировать неприятность. Пришлось, сгорая от стыда, посвятить в свою деликатную проблему Панси, чтобы она обучила меня косметическим чарам. Глаза этой хитрой, опасной хищницы плотоядно сверкнули: — Конечно, дорогой, это очень просто, вот, смотри, делаем вот такой взмах палочкой… Да, правильно, молодец! Надеюсь, ты понимаешь, Драко, что мне теперь потребуется мно-ого сладкого. Иначе мой слабый девичий мозг может случайно позабыть, что ты держишь в секрете свою досадную проблемку. Вот ведь подлая змеюка! Мерлин, неужели во всём волшебном мире не существует чудодейственного средства, способного избавить меня от побочных эффектов чёртова взросления раз и навсегда?! ***** Натянув защитные перчатки, мы принялись выдавливать желтовато-зелёную жидкость из пупырышков, которыми были сплошь покрыты чёрные побеги. — Мадам Помфри будет счастлива! — радостно возвестила профессор Спраут, собирая у нас заполненные доверху бутылочки. — Гной бубонтюбера — великолепное средство от прыщей… Я насторожился. Если мне удастся стащить немного этой целебной субстанции — не придётся постоянно бегать к Помфри за новой порцией мази. Спраут продолжала вдохновенно вещать о кожных проблемах, сопровождающих переходный возраст, и мне стало казаться, что каждый находящийся в теплице студент каким-то образом догадался, что под тщательно наложенными косметическими чарами на моём лице скрывается уродливый воспалённый прыщ. Панси поймала мой затравленный, мечущийся взгляд и одними губами прошептала: — Шоколад с орехами и фисташковое мороженое. Я обречённо вздохнул. Из замка донёсся удар колокола, ознаменовавший окончание урока. Пока наши и рейвенкловцы, окружив Спраут, выясняли, какой длины должно быть эссе о целебных свойствах ползучих растений и войдёт ли вопрос о бубонтюберах в итоговый экзамен, я, воспользовавшись возникшей суматохой, достал из сумки хрустальный флакончик для уроков зельеварения и быстренько набрал себе про запас целебного гноя. Чёрта-с-два Поттер когда-нибудь увидит хоть один изъян на моём лице! Не собираюсь доставлять ему такое удовольствие, дорогой дневник! 7 сентября Дорогой дневник! Не могу поверить, что ещё пару дней назад моей главной проблемой был какой-то там несчастный одинокий прыщик! Сейчас я даже не знаю, как извернуться на кровати, чтобы не причинить себе лишних страданий. Мои бока и задница сплошь покрыты громадными лиловыми синяками, рёбра нещадно ноют, да я даже дышать нормально не в состоянии: в ушибленной груди каждый вдох отдаётся резкой болью. И голова. Чертовски болит голова, на ней кажется, нет ни одного местечка, которым меня не приложил бы об пол этот бешеный мерзавец. Но главное — это омерзительное, мучительное, сжирающее меня изнутри чувство унижения… Мерлин, мне даже писать об этом стыдно, но иначе я просто не смогу уснуть, дорогой дневник! Дементоры бы побрали Уизела, Поттера, всех гриффиндурков и, главное, этого чокнутого старикашку — Моуди. Кто ему только позволил работать с детьми? Хотя, о чём это я? Ну конечно же, Дамблдор. Кто ещё с завидной регулярностью набирает на работу полоумных великанов, оборотней и прочих, не внушающих доверия «педагогов»? А ведь я даже не могу пожаловаться отцу, как в тот раз, когда меня тяпнул гиппогриф! Если отец узнает, как я, потомственный аристократ, наследник чистокровного рода Малфоев, взлетал к потолку в образе хорька, каждую долбаную секунду шмякаясь о каменный пол на радость многочисленным зрителям… Боюсь, он так рассвирепеет, что сам превратит меня в хорька и заставит навечно остаться в шкуре этого вонючего зверя. Так и слышу холодный, обманчиво спокойный голос: «Выходит, я питал напрасные надежды, что мой сын способен поквитаться со своими недругами, не выставив при этом себя на посмешище перед всем Хогвартсом». Чёртов Поттер! Будь проклят тот миг, когда я решил, что будет отличной идеей подойти к гриффиндурскому трио и процитировать ту статью из «Пророка», где Рита Скитер прошлась по уизлевскому папаше «Арнольду» Уизли. Мерлин, она даже его имя не потрудилась запомнить. Почему-то это показалось мне особенно забавным! Уизел краснел, бледнел и раздувался от ярости, пока я цитировал собравшимся зрителям, насколько некомпетентно его папаша выполняет свои обязанности. Его прямо-таки трясло от бешенства, словно ещё чуть-чуть — и он взорвётся, как котёл с зельем, которое помешали не в ту сторону. В толпе раздались смешки. Если бы я только мог предположить, дорогой дневник, что буквально через какие-то пару минут все эти тихонько хихикающие мерзавцы будут во весь голос хохотать уже надо мной! — Ух ты, тут и картинка есть! — восторженно воскликнул я, наслаждаясь своим триумфом. — Фотография твоих родителей перед домом — если это можно назвать домом, конечно. Твоей мамаше не помешало бы немного сбросить вес, как считаешь? — Иди-ка ты знаешь куда, Малфой? — тут же встрял Поттер. Как же, кто-то посмел тронуть его любимое рыжее семейство! Внезапно снова стало так обидно — вспомнилось, как презрительно этот придурок отверг мою руку дружбы на первом курсе. Признаю, дорогой дневник, меня понесло. Возможно, слова о жирной уизлевской мамаше и были лишними. В конце концов, эта шумная неопрятная курица лично мне ничего плохого не сделала, ну, разве что, произвела на свет рыжее долговязое недоразумение, укравшее у меня лучшего друга. Друга, о котором я так мечтал! Возможно, я даже пожалел бы об оскорблении, вылетевшем из моего рта в запале стычки, но Поттер… Поттер тут же принялся в ответ поливать грязью мою мать, а этого я не позволю никому, даже самому могущественному тёмному магу, если такой вдруг появится на моём пути! Да я просто готов по-магловски нос сломать всякому, кто посмеет не так посмотреть в сторону моих родителей! — А твоя мамаша, Малфой, — вякнул Поттер, и я почувствовал, как раздуваются мои ноздри и сжимаются кулаки. — Такое впечатление, словно она только что унюхала кучу дерьма у себя под носом. Скажи-ка, у неё всегда такой вид или это от того, что ты был рядом? Вся кровь бросилась мне в голову, дорогой дневник! Я почувствовал, как по лицу и шее расползлись уродливые розовые пятна, но мне было уже всё равно. — Не смей оскорблять мою мать, Поттер! — рявкнул я. — Тогда заткни свою грязную пасть! Я даже не понял, что Поттер уже развернулся и собрался уходить. На миг я просто ослеп и оглох от нахлынувшего гнева. Я вовсе не из тех, кто кидает проклятия в спину, дорогой дневник. Я — Малфой, а Малфои сражаются со своими врагами лицом к лицу. Кто же знал, что этот кретин, обложив меня скверными словами, повернётся спиной, чтобы преспокойно смотать удочки! Не видя ничего, кроме белых пятен, из-за переполняющей меня злости, я выхватил из кармана палочку — и в этот момент… мир померк окончательно. Меня подбросило в воздух неведомой силой, тело пронзила боль — скручивающая, давящая, сжимающая. Казалось, что меня расплющивает в лепёшку. Я почувствовал, что стремительно уменьшаюсь в размерах и моё сознание становится расплывчатым и нечётким. — Ну уж нет, парень! — громыхнуло у меня над ухом. Не успела эта ослепляющая боль покинуть моё маленькое тельце… (Мерлин, теперь я знаю, что это было тело хорька!), Грозный Глаз Моуди с перекошенной от ярости рожей принялся с помощью волшебной палочки подкидывать меня в воздух. Я не мог даже закричать. Всё, на что способны голосовые связки хорька — это паническое верещание, переходящее в жалобный, позорный скулёж, который чрезвычайно пришёлся по душе столпившимся вокруг зевакам. Я плохо соображал своим крошечным хорёчьим мозгом. Хорьки, наверняка, не самые умные животные, дорогой дневник. «Больно», «страшно» — вот единственные мысли, которые бились в пустой звериной голове синхронно с ударами об пол. Лапки и хвост беспомощно болтались в воздухе. В какой-то момент Моуди замешкался, и мне удалось нырнуть под ноги Винсу. Тот попытался было взять меня на руки и спрятать в карман, но в страхе отскочил, выронив меня, как только Моуди уставился на него бешено вращающимся глазом. — Не думаю, — пробормотал Грозный Глаз, снова поднимая меня в воздух и продолжая экзекуцию. — Мне… не нравятся… люди… которые… нападают… со спины… Гнусный… подлый… «Больно», «страшно», «больно»… Была и другая боль, не только от ударов об землю. Боль унижения. Боль от чужой злой радости. — Хочу навеки сохранить это в памяти! — это, конечно же, Уизел. — Только сегодня, только у нас: Драко Малфой — уникальный прыгающий хорёк. И бьющий по ушам смех Поттера. — Вообще-то, он не должен так делать, он может по-настоящему зашибить Малфоя… — чей-то взволнованный шёпот. Неужели Грейнджер? — Гермиона, ты портишь самый счастливый момент моей жизни! — и снова Уизел. — Профессор Моуди! — а это ещё кто? Знакомый голос… Клянусь, дорогой дневник, я никогда в своей жизни ещё не был так рад появлению старухи МакГонагалл! Обратное превращение оказалось не менее болезненным. Скорее даже наоборот — почти невыносимым: ведь растягивалось и удлинялось избитое, покрытое ушибами тело. Когда сознание прояснилось, я обнаружил себя лежащим на полу. Волосы растрепались и совершенно закрыли лицо, что было, безусловно, к лучшему: так никто, хотя бы, не мог видеть слёз боли и унижения, заливающих его. МакГонагалл разогнала толпу (храни её Мерлин! теперь я буду ещё усерднее заниматься на уроках трансфигурации, торжественно клянусь, дорогой дневник!). — Мы никогда не обращаем студентов в животных в качестве наказания! — бушевала МакГонагалл. — Мы оставляем после уроков, назначаем отработку, сообщаем декану того факультета, где учится нарушитель… — Пожалуй, я так и сделаю, — хмыкнул этот одноглазый монстр, насмешливо пялясь на МакГонагалл. — Пойдём-ка, Малфой, побеседуем с твоим деканом. Кстати, он мой старый добрый знакомый. Как и твой отец. Передай старине Люциусу, что профессор Моуди как следует присмотрит за его сыном. Вот так, помимо публичного унижения и жестоких побоев, я получил ещё и отработку от Снейпа, дорогой дневник. Боюсь даже представить, что ждёт меня завтра, стоит мне высунуть нос из слизеринских подземелий. Винс и Грег обещали, что ни на шаг не отойдут от меня. — Если только этот чокнутый не уставится на меня своим жутким глазом, — вздрогнув, добавил Винсент. Панси поклялась, что будет помогать мне с косметическими чарами до самого конца переходного возраста абсолютно бескорыстно. А мелкая Астория сунула мне в руки целую пачку «Пёстрых Пчёлок» и шепнула: — Не волнуйся, Драко. Я выйду за тебя замуж, даже если этот ужасный Моуди превратит тебя в какое-нибудь чудовище. А хорёчки такие милые и пушистые, их просто невозможно не любить. Те, кто смеялся над тобой — просто дураки и неудачники. Эх, мелкая! Если я когда-нибудь и решу жениться — то только на такой, как ты.