Цвет Каладана

— Мне опять снилась та девушка, — время от времени коротко отмахивается Пол, когда мать снова заводит разговор о его сновидениях.       Он прекрасно знает, что не может рассказать ей всей правды. Что во сне ему является не девушка, а юноша, странно похожий на него, с черными волосами и миндалевидными глазами. Несмотря на то, что Полу всегда казалось, что они с ним ровесники, незнакомец выглядит старше — во многом из-за высокого роста и слишком жёсткого взгляда… на дне которого плещутся дразнящие искорки, неизменно вгоняющие Пола в краску.       Этот юноша ему не знаком, но он не может избавиться от стойкого ощущения связи между ними.       Однажды их дороги обязательно пересекутся.       Но пока что Пол решает сохранить это в секрете. Особенно от Преподобной Матери, однажды пришедшей узнать больше о его снах.       Тем не менее, когда он привычно описывает молодую девушку, являющуюся к нему редкими ночами, он понимает, что Правдовидица императора ему не верит. В противном случае она не смогла бы удержать титул в своих скрюченных пальцах так долго.       Но внешне она никак не показывает, что видит его ложь. Пол против воли задаётся вопросом: знает ли она того юношу, безраздельно занимающего все его мысли. Его глаза… он более чем уверен, что уже видел их раньше. Главный вопрос, где и когда.       А может, стойкое чувство дежавю просто ещё один побочный эффект видений, кто знает.       — Девушка, говоришь? — наконец насмешливо каркнула сидящая перед ним старуха.       Она снисходительно отложила иглу, которую минуту назад приставляла к шее Пола, в сторону, и её рука, морщинистая и сухая, как старый пергамент, теперь спокойно лежала на проклятой чёрной коробке. Цепкий взгляд мутных глаз, казалось, насквозь прожигал Пола, но ему всё-таки удалось сохранить показную невозмутимость.       — Да, девушка. Я бы любил её, как никогда не любил, и как никогда не полюблю никого другого, — быстро выпаливает он, запоздало понимая весь смысл сказанного. И то, что он говорил абсолютно искренне. Кем бы ни был юноша из снов, Пол с почти пугающей ясностью осознаёт, что любит и будет любить его до конца своих дней.       — Возможно, ты ещё послужишь нашим планам, — выплёвывает старая ведьма и, даже не думая что-либо объяснять, жестом приказывает ему уйти.       Молодой человек чувствует, что она скрывает нечто ужасное, о чем он имеет право знать… Но у него не хватает духа спросить. Потому что он боится правды. Пол лишь почтительно кланяется Преподобной Матери и уходит, старательно пытаясь игнорировать то гнетущее чувство недосказанности, зависшее над ним после разговора.       Когда спустя несколько недель он чувствует смерть своего отца, тихий голосок шепчет ему на ухо, что он поступил крайне глупо, не расспросив женщину пока у него была такая возможность. Но теперь, посреди бескрайней пустыни Арракиса, где им с матерью и нерождённой сестрой не посчастливилось оказаться, Пол не видит смысла в ответах на свои вопросы. Ему и так предельно ясно: в нынешних условиях он никогда не сможет воссоединиться с юношей, начавшим сводить его с ума почти каждую ночь.       — Пол, — серьёзно говорит незнакомец во время одного из бесчисленных видений, — стань моим супругом.       Несколько часов назад он засыпал в фременском съетче, а теперь лежит на огромной кровати, заваленной разноцветными подушками и шелковыми покрывалами. Часть всей стены — это одно сплошное окно, выходящее на безоблачное голубое небо. Теплый ветер Арракиса на удивление нежно ласкает их кожу.       Молодой человек лежит на боку, прямо напротив него. Одна ладонь медленно скользит по спине Пола, в то время как губы почти целомудренно касаются его обнаженного плеча, вызывая предвкушающие мурашки.       — И зачем мне соглашаться? — даже не думая скрывать лукавую улыбку, игриво спрашивает Пол.       — Вместе мы станем непобедимы, — уткнувшись лицом ему куда-то в шею, жарко выдыхает незнакомец. — Только представь… Никто не осмелится встать у нас на пути. Даже император. Ты будешь гласом людей, нашим символом и мессией, а я… Я убью каждого, кто решится противостоять тебе. Мы искупаемся в их крови, любовь моя, и все, да, все будут знать, что нельзя безнаказанно бросить нам вызов.       Пол знает, что он должен бояться той искры безумия, таящейся на дне пронзительных светлых глаз. Но нет, разрушительная аура, окружающая собеседника, только ещё больше очаровывает его. Рядом с ним Пол действительно чувствует себя непобедимым.       Крайне волнующее ощущение.       Он уверен, что этот юноша сможет предотвратить священную войну, которую он собирается начать. Вместе им удастся найти баланс между насилием и мягкостью, между хаосом и созиданием, между пламенем и льдом.       И прежде чем понять, что он делает, Пол обнаруживает, что целует своего ночного гостя, о котором ему неизвестно ровным счетом ничего, как если бы от этого зависела его жизнь.       А, быть может, именно так оно и было — кто знает.       Юноша с удовольствием отвечает на поцелуй, а затем без предупреждения перекатывает Пола на спину. Не давая ему опомниться, он уверенным движением вклинивается между разведённых ног и, обхватив лицо Пола ладонями, улыбается ему так, что после этого не жалко и умереть.       — Ты всё ещё не ответил, — нетерпеливо отмечает юноша. — Ты согласен стать моим мужем?       — Да, — без колебаний говорит Пол, и его губы тут же сминают во властном, но между тем каким-то самую малость отчаянном поцелуе.       Проснувшись на следующее утро, он еще долго размышлял об увиденном ночью. Значит, он не только разделит постель с этим человеком, но и станет его супругом…       Даже жаль, что увиденное нисколько не беспокоит Пола. Он уже давно смирился с тем фактом, что его видения — вещие, и увиденное в них произойдет в любом случае. В некотором роде подобная предрешенность даже успокаивает. Ведь должна же в его жизни хоть где-то быть стабильность или нет?       Но встреча с героем повторяющихся ночных грёз для него всё равно сродни удару обухом по голове.       Снаружи кипит битва, чей исход уже давно предопределён, но она никого уже не волнует. Все взоры устремлены на Пола, только что одержавшему победу над Домом Харконненов и бросившему вызов самому императору, словно для него это было детской забавой.       Но сам герцог видит только одного человека. Все остальные — просто расплывчатые цветные пятна на периферии зрения.       Незнакомец из видений склоняется над тучной деформированной массой, совсем недавно бывшей бароном Владимиром Харконненом. Алия находится рядом с ним, всем своим видом излучая совсем недетское спокойствие. Затем она решается подозвать своего брата, и незнакомец наконец обращает на него внимание.       На его лице застыла гримаса мрачного торжества, а глаза наполнены тем самым скрытым безумием, от которого по коже Пола пробегают знакомые мурашки. Пальцы юноши едва заметно расслабляются на рукояти залитого свежей кровью кинжала.       Он равнодушно переступает через тело барона и идет прямо к Полу, неверяще разглядывающего детали такого знакомого лица. Федайки пытаются встать у него на пути, но одного жеста Муад`Диба достаточно, чтобы заставить их остаться на месте.       — Пол Атрид, — когда между ними осталось меньше фута свободного пространства, тихо мурлычет незнакомец из сна, делая ещё один шаг навстречу.       Ещё секунду в воздухе слышится треск щита, прежде чем он его отключает. Губы молодого человека складываются в знакомую Полу жёсткую ухмылку, от которой его волосы на затылке встают дыбом, а сердце пропускает удар. Ох, как же ему хочется сцеловать её, а затем…       В его голове внезапно проносится вспышка озарения.       — Фейд-Раус Харконнен, — тихо произносит герцог, не в силах поверить собственным словам.       Человек из его видений не кто иной, как племянник покойного барона, его кузен. Воистину, пути судьбы — как и Бене Гессере — неисповедимы.       — Если бы ты только знал, как я ждал нашей встречи, — наклонившись вперёд, шепчет ему на ухо Фейд-Раус.       Широкая, испачканная в крови ладонь уверенно сжимает его бедро, но Пол не отстраняется, даже понимая, что на него сейчас нацелены взгляды фременов, императора и всей его свиты. Он просто стоит и думает о будущем, которое постепенно начинает сбываться.       — Я тоже, — бормочет Пол, утопая в этих глубоких светлых глазах. Только сейчас он с запозданием понимает, что они цвета воды.       Цвета Каладана.