Закон парных случаев

На обратном пути Коля задумался. Итак, Кир застрял в нашем времени. Пусть и в больнице, но, вроде, идёт на поправку. Конечно, было бы в миллион раз лучше, если бы он лечился в своём времени. Сотрясение мозга и сломанный нос, которые Коля получил тогда на Пегасе, Алиса вылечила в бортовом лазарете за пару часов. Это не две недели. Но проблема в том, что в своё время Кир вернуться не может, по крайней мере, пока. Найти айфон Кира, уникальный, единственный в мире айфон с машиной времени, представляется ещё большей фантастикой, чем путешествие в будущее. Путешествий в будущее у Коли было уже два, а вот сколько украденных телефонов вернула законным владельцам милиция, пусть и переименованная в полицию? Это же не взятки с мигрантов собирать. Хотя, попробовать стоит, чем чёрт не шутит. Связаться бы с Алисой или с Ричардом… Но как? Была бы такая возможность, Кир бы ей воспользовался или, по крайней мере, упомянул бы в разговоре. Стоп! А Юлька? Алиса же с ней как-то переписывается. Может быть это будет быстрее, чем ждать две тысячи четырнадцатого года? С этими мыслями Коля свернул на Дмитровское шоссе и направился в центр. Юлька там, возможно, уже не живёт, но, может, остались родственники или соседи, которые помогут её найти. Въезд в арку знакомого дома преграждала ажурная решётка ворот. Покрутившись по узким улицам, заставленным машинами, Николаю, наконец удалось найти подходящий пятачок, правда, для этого пришлось немного заехать на газон. — Чё надо? — невежливо поинтересовался сквозь решётку то ли консьерж, то ли охранник, вальяжно развалившийся в тени арки в старом офисном кресле, видимо, выброшенном кем-то из жильцов. — Интересует знакомая, которая здесь жила. Можно пройти во двор? — обозначил цель своего визита Коля. — Посторонних не велено пускать. Вон интерком, — лениво мотнул головой охранник в сторону висящей на стене у ворот коробочки с кнопками. — Звоните, договаривайтесь. Коля подошёл к интеркому. Какой же номер квартиры был у Юльки? Как пройти, Коля конечно помнил, но вот номера квартиры никогда не знал. Он и бывал-то у Юльки в гостях всего пару раз — забегал как-то забрать учебник и на дне рождения. Тогда в восьмом классе кто-то пустил слух, что на шестнадцатилетие приходят все желающие без приглашения. Идею с энтузиазмом подхватили и все дни рождения в тот год отмечали всем классом, к ужасу родителей, которым пришлось принимать и кормить шумные оравы из тридцати гостей-одноклассников в маленьких квартирах. Даже в Юлькиной квартире было тесновато, а ведь, у многих квартиры были куда скромнее… От воспоминаний Колю отвлекла пожилая женщина с хозяйственной сумкой, подошедшая к воротам. — Здравствуйте, — обратился к ней Коля. — В этом доме когда-то жила моя одноклассница, Юля Грибкова, вы случайно не знаете? Женщина поставила сумку на землю. — Юлечку? Конечно знаю. Ох, столько лет прошло. Не живут они больше тут. Бабушка Юлина, Наталья Владимировна, умерла, царствие ей небесное, а Юлечка замуж вышла и уехала. Квартиру ту сейчас родители сдают каким-то проходимцам. — А куда уехала? Не знаете? — заволновался Коля. — В Америку Юля уехала, она же замуж за американца вышла. Адрес я не знаю, знаю лишь, что она теперь Джулия Браун. Я почему запомнила-то? — убеждала то ли Колю, то ли саму себя неожиданно оказавшаяся разговорчивой, соседка. — Фамилия-то у неё как у жены Гитлера. Мысленно улыбнувшись «жене Гитлера» и поблагодарив старушку, Коля вернулся в машину. Ну да, искать в США Джулию Браун… Это, конечно, не атом в стоге сена, а скорее, иголка, но стог сена далековато… Разумеется, можно было бы найти других одноклассников, глядишь, у кого-нибудь бы оказался телефон, адрес или электронная почта. Но Коля для всех своих одноклассников умер, для кого в бане, а для кого и задолго до пожара — на той злополучной встрече выпускников. От этих воспоминаний стало стыдно и настроение испортилось. Блин, и вот таким он запомнился своим одноклассникам! И даже Фиме, потому что заезжал Фима к Коле после той встречи совсем редко. Видимо, тоже счёл Колю «отрезанным ломтем». Конечно, так оно по сути и было, и финал был закономерный, если б не Алиса. Так, стоп! Мечтатель, блин! Не о том думаешь, Герасимов! Думай как Кира вернуть в его время, а не о том, какой след оставил в памяти одноклассников! Ну, а что тут думать, остаётся идти в ми… тьфу, в полицию. Коля пролистывал карту Москвы на навигаторе. Карты, конечно, старые, давно надо бы обновить. Так, едем по Садовому до Ленинского, с площади Гагарина сворачиваем на 60-летия Октября и далее по Профсоюзной. Десять полос Садового кольца, которое в этом месте сделали односторонним, двигались медленно. Визит к дому Юли Грибковой разбудил в Коле воспоминания о его собственном шестнадцатом дне рождения, который отмечали всем классом. В той череде шумных многолюдных сборищ он был одним из первых, традиция только зарождалась, поэтому пришли не все одноклассники, но даже для двух десятков гостей пришлось тогда брать у соседей столы, стулья и посуду. Стаканы для напитков мама принесла с работы. Это были химические мензурки с «клювиками», на которые почему-то не нанесли деления, отчего те валялись в лаборатории без дела. Праздник получился сумбурный, но было весело. Одноклассники, после появления в их жизни Алисы очень сдружились, а к восьмому классу над ребятами уже вовсю летал Амур и пускал свои стрелы, поэтому гвоздём любого вечера были медленные танцы. Преодолевая робость, парни приглашали стесняющихся девушек. Негромкая музыка в полумраке комнаты, твои руки на её талии, её руки на твоих плечах, горячее дыхание девушки, волосы, щекочущие лицо, случайные прикосновения будоражили кровь, в голове волнительно рождались и бурлили приличные и не вполне фантазии. Папы с мамами после того, как заканчивалась «официальная часть» и орава подростков была накормлена, обычно ютились на кухне. Коля тогда купил родителям билеты в театр, к удивлению мамы и папы, взяв на себя организацию вечера. Мама, конечно, всё приготовила, но раскладывали по тарелкам и несли на стол уже Коля с Фимой и присоединившиеся к ним пара девчонок. Впрочем, была у Коли ещё одна причина отправить родителей из дома. В шкафу, где Коля когда-то прятал миелофон, была припасена бутылочка «Агдама», которой он собирался отметить своё шестнадцатилетие с самыми близкими друзьями. Мама… Коля вдруг подумал, что не был в собственном дворе целых пятнадцать лет, после того, как тогда оказался в нём дождливым октябрьским вечером с небольшим потёртым чемоданчиком, абсолютно не представляя себе, что делать дальше. Через полгода после похорон мамы отец привёл в дом вечно недовольную женщину, с которой у Коли, как говорится, «не сложилось». Коля не одобрял выбор отца, но и не вмешивался. Но с тех пор конфликты в доме Герасимовых стали почти нормой. Приведённая отцом тётка придиралась к Коле по мелочам — не помыл за собой кружку, закрыл открытую тёткой форточку, не так поставил молоко в холодильник. Когда в очередной раз на пустом месте возник и начал разгораться скандал, больше походивший на монолог из упрёков, Коля достал со шкафа свой старый чемоданчик, с которым он в детстве ездил в пионерский лагерь, бросил в него несколько трусов, носков и футболок, положил туда тетрадку со своими детскими стихами, дедушкины часы «Ракета» и зачем-то свой дембельский альбом. После этого, не говоря ни слова, оделся и ушел из квартиры, в которой прожил всю жизнь, как оказалось, навсегда. «Скатерью дорожка!», — гулким эхом отозвался в подъезде прощальный вопль разъярённой тётки, когда Коля уже спускался по лестнице… УВД «Коньково» располагалось в бывшем детском садике, к которому зачем-то приделали массивное мраморное крыльцо с металлическими перилами «под золото». Коридор перед дежурной частью встретил Колю свежим «евроремонтом», который заключался в отделке стен пластиковыми панелями и крашеными алюминиевыми дверями и перегородками. На стене висели стенд «Их разыскивает милиция» с парой фотографий и плакат, на котором был изображён усталый, но полный решимости капитан, выходящий из-за руля милицейской «Волги», слегка напомнивший Коле деревенского участкового Алексея Иваныча, погибшего от рук новоиспечённых «бизнесменов». Милиционер был в шинели с ещё советскими гербами на красных петлицах, а «Волга» была жёлтой, с синей полосой и надписью «Милиция», под которой был изображён герб Советского Союза. Надпись на плакате гласила: «Будь всегда на посту!». За стеклом с надписью «Дежурный» сидел лысоватый майор без фуражки и сосредоточенно раскладывал пасьянс на компьютере. — Здравствуйте, — обратился Коля к лысине за стеклом. Майор медленно перевёл глаза с компьютера на Колю: — Слушаю вас. — Пару дней назад, во дворах на Профсоюзной, был избит молодой человек. Хотелось бы узнать подробности… — Вам к Черноусовой, сорок первый кабинет на втором этаже, — майор перевёл глаза обратно на экран. — Но она сейчас на выезде, придется подождать, я думаю, они скоро вернутся, — добавил он не глядя на Колю. Ну что ж, подождать, так подождать. Коля присел на скамейку у стены. Сквозь тонкую перегородку доносились голоса, точнее, один голос рассказывал, а второй смеялся в ответ или односложно отвечал. — Слыхал, младший Бабай опять отличился? — Нет… — Да отжали мобилу у какого-то заезжего лошка и, дураки, тут же попались с ней то ли «папуасам», то ли «гонорейщикам». Лошок с сотрясом в больнице. Коля, прислушался. Голос продолжал: — Драку хозяйка, у которой этот лошок угол снимает, видела, она же и «скорую», и полицию вызвала. Похоже, закроют Бабайку на этот раз. Бабку эту я знаю, она упёртая, от своих показаний не откажется, а она видела, и как он и бутылкой по башке стукнул, и как по карманам шарил. Да и «мобила» та у Бабайчика оказалась. — Отмажет Бабай. Денег даст кому надо. — Не отмажет. Говорят, он уже к бабке подкатывал, а та ни в какую, «мне денег не надо, тем более ваших». Да и денег у него сейчас лишних нет. Он нам ксерокс уже два месяца купить не может, спонсор хренов. Так что влип Бабайчик. — Дело возбудили? У кого оно? — У Илоны, — с усмешкой сказал голос. — Ой, всё! — невидимый собеседник весело не то передразнил неизвестную Илону, не то выразил таким образом своё отношение к ней. Продолжения разговора Коля не услышал, потому что в помещение шумно вошли двое милиционеров и молодая девушка в белой блузке, короткой красной юбке и туфлях на высоченных шпильках. Перекинувшись парой фраз с майором за стеклом, она махнула Коле и просто сказала: — Пойдёмте. Я Черноусова.