Куй, кузнец, пока горячо

Щипцы, удерживающие раскаленное лезвие, с громким шипением погрузились в бочку с водой. Отложив инструменты, Майрон утер пот со лба какой-то тряпкой и устало выдохнул. Хотелось уподобиться этому клинку, тоже с головой нырнуть в освежающую прохладу воды. Вообще-то, холод Майрон не любил. Наверное, потому он и проводил столько времени в кузне, не столько занимаясь любимым делом, сколько спасаясь от пробирающего до костей холода Ангбанда. Как только Мелькор с Мирель выдерживают это? Впрочем, эти двое были не из тех, кто стал бы мириться с очевидными неудобствами, и если бы таково было их желание, весь Ангбанд напоминал бы котёл кипящей лавы, по крайней мере, по температуре. Майрон подобной властью, увы, не обладал, потому и приходилось часами торчать в кузне, разгоняя выстывшую кровь жаром горна да взмахами молота, пока от раскаленного воздуха не начинала кружиться голова и жечь легкие. А потом выбираться в стылые коридоры крепости, чувствуя, как от остывающего тела исходят клубы пара. В такие моменты, ему казалось, он понимал, как чувствует себя Мирель, когда обращается сгустком непроглядной тьмы. Майрон в очередной раз провел рукой по лицу, стирая новые капли пота. Надо было уходить, все равно ничего путного выковать не получалось. Но на руку, потянувшуюся к узлу кожаного фартука, вдруг легла чужая, обжигающе-холодная ладонь. Майрон вздрогнул и оглянулся, но не увидел ничего, кроме тьмы, внезапно заполонившей почти все помещение. Плечи майа расслабились, а на губах заиграла косая улыбка. — Я, кажется, говорил тебе перестать подкрадываться. В ответ послышался лишь неразборчивый шелест, как шелестят жухлые, опавшие листья. Мирель не особо могла говорить в этой форме. Руки ее, сплетенные из такой же тени, но вполне осязаемые и удивительно ловкие, времени даром не теряли. Майрон непроизвольно вздрогнул, когда ледяная ладонь легла на его разгоряченный, мокрый затылок, пока другая стягивала с волос платок, который он повязал, чтобы те не лезли в глаза. Тряхнул головой, позволяя огненным кудрям разметаться по плечам, тихо зашипел, когда рука скользнула вниз по ничем не прикрытой спине вниз. От рубашки Майрон избавился ещё в первый час пребывания в кузнице. Тонкие чёрные пальцы, тем временем, невесомо прошлись по ребрам, заставляя майа дернуться в бессмысленной попытке бегства. Избежать прикосновений не удалось, и ему ничего не оставалось, как опереться руками о стол, не слишком доверяя внезапно подкосившимся ногам. Тьма за спиной снова зашелестела, наверняка смеясь. А может шепча какие то невыносимые пошлости. А может все вместе. Хорошо, все-таки, что он не может ее слышать. Мысли в голове мешались, наслаиваясь одна на другую. Мозг плавился от смешения температур, тело — от бесстыдных прикосновений. Руки уже залезли под фартук, оглаживая мышцы груди и живота, снова щекоча ребра и проходясь по соскам, вызывая приятную дрожь. Дыхание отяжелело, жар разлился по телу с новой силой, но на этот раз он шёл изнутри, откуда-то из груди и паха. Хотелось откинуться назад, прижаться спиной к горячему телу за спиной, как можно было с Мелькором, но сейчас с Майроном был не он, а пытаться опереться на бестелесную черноту было чревато. Не найдя другого выхода, майа ещё сильней склонился над столом. Как раз вовремя, потому что холодная рука Мирель легла на его член. Ноги в раз перестали держать и Майрон не завалился только благодаря поддержавшей его за талию руке. Кажется, третьей по счету, потому что еще одна сейчас зарывалась в его волосы, а первая так и покоилась на его естестве, не предпринимая пока, в впрочем, никаких активных действий. Мирель давала ему передышку. Еще один пункт, отличавший ее от Мелькора. Хотя поводов расслабляться не было — Мирель любила невесомые, едва чувствовавшиеся прикосновения и медленные, неторополивые ласки, но если желала, могла превратить это в пытку, растянутую на целую вечность, так что горячность и поспешность Мелькора начинала казаться милостью. Тем временем, Мирель начала медленно и размеренно двигать рукой, заставляя майа приподниматься на носочки от избытка ощущений. Рук, казалось, стало невыносимо много: бесчисленные касания ощущались буквально везде. Ловкие пальцы ощутимо тянули за волосы, игрались с сосками, мяли ягодицы, скользили по члену. К счастью для Майрона, Мирель сегодня не была настроена на долгие игры. Хотя, может ей просто не нравилось находиться в жаркой кузне, и хотелось поскорей вернуться обратно в свое царство обледенелых камней и воющего в коридорах ветра. В любом случае, когда Майрон подошёл к пику, она просто позволила ему излиться, не выкидывая излюбленных фокусов. Силы резко оставили его, и Майрон тяжело опустился на пол, прижимаясь лбом к каменному столу, переживая послеоргазменную дрожь и тяжело дыша. Когда он пришёл в себя, в кузне уже никого не было. Огонь в горне почти затух, а воздух заметно похолодел. Майа встал, наспех оделся и навёл какой-никакой порядок. Когда он вышел, дрожь уже почти полностью оставила его тело, но губы то и дело растягивались в дурацкой улыбке. Кутаясь в чёрный, подбитый шерстью плащ, и петля по продуваемым всеми ветрами коридорам, Майрон думал, что дела могут и подождать. Все, чего ему сейчас хотелось, это оказаться в крепких, жарких объятьях. Желательно, двух вполне себе конкретных существ.