Но зачем?
Почему бы им сразу не расстрелять нас. Может они выжидают подходящего момента, чтобы потом распотрошить нас, как кровожадные хищники. Ну, ничего, выживу, должен выжить, мысли метались, и тараканы забегали. Паника главенствовала над здравым смыслом. Стоп, что-то слышу, это было похоже на шаги, я повернулся в сторону туннеля и увидел, как идёт Жан. — Чёрт! Иваныч, Жан в туннеле, он жив! — радостно воскликнул Петруха, который увидел его вторым. Жандарм вышел на свет, и я смог разглядеть его. «Господи спаси нас» — первая мысль, которая возникла в голове. Его руки и ноги были в рваных ранах. Всё, что можно было назвать одеждой, превратилось в тряпки. На груди и шее висело что-то, примотанное к телу монтажным скотчем, он опирался на левую ногу, видимо, правая была сильно повреждена. На руках же не хватало нескольких пальцев. Лицо разбито, нос и глаза распухли. От шеи до лба можно было увидеть порезы от ножа. Рыжие, растрепанные волосы, были с примесью подсыхающей крови. Он истекал кровью, оставляя за собой след. — Петруха, шахид идёт! Быстро все на землю! — раздался оглушительный крик Иваныча. Шахид? Не понимая всего происходящего, я впал снова в ступор и не двигался. В то же время, Петруха побежал навстречу Жандарму, игнорируя Иваныча. Жан подходил всё ближе и ближе к нашему лагерю. — Уходите, пожалуйста, уходите! Не приближайтесь! — еле бормотал Жан. — Идиот! Ложись! — с криком сбил меня с ног Виктор и прикрыл, навалившись сверху, — Репортер! Это ходячая бомба! — Что? Ты о чём? — прокричал я. Следующее, что я видел, как Петруха, осознав всю ситуацию, отталкивает Жандарма в сторону туннеля и падает на землю, прикрывая руками голову.***
Потом только тишина, хотя это, скорее всего, мнимое ощущение после взрыва. В глазах красный туман и жуткий звон в голове, где-то были слышны крики о помощи. Да нет же, я видел хорошо, это не туман, это кровь забрызгала лицо и мешала раскрыть веки. Протёр глаза первой попавшейся тканью, возможно, чьей-то курткой, и начал вставать, но было тяжело, даже больно. Виктор весил приличную сотку килограммов. С огромным трудом я сдвинул с себя друга. — Виктор! Ты живой? Эй! — пытался докричаться до него, но и сам себя не слышал. К несчастью, он не подавал признаков жизни. — Чтоб тебя! Витя, зачем? — ещё раз вытер рукавом свои глаза, чтобы видеть лучше. Я привстал, облокотившись на рядом стоящее дерево, боль сковывала всё тело. Взявшись руками за голову, проверил себя на раны. Голова гудит так, что и мыслей не слышно. Не понимаю, что происходит, почти не чувствую тело. — Что это было, чёрт побери? Сознание понемногу начинало проясняться, и я начал осматривать взглядом место взрыва. Появилось ощущение, что по нашим боевым рядам прошлась артиллерийская батарея. Все лежали или дергались в судорогах. На месте взрыва ничего не было, кроме обожжённой земли и воронки. Тела, некогда моей группы, были раскиданы по всему лагерю, даже не тела, а всё, что осталось от них. Стоявшая здесь заправка превратилась в груду камней. Взрыв был мощным. Часть Жандарма висела на сухих ветках деревьев, хотя, уже не знаю, может это Петруха или всё-таки Жан, или ещё кто-то. В голове каша. — Да что тут происходит! — прокричал я, но никто не ответил. Вокруг были слышны стоны тех, кому уже не суждено было подняться. Стараясь встать, почувствовал острую боль в ноге. Кусок ржавой арматуры торчал в голени. Нужно поскорее спрятаться, чем быстрее, тем лучше. Опасность, прямо чувствую её, она витает в воздухе вместе с запахом смерти. Это ещё не конец, то, что последует после взрыва, должно быть намного страшнее. Пересилив боль, я рывком выдернул металл из ноги и, на скорую руку, перевязал куском рубашки. Руками и зубами двигал своё, уже бесполезное тело, перебирая землю перед собой, направляясь к ближайшему целому зданию. Добрался до дверей, встал, держась за перила, и моментально рухнул внутрь. Сразу затих, чтобы не издавать лишних звуков. Слышу их разговоры, они нарушали мёртвую тишину. — Привет, Кардинал, вижу, ты себя хорошо чухаешь. — Да, чёрт возьми! Ваша идея с шахидом чуть меня не убила.Знакомый голос, не могу только вспомнить чей.
— Если дело так хорошо и дальше пойдёт, Кардинал, то скоро, не то что сталкеры, но и вояки сюда лезть не захотят. — Вместо словесного поноса лучше проверь окрестности, нет ли выживших. — Кардинал, а что делать с трупами, может, Крематорщику отнести? — спросил второй, перебив разговор, сопровождая фразу кровожадным смехом. — Хотя, я бы с радостью опробовал парочку этих мягких. М-м, как думаете? — Нет, усмири свой голод, Глад. Нам нужно это всё убрать. Лучше расскажи, как дела с остальными группами? — Мы всех порубили, но количество их не сходится с теми данными, что ты дал. Уже отправил несколько наших на поиск. — Бестолочь, неужели нельзя было сразу со всеми разобраться. — прорычал Кардинал. — Собираемся и уходим! Не забудьте собрать снаряжение этих вояк! Живых не убивать, их на допрос! Давайте, давайте! Шевелитесь! — свистящим голосом прокричал собеседник. Дальше я не мог слушать, боль в голове усилилась.Где же я слышал этот голос, он до чёртиков знаком?
Как бы то ни было, нужно уходить отсюда, они прочёсывают местность, а значит, рано или поздно, найдут меня. Я встал, используя последние силы, и пошёл, хромая, к чёрному выходу здания, в котором прятался. Не спеша, стараясь шуметь как можно меньше, прохожу метр за метром. Выход, он так близко, чёрт, если бы сейчас было больше сил. Не могу сдаться просто так. — Ай, блять, чтоб тебя! — упал на задницу и прикусил себе губы, не дав громким словам быть услышанными. Тихо… Это хорошо. Наверное, они не стали осматривать это здание. Неужели сегодня наконец-то повезло. Я снял рюкзак и достал полевую аптечку, вколол пару кубиков обезболивающего в ногу. Взял воду из бокового кармана и сделал пару глотков. Нельзя расходовать продукты, это сейчас приоритет. Я достал ту самую фотографию Василисы, будто перед смертью налюбоваться хотел. Её тёмно-русые волосы развевались на фотографии, они закрывали половину лица. Но ничто не могло скрыть большие голубые глаза и яркую улыбку. Её тёплая кожа тогда касалась меня, как сейчас помню. Это был наш первый день в Припяти. Я, Василиса и Виктор. Понятное дело, мы, как и все остальные, были на научной экскурсии. Рассматривали высокие достижения науки того времени, а она просто исчезла, пропала, ушла, без каких-либо объяснений. Искал её два года, пока не посчастливилось узнать, что она в этой чёрной, богом забытой, дыре. И так уж случилось, что по работе я смог попасть в эту исследовательскую группу вместе с Виктором. Витёк, бедный Витёк. Он пожертвовал собой ради меня. А ведь он даже не знал, по какой причине я здесь, хотя, возможно, он догадывался и не говорил мне. Ждал, пока сам созрею, чтобы рассказать ему. — Кто там? — резко выпалил я, услышав шорох в соседней комнате. Понял, что сделал ошибку и прикрыл рот рукой. Ответа не последовало, но что-то или кто-то там есть, это точно. Достал нож и приготовился к худшему. Нож — это единственная вещь, которую дал Иваныч. Шаркающие шаги приближались. Рык за этим углом взбудоражил мозг. Слепая псина? Лучше она, чем Сволочи. Я привстал, прижимаясь к стене и прижимая нож к груди, сердце ускоренно билось, имитируя мотор на высоких оборотах. Ещё немного быстрее и оно бы выскочило. Нужно избавиться от неё по-тихому, лишняя суматоха привлечёт внимание. Взгляд устремился на ту часть угла, где пройдёт заражённая радиацией собака. Полная концентрация, ровное дыхание и выжидание противника. Этому меня учил Виктор на охоте. Вот она, уже было видно её слюни, стекаюшие по изуродованной морде. Давай, выйди, ещё чуть-чуть и ты превратишься в безжизненное мясцо, которое висит на костях. Страх заставлял думать о жестокости, желание выжить любой ценой его усугубляло. Напротив появилось туловище, покрытое пузырчатой кожей. Вот он, вот этот момент, подумал и подал весь свой вес на левую ногу, и полетел всем весом. Нож вошёл примерно в область сердца, как я считал. Она заскулила и начала брыкаться, истекая алой кровью. Снова тишина, на этот раз это почему-то радовало. Убил её? Нет. Было слышно, как она хрипит, издает последние вдохи и выдохи, жизнь собаки медленно угасала. Промахнулся, значит, не смог быстро и безболезненно всё закончить. Все стены забрызганы кровью, как и фотография Василисы. Она даже не сопротивлялась. Ну, она теперь не помеха, так спокойнее. — Тяв-Тяв, — я резко повернулся в сторону трупа собаки. Это были щенята той самой мёртвой псины. Они подходили к ней один за другим, провожая в последний путь, на ту сторону реки. Так вот оно в чём дело. Я убил их мать, это я их потревожил, нарушил их спокойствие. В их глазах было видно одиночество, то самое, которое чувствовал и я сейчас. Ещё одни брошенные судьбой. В жизни выживает сильнейший… — Мне жаль, что вы потеряли свою кормилицу, — заговорил с ними. Совесть начинала грызть изнутри. Не было сил здесь оставаться долго. Враги могли нагрянуть с минуты на минуты, а я даже не в состоянии поднять руку, в которой лежал нож. Битва с собакой вымотала тело, без того уже ослабленное после взрыва. Главное, чтобы разум оставался чист. Стараюсь всё забыть, но не получается. Вдохнул в лёгкие больше грязного воздуха, чтобы набраться больше сил, поднялся и переступил труп мёртвой матери. — Извините, ребята, — пробормотал я и направился к выходу, похрамывая. Дверь заскрипела под моим весом. Тяжело открывается, зараза, заржавела. За дверью, на уровне лица, находился ствол Калашникова, приставленный мне в лоб. Мужчина лет сорока, высокий, с короткой стрижкой. Больше разглядеть не сумел, солнце за его спиной ослепляло. Ну, вот и всё, неужели это конец? — Что же ты натворил, дурак! — этот охриплый голос был, как родной. До боли знакомый. — Зачем ты это сделал? — Айболит? — моё удивление не знало границ. Следующее, что я запомнил — это чувство боли. Удар. Темнота. Вы когда-нибудь задумывались о том, почему некоторые врачи кажутся бесчувственными? Потому что им это нужно! Мы все привыкли, что слово «Врач» должно означать некую магию. Они, как боги, для нас, обязаны излечить все наши болячки. Если у них не получится, то мы их ненавидим, а если наоборот — боготворим, поклоняемся. Они ведь, кстати, тоже люди, чтобы вы знали, у них есть чувства, просто, скрывать их — это лучшее, что может врач. Чувства будут мешать их работе. И как любому человеку, им свойственно ошибаться. В следующий раз, как вы надумаете обвинить врача, подумайте о своих пороках. Нет, нет, я не защищаю всех врачей поголовно. Есть врачи-мрази, которые плюют на клятву Гиппократа. Они живут за счёт других жизней, в прямом смысле этого слова, вот таких нужно гнобить. А теперь вопрос, что делают врачи в Зоне? Озолотиться хотят? Или открыть новые способы лечения? Этого не узнать. Пока сам у них не спросишь. Хотя, если каждый раз попадать к ним в полумёртвом состоянии, то мы никогда не сможем у врачей что-либо спросить. Айболит — единственный врач, которого я знал в Зоне. Мы и группа ещё на стадии подготовки с ним познакомились вне Зоны и сразу сдружились. Ещё тогда он мне показался ответственным и образованным. С виду не похож на человека, который ищет приключений на свою задницу. Он много рассказывал про то, как учился в медицинском, как над ним смеялись в больнице за нетрадиционные методы лечения. Ещё тогда мы не понимали его методов. Про шутки Иваныча вообще молчу. На стадии знакомства наш разговор перешёл в спор, мне понравилось вести с ним дискуссии. У него много теорий, и на всё, что я говорил, был ответ. Он рассказывал о своих травах. Что-то вроде «приложи подорожник на перелом, и всё заживет». Согласитесь, такого не бывает. Да и быть не может, если руководствоваться здравым смыслом, конечно. Только вот в ЗО, здравого смысла не было. И лучше его вообще не искать, а то себя потеряешь. Снова всё, как в тумане. С трудом разлепляя глаза и корчась от боли, я увидел Айболита, мечущегося от угла к углу. Он перебирал свои колбы, стоявшие на полочках. Заглядывал в мешок с травами, вынимал и начинал растирать их в ступке, подливая какие-то настойки трав. Запах этих настоек был настолько противным, что даже мёртвый мог почувствовать. Корчась от боли, захрипел. Айболит повернулся в мою сторону. — Рано, Репортер, рано. Лежи, отдыхай, — сказал он, положив тряпку на лоб. Тут же поклонило в сон, запах трав, это всё настойка. Сопротивляться сил не было, они покидали меня. Веки опускались, медленно закрывая обзор, следом пришло расслабление. Каждая часть тела превратилась в воздушную вату. — Спать? Да, хочу спать, — промычал я, и уснул. Рассвет такой яркий, такой красочный. Солнце ослепляло, но я бежал, спотыкаясь о каждый бугорок. Или это закат? Резко наступила ночь. Почему бегу? Почему чувствую глубокий, животный страх? Не могу ничего понять, хочу повернуться, но страх мешает. Мой бег превратился в марафон, стирал ноги в кровь о каменистую землю, энергия нещадно покидала тело. Куда? От кого бегу? Приближение к краю земли и яркому свету, похожему на солнце, заставило остановиться. Наконец-то смог разглядеть, что там. Фигура, похожая на человека, излучала теплый свет. Медленно подошёл ближе, силуэт стал чётче. Это была фигура женщины. — Василиса? — спросил я у яркого света с надеждой на ответ «да», — Это ты? — Ты должен! Ты можешь! Спасти! — короткими, отдельными фразами говорил свет и продолжал, — Лаборатория! Программа! Артефакт! «Кинжал»! — О чём ты говоришь, Василиса? — Посмотри назад! — как бы не хотел, сопротивляться голосу света было невозможно. Страх, который недавно испытывал, предстанет перед глазами. Что там? Я начал поворачиваться, медленно, боясь того, что там. — А-а-а! — с криком вскочил. Холодный пот струёй стекал с моего тела, началась дрожь. — Что это было? — сказал хриплым голосом. В горле пересохло. Взял стакан воды, стоявший на тумбочке, и выхлебал его залпом. Начал осматривать себя. Нога была перевязана бинтом. На остальных ранах была та самая трава, испугавшись, рывком содрал её оттуда. На месте некогда рваной раны и порезов ничего не было, даже рубцов не осталось. Порядком удивившись, спустился с кровати. Боль, которую ранее чувствовал в повреждённой ноге, исчезла. — Офигеть! — сказал сам себе. — Это удивительно, такого быть не может. — Не верится, правда? — зашёл Айб в комнату, куря длинную трубку, и уселся на стул. Он пыхтел трубкой точно так же, как Жан обычными сигаретами. — Я тоже не верил вначале, пока сам не опробовал. Свойства местных трав поражают воображение. — Айболит, как ты там оказался? И где остальные? Ты их тоже вылечил? — в пылу надежды я встал с кровати и уставился в бездушные глаза моего спасителя. — Сядь и успокойся, дурень. Ещё чуть-чуть и твоя рана бы разошлась, пришлось бы снова штопать. Этого я не очень хочу, думаю, как и ты. Тем более, что ты не заслужил таких привилегий, — он распыхтелся так, что всю комнату залило густым дымом, явно табак местный, обычный не так дымит. Я забухтел, закашлял, захлебываясь в густом дыму. — О чём речь, Айболит? Что ты такое говоришь? Ты спас остальных? — присел на кровать, продолжая кашлять. — Хм-м-м. Как много вопросов. Тебе лучше помалкивать, — выдал Айболит, выдыхая очередную тучу. — Тем не менее, если бы я хотел, чтобы ты кормил червей в земле, то замочил бы при первой же возможности, а их было много, поверь. Местные черви, кстати, были бы тебе рады больше, чем я. Я сидел молча, в шоке от происходящего, и ждал, что он скажет дальше. Разум требовал ответов, и ради них можно и помолчать. К тому же, лучше не злить Айболита, постоять за себя он умеет. — Вот так, умничка. — Айб достал спичку и поджог, уже почти затухнувший, табак в трубке, — Ты кое-кому должен. Ты ведь в курсе? — Эм? О чём ты? — на лице проскочило недоумение. — Так, ладно. Всё с тобой ясно. Чай будешь? — сказал он, подойдя к печке. — Местные травы, конечно же! — добавил он и ехидно улыбнулся. Я продолжал молчать. Мы посидели в тишине минут пять, слушая, как чайник закипал. Он налил небольшую кружку чая, судя по пакетику — чай, черный, русский, видимо, сжалился и нашёл нормальный. А сам же пил свою жижу. И как у него получается это пить? Только от одного запаха уже выворачивает. Как хорошо, однако, было пить обычный горячий чай. Уже поздняя ночь, но спать не хотелось. На самом деле, до сих пор трясло от того сна. Что бы я ни делал, как бы ни старался, забыть про слова, сказанные женщиной, излучавшей свет, всё равно не мог. И ещё этот Кардинал! Как же знаком его голос. Чей он? Кто из нашей группы был предателем? — Слушай. Репортёр, ты всё о засаде думаешь? — Да, Айб. Как об этом не думать то? Ты что-то знаешь про это? — Честно? Репортёр, — он выдержал паузу и тяжело выдохнул дым, — я ничего не знаю. Я вообще в шоке от того, что нашел тебя там. — Ясно, Айб. — допивал свой чай, рассматривая звезды, — Айб! — А? Что такое? — Что я тебе сделал? Где я провинился? Айболит встал со стула, подошёл к магнитофону и включил его. На кассете играли разные песни. Из всех знал только одну. «Вечная призрачная встречная» группы Би-2. Её Виктор очень часто слушал, говорил, что у него с этой песней связанно много воспоминаний о первой любви. Он снова проигнорировал. Айболит очень часто чего-то не договаривает, характер такой. — Долго не засиживайся! Тебе нужен отдых, завтра поговорим. — сказал Айболит и пошёл в дом. — Хорошо. Какое-то время я сидел, допивая последние капли чая, и смотрел на полную Луну. Всё те же мысли не давали покоя. — Ай, ладно, надо спать, — сказал себе и пошёл внутрь. Недаром говорят «утро вечера мудренее». Может, завтра свезёт и смогу хоть что-то вытянуть из Айболита. К тому же, нужно решить куда идти и что делать дальше. Опять всё сначала, снова эта пугающая неизвестность.