Выбор

      Рукоять светового меча весила едва ли не целую тонну.       Но еще тяжелее, чем просто держать клинок в руках, было решиться пустить его в ход против собственного же ученика. Против маленького мальчика-раба с пустынной планеты, который рос у него на глазах. Против неизменного товарища в битвах, всегда надежно прикрывающего спину, против лучшего друга — из всех возможных, что подарила ему судьба за целую жизнь.       Против брата. По мечу, по духу, по учителю.       Нет.       Рукоять светового меча обжигала ладонь.       Можно было врать себе, что все это из-за бесконечных потоков лавы, что находились почти прямо под ногами. Из-за жара и дышать-то было почти нечем, пот лился градом, а сухой горячий воздух больно царапал горло: естественно, что даже металл в таких условиях не мог не нагреться. Но где-то очень глубоко Оби-Ван знал горькую истину: он боялся. Ведь если не будет держаться за этот меч, то проиграет — своим собственным чувствам в первую очередь. Поэтому он держал рукоять так крепко, как никогда в жизни. Это была его вера в свет, свою правоту, в свой долг. В то, что сейчас он все делал правильно.       Нет.       Эта нелепая дуэль была совсем не похожа на ту, что случилась у него с Молом тринадцать лет назад. Сейчас он сражался будто с самим собой или с собственным отражением. Удары, выпады, поворот меча, связки, последовательность ката, блоки — все так хорошо знакомо и привычно, что от этого невольно сжималось сердце и бросало в холодную дрожь. Не нужно было даже полагаться на Силу, чтобы знать, откуда в следующий момент ожидать нового удара. Они хорошо знали друг друга: годы совместных тренировок, сотни миссий в разных уголках галактики и Война Клонов — практически спаяли их в одно целое. Кеноби и Скайуокер. Энакин и Оби-Ван. Два генерала, два героя, команда джедаев, для которой не было ничего невозможного.       Оби-Ван лишь бесшумно выдохнул.       Нет.       Человека, с которым он сражался сейчас, он абсолютно не знал. В пожелтевших глазах напротив плескалась только лютая ненависть. Первобытная, темная, исходившая из самых глубин его души. Она клубилась вокруг, вязкая и густая, совсем близко, словно удушливое облако. И вся эта необузданная злоба была направлена на джедая: Кеноби почти кожей чувствовал ее липкие холодные щупальца. В какой-то момент поединка в голове Оби-Вана промелькнула мимолетная тоскливая мысль: «чем я это заслужил, Энакин?..» Но задать этот вопрос вслух он посчитал излишним. Падение ученика было только его ответственностью. Он не справился, не сумел правильно воспитать Избранного. Был недостаточно внимателен, недостаточно терпелив, недостаточно строг или же напротив — слишком ослеплен своими привязанностями к покойному учителю и блистательному мальчику-рабу, чтобы увидеть, заметить… Теперь не узнать наверняка, когда случилась точка невозврата. Когда именно он потерял падавана?.. Теперь уже не важно. Все вопросы, сомнения и сожаления, что рождались в голове Оби-Вана, перекрывала набатом звучащая в голове фраза Йоды.       «Мальчика, что учил ты, нет больше. Поглотил его Дарт Вейдер».       Рукоять светового меча вибрировала в напряженных, усталых пальцах.       Невыносимо было слышать, как гудели, скрещиваясь между собой, два голубых клинка. Такие похожие и такие разные. В самом страшном сне Оби-Ван не мог предположить, что однажды ему придется пройти через то же, что и Куай-Гону в свое время. Он вложил в ребенка с Татуина всего себя и… облажался. И если каким-то чудом сегодня он все же выживет, миллионы потерянных жизней будут только на его совести.       «Уничтожить ситхов должны мы».       Сила!       — Я плохой учитель, Энакин, — слова сорвались с губ на удивление легко, и Оби-Ван ощутил, будто вместе с ними с плеч в одночасье свалилась какая-то невидимая тяжелая ноша. Он в самом деле сказал правду, ту, о которой не позволял себе думать многие годы, гордясь успехами ученика и закрывая глаза на промахи. Ту, что Кеноби всегда старался изгонять из своего сердца, раз за разом отпуская все сомнения о своей пригодности как учителя в Силу. Но сейчас правда настигла его и стала единственной возможной реальностью. И он принял ее, как подобает джедаю, глядя в поддернутые желтизной глаза напротив, в которых по-прежнему плескался необузданный гнев. — Я плохой учитель.       — Как я не догадался, что джедаи замыслили переворот! — гневно крикнул Скайуокер, и для Оби-Вана это стало все равно, что еще одной пощечиной. Еще одним веским доказательством в пользу того, что он в самом деле совершенно не знал человека, с которым прожил бок о бок последние тринадцать лет.       — Энакин, канцлер Палпатин злодей!       — На мой взгляд, это джедаи злодеи!       — Тогда ты обречен!..       Кеноби с плохо скрываемой болью смотрел на бывшего ученика и невольно вспомнил их последний разговор перед отлетом на Утапау. Тогда… Был ли это еще Энакин тогда? Глядя на него теперь, Оби-Ван уже ни в чем не был уверен. В Скайуокере всегда существовал угол, в который джедай не мог заглянуть, сколько бы усилий ни прикладывал. Его слегка тревожило, что Энакин иногда ускользал туда, куда никто не мог добраться, и замыкался, отрешаясь от мира. Но все же мальчишка всегда неизменно возвращался и Оби-Ван полагал, что это своеобразное убежище было чем-то очень личным. Кеноби надеялся, что со временем сможет завоевать доверие ребенка и тот пустит его в свою душу, во все ее укромные уголки. Но этого так и не произошло. Скайуокер научился закрываться и держать себя в руках, мастерски делая вид, что все в полном порядке и Оби-Ван, который всегда доверял своему ученику, поверил и в этот раз, поверил, что тот справился, проигнорировав свои собственные инстинкты. Еще одна роковая ошибка.       Чудовище в мальчишке существовало всегда. Годами оно пряталось и выжидало. Возможно, Энакин всю жизнь сражался с ним. Один на один, с присущей ему храбростью, как истинный Герой Без Страха, которым его ныне величали в голосети.       Слепец.       Ученик проиграл этот долгий бой. А Оби-Ван даже не почувствовал, как бывший падаван пал. Или же… просто не захотел почувствовать?..       Нет.       — Тебе пришел конец, учитель.       Рукоять светового меча по-прежнему была чересчур тяжела. И поднимать ее снова было невыносимо. Но Оби-Ван должен был, и раз за разом повторял про себя, что иного пути нет. Горькая правда стояла за ним, и Сила была на его стороне. Но все же в глубине души привязанность продолжала бороться с долгом, совместное прошлое — с настоящим, любовь — с отвращением. Оби-Вану отчаянно хотелось верить, что Энакин Скайуокер на самом деле существовал. Яркий и талантливый, бесшабашный и неугомонный, дерзкий и изобретательный, стремившийся спасти любого на своем пути, и отчаянно защищающий каждого, кто был ему дорог. Он был прекрасным человеком.       И никудышным рыцарем-джедаем. Пора было признать это.       — Все кончено, Энакин! — отчасти Оби-Ван понимал, что это бесполезно, но все равно по старой привычке пытался достучаться до бывшего ученика. Скайуокер всегда был чудовищно упрям, нетерпелив, и часто шел на поводу уязвленного самолюбия. Этим можно было воспользоваться… Кеноби ненавидел себя за эти мысли. За то, что даже сейчас не мог решить для себя, кем является человек, так обыденно пожелавший ему смерти. Оби-Ван хотел остановить ситха Вейдера и хотел спасти Энакина от чудовища, но выполнить обе задачи было невозможно. — Я стою выше тебя!       — Ты недооцениваешь мою мощь!       Оби-Ван видел тьму в его глазах и все еще не мог до конца поверить, что его падаван, его лучший друг превратился в это. В дикое и необузданное животное, единственным желанием которого было только убийство. Голый инстинкт и ни проблеска разума — это больше не человек… Как жаль, что все происходящее не дурной сон, и что он никогда от него не очнется.       — И не пытайся.       Слабое предостережение, и, ожидаемо, бывший падаван не послушался. В этот раз рукоять светового меча не была ни тяжелой, ни обжигающей. Она просто была. Одним точным аккуратным взмахом Оби-Ван сделал то, что должен был. И еще один ученик ситха болезненно рухнул на землю с пьедестала своего высокомерия.       Это был последний урок, который Кеноби еще мог преподать своему непутевому падавану.       — Ты был избранником! Предрекали, что ты уничтожишь ситхов, а не примкнешь к ним! Восстановишь равновесие Силы, а не ввергнешь ее во мрак!..       Оби-Вану было больно смотреть. Больно было дышать. Рушились узы, что выстраивались многолетним трудом, мучительно лопались нити, некогда связывающие учителя и ученика, отдаваясь в Силе одним сплошным эхом боли.       Уйти. Уйти как можно скорее. Быстрее.       Даже отвернувшись, Оби-Ван чувствовал на себе тяжелый взгляд бывшего падавана. Он пронизывал его насквозь, напоминал о совершенных ошибках, о поражении и собственном, и Ордена, и всей Республики. О том, что на самом деле он сам был не менее высокомерным, когда заявил, что возьмет Энакина в ученики. Чтобы что-то там доказать покойному мастеру, Ордену, себе?..       Глупец. Это твоя вина.       Оби-Ван без раздумий подобрал чужой световой меч, сам до конца толком и не зная, зачем. Сейчас просто нужно было уйти. Как можно дальше.       Поверженный лорд ситхов снова закричал от боли. Энакин закричал от боли. Сердце снова непроизвольно сжалось, и Кеноби обернулся.       Это было невыносимо.       Дарт Вейдер все еще отчаянно хватался за жизнь оставшейся механической рукой.       — Ненавижу! — закричал он изо всех сил, и Оби-Ван почувствовал эту ослепительно болезненную вспышку. От владыки ситха исходили волны неконтролируемой ярости, а пожелтевшие глаза горели злобой. Кеноби же испытывал только горечь и печаль. За миллионы загубленных жизней, разрушенных семей, за друзей, которых потерял за все эти годы.       За маленького мальчика-раба с пустынной планеты. Его мать была бы в ужасе, если бы увидела, кем он стал.       Но она все равно любила бы его.       — Ты был мне братом, Энакин!       Молчи!.. Уходи, уходи, уходи! Прочь!       — Я любил тебя!..       Это всегда было слишком очевидно, разве нет?..       «Уничтожить ситхов должны мы».       «Я не смогу убить Энакина! — хватит, уходи, немедленно прочь! — Он мне словно брат. Я не стану!»       Ситх кричал. Оби-Ван отвернулся. Нужно было немедленно улетать отсюда. Падме нуждалась в помощи.       «Растлению темной стороны юный Скайуокер поддался», — голос Йоды с каждой секундой звучал все громче, но даже ему не под силу было перекрыть хрипы и крики бывшего падавана.       Уходи, беги, сейчас же!       «Мальчика, что учил ты, нет больше».       Его не спасти, уходи немедля!       «Поглотил его Дарт Вейдер».       Оби-Ван вздохнул, прикрыв глаза, позволив на миг усталости взять верх. Ему больше нечего было делать здесь. Падме ждала, Йода ждал. Республика умирала и корчилась в предсмертной агонии, в то время как Сила кричала голосами погибших джедаев.       Кричала голосом Энакина Скайуокера и несмотря ни на что, это разрывало на части сердце его старого наставника.       ...Однажды Оби-Ван пришел посмотреть на занятия юнлингов, с которыми сейчас обучался его падаван. Он застал группку послушников у одного из бассейнов в Зале Тысячи Фонтанов: закончив тренировки ребятня беззаботно веселилась у воды. Оби-Ван непроизвольно улыбнулся в усы, наблюдая за ними, и принялся искать взглядом своего непоседливого и не по годам одаренного ученика. Зная Энакина, было вполне уместным предполагать, что он сейчас находился в самой гуще толпы, где производил неизгладимое впечатление на своих новых одноклассников. Плохое или хорошее — это уже другой вопрос и Оби-Ван подумал, что не будет отчитывать его слишком сильно, даже если мальчишка вытворит что-то не совсем подобающее. Энакину нужно было время, чтобы привыкнуть и освоиться, и Кеноби обещал себе, что будет с ним терпеливым. Куай-Гон верил в этого мальчика, и Оби-Вану временами казалось, что он унаследовал эту веру после смерти учителя. Иначе он не мог объяснить, почему поменял свое мнение относительно его обучения, почему посмел возразить Йоде и Совету, почему всегда заступался за Энакина, стоило хоть кому-нибудь открыто усомниться в нем.       Оби-Ван не сомневался, что в отличие от Йоды Куай-Гон был бы доволен.       Кеноби простоял незамеченным у зала с бассейнами несколько минут, прежде чем до него дошло, что его девятилетнего падавана не было с другими юнлингами. Это заставило молодого рыцаря-джедая нахмуриться и ощутить легкое беспокойство. Связь между ними только-только начала формироваться, поэтому Оби-Ван с наскоку не мог определить, не случилось ли чего с не в меру любознательным Скайуокером в каком-нибудь укромном закоулке Храма.       Стараясь не выглядеть слишком уж озабоченным пропажей падавана (хотя на самом деле он был очень и очень озабочен), Оби-Ван наведался в столовую, потом посетил тренировочные залы, залы с астрономическими картами, ангары для шаттлов и технические помещения с отсеками для дроидов — его падаван с успехом вообще мог бы там поселиться, дай ему только волю, — но поиски были тщетными. Никто из мастеров, которых он встречал по дороге, не видел его ученика. Когда легкое беспокойство перешло в легкую тревогу, Оби-Ван наведался к целителям, про себя молясь, чтобы Энакина там не оказалось. И его действительно там не было — дежурные падаваны вежливо проинформировали несколько выбитого из колеи рыцаря, что ученик Скайуокер к ним не приходил. Когда Оби-Ван вышел от них, то тут же направился к узлу связи, досадуя на себя: нужно было сразу воспользоваться техникой, а не носиться сломя голову по Храму, выставляя себя идиотом. Разумеется, это не укроется от внимания магистров Йоды и Винду, которые с особым тщанием следили не только за одаренным учеником, но и за его неопытным учителем.       Решив, что придумает что-нибудь позже, когда удостоверится, что с мальчишкой все в порядке, Оби-Ван воспользовался терминалом и отследил комлинк падавана.       Тот находился в комнате своего владельца.       Пару секунд рыцарь-джедай озадачено изучал голографическую карту Храма с пульсирующей на ней искомой точкой. Оби-Ван вынужден был признать, что это было неожиданно, и поспешил направиться в секцию, где находились комнаты старших послушников и падаванов. По дороге Кеноби только и делал, что безотчетно хмурился: обычно Энакина можно было найти где угодно, но только не в его комнате. Чаще всего он спускался на нижние уровни, где чинили всякого рода технику, и засыпал дежуривших там джедаев и механиков тысячами вопросов. Они, в целом, с пониманием к нему относились, и иногда даже позволяли делать мелкие починки самостоятельно. Больше, чем техотдел, Энакин любил только тренировки со световым мечом, но упражняться самому ему все еще не позволяли и Оби-Ван знал, что это сильно удручало мальчика. Как и все дети его возраста Энакин также любил вкусно поесть, но была у него привычка, от которой другие ученики пребывали в недоумении, и от которой Кеноби старательно отучивал мальчика вот уже пару месяцев: отобедав в столовой, он всегда набивал тунику едой, которую потом уносил в свою комнату. Не раз и не два Оби-Ван терпеливо втолковывал падавану, что никто в Храме его голодом морить не будет, но этот факт еще не до конца укрепился в голове мальчишки. В остальном же, Энакин просто фонтанировал энтузиазмом и ни минуты не мог усидеть на месте, постоянно пропадая где-нибудь и потом также неожиданно появляясь с сияющими от восторга глазами, чаще всего грязным с макушки до пят.       Естественно, Оби-Вану и в голову не пришло искать ученика в его комнате.       Когда он вошел, то увидел, что Энакин сидел на полу спиной к нему в окружении самых разнообразных инструментов и деталей. Рядом с ним высился бочкообразный астромеханик, судя по серийному номеру, R4. Падаван с видимым усердием ковырялся во внутренностях дроида еще какое-то мгновение, а затем вдруг замер и обернулся. Увидев Оби-Вана, Энакин почти мгновенно вскочил на ноги, и его слегка перемазанное в масле лицо озарилось улыбкой.       — Учитель, вы пришли! Мы пойдем тренироваться? А можно я сперва закончу с дроидом? У него цепи постоянно перегружались, а механики и так очень заняты, вот я и решил им помочь починить этого R4… Я уже все, только собрать детали осталось. Подождете чуть-чуть? Обещаю, я быстро!       Наблюдая за тем, как живо Энакин перемещался по комнате, собирая необходимые запчасти от корпуса, Оби-Ван испытывал смешанные чувства. С одной стороны он очень уважал и ценил способности падавана в этой области — сам Кеноби все же предпочитал живых существ машинам. И желание мальчика помочь работникам Храма тоже было достойно похвалы. Однако… Это все еще не объясняло, почему он в своей комнате, а не веселится с другими юнлингами у бассейнов, когда для этого были и время, и возможность. К тому же, выросший на песчаной планете мальчик как никто любил воду и никогда не отказывал себе в удовольствии лишний раз поплавать…       — Энакин, — мягко обратился Оби-Ван к ученику, но Скайуокер едва ли обратил внимание, в спешке прикручивая дроиду отсутствующие фрагменты корпуса. — Энакин, почему ты здесь? Разве сейчас ты не должен быть у бассейнов вместе с другими юнлингами?       Падаван на мгновение замер. Его забавно перемазанное машинным маслом лицо еще мгновение было полностью сосредоточено на текущей задаче, а потом взгляд на миг остекленел, и он как-то неуверенно повел плечами.       — Занятие закончилось. Поэтому я вернулся.       Энакину было строго настрого запрещено лгать учителю, и он прекрасно знал это. Оби-Ван почувствовал, что мальчишка сказал правду, но не всю. Мысленно он вздохнул. Орден не признавал полумер, как и сам Кеноби. Даже самая неприятная правда все равно должна быть произнесена вслух.       Немного подумав, Оби-Ван решил сначала выяснить все, а затем уже отчитывать мальчишку за нарушенное правило.       — Энакин, — снова начал Кеноби, пристально разглядывая падавана. Тот тут же заметно напрягся, будто в ожидании криков или, упаси Сила, ударов, и немигающим взглядом смотрел исключительно на астромеха перед собой. Кеноби старался говорить так ровно, как только мог. — Энакин, ответь мне честно. Я знаю, тебе нравится плавать ничуть не меньше, чем чинить дроидов. Напомнить тебе, сколько раз мне приходилось забирать тебя из бассейнов, с тех пор как ты научился нырять?       Скайуокер невыразительно помотал головой. Оби-Ван мысленно поздравил себя с маленьким успехом. Хоть ученик по-прежнему молчал, по крайней мере, его тело немного расслабилось. Возможно, он снова напомнил себе, что больше не раб, и что никто не поднимет на него руку просто так.       — Тогда, может, расскажешь мне, что случилось?       Энакин опустил голову, глядя куда-то на носки своих ботинок. Кеноби казалось, будто он был готов услышать что угодно, но все же ответ мальчика его удивил.       — Они не хотят меня, — едва слышно выдавил он, наконец. Так тихо, что Оби-Ван, стоявший в двух шагах, едва расслышал.       Джедай нахмурился.       — Что ты имеешь в виду? Кто-то из юнлингов что-то тебе сказал?       Скайуокер снова повел плечами, машинально крутя в пальцах деталь от астромеха. Для Оби-Вана не было секретом, что другие ученики относились к мальчику с настороженным любопытством. Энакин появился в Храме будучи уже слишком взрослым для обучения и тут же удостоился чести стать падаваном. Часто он ставил других детей в тупик своим поведением, действиями или словами (чего стоили только одни отборные хаттские ругательства!), да и его привычки много кого приводили в полное недоумение. Те дети, кто не знали о рабском прошлом Энакина (а таких, как надеялся Оби-Ван, было еще много), находили его странным и понятия не имели, что с ним делать. Кеноби не мог винить их. Иногда он и сам не знал, как ему быть со своим собственным падаваном…       — Нет, но им и не нужно. Я чувствую их замешательство. Когда я с другими учениками они как бы… теряются. Они знают, что я другой, поэтому сторонятся. А некоторым я просто не нравлюсь, потому что я уже падаван, а они — нет, — к концу монолога голос Энакина окончательно затих. Он по-прежнему крутил деталь в пальцах, не поднимая глаз, а после небольшой паузы вдруг добавил с вызовом: — Но мне все равно, что другие думают обо мне. Я могу обойтись и без них.       Оби-Ван непроизвольно поморщился. Последние слова Энакина были ощутимо окрашены гневом и хвала Силе, что поблизости не оказалось никого из магистров. Глядя на падавана Кеноби испытывал смешанные чувства. На подобные заявления нельзя было просто закрыть глаза: и дело было даже не только в том, что падаван, как оказалось, не признавал идею сотрудничества с другими, но и в том, что он считал, будто ему это не нужно. Самостоятельность — похвальное качество, но не когда ты джедай, следующий определенным правилам…       Энакин хмуро вернулся к своему дроиду, пока Оби-Ван мучительно пытался подобрать правильные слова, чтобы донести до ученика, что ни одно живое существо во вселенной не может существовать само по себе, каким бы самодостаточным или гениальным оно ни было. Тоскливая мысль о том, что Куай-Гон точно бы знал, что сказать, нисколько не помогала. Оби-Ван должен был рассчитывать только на себя. И в какое-то мгновение он подумал, что это иронично, что у его такого самодостаточного и самостоятельного падавана настолько несамостоятельный наставник.       — Энакин, — начал Оби-Ван, присев на корточки рядом с мальчиком. Тот поднял на него явно обиженные светлые глаза, и это вдруг о многом сказало Кеноби. За всей этой показной бравадой скрывался страх быть отвергнутым, брошенным. Ненужным. Он волнами исходил от ребенка и тот пока еще не умел толком скрывать его.       — Меня выгонят? — вдруг спросил мальчишка звенящим голосом и у Оби-Вана в горле неожиданно встал ком. — Потому что я отличаюсь?       — Энакин, никто тебя не выгонит, — уж это Оби-Ван мог сказать наверняка. — Точно не из-за того, что ты другой, и точно не потому, что не можешь найти общий язык с другими юнлингами. Каждый из нас уникален и по-своему особенный — и именно в этом заключена наша сила, понимаешь? Посмотри на магистра Йоду. Ему девятьсот лет и за плечами у него опыт, которым мало кто может похвастаться, но разве он управляет Советом единолично?       Падаван нахмурился. Оби-Ван поспешил закрепить успех.       — Разумеется, однажды тебе все же придется научиться взаимодействовать как с другими учениками, так и с другими рыцарями, и с триллионами других разумных существ, которые населяют нашу галактику. Таков путь джедая. Мы не живем сами по себе.       Какую-то секунду Скайуокер молчал, обдумывая услышанное, а затем вдруг громко фыркнул.       — Ну нет, «взаимодействовать» с дагами или хаттами я уж точно не буду! Лучше сразу просто размажу их по стенке, если полезут!..       Оби-Ван едва сдержался, чтобы не закрыть лицо руками. Впрочем, признавал он, идея сотрудничества с хаттами ему и самому не казалась привлекательной ни на йоту, учитывая пережитый им опыт в годы ученичества, но все же…       — Энакин, — твердо осадил ученика Кеноби, — это недостойные будущего джедая слова.       — Простите, учитель, — громко вздохнув, пробормотал Скайуокер, а затем неуверенно скосил глаза на наставника. — И… Что теперь? Меня накажут, за то, что я ушел?       Оби-Ван видел обреченность мальчика и готовность принять это самое наказание, каким бы оно ни было. Но вопрос был в другом — совершил ли он вообще проступок? Энакину было некомфортно, потому что его не принимали, и Кеноби вполне мог понять желание сбежать. Теперь, когда рядом не было его матери, у мальчика оставались только дроиды, починка которых могла его успокоить. А это было неприемлемо.       — Пойдем со мной, падаван, — Оби-Ван встал и поманил Скайуокера за собой, — и захвати с собой своего приятеля.       Энакин недоверчиво воззрился на учителя, потом на R4, а затем обратно.       — Что вы хотите сделать?       — Не беспокойся, твоему дроиду ничего не угрожает… Ну разве что несколько любопытных взглядов и, возможно, неправильно прикрученных деталей. Но я уверен, что ты за этим проследишь, — он спрятал улыбку в усы. Энакин все еще выглядел озадаченным.       — Учитель?       Рыцарь-джедай бесшумно вздохнул. Терпение. Его падаван обязательно заведет друзей. И он, Оби-Ван Кеноби, почтет за честь быть первым среди них.       — Доверься мне.       Какое-то мгновение они просто смотрели друг другу в глаза, и Оби-Ван чувствовал, как Сила пульсировала вокруг них. Чувствовал, как рушился еще один барьер, а на его месте возникала новая нить, что равноценно тянулась в обе стороны: от учителя к ученику, от падавана к наставнику. И пока это происходило, Оби-Ван мысленно повторял про себя, надеясь, что ученик почувствует и поймет, что его слова — правда.       «Ты не один, Энакин. Ты нужен Ордену. Ты нужен мне».       …Нежданно нахлынувшее воспоминание тускнело, оставляя после себя горькое послевкусие. После всех этих лет и этой удивительной дружбы, неужели он сможет просто отвернуться, оставив бывшего ученика гореть на этой треклятой планете?.. Бросит его умирать?.. Оби-Ван никогда не понимал Энакина до конца, возможно, он и знал его не так хорошо, как думал, но страх быть брошенным из сердца того девятилетнего мальчика так никуда и не исчез. Отсюда навязчивое желание спасать всех, даже если для этого нужно пересечь полгалактики и сразиться со всеми, кому не повезет встать у него на пути — не важно, дроидом он будет, пиратом, работорговцем или ситхским учеником. Скайуокер черпал свою силу из своих привязанностей к людям, которые были ему дороги, и ради которых он мог совершить невозможное: клоны из 501-го, Рекс, Асока, Падме, потрепанный бывший учитель, канцлер… Привязанности были его силой, и они же в конечном итоге привели его к тому, кем он стал.       Оби-Ван Кеноби вдруг нашел себя стоящим на распутье, как и много лет назад, когда он оказался на растерзанной давним конфликтом Мелиде-Даан. И снова жизнь поставила его перед выбором, подкинув самое страшное испытание из всех возможных. Кем он был, Оби-Ван Кеноби, и чем был готов пожертвовать? Разум говорил ему, что все кончено, что Йода прав, что ситх должен сгореть в потоках лавы. Перед глазами встали трупы убитых юнлингов, и это было более чем красноречивым доказательством того, что чудовищу, совершившему столь страшное злодеяние, не место среди живых. Быть джедаем означало принять падение бывшего ученика, признать его ситхом и бросить умирать. Отпустить, отречься от совместного прошлого, не скорбеть, не чувствовать, не вспоминать. То, что велел сделать ему Йода. То, что велел ему долг, давно въевшийся в кости вместе с джедайским учением.       Быть человеком означало только то, что он мог хотя бы попытаться спасти того, кто десятки раз спасал его самого. Это значило быть другом, которым он когда-то пообещал стать девятилетнему мальчишке.       Уходи! Ты не справишься!       Оби-Ван глотал обжигающе горячий воздух, пока секунды растягивались на вечность. Он не хотел чувствовать это, не хотел разрываться на части и тешить себя робкой надеждой на то, что Энакин Скайуокер все еще где-то там, что был крохотный шанс до него достучаться. Все, что Кеноби видел и слышал от бывшего падавана, только укрепляло доводы разума, но вся правда была в том, что его сердце всегда обладало поразительной глухотой, когда дело касалось Скайуокера. Вера в мальчика, которую он унаследовал от учителя, все еще была не менее весомым аргументом для него, чем слова Йоды.       Он обречен!       Однажды очень давно Куай-Гон сказал ему, что истинная победа над врагом — в завоевании его сердца. Кеноби ни малейшего представления не имел, распространялось ли это на павших джедаев, но ему почему-то казалось, что учитель бы рискнул. Всем — и головой, и собственными принципами, если бы верил, что оно того стоило. Если бы искренне верил, что шанс есть. Ксанатос и Энакин не были похожи. И если привязанности толкнули Скайуокера во тьму, то они же могут вывести его к свету.       Это безумие!       — Стать хорошим человеком гораздо важнее, чем стать джедаем, — напомнил себе Оби-Ван собственные же слова, сказанные много лет назад. Когда казалось, что надежды больше нет и все потеряно.       Кеноби обернулся на бывшего ученика, отчаянно сражающегося за жизнь. Желтые глаза по-прежнему были полны темной необузданной ярости, из горла вырывались хрипы и бессвязные крики. Но Оби-Ван не боялся, и никогда не будет бояться бывшего падавана, каким бы чудовищем он ни стал. Джедай и так совершил слишком много ошибок и не станет добавлять к ним еще одну.       И через мгновение, спустившись обратно к берегу реки из лавы, Кеноби мрачно подумал о том, что Йоде нисколько не понравится его решение.