Ривен/Флора
— Пропустил один росток. Смотри, как красиво, — палец смазанным движением указывает на узоры осеннего пара, стекающие по окнам теплицы. Тут душно и запах грунта очень резкий, но Ривен терпит. Слишком сильно хочется побыть рядом.Young love don't always last forever, Молодая любовь не всегда длится вечно, Wild horses can't keep us forever. Дикие кони не удержат нас вместе.
Они встречаются под осень. Ему семнадцать (ещё зелёный кадет по меркам бывалых солдатов), до начала учебного года остаётся пара недель. Ривен готов на стенку лезть от скуки, потому что это приторное местечко, забитое мажорами, детками аристократической крови, просто ходячим дерьмом и только парой нормальных людей давит невообразимо. Хочется чего-то привычного, связного с прошлым. Он сначала озадачивает вопросом о кабинете химии Сильву, не привыкшего видеть специалистов, интересующихся наукой (вернее, они были, конечно, но тренер их так нагружал работой, что о личной жизни подопечных, кроме успехов в бою знал не больше, чём о вязании носков), потом его отправляют к Харви для работы под присмотром, потому что кабинет «камушек на камушке» — каким он чуть позже и стал — никому не нужен, а тот, в свою очередь мнётся под угрюмым взглядом специалиста и отсылает его в оранжерею к дочери, в надежде, что той будет общаться с ним легче. И, видимо, лелеет ложное представление о ней, потому что Флоре вовсе не легче. Мрачный паренёк в байкерской кожанке и с горячим пристрастием к кислотам и взрывчаткам, он кажется ей таким необычным, что от одной попытки сказать пару слов, в горле пересыхает, в принципе, как и обычно. Они не разговаривают все следующие два дня, которые он туда приходит. Девчонка — обычная милая отличница, с пятёрками в табеле и тихим голосом. Такие есть в каждом классе. Они добры ко всем, терпеливы, со следами кошачих ноготков на коже и весёлыми тёплыми глазами. Его такие не цепляли со времён младшей школы, но по какой-то причине Ривен уже в который раз засматривается на исколотые колючками роз пальцы. — Одень перчатки, должна бы знать. Руки потом болеть будут. Она сглатывает комок в горле и тут же краснеет, когда отвечает. — Я… Каждый раз думаю, что только от листиков почищу. Он хмыкает. — Тебя как зовут-то? — Флора. — Флора? — брови выразительно ползут вверх. — Да. Имя не моих рук дело. — Не нравится? — Нет. Слишком… мягко. А тебя? — ну надо же. А её смелости сегодня можно позавидовать. — Ривен. Через время Флора поймёт, что кто-бы не назвал его так — ни о матери, ни об отце специалист никогда не говорил — ему подходит.Hot summer and cold watermelon, Жаркое лето и холодный арбуз*
Её растормошить отчего-то хочется так сильно, что он даже начинает спрашивать о цветах — о них она говорит гораздо меньше стесняясь. Так, за несколько дней Ривен узнаёт о тепличных розах много всего. За несколько дней он узнаёт о ней много всего. О том, что Харви — семейка с высокими нравами, верующие и носятся с детьми так, что, по крайней мере, двоим из них — парню, он забыл его имя, и этой девочке, Флоре, нестерпимо хочется выбраться. Что она на самом деле даже шутить умеет, что ей не нравятся все эти штуки, которые феечки обычно мажут на лицо, что маленькие царапины от запястий до локтей оставил однажды лютик-говорун, когда она отказалась поливать его сладким чаем. Когда он впервые целует её, колючий вьюн из горшка на столешнице обматывается вокруг её рук, и стоит только Флоре положить ладонь ему на грудь, перебирается на неё. Ривен отрывается с тихим хрипловатым смехом, хоть она и видит, что ему больно.You love stings like blood and a lemon. Твоя любовь жжёт, как кровь и лимон.
Она краснеет сразу же, и губы Ривена расползаются в ухмылке, но уже не в злой и презрительной, как прежде. В ласковой, как шуточный поцелуй в шею с запахом сада под конец, как её блестящие глаза от смущения глаза и опущенная голова.I think that you taste like rock candy, Мне кажется, ты по вкусу, как лёд*²
Флора, лёгкая, как перьишко, немного чересчур худощавая. Ей шестнадцать, глаза отливают солнцем, её живая радость знатно вставляет. Робкая, доверчивая и светлая с этими своими длинными русыми волосами и выжженными солнцем прядями возле лица. С загорелыми руками, несмелой улыбкой, чуть остренькими ногтями и розовой юбкой с вышитыми ягодами. Незнакомая с реальной жизнью, отказывающаяся воспринимать проблемы. Передержанный в чрезмерной родительской опеке увядающий цветок, отчаянно желающий от нее освободится, той же опекой слегка избалованный. И через какое-то время чтения энциклопедий голова к голове, через время наблюдений за её плавными, уверенными шагами возле цветочных горшков, потупливанием глаз в пол, нервного заправляния волос за уши и очаровательно неловких движений, он осознаёт, что влюбляется. Ривен не совсем понимает, как с ней обращаться, чего ждать и чего она на самом деле хочет. Иногда меняет решения так быстро, что он даже не уверен, искренние ли они, и уверенна ли она в них сама. В один момент Флора настраивается на серьёзное дело, в другой уже распласталась по столу, болтая внизу ногами и вырезая бумажную гирлянду из ромашек, а кусючая гортензия из зенитианского леса уже готова оттяпать ему руку в грусти за своей хозяйкой.Sweet like beaches, leave me all sandy.*³ Сладкая, как пляжи, ты оставляешь меня опустошенным.
— Идём на озеро? — Да, хорошо. Хотя… я думала веток эвкалипта насушить. Давай позже как-нибудь. — До завтра тогда. — он пытается обуздать удивление и, уже окончательно смерившись, переступает порог её комнаты. — Стой, ты… Извини. Идём, мне не стоило из-за такой чепухи отказывать. Пошли, конечно, пошли. Но кто без греха за душой. Ривен более стабилен, но, в отличии от неё, слишком вспыльчив. Он не подпадает под грань своей профессии, он хреновенький, по сравнению с отцом, разведчик и плохо дерётся на мечах. Парень, выросший на улице, грубоват и с кучей скептицизма, такого не присущего ей, а иногда непривычно романтичен. Они встречаются под осень. Когда очередной поцелуй в оранжерее возле прополотой грядки переходит в аккуратные острые касания, Флора с привычным остывающим румянцем на щеках целует ключицы, отворачивая ворот толстовки, и неумело чуть-чуть прикусывает кожу. С Ривеном всё легко, всё просто и так импульсивно, что решится не составляет труда. Он обнимает её горячо, он нравится ей очень сильно. Она знает о его жизни тут, о том, что не ладит с людьми, что у него не складывается с мечевым боем, что жизнь была очень сложной до Алфеи, хоть он всегда молчал об этом. За месяц к нему выстроилось молчаливое доверие, убеждённость, что этот грустный хулиган на самом деле порядочный парень, что он может быть хорошим другом. И когда Ривен глухо вздыхает, почти рычит на случайное касание её коленки к его паху, сначала испуганно вздрагивает, а потом тихо шепчет: — Чш-ш-ш. Идём. — берёт его за руку и выводит из оранжереи. Дом Харви тихий и кажется даже пустынным за алфейским садом, но, подойдя ближе, понимаешь, что это не так. Старомодные деревянные ставни открыты и ни одной пылинки на ступеньках прихожей, но семья уехала на какую-то там конференцию по исследованию биологического строения очередной травы (её названия Ривен тоже не помнит). Высокие дубовые ступеньки безбожно рыпят, когда Флора, всё так же держа его за руку, взбегает на второй этаж. В комнате дух сухих роз и её садовых духов. К потолку подвешены букеты на блестящей проволоке, местами перемотанной тёмной изолентой. На прикроватном столике хрустальный шар, статуэтка Девы Марии из белого камня, баночки с лаком для ногтей, коробки́ с пудрой, прозрачные флаконы и стопка книжек в светлых обёртках. Большая кровать под розовым балдахином, над ней висит распятие, на нём — белый кружевной лифчик, как протест родителям. На стене большая аппликация из журнальных вырезок с созвездиями, зодиакальными знаками, фотографиями луны, картами Таро. И повсюду вазы с привялыми цветами — маргаритки, гортензии. Розы. Он раздевает её бережно, пытаясь не испугать напором и, лишь когда Флора пытливо дотрагивается ладонью к его животу, отчётливо ощущая, как сразу же поджимаются мышцы, позволяет себе спустить с неё лямки топа. Ривен впервые замечает за собой такой приступ галантности, но он и впервые спит с девушкой, в которую по-настоящему влюблён, у которой, к тому же, первый. Он не хочет разочаровать её, сделать больно и испортить впечатление. Потому, расстёгивая пуговицы юбки и наблюдая, как вышитая на розовом атласе клубника спускается по её ногам на пол, целует бёдра мягче обычного.* * *
— Просыпайся! Просыпайся, просыпайся, просыпайся, Ривен! У нас по субботам в столовой блины, помнишь?! — Флора заливисто смеётся с его ошарашенного сонного взгляда. — Боже, что мне сделать, чтобы это больше никогда не повторялось? — недовольно стонет. — Ничего. Это твой удел по жизни.* * *
— Если я предложу тебе встречаться? — он смотрел странно-серьёзно, не отводя взгляда. — Скольким ты это говорил? — Только одной, в начальной школе.* * *
— Можно? Она слегка прикасается пальцами к непослушной кудряшке на его лбу и Ривен, пожав плечами подставляет голову. Флора тут же запускает в волосы обе руки, хорошенько их взлохмачивает и шепчет с ребяческим восторгом, утыкаясь в шевелюру щекой: — Какие мягкие! Он хохочет куда-то ей в плечо.* * *
— Па, Ривен вывел новую формулу для какого-то корозийного эффекта, просил тебя подойти глянуть. — Что там у вас с ним? — отец нехорошо щурится через очки, у него на лбу проявляются морщины, а губы на аккуратно выбритом лице стягиваются в нитку. Флора тушуется, ковыряет землю носком туфли на широком каблуке. — Дружим просто. Ничего такого.* * *
Однажды в королевство мистера Харви проходит стайка феечек. Он смешивает бор с сульфатом, Флора пересаживает какой-то кустик, осторожно, чтобы не обламать корни. — Эй, цветочек! Идём с нами в город? Она ещё колеблется, бросив вопросительный взгляд на лёгкую улыбку Ривена, но, в конце концов, желание насолить родителям с их вечными запретами на выход за территорию Алфеи оказывается сильнее. Флора подхватывает с высокого табурета сумку и выбегает за дверь вслед за веселой компанией. Возвращается под вечер чуток пьяная и улыбчивая сильнее обычного. Ривен не докапывается. Они подростки, он ей не родитель, к тому же, сам такой. Остаток дня проводят на земле теплицы, выкапывая непроросшие луковицы тюльпанов, позже — на столе той же теплицы.* * *
— Прикроешь? Я в Дартелл. Он кивает. Терра с боку неодобрительно кривится, но молчит. Заговаривает, аж когда сестра выходит на улицу: — Зачем ты ей позволяешь? Это плохо кончится. — Я не могу запретить. — В смысле? Ты можешь! — Я не тюремный надзиратель. — Ты её парень. — Да. Её всё время до этого запирали дома, нельзя надеяться, что она остаток жизни там и просидит.* * *
— От тебя несёт вискарём, как от престарелого алкоголика. Что там произошло вообще? — Ничего. Мама с папой накричали на меня и заперли дома. И я ушла. — Как ты…? Да фиг с ним, с вискарём, но не пей больше столько. — Он объясняет терпеливо, но еле-еле давит внутри злость на её непредусмотрительность, — Не превращайся в меня, Флора, ты не протянешь долго. В конце концов, это во что-нибудь выльется. — Да всё нормально. — Она успокаивающе сжимает руку, — У меня хорошие подруги, они всегда помогут, если что-нибудь случится.* * *
— На выходных специалисты любительский поход организовывают. Хочешь? — Прости, не получится. — целует в нос и улыбается, когда Ривен смешно морщится, — Я девочкам пообещала сходить за тканью для традиционных костюмов. Они пьесу ставят. — Помнишь, что я тебе говорил? — Да, мамочка. — Серьёзно, не делай из меня ботана, я не готов становиться образцовым очкариком, отслеживающим каждый твой шаг. Не заигрывайся. Твоя мать в прошлый раз приходила, чуть комнату не разнесла. Думала, я где-то тебя прячу. — Ты каждый раз просишь не заигрываться. Мне только-только выпал шанс по-настоящему веселиться.Why you always doing that? Почему ты всегда так поступаешь — Actin like a brat. Ведёшь себя, как капризный ребёнок?
И сейчас они сидят тут. Луна почти полная, а узоры пара на стекле уже растеклись и струйками побежали к краю пластиковой рамы. Завтра Сильва поставил раннюю тренировку — они со Скаем плохо справлялись последние два дня, но он тут, с ней, вместо того, чтобы отсыпаться, потому что весь вечер Флора снова носилась по городу со стайкой несносных волшебниц со слишком громким смехом, слишком глубокими декольте и слишком тонкими шпильками, что кажется, ещё чуть-чуть и их ноги искривятся волнами навсегда. Немного легкомысленная, изголодавшаяся по шумной жизни девочка, которая наконец до неё дорвалась. Он, который от той жизни уже начинал уставать. Ещё год-два, максимум, и ему станут надоедать тусовки, трава и бурда, непонятно кем намешанная в бутылки. Сейчас Ривену в голову вдруг пришла мысль, что они свернули не туда.So, what if you taste just like heaven? Так что, если ты по вкусу, как рай? It's don't make it right. Это ничему не поможет.
— О чём задумался? — она слегка наклоняется и кладёт голову ему на плечо, разглядывая подтёки. — О тебе.* * *
— Что ты творишь?! Тебя не было целый день, родители обшманали всю Алфею. Флора. Флора, смотри на меня. Какого чёрта? — Перестань вести себя со мной, как с маленькой! — по её щекам текут горячие слёзы, голос звенит злостью и обидой. — Слушай, извини, ладно? Но, ещё раз — какого чёрта?! — Я собирала степную лаванду за полем дедушки Марселя! Всё было хорошо! — «Всё было хорошо», но её локти ободраны и неумело замазаны тональником, волосы растрёпаны и пахнут резким одеколоном. В них травинки. — Господи. Что за херь. — Ривен садится на кровать, руки нервно зарываются в шевелюру. — Что за херь.* * *
А потом Флора приходит домой под шмалью и в засосах. Сваливает всё на него, не даёт объяснений, уезжает на следующий день испуганным, запутавшимся по глупости ребёнком. Ривена оправдывают, но перед этим мистер и миссис Харви успевают наложить на него двухслойную плиту дерьма, а Терра, с которой он даже неплохо общался, что было редкостью, открещивается сразу. И он закрывается. Одевает образ уже не просто саркастичного парня, но и величайшего мудилы Алфеи за последние пару лет, горит жгучим стыдом за каждое своё ехидное слово, и никому не признаётся, что её поступок болит внутри до жути. Но теперь он спокоен. Больше его не задеть.Why do you leave me with watercolor eyes? *⁴ Почему ты оставляешь меня с акварельными глазами?