***
Уже как три дня Чонвон не ходил на работу в агентство. Сонхун обзвонил всех сотрудников и сказал, что работа приостановлена на неопределённое время. "Зарплаты будут выплачены в том же размере, в котором и должны", — сказал босс и завершил звонок. Было просто удивительно больше из-за того, что до этого Сонхун даже выходные не брал, а тут решил закрыть всё агентство. Сону же ещё до "закрытия" писал, что уехал с родителями на отдых на пару дней, а вернулся как раз к "закрытию". Яну всё казалось странным, ведь как-то слишком совпадало, но он решил не доставать вопросами и просто ждал. — Ты так и не передумал насчёт перевода в мою компанию? — парни сидели в кабинете Чонсона. Младший предложил помочь с бумажной волокитой, которой, на удивление, оказалось слишком много. — Нет? Не знаю? Зачем? Только из-за денег? Меня это не интересует. Да и с тобой никакой работы не будет, ты же сам понимаешь. — ответил Ян, не отрывая глаз от листка бумаги. — Возможно, в ближайшем будущем... — старший резко замолчал, — Это будет отличным рабочим местом для тебя. Тебе нужно карьерное продвижение. — Когда нужно будет, тогда и начну двигаться. Ужас, с каких пор у тебя так много бумажек? Что это вообще? — Это касательно нового филиала. Отец хочет открыться в Канаде. — Ну ничего себе... А поближе страну выбрать не мог? — Пусть делает... — телефон старшего зазвонил — на экране высветилось "Господин Пак", — Да? Я сейчас не могу, разбираюсь с документами по филиалу. Да и я не один, — Чонсон подмигнул младшему, ведь тот всегда съёживался во время разговоров Паков, — Что? Нет. Зачем тебе это? Успокойся. Не стоит меня шантажировать. — Пак нахмурился и вздохнул, слушая отца, — Я помню, что остался день, хорошо? Не надо мне напоминать. Ладно, мы скоро будем. — Чонвон снова ничего не понимал, а только лишь ждал объяснений. — Что-то случилось? — Собирайся. Мы едем к моим родителям. Кажется, пора вам познакомиться.***
Знакомство с родителями — пугающая вещь, а если ты знакомишься с богатыми родителями, то это ещё страшнее. Установка, что они всех кроме себя считают челядью и нищебродами, следовала за Чонвоном всю жизнь из-за всеобщего мнения, стереотипов и, конечно же, фильмов. Бедный никогда не будет с богатым, ведь так устроен мир — все считали так и никак иначе. Именно это и стало причиной тревожной дрожи парня. Ян просто представлял отца Чонсона как злого тирана, который эксплуатирует единственного сына. А мать... Она казалась холодной женщиной, думающей только о себе. Почему-то казалось, что она обязательно оглядит Чонвона с ног до головы противным оценивающим взглядом, а потом скажет что-то про его бедный во всех смыслах стиль. Руки парня тряслись как шейкер, хоть он и пытался скрыть это, сжимая рукава свитера, но Чонсон, вроде как смотрящий вперёд на дорогу, заметил это и положил свою ладонь поверх. — Не переживай ты так. Мама тоже там будет, так что отец и слова плохого не скажет. Он может только пыхтеть, но промолчит, а если и скажет, то потом будет долгий разговор с мамой. Он невыносимый, но с мамой он более-менее терпимый. Я уверен, мама потеряет голову от тебя. — про маму Чонсон говорил с такой любовью, что в салоне авто стало тепло. — Подожди, они знают, что мы... пара? — глаза младшего стали больше. — Да. Не видел смысла скрывать это, учитывая, что они бы в любом случае узнали. Маме рассказал про тебя ещё до вечеринки, а отец сам узнал через месяц. — А... — Да, они нормально к этому относятся. Ну, вроде как. Это то, что ты хотел спросить? Тебе вообще не стоит ни о чём переживать, я тебе гарантирую. Здание, к которому подъехала машина Чонсона, было больше агентства Пак Сонхуна раз в шесть. Чтобы увидеть его во всю величину, нужно было выйти из авто и задрать голову так, чтоб аж шея хрустнула. Конечно, Ян знал, что семья Пак — одна из самых уважаемых в стране, а их сын — один из самых завидных женихов страны. Именно поэтому было некомфортно даже стоять рядом с этим громадным зданием. "Идём", — успокаивающе сказал старший и повёл за собой. Интерьер компании очень напоминал квартиру Чонсона: серые стены, холодный свет и мраморная плитка на полу. Все сотрудники, девушки, юноши или люди в годах, бросали свои дела, чтобы поклониться молодому господину и его гостю, пока они проходили мимо. Стоило лифту открыться на первом этаже, как оттуда будто ветром сдуло всех людей и никто не посмел зайти. — Это не перебор..? Они тебя боятся, а не уважают... — младший задал резонный вопрос. — Это не я их так воспитал. Это отец. Когда до нужной двери оставались метры, Чонсон выставил руку и поднёс палец к носу, говоря быть тише. Оба парня приложили уши к двери и решили подслушать разговор родителей старшего. — Даже не думай говорить ему что-нибудь эдакое, что ты любишь говорить нашему сыну, услышал? Он — не наш сын, он твои гадкие словечки может принять близко к сердцу. Держи язык за зубами, если не хочешь быть бойкотированным мной. — Женщина, ты удумала мне ультиматумы ставить? — Да, потому что имею право как единственная, кто терпит тебя в этой семье. — А вот и мы! — Чонсон открыл дверь резко, отчего оба родителя подлетели в воздух от испуга, но быстро сделали серьёзное, деловое лицо. И тут Чонвон замер — мама Чонсона была абсолютно не такой, какой он её представлял, воображал. У неё были каштановые волнистые волосы примерно до лопаток, яркие, блестящие глаза, прямо как у сына, а сама она была такой лёгкой и воздушной, будто бы цветочный лепесток. Небесно-голубое платье и серебристые туфли делали её похожей на Золушку. — Ой, детки, мы вас заждались! — госпожа Пак хлопнула в ладоши и зашагала к Чонвону, а тот продолжал стоять на месте, превратившись в камень, — Чонвон, у тебя такое ангельское лицо! Неудивительно, что мой сын среди разных девиц выловил тебя. Боже, а глаза... Просто чудо. — мама продолжала разглядывать Яна, гладить его по плечам, а тот был заворожён. Теперь стало ясно, от кого Чонсон перенял эту магию влюблять. — Кажется, он немного в шоке... — сказал Пак младший. — Ой, извините пожалуйста! Здравствуйте, меня зовут Ян Чонвон, рад встрече. — парень поклонился, а его ладонь оказалась в мягкой ладони госпожи Пак. На небольшом кофейном столике красовался расписной чайник, эклеры с шоколадом, разные конфеты и печенье. Всё выглядело таким ненастоящим, словно Чонвон всё ещё не очнулся ото сна, безумно реалистичного и со слишком идеализированным миром. Такого мира просто не могло существовать, поэтому парень, даже жуя сладости, продолжал сжимать кулак так, чтобы ногти отрезвляюще больно впивались в кожу. Чтобы чувствовать, что всё происходящее вокруг реально. Госпожа Пак была той самой мамой лучшего друга, которая любит своего ребёнка больше всего, всегда станет на его сторону, действительно интересуется им и радуется самым мельчайшим победам. Госпожа Пак казалась чудесной, прекрасной, идеальной мамой и, вероятно, такой же женой. Отец Чонсона же молча поглядывал на гостей своего кабинета из удобного кожаного кресла. Ян чувствовал холод, ползущий по спине, когда совершенно случайно встречал серьёзный взгляд. — Дорогой, глаза в документы, не смущай нашего гостя, — сказала женщина, заставив Пака старшего вздохнуть, — Чонвон, а ты действительно не хотел бы работать у нас? — Может у тебя получится, потому что мои уговоры он игнорирует. — Чонсон усмехнулся и отпил чай, кажется, из пятой кружки. — Дело не в том, что я прям привязан к тому месту, где работаю, а в том, что я не люблю менять места, коллективы и обстановку в целом. Да и вообще, я уже и не так отрицательно отношусь к переводу... — под конец младший включил беззвучный режим. — Учитывая то, что я знаю из рассказов Чонсона, а также зная о прекрасной сделке в Калифорнии, в которой ты сыграл главную роль, мы действительно были бы рады видеть тебя в качестве нашего сотрудника. Что бы не случилось, даже спустя года, мы будем рады тебе здесь. — сказала госпожа Пак, а по телу Яна пробежали приятные мурашки. — Ах да, я сразу начала на "ты", ничего страшного? — Абсолютно ничего. Спустя пару часов, когда за панорамными окнами небо стало окрашиваться в фиолетово-розовые тона, Чонсон сказал, что пора бы собираться. Госпожа Пак крепко обняла размякшего в её компании Яна и сказала, что была неимоверно рада познакомиться. "Ты настолько милый, что словарного запаса моего сына не хватит никогда, чтобы описать тебя правильно", — сказала женщина, и на какую-то секунду Чонвону показалось, что её глаза блеснули от слёз. — Мне показалось, что твоя мама вот-вот заплачет... — стоя у лифта, пробормотал младший. — Ты просто очень сильно очаровал её. — Как мы можем быть такими чудовищами... — мама Чонсона сидела на диване у кофейного столика, закрыв лицо руками, — Ты видел его глаза? Ты видел, как он смотрит на нашего сына? — госпожа Пак плакала. — Да, он милый парень, но как бы они не любили друг друга, они не могут быть вместе. Не в этой стране, не в нашей семье. Если ты забыла, у Чонсона осталось меньше суток. — Ах, я перепутала, монстр тут только ты. Тебе только твоя компания, расширение и наследник нужны, да? Нянчишься с этими бумагами больше, чем нянчился с сыном. Да о чём я, ты вообще с ним не нянчился. У тебя вообще есть какие-то тёплые чувства? — капли падали на стол рядом с чашками. — Дорогая, — тут уже господин Пак встал и подошёл к жене, — Они молоды, они не думают о своём будущем. Наше же дело как родителей направить их. Через несколько лет Чонсон придёт и скажет, что благодарен нам за помощь. Неужели ты не хочешь счастья для него? — О каком его счастье может идти речь, если мы отберём у него его главный источник этого счастья? А что будет с самим Чонвоном? Он же будет разбит... — Я уверен, Ян Чонвон не настолько слабый. Ему же хватило сил полюбить нашего сына? Хватит и разлюбить. Да и он всегда может найти кого-нибудь равного себе... — Ты ужасен! Грёбаный чёрствый монстр! Хоть раз бы подумал о чувствах других! — госпожа Пак перешла на крик, но её хватило на несколько фраз, прежде чем она отключилась от перенапряжения. — Я готовлюсь слышать это следующие годы своей жизни от нашего сына.***
— Хочешь к морю? — за окном темнела ночь, и почему-то именно этот час показался Чонсону идеальным для изливания души на морском берегу. По крайней мере, он бы хотел излить душу. — Почему бы и нет. Прохладный ветер колол открытые участки кожи: шея покрывалась мурашками, кончики пальцев слегка жгло, а щёки онемевали. Чонсон мёрз, но не снаружи, а внутри — там всё медленно, но верно покрывалось сантиметровой коркой льда, в то время как любимый им Чонвон был укутан в пиджак и плед, залежавшийся в багажнике. Глядя на звёзды, отражающиеся в глазах младшего, гладя на его лёгкую улыбку, Пак ненавидел себя и то, что привело к этому дню. Он был готов прямо сейчас побежать вперёд и утопиться в солёной воде. Останавливало только то, что Чонвон побежит за ним и спасёт. Как всегда. Жаль, что и это не вечно. Они молчали — Чонвон сидел на капоте с прижатыми к себе ногами, в то время как Пак стоял позади, облокотившись на водительскую дверь. Рука в правом кармане медленно вертела маленькую вещицу, которую Чонсон просто обязан отдать сегодня, потому что завтра уже наверняка не сможет. Нужно было как-то собрать все мысли в одну кучу, составить нормальные предложения и превратить их в речь. Нужно было разбить сейчас же голову об лобовое стекло и умереть от травм, лишь бы избежать будущих событий. "Я защищаю тебя, прости меня", — так хотел сказать Чонсон прямо сейчас, но знал, что в ту же секунду из его глаз польются слёзы с кристаллами льда. — Чонсон, — младший повернулся назад, — Мне очень понравилась твоя мама. Папа, конечно, немного пугающий, но в его глазах виднеется любовь к тебе. Возможно не так, как тебе хотелось бы, но его так вырастили. — Я понимаю, милый, — Чонсон сделал шаг и обнял, — Когда же я познакомлюсь с твоими родителями? — Ну, это будет труднее, потому что они в другом городе и почти ничего о моей жизни не знают. И о тебе тоже. Но если ты прям хочешь, то можно будет попробовать организовать встречу. — руки Чонвона обвились вокруг талии Пака, а голова легла на плечо. Глаза вновь рассматривали волны. Было так спокойно. Но только не в душе Чонсона. Ему казалось, что с минуты на минуту его просто разорвёт. Сердце не выло — оно кричало сумасшедше громко от мучительной боли. "Я думал, у меня получится. Я был слишком уверен в себе". Старший чувствовал, как медленно дышал Чонвон, как быстро билось его сердце, но не видел, как медленно опускаются его ресницы, как быстро его зрачки бегают по морской поверхности. Волны тихо бились о берег, сопровождаясь шелестом пены, разбавляя и без того губительную тишину. — В такие места обычно привозят, чтобы рассказать что-то очень грустное... — голос Чонвона вывел из порочного круга печали. — Разве? А чтобы признаться в бесконечной любви куда везут? — Наверное, тоже сюда, только на закате, чтобы всё было такое нежное и милое. Не знаю даже. — Тогда привезу тебя сюда на закате. — Чтобы признаться в бесконечной любви? — Ян взглянул в печальные глаза Чонсона, но старший тут же улыбнулся. — В чём захочешь. Чонвон дремал на заднем сидении, укутанный в пиджак и плед. В салоне стоял мороз, но Пак его не чувствовал. Он просто мечтал замёрзнуть насмерть. Он готов был прямо сейчас же съехать в овраг, перевернуться несколько раз и повиснуть вниз головой, но не мог — Чонвон рядом. Чонвон пока ещё в его жизни. Младший принёс в жизнь Чонсона столько света, сколько хватит для освещения всех следующих жизней Пака, в которых он, вероятно, уже никогда не встретит Чонвона. Карма будет настигать его во всех параллельных вселенных, наказывая за все совершённые им грехи. "Зачем ты подарил надежду, если сейчас всё разобьёшь в самую мелкую крошку?" — Чонсон взглянул в зеркало заднего вида: Чонвон спал как маленький ребёнок, положив ладони под щёку. Так хотелось защищать его всегда. Именно поэтому придётся оставить его, ради его же блага, спокойствия, безопасности. Слёзы капали на футболку, оставляя противный след на щеках. Пак ненавидел себя, но был уверен на все 100%, что Чонвон будет ненавидеть его гораздо сильнее. Пак был уверен, что всегда любил и будет любить Чонвона сильнее всех. Сильнее, чем его любит сам Ян. Любит же?***
— Давай поужинаем вместе завтра? — парни сидели в машине Чонсона у подъезда Яна. Чонвону захотелось переночевать у себя, побыть одному, и Пак позволил ему это, потому что понимал. — По-семейному, как в фильмах? — автомобильный мрак помогал скрыть опухшие от слёз глаза. Только лишь счастливый голос доносился до ушей младшего. — Ну... Возможно. Тогда завтра в 7 я буду уже у тебя. Не забирай меня, сам доберусь, сам зайти смогу. — Воу, ну как скажешь. Тогда до завтра? — До завтра. Чонвон облизнул подсохшие губы прежде, чем слегка коснуться щеки Пака, но тут ловко обхватил лицо младшего и, притянув к себе, нежно поцеловал в любимые губы. Хотелось почувствовать их мягкость и тепло так, чтобы хватило на долго. На часы, дни, месяцы или годы без Чонвона. Ян выбежал из машины и словно маленький замёрзший котёнок спрятался за дверьми подъезда. Как же прямо сейчас Чонсону хотелось побежать за ним, попросить пристрелить и скинуть куда-нибудь в реку. Хотя, в принципе, Пак мог сделать это и сам. Не хотелось даже представлять дальнейшую жизнь, которая начнётся уже завтра. Новый день наступит через два часа, но эти два часа казались последними, когда Чонсон мог дышать полной грудью. Какой-то парнишка с кошачьими глазами расцарапал тонкую душу и пролез в сердце, свернулся там в клубочек и ни в какую не хотел вылезать. Наверное, почувствовав дикую боль, он испугается и, выгрызая себе путь на свободу, умчится далеко в поисках новой души. Нового человека, кто пустит к сердцу, кто полюбит — кто будет достоин той любви, которую будет дарить Чонвон. Чонсон не достоин любви Ян Чонвона. Его любовь слишком нежная, невинно чистая, растворяющаяся на кончике языка как кусочек сахара, как сладкая вата. Такая детская и необъятная, непонятно как умещающаяся в таком крохотном человеке. И эту любовь он упорно прячет куда подальше, зашивая зияющую дыру души стальными нитями. Так крепко, чтобы никто не смог пролезть, никто не смог прорвать. Ужасно. Чонсон ужасен. Грёбаный эгоист, знавший, что во владении было несколько месяцев свободы, но решил, что ему хватит этого, что он не потеряет голову, что не окунётся в любовь так сильно. Чёрт возьми — Пак начал тонуть в ней, теряя счёт времени. Упивался каждой минутой с Чонвоном как последней минутой своей жизни, а без него ломался, возвращаясь в однотонный серый мир единственного наследника, с грузом, что его отец когда-нибудь уйдёт с поста генерального директора. Как же хотелось отказаться от всего, — от денег, статуса, имени, — прибежать к Чонвону и остаться с ним. Но Чонсон не был уверен, что он будет кому-то нужен, будучи никем. Будучи просто Пак Чонсоном. Будет ли он нужен Чонвону? Нуждается ли Чонвон в нём также сильно? Зелёный переходил в оранжевый, а оранжевый в красный. Этот круг повторялся раз за разом, пока Чонсон стоял на пустом перекрёстке и не знал, куда ему ехать. В последнюю секунду, прежде чем красный загорелся вновь, парень резко выкрутил руль и свернул налево — ему хотелось к маме. Ей, наверняка, сейчас также тяжело, как и сыну, но она будет держать лицо. Пак был уверен, что его мать абсолютно полностью поняла, почему это именно Чонвон, поэтому нужно было к ней. Всё равно в свою квартиру Чонсон не сможет вернуться. Всё там пропитано Чонвоном. Пак вскроется, если зайдёт туда. Это было бы хорошим вариантом, но отец оживит его, ведь то, что его ожидает сына, необходимо выполнить. Дома у родителей пахло домом, но не тем, к какому привык Чонсон. Его дом был там, где был Ян Чонвон. Мама сидела в гостиной и стеклянными опухшими глазами смотрела в экран телевизора, не заметив прихода сына. — Мама... — Ох, сынок, ты пришёл... Пак сделал пару шагов к дивану, но тут резко в ушах зазвенело, перед глазами замелькали букашки, свет заморгал, ноги стали слишком мягкими, а все остальные части тела тяжёлыми. Ноги подкосились, а следующие секунды прошли в замедленной съёмке: Чонсон падал, видя маму, бегущую к нему с самым напуганным выражением лица. Знала бы она, сколько раз её сын падал в обмороки от стресса и волнения из-за своего же отца. Теперь же он падал в обморок от душащей его совести. — Помогите мне скорее! — крикнула госпожа Пак, успев поймать голову сына до того, как она разобьётся об кафель.***
На часах было семь. Чонвон был удивлён, ведь его Чонсон никогда не опаздывал. Телефон был недоступен, поэтому Ян подумал, что старший просто вне зоны доступа, а может уже вовсе в лифте. Только почему-то в лифте он ехал уже около пятнадцати минут. На накрытом столе остывали блюда, которым Чонвона научил Пак, и пару бутылок вина. Они стояли в шкафу старшего, и Ян знал, что тот против "пропажи" двух не будет. Аккуратно взяв одну бутылку, парень начал читать всё, что было написано на этикетке, но примерно на середине его отвлёк телефонный звонок. "Это он", — радостно подумал Чонвон и тут же помчался на звук. Номер был незнакомый. — Да, алло? — Милый Чонвон, мне так жаль... — на другом конце трубки плакала женщина, и парень сразу же узнал её голос. — Госпожа Пак? Что стряслось? — звонок завершился, а следом пришло смс с ссылкой на статью. Увидев его имя, Чонвон ещё раз прочитал заголовок, потому что не мог довериться тому, что видел:Любимый сын и теперь любимый муж: наследник одной из крупнейших компаний нашей страны Пак Чонсон наконец-то выбрал спутницу жизни. Ей стала дочь владельца крупной фармацевтической компании!
Ниже были фотографии, где под венцом стоит какой-то парень, безумно похожий на его Чонсона, где какой-то парень, похожий на Пак Чонсона с нежной любовью смотрит на хрупкую девушку напротив. Его Чонсон надевал обручальное кольцо на руку другому человеку, произнося клятву быть вместе в радости и печали, болезни и здравии, в богатстве и бедности, любить и оберегать до конца жизни. Пак Чонсон целовал другого человека. Осознание всё ещё догоняло Чонвона, пока тот медленно подошёл к столу, громко открыл бутылку и наполнил свой бокал красным вином. Уже через три секунды бокал громко разбился о паркет. Чонвон опустился на колени, а следом сел на пол, ставя ладонь прямо на стекло. Боль в грудной клетке заглушала физическую, пульсирующую в руке. Пак Чонсон женился.