Сезон 2022

Как часто мы идем дорогой, выбранной не нами? Как часто предопределенность решает направление каждого нашего решения? Можно ли изменить путь, который перед тобой расстелили, если с обеих его сторон только репейники и колючие кустарники? И что делать, если выбора нет и никогда не будет? Это было близко. Черт возьми, это крохотное очко было настолько близко, что Мик почти дотянулся, поймал, схватил это маленькое существо пальцами, прижимая к груди. Он был в шаге от самого большого достижения в Формуле-1, о которым в прошлом сезоне мог лишь мечтать. Слишком близко. Слишком. *** - Нет! Я о том... Это ведь был мой угол! Нет... Вот и всё. Он снова вне очковой зоны. Снова в конце, в точке старта. На последних кругах он потерял главную надежду хоть как-то продвинуться в турнирной таблице. Теперь уже было все равно. Борьба окончена. Хотелось кричать на Себа. Хотелось разбить кулаками какую-то стенку. Покричать во всю глотку, потопать ногами, побыть на время истеричкой, глаза которой застилает ярость. Он ведь мог... Черт, он столько все мог! Столько "если", разбившихся об "но". Вместо всего этого он спокойно вылез из машины, провел все мероприятия и быстро смылся из паддока. Большая часть команды, в том числе и Кевин, остались собирать вещи, но у самого Мика совершенно не было настроения чем-то заниматься. Свободный вечер. Время побыть наедине с собой и честно признаться в том, о чем журналисты и поклонники перешептываются за спинами, передают в социальных сетях и открыто заявляют друг другу. Он не может, просто не может ехать на ожидаемом уровне. В прошлом году всё казалось проще: на фоне проблем напарника Мику удавалось пробиваться выше и ехать лучше. Лучше настолько, насколько позволяла машина из металлолома. И тогда ему казалось, что всё так и должно быть, что это временные трудности, главное, что у него есть талант. А потом пришел Кевин. Кевин с обезоруживающе яркой улыбкой, с непоколебимой силой воли и опытом. И талантом, куда без него. И сказка закончилась, наступили тяжелые времена. Мик ничего не мог сделать, как бы ни старался. Прыгая выше головы, он только терял. И даже пытался злиться на Кевина, но не получалось. В чем он виноват, в том что лучше, сильнее, напористее? Или в том, что Мик оказался гораздо слабее, чем о нем думали? Или всё сразу? И до сегодняшнего дня получалось делать вид, что всё временно, что опыт придет, что он потренируется и догонит напарника. Догонит ли? *** Себастьян нервно нарезал круги по боксам, снова и снова набирая знакомый номер. Абонент временно недоступен. Перезвоните позже. - Черт, Мик, просто ответь! - Себ был почти на грани отчаяния. Он не видел немца с той злополучной аварии, парень словно испарился, не дав Феттелю объясниться. Конечно, было бы странно поднимать панику из-за такой мелочи, но пилот не мог заставить себя не переживать. О чем Мик думает? Где он? Обвиняет вот всем Себастьяна? Злится, расстроен - просто что? Тишина убивала. Наконец немец не выдержал и мотнулся в боксы Хааса. - Хей, Гюнтер, куда Мик пошел, не знаешь? - К себе в номер, наверно. Я слежу за ним, по-твоему? - Штайнер явно был не особо расположен к человеку, лишившему его пилота первых очков. Был он виноват или нет - результат уже не изменишь. - Он был сильно расстроен? - Не задавай тупых вопросов. Сами разбирайтесь. На этом Гюнтер счёл разговор завершенным и направился куда-то вглубь боксов. Полезная информация, ничего не скажешь. *** Майами утомлял. Это напоминало "город мечты": идеальный, райский уголок земли, из которого ночью выползают монстры. Всё казалось приторно слащавым и чересчур веселым: приклеенные улыбки, русалки, прости его гоночный трек, кучи знаменитостей на седьмом небе (которые, выйдя за порог, начинали жаловаться на сервис) и бесконечные мероприятия. Гонщики словно взяли дополнительную смену в цирке и теперь пахали как не в себя, улыбаясь и давая интервью. За эти три дня Мик весь язык стесал, одними и теми же словами объясняя одно и то же каждому встречному. Да, болид хороший. Да, он будет бороться за очки. Нет, у него нет проблем с напарником. Нет, у него нет прессинга. Нет, его не волнует превосходство Кевина. Может закончим?! Лучшее, что было в Майами, - тишина. Ночная успокаивающая тишина и море. По итогу размышлений в гостинице Шумахер не придумал ничего лучше, чем мотнуться к морю - где-то пешком, где-то на транспорте. Людей не было - уже ночное время разгоняло посетителей, предпочитающих опостылевшему морю ночные клубы и вечеринки. Сегодня такая отстраненность была на руку немцу, поэтому он спокойно пробрался на пляж и отправился навстречу волнам. Вода ещё хранила дневное тепло, и пилот не спеша прогуливался по кромке воды, иногда заходя чуть глубже. Волны смывали разочарование и внутреннюю ноющую боль, успокаивали и словно убаюкивали нежными прикосновениями капель. Они никуда не торопились и ничего не требовали, просто снимали всё накопившееся за три долгих дня. Ночное море - звучит почти романтично. Он хотел бы оказаться здесь в другом настроении, с другими эмоциями и мыслями. И уж точно не в одиночестве, как бы к нему ни располагала обстановка. Безумно хотелось смирить гордость, обиду и всё причитающееся и набрать заветный номер, услышать успокаивающий голос, которому будет не лень повторить ещё 100 раз, что это лишь одна гонка, одна неудача и дальше будет лучше. Но пока он держался стойко и оставался в воде, изредка заплывая в глубину. Да и верить любимым словам больше не хотелось. Это приятная ширма, за которой можно спрятаться, но рано или поздно он должен был выйти на подиум и пройтись по нему. И получилось из рук вон плохо. Время текло медленно, превращая минуты в часы. Мик пытался улечься на спину, но вода категорически не держала тело - такую фишку могла провернуть его мама или сестра, но не он. Физиологические особенности, в которые Шумахер никогда не вникал. Ещё пару раз чередовал разные стили, просто позволяя воде скользить по телу, словно перетекая внутрь. Ему казалось, что он и сам стал волной, частью одного большого моря, которое унесёт его по течению. Может быть, тогда и проблемы исчезнут. Хотя бы на какое-то время. Мик снова перешел на мелководье, меряя шагами пляж. - Не устал, Мики? Шумахер вздрогнул, удивляясь знакомому голосу. - Как ты меня нашел? - Сыграл в Шерлока Холмса, - хмыкнул Себастьян, поправляя лямку рюкзака. - Узнал, где твой отель, пробрался к тебе в номер и дедуктивным методом дошел до того, что ты поехал на пляж. А дальше перебором обошел все самые тихие и заброшенные. Вот ты и нашелся. Не будешь против? Я принес перекусить. - Падай, - немец пожал плечами, направляясь дальше. - Мики, ты злишься? Прости, я знаю... - Нет, Себ. Злился сначала, а потом стало всё равно. Честное слово, я бы даже удивился, если бы всё прошло гладко. - Мик... - Серьезно, - немец остановился и примостился у кромки воды, обняв руками колени. - Я знаю, что ты скажешь, Себ. Что всё впереди, это временные неудачи, легкий кризис, мне нужно время и опыт, и прочее. Но я в это не верю! Честно, не верю. У меня уже есть и то, и другое, я просто не могу использовать их по назначению. И мне нужно с этим смириться. Докатывать сезоны и слышать, что я одна сплошная неудача, и не иметь возможности уйти, потому что я же Шумахер! Я же должен быть гонщиком, просто, блять, всем вокруг должен. На минуту воцарилась тишина, а затем Мик добавил едва слышно: - Я рад, что отец не видит, во что я превратился. Я бы стал для него разочарованием. Он был прав, когда не хотел видеть меня в картинге. Знал, что я не оправдаю надежд. А я не послушал. И куда меня это привело? Себ сел рядом, притягивая Шумахера под бок. Потом чуть подумал и уложил на себя, перебирая влажные пряди. - Может ты и прав, Мик. Вряд ли Михаэль хотел бы видеть тебя в таком состоянии. Но его рядом нет, и говорить за него мы не можем. Я знаю его очень давно и могу сказать: он ни за что не был бы в тебе разочарован. Что бы ни происходило с тобой, командой или окружением, он был бы рядом, поддерживая тебя, отстаивая тебя. Даже если бы весь мир кричал, что ты бездарность, Михаэль держал бы тебя за руку и вел к мечте, какой бы далекой она ни была. Потому что он любил тебя больше, чем иногда можно представить. И любит до сих пор, пусть и не имеет возможности это выразить. Помни об этом. - Наверное... Но я не могу отделаться от мысли, что нахожусь на своём месте напрасно. - А у тебя был выбор? Ты сын великого отца. С самого рождения твоя судьба была предопределена: ты должен был оказаться в сидении болида Формулы-1. И не тебе было решать, не ты решаешь и сейчас. Ты пошел по стопам Деймона Хилла, Жака Вильнева, Нико Росберга - все они никогда не имели выбора, чем заниматься, лишь мнимую иллюзию. Им нужно было соответствовать ожиданиям - и они, сцепя зубы, соответствовали. Да, потом ушли и смогли заняться чем-то другим, но над ними всегда будет висеть призрак их прошлого. Проклятие великого отца, с которым всегда будут сравнивать. И здесь не получится встать в позу и действовать "вопреки". Просто иногда приходится идти дорогой, указанной не тобой, делать то, что хотят другие, но не ты. Мне жаль, что это коснулось тебя, малыш. Правда жаль. Но вся наша жизнь - сплошная череда ожиданий. Других и своих. И не нам пытаться это изменить. Напрасно, не напрасно - сейчас ты здесь и делаешь всё, что в твоих силах. - Но этого недостаточно. - А когда людям бывает достаточно? - Не знаю, сейчас я был бы рад любой мелочи, любому очку. Хоть чему-то, что отделяло бы меня от Николаса! Я не могу понять, что делаю не так и как добиться хоть чего-нибудь. Просто понимаешь, не хочу хоть как-то очернять имя отца своими неудачами. - Поверь, в этом деле и без тебя найдутся умельцы. Просто продолжай работать, Мик. Время покажет, чего ты сможешь добиться. - Что бы я ни сделал, этого будет мало. - Именно. Поэтому и не надо пытаться прыгнуть выше головы, малыш. Мы здесь, чтобы гоняться. Ты любишь гонки, я люблю гонки. Вот и займемся любимым делом. - А ты их всё ещё любишь? Себастьян помолчал немного, потрепав короткие пряди парня, затем выдал уверенное: - Люблю. Но именно гонки, а не борьбу с машиной. - Хочешь уйти? - Возможно. Я думал быть как Кими: просто кататься лет до 40 и ничего не хотеть. Но мы, видимо, слишком по-разному видим гонки. Может быть, это мой последний год. Если пойму, что больше не готов выжимать всё, если машина превратится в тыкву без права на подиум, я уйду. В конце концов, гонки всё больше становятся средством бизнеса. Я получил первый толчок, займусь им. Формула-1 всегда будет частью меня, это многие годы счастливых моментов. И лучше будет уйти, пока они окончательно не превратились в пустоту и разочарование. - И ты говоришь об этом именно сейчас? Лучше времени не нашел? - Лучшего времени не будет. - И что дальше? Когда ты уйдешь - мы расстанемся? Ты будешь в своей Швейцарии, а я буду пытаться доказать, что не рентач, которого посадили из-за фамилии? - Нет, Мики, - Себ поцеловал немцы в макушку, - я буду рядом тогда, когда ты захочешь. Буду пробираться в гостиничные номера, прятаться за тонированными стеклами, скрываться за стенами и шторами. Закрываться в комнате пилота и любить тебя. И если однажды ты захочешь уйти - домик в Швейцарии всегда будет тебе домом. - Обещаешь? - тихо спросил Мик. - Обещаю. На горизонте поплыла дымка рассвета. Солнце ещё не поднималось, но явно уже приоткрывало веки, оглядывая поле новой работы. Скоро им надо будет уезжать, снова менять страны и номера, самолеты и трассы. Скоро их бесконечная карусель снова закрутится в бешеном ритме, заходя на новый виток. А пока, собирая крохи оставшегося времени, Мик уткнулся немцу в ключицу и прошептал едва слышно, обретая внутренний покой: - Мой дом всегда будет там, где находишься ты.