Вперёд в прошлое

Часы показывали ровно восемь утра. Тело жутко болело, а вокруг была всё та же камера. Значит, это не сон. Реальность происходящего подтверждало и то, что меня разбудил охранник. — Guten Morgen. Herr Schilling kommt in 20 Minuten zu Ihnen. (Доброе утро. Через двадцать минут за вами придёт господин Шиллинг.) — Gut. (Хорошо.) Через пару минут организм очнулся окончательно, и спать мне уже не хотелось. Это радовало. Всё-таки находиться в тюрьме совершенно чужой страны в сонном состоянии — сомнительная перспектива. Можно случайно ляпнуть что-то явно неуместное, а мне проблемы не нужны. Ещё минут через десять, как и говорил охранник, пришёл господин Шиллинг. Не знаю, кто это, но, похоже, важная персона в этом полицейском участке. Окинув его погоны изучающим взглядом, я поняла, что Шиллинг являлся оберфюрером. «Ему заняться больше нечем, кроме как опрашивать простых смертных?» — проскользнул в моей голове вполне логичный вопрос. Однако задавать его вслух я не стала. Жить всё-таки охота. Из камеры меня выпустили, но портфель отдавать не торопились. Боялись, наверное, что сбегу. Шиллинг отдал какой-то приказ, и меня повели наверх. И вот, через пять минут я уже сидела в кабинете перед очередной важной шишкой участка. «А в кабинете сидеть гораздо уютнее, чем в камере. Хотя атмосфера и здесь немного пугает». Штурмовик остался стоять около двери, оберфюрер расположился за столом, а я села на стул напротив. -So…Ich habe Ihre Ausweis studiert. (Итак… Я изучил ваши документы.) — серьёзным тоном проговорил немец. — Und ich kann dir glauben, wenn du Argumente vorbringen. (И поверю вам тогда, когда вы сможете привести значимые аргументы.) Я с задумчивым лицом отчаянно пыталась понять, о чём говорил мужчина. Получалось как-то не очень. — Entschuldigung, und kannst du einen Übersetzer rufen? Ich verstehe nicht ganz, was Sie sagen. (Извините, а можно позвать переводчика? Я не до конца понимаю о чём вы говорите.) Офицер подозвал к себе штурмовика и что-то сказал ему. Тот вышел, но через пару минут вернулся и привёл с собой молодого парня. По всей видимости, это и был переводчик. — Вы знаете русский? — спросила я новоприбывшего на своём родном языке. — Конечно. Иначе какой я переводчик, если не знаю русского? — усмехнулся парень. В некоторых словах проскальзывал немецкий акцент, но говорил переводчик достаточно хорошо. «Теперь хоть кто-то меня понимает», — облегчённо подумала я. — Позвольте представиться, оберштурмфюрер СС Генрих Майер. Ваше имя? — А, эм… Марина. Казакова Марина Андреевна. Студентка исторического факультета в институте, — неуверенно отозвалась я. — Понятно. Можно начинать допрос? — Да, Конечно. — Wir können mit dem Verhör beginnen, Herr Oberführer. (Можем начать допрос, господин оберфюрер.) — обратился переводчик к офицеру. Дальше начался сплошной поток нескончаемых вопросов. Но я представляла что сижу не на допросе, а на каком-нибудь интервью. Так было гораздо спокойнее. — То есть вы действительно родились в двадцать первом веке? — переводчик задал уточняющий вопрос. — Да. Вы, наверное, обыскивали мой портфель и нашли там немало странных вещей. Если вы сможете предоставить мне их, то я смогу объяснить, для чего они предназначены и как работают. Надеюсь, вы выполните мою просьбу. Переводчик проговорил мои условия офицеру. Тот поменялся в лице и ещё больше задумался, однако всё же согласился предоставить мне вещи. Минут через семь мне принесли портфель. Я сидела и думала, какие вещи проще будет описать. Решила, что сначала объясню про повер банк, потом про под и наушники, а напоследок оставлю телефон. — В общем, я буду рассказывать, а вы переводите. — Для этого я здесь и нахожусь. — Хорошо. Начну, пожалуй, вот с этой вещи, — проговорила я, покручивая в руках повер банк. — Это так скажем переносная зарядка. Его нужно носить с собой и периодически заряжать. — И зачем носить его с собой? — задумчиво переспросил переводчик. — Ну, вдруг телефон сядет, или ещё что-то понадобится зарядить. Для этого есть повер банк. Все присутствующие, казалось, пребывали в «лёгком» шоке от моих слов. А я со спокойным лицом продолжала объяснять: — Я думаю у вас можно курить? Или нет? — Да, конечно. А зачем вы спрашиваете? — Просто следующее устройство — электронная сигарета. Здесь ты просто втягиваешь в себя воздух и выдуваешь пар. Ничего сложного. «Вот и появилась возможность попарить», — мысленно усмехнулась я. Что такое наушники, объяснять не стала. Передумала. И, чтобы облегчить себе задачу, решила сразу перейти к смартфону. — А маленькая досочка в моих руках — это телефон. Да, вы шокированы, но в будущем они выглядят именно так. Нажимаем на одну кнопку, вводим пароль, и перед глазами предстаёт главный экран телефона. — Подождите, вы хотите сказать, что это действительно телефон? И он может звонить? — изумился переводчик. — Берите выше! С его помощью можно не только звонить, но и фотографировать, снимать видео, слушать музыку, играть в игры, читать книги и много ещё чего! Я показала немцам, где находится камера, показала фотографии своего двора. А потом, чтобы произвести впечатление, нашла снимки с Гитлером. — У вас есть фотографии фюрера? Но откуда? — Просто из интернета скачала, — я пожала плечами и только потом, увидев ничего не понимающие лица, поняла, что заговорила про Интернет. Случайно. Пришлось объяснить, что Интернет — это всемирная сеть, через которую можно передавать разные файлы, общаться с людьми из разных стран и многое другое. — Хорошо. Будем считать, у вас получилось произвести на нас впечатление, и мы ненадолго поверим, что вы действительно из будущего. Сегодня вечером господин Шиллинг позвонить начальству, а оно уже уведомит высшую власть. Под высшей властью я имею ввиду Геббельса, — уверенным тоном произнёс переводчик. — Ладно. Могу я пока что обратиться в Российское посольство и уточнить некоторые вопросы? — Не думаю, что вам можно выходить за территорию участка. Но, если хотите, я могу вас сопроводить. — Почему бы и нет? К тому же, я всё равно не знаю, где находится посольство. Парень обратился к офицеру с просьбой проводить меня до посольства. Тот сначала ответил отказом, однако переводчик смог его убедить. — Мне удалось договориться, но есть несколько условий. 1) Я буду вашим сопровождающим. На улице, в посольстве — не важно, где. Вы всегда находитесь рядом со мной. 2) После решения своих дел вы едете в гостиницу и не выходите из неё. Там будет ваш временный ночлег. 3) Передвигаетесь только на моём автомобиле. — Ого, меня как будто под домашний арест заключили! Впрочем, ладно, я согласна на ваши условия. — Отлично. И да, кстати, было бы неплохо вам переодеться в более подходящую одежду. — Но у меня нет подходящей одежды. — Ничего страшного, для вас её подберут. — Хорошо. Всё, что у меня было из одежды — это двое штанов, футболка и две кофты. В современном стиле. Из более-менее ретро у меня был только плащ, который лежал с остальными вещами в портфеле. Зная, как одевались в тридцатые годы, я уже представила себя в платье и малость приуныла. «Какой кошмар! Не люблю я эти платья. Надо бы спросить насчёт костюма, в нём будет намного удобнее», — проскользнула в голове дельная мысль. Закончив диалог с офицером, мы — я, Генрих и штурмовик — вышли из кабинета и направились к выходу. Там, возле дверей, стоял мужчина, лет тридцати. В руках у него был мой портфель. Генрих забрал у мужчины портфель, и мы шагнули на улицу, окунув лица в прохладу лёгкого ветерка. «Уф, как же душно в этих помещениях! И как же свежо на улице! Пусть и под контролем, всё-таки хорошо, что меня выпустили», — подумала я, не сдержав облегчённый вздох. Дойдя до машины, Генрих открыл мне дверь и пропустил вперёд. В общем, поступил как джентльмен. «Он так воспитан, совесть не позволяет не помочь даме. Ещё один плюс прошлого времени, это другое воспитание. Конечно, я не совсем согласна с тем, что детей нужно бить и, как говорится, воспитывать «кнутом и пряником». Но всё же, если сравнивать с нашим временем, в прошлом многие люди более добры и обходительны, чем сейчас», — я поймала себя на том, что уже думаю, как некоторые старушки на лавочках («А вот ра-а-аньше…») и усмехнулась. Тихонько так, чтобы никто не услышал. Автомобиль тронулся с места. Мне было немного непривычно сидеть в транспорте не пристегнутой. Отчасти я опасалась, что нас оштрафуют. Но старательно гнала от себя такие мысли. Здесь всё-таки прошлое, хоть и патрули расставлены на всех улицах. Ремней безопасности ещё не придумали, значит и оштрафовать не могут… Оберштурмфюрер понял, что мне не по себе, и решил нарушить молчание. — С вами всё в порядке? — Да, всё нормально. Просто немного непривычно ехать в машине без ремня безопасности. В нашем времени такие есть у каждого. Все, и я в том числе, к ним привыкли. — О, ясно. Я с вами согласен. Безопасность превыше всего. Кстати, неплохая идея с этими ремнями. Меньше людей будет разбиваться. — Да, вы верно подметили. Ремни безопасности как раз предназначены для того, чтобы никто не разбился. На этой моей фразе диалог прекратился, и в машине снова воцарилось молчание. Слава богу, ненадолго. — Вот мы и приехали. Машина остановилась около здания, на котором красовались флаги Германии и Советов. «Это, должно быть, посольство. Но флаг Советского союза…» — Вам нужно идти со мной, ведь так? — поинтересовалась я у переводчика. — Безусловно, я иду с вами. Не забывайте про условия. Когда мы вошли в здание, я для начала осмотрелась, а уже потом подошла к стойке, за которой стояла приятная на вид девушка. — Здравствуйте, мне бы обратиться за помощью. У меня в России остались родственники, и мне нужно как-нибудь с ними связаться. — Здравствуйте. Подождите, где проживают ваши родственники? — В России. Что-то не так? — Но такой страны нет. Или вы что-то напутали, и ваши близкие живут в Советском союзе? — Как это нет? А… ну да, точно. Мои родители живут в СССР, на Урале. Если у вас есть возможность связать меня с ними, можете, пожалуйста, организовать? — Да, конечно. Вы помните код телефона родителей? — Код? Нет, я не знаю кода. — В таком случае я ничем не могу помочь вам, девушка. Извините. — Хорошо, спасибо. — ответила я расстроенным тоном. Я понуро вышла на улицу. Генрих стоял около двери и курил. — Как всё прошло? — поинтересовался он. — Никак. Большая часть моих родственников даже не родились, поэтому в свою страну возвращаться бесполезно. Связаться не с кем. — Не расстраивайтесь. Вам повезло, что вы встретили меня. Я не дам вам заскучать, обещаю. Может быть, поедем в гостиницу? Зачем времени пропадать зря? — Да, давайте поедем в гостиницу. Но нам же ещё нужно было заехать за одеждой, разве нет? — Я помню. Но насчёт этого не беспокойтесь. Я пошлю в магазин Августа — моего шофёра, с которым мы встретились сегодня утром на входе в участок. — А, ну тогда ладно. Машина тронулась, зашуршав колёсами по гравию. В голове было много мыслей и вопросов, ответы на которые вроде и были, но верить в них не хотелось. Я смотрела в окошко. За стеклом мелькали фигуры прохожих, разные вывески, деревья. Но мысли не давали мне успокоиться. «Что если я вовсе не вернусь домой?» Хоть я и не любила находиться дома, всё же скучала по нему, ведь там находиться намного уютнее, чем где-либо. Пока я вспоминала, как хорошо было дома, мы уже подъехали к зданию, на котором красовалась огромная вывеска с надписью «Kaiserhof». — Вот мы и приехали. Это гостиница. — Красивое здание… — Конечно, иначе в нём не останавливались бы знаменитые актёры и певицы. — Ого, впечатляет. Но по мне не скажешь, что я прям-таки актриса или певица. — Это не страшно. Пойдём внутрь, ваш номер уже должны были подготовить. Мы зашли в гостиницу. Там было… прекрасно. Даже не знаю, как это ещё описать одним словом. Просторный холл, пара кожаных диванов и чайных столиков, за которыми расположились люди, ждущие заселение в номера, достаточно длинная стойка, за которой стояли администраторы… Одним словом, отель был большой и изящный. Явно не предназначенный для таких людей, как я. — Вот ключ от 201 номера, — сказал переводчик и протянул мне металлический предмет. — Ближе к вечеру Август занесёт вам одежду. Когда соберётесь, я жду вас в ресторане. Шофёр, если что, знает, куда ехать. — В ресторане? Вы это серьёзно? — я с неодобрением посмотрела на собеседника. — Вполне. Готов поспорить, вы весь день не ели. И к вечеру будете очень голодны. На вашем месте, я бы не отказывался от такого шанса. Ладно, идите к себе. Отдохните и приведите себя в порядок. Встретимся вечером. — Хорошо, до встречи. «Ну вот, блядь, приплыли. Иду в ресторан с каким-то мужиком, который живёт в Германии. Ещё и в тридцатых годах», — подумала я и усмехнулась своим мыслям.До чего же нелепо! К слову, о ресторанах и этикете. В настоящих ресторанах я никогда не была, ведь денег со стипендии у меня хватает только на Мак (Макдональдс), Бк (Бургер Кинг) и прочие забегаловки, которые числятся, как рестораны быстрого питания. С этикетом я немного знакома, но тоже не до конца. В какой руке держать вилку, а в какой — нож, я знаю. Но, когда столовых приборов очень много, в них очень трудно разобраться. К тому же, я левша, но с этим в этикете проблем нет. И слава Богу. Голова у меня шла кругом, а позже и вовсе заболела. Поэтому, заселившись в номер, я первым делом пошла в душ. Освежиться. А после решила ненадолго прилечь поспать и завела будильник, который через сорок семь минут должен был меня разбудить. Рискованно, конечно, но я понадеялась, что не просплю.

* * *

Би-и-ип. Би-и-ип. Би-и-ип. «Блин, будильник. А ведь я только легла!» Вставать не хотелось жутко. Но что делать? Я всё-таки пообещала. Поднявшись с постели, я умыла лицо и начала краситься. В ресторан же собираюсь, надо привести себя в порядок. Часа через полтора в дверь постучались. Вспомнив, что водитель не знает русского, я ответила на немецком. — Herein. (Войдите.) — Guten Abend, tut mir leid, habe ich Sie gestört? (Добрый вечер, извините, я вам не помешал?) — Es ist gut, komm rein. (Всё хорошо, проходите.) — Ich habe Ihnen einige Sets mitgebracht, ich hoffe, sie passen zu Ihnen. (Я принёс вам несколько наборов, надеюсь они вам подойдут.) — Danke, ich hoffe sie tun es auch. (Спасибо, я тоже надеюсь что они подойдут.) Шофёр ушёл, и я начала примерять наряды. В первом наборе было светлое платье с вырезом декольте и короткими рукавами. Оно было не слишком длинным, чуть ниже колена. К платью шли бежевые босоножки. На мне это смотрелось не очень, хотя, если б здесь была моя мама, она бы сказала, что я очень красивая.Что ж, многие мамы всё преувеличивают. А вот второй набор мне понравился. Он состоял из длинного приталенного чёрного платья с длинными рукавами, к которому шли тёмные туфли на не очень высоком каблуке. Третий же набор, состоял из светлой нарядной блузки, юбки ниже колена и того же цвета невысоких туфель. Я решила поехать в чёрном платье, потому что оно на мне смотрелось, по-моему, прекрасно. А ещё шофёр, к моей радости, не забыл (ну, или ему Генрих напомнил) про дамскую сумочку. Я положила туда всё, что надо (в том числе и телефон), и вышла из гостиницы. Автомобиль не пришлось долго искать, поскольку рядом с ним стоял знакомый мне водитель. Август усадил меня в машину и повёз в незнакомом мне направлении. Впрочем, в Германии мне пока что многое незнакомо. Возможно, я покажусь некоторым полной дурой. Села в машину человека, с которым знакома несколько часов… Сама понимаю, что это неосмотрительно, но я решила рискнуть из-за жуткого голода. «И опять я еду туда только ради еды. Ну, как обычно», — в голове всплыли знакомые моменты. Хотя, в этот раз я ехала в ресторан, отчасти чтобы посмотреть на светские рауты прилежного общества. Но еда всё-таки на первом месте. Да и, если вспомнить, где я живу и кем являюсь на родине, становится виден огромный социальный разрыв между мной и высшими слоями общества… Я настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как мы доехали до места назначения. Поблагодарив водителя, я вышла из машины и увидела ещё одно прекрасное здание. Что и говорить, немало их оказалось сегодня на моём пути. Когда я зашла внутрь, мой взгляд зацепился за знакомый силуэт. Генрих беседовал с незнакомыми мне мужчиной и девушкой. — Добрый вечер. Не помешаю? — Здравствуйте, ещё раз. Нет, конечно нет, не помешаете. — Генрих, может быть, представите меня вашим знакомым? — с улыбкой попросила я парня. — Это Пауль Ланберс, — проговорил Генрих указывая на мужчину, — и его невеста Гретль Нойманн, — он кивнул в сторону девушки, а потом задумчиво посмотрел на меня. — Как вас представить? Если я назову ваше настоящее имя, будет много вопросов. — Кэтрин Вольф, — отозвалась я. — Это что-то вроде моего псевдонима. — Хорошо. Парень представил меня знакомым, сразу предупредив их, что я плохо разговариваю на немецком. Ещё и выдумал байку о том, что родилась я в Германии, но спустя год моя семья переехала в Россию. Такой расклад меня устроил. Не представляю, что было бы, если б эти люди узнали, что я из двадцать первого века и вообще никак не вписываюсь в их компанию. Генрих поболтал со знакомыми ещё минут десять, и мы с ним сели за свой стол. Я открыла меню, и тут до меня дошло, что половину названий блюд мне банально не прочитать. Не настолько хорошо я всё-таки знала немецкий язык. — Здесь подают мясо по-французски? — спросила я, посмотрев на парня жалким взглядом. — По-моему, да, — ответил Генрих. — Вы будете его? — Пожалуй, да. И ещё бутылку красного вина. Если вы не против конечно, — неловко усмехнулась я. — Конечно, не против. — Хорошо. Вечер прошёл незаметно. Мы с Генрихом ели, вели беседу на разные темы и периодически выходили покурить. Я рассказывала о себе: немного о семье, учёбе и прочем, что связано с моей жизнью. Буквально часа за два мы опустошили целую бутылку вина. Ну, как мы? Можно сказать, целую бутылку вина выпила почти одна я. Генрих же ограничился четырьмя или пятью бокалами. Но это не важно. Главное то, что я побывала в светском обществе, и мне удалось не опозориться. Вроде как, этикет соблюдала правильно. Но я не уверена. Уже ближе к ночи мы вышли на улицу и подошли к автомобилю. — Помните правила? — с ухмылкой на лице поинтересовался мой спутник. — Конечно, помню. Можно я сяду вперёд? — Пожалуйста. Мы сели в авто, и через пару секунд машина тронулась. Время было достаточно позднее, поэтому люди на улице встречались редко. А если и попадались, то чаще это были влюбленные пары, бродяги или штурмовики. — Благодарю за ужин, — сказала я парню со смущённой улыбкой. — Не стоит благодарности. Я не мог поступить иначе. Вряд ли за вами кто-нибудь ухаживал бы в полицейском участке, да и кормят там не особо вкусно. Я не мог допустить того, чтобы с вами плохо обращались. — С чего так? — удивилась я. — Ну, во-первых, вы девушка. А во-вторых… — вот тут Генрих запнулся. Я на была уверенна почти на сто процентов, что он всё это делает не из-за простой любезности. Уже в машине, когда мы ехали в посольство, я поняла, что он ко мне неравнодушен. Ну и, конечно, я не могла не заметить всех этих знаков внимания, которые он проявлял по отношению ко мне практически весь вечер. — А что во-вторых? — в лоб спросила я. — Я нравлюсь вам? — Ну… эм… наверное… можно и так сказать, — промямлил парень, заметно краснея. Сейчас он нервничал. Это чувствовалось и в голосе, и в быстром, неритмичном постукивании указательным пальцем по рулю, и в атмосфере в целом. Боже, какой накал страстей! А ведь гормоны запросто могут ударить в голову и мой спутник «наделает делов». «Этого ещё не хватало!» Мне стало даже немного не по себе. Я привыкла к тому, что люди меня ненавидят, но полюбить… Это не дано никому. По крайней мере, я сама так считала до этого самого момента. Поэтому такое признание вызвало у меня внезапный приступ тошноты. Слава богу, не сильный, и сдержать его было достаточно просто. Но я как представлю себя на месте человека, который признаётся МНЕ в чувствах, так сразу появляется почти инстинктивное отвращение. Я ненавидела окружающих людей, ненавидела своих друзей и знакомых, в которых разом разочаровалась, презирала свою семью — ненавидела, казалось, весь мир. Но больше всего я ненавидела себя. Весь негатив и беды шли от меня. Люди, бывало, просто не любили меня из-за дурного характера. И я сейчас даже не про друзей говорю. Родные мне люди. Именно им не нравится моё поведение и мой характер. Называют меня эгоистичной, потому что думаю только о себе. А какой человек, скажите на милость, в наше время думает не только о себе? И что, если у меня это пошло оттого, что мне не уделяли должного внимания? Наверное, они о таком даже не задумывались. И с одной стороны вроде бы так хорошо, что меня сейчас нет дома, а с другой так грустно… Но вспоминая, сколько боли принёс мне «отчий дом», я могу по крайней мере на пару минут расслабиться. Здесь всё-таки Германия. Да ещё и тысяча девятьсот тридцать четвёртый год…