Чёрный лёд

Глава 1 Дело всей жизни От быстрого бега шумит в ушах. Джонни давно не понимает, где они находятся и куда идти. Бестия снова оказалась права — хрен бы он смог найти Альт самостоятельно. — Направо, — спокойным до обморока голосом говорит Сантьяго. Стеклянная дверь разлетается осколками под натиском хрома. На долю секунды Джонни замирает в проходе. У него сердце заходится при виде Альт в белоснежном раннерском комбинезоне. Хрупкая фигурка, замершая на кресле — такая привычная картина. Чего в ней быть не должно — это руки коропоратского ублюдка, по-хозяйски лежащей на плече девушки. В одно мгновение Джонни оказывается рядом, «мэлориан» упирается корпи в шею. — Что ты сделал? Что ты сделал с ней, падаль? Придурок странно спокоен, ни один мускул не дрогнул на холёном лице. Будто приставленный к башке ствол уже ничего не значит. В глазах — холодное презрение хозяина жизни. — О! А вот и оппозиция пожаловала! — Говори, мразь, что с ней?! — Джонни разрывает на куски. Одна его часть хочет броситься к Альт, другая — бить, нет, не бить, пиздить ебаного урода ногами, пока тот не превратится в груду кровавого мяса. Корпи по-прежнему абсолютно спокоен. Это бесит. — Не трогай её. Она работает. Работает над делом всей своей жизни. — Что ты, мать твою, пиздишь? — удар рукоятью пистолета рассекает корпорату висок, но тот будто не замечает. В раскосых глазах всё та же ледяная насмешка. Сука! — То, что она сейчас делает, изменит мир. Не мешай. Взрывная волна бьёт в спину и оба они — и Джонни, и арасачий сучёныш валятся на пол, а когда в глазах проясняется, рокер видит перед собой лишь пустой мёртвый взгляд. Через пару секунд до него доходит: падая, он нажал на спуск. И «мэлориан» выстрелил. — Ну и нахуя ты сделал это?! — орёт на него подбежавшая Бестия, но Джонни не слышит. Он бросается к креслу, на котором замерло неподвижное тело Альт, касается живой рукой лица и понимает, что оно пылает. Только сейчас он видит, как со лба девушки катится пот. Чёрт его знает, какая там температура, но явно за сорок. Эта херь поджаривает ей мозг! — Альт... Чёрт, Альт... Бля, да где же выключается это дерьмо??? Нигде не видно ничего хоть сколько-то похожего на пульт. — Джонни, что ты... — голос Бестии срывается. — Оно её убивает! Прямо сейчас эта дрянь выжигает ей мозг! В панике Джонни тянется к шунту — оборвать соединение физически. Это единственный шанс. Тело Альт взрагивает, выгибается — и безжизненно оседает обратно на кресло. — Альт! Очнись!!! Альт! Дыши! Дыши, слышишь! Сходя с ума от ужаса и надежды, Джонни тормошит, трясёт изо всех сил затянутое в белоснежный комбинезон тело. — Очнись! Ну пожалуйста, очнись же! Очнись! — Джонни, хватит! Перестань! Прекрати, слышишь?! Она мертва! Её больше нет! Горячий шипастый ком застрял в горле, мешает, не даёт вдохнуть. «Нет» — это же только слово, просто короткое слово, почему он никак не может понять, что оно означает? Крепкие руки ложатся на плечи, тянут его назад, знакомый голос произносит слова, но он не может... не может... Джонни пытается сбросить их с себя, вырваться, дотянуться... Удар в скулу отрезвляет. Чуть-чуть. — Надо идти, Джонни. Нам надо уходить. Бойцы «Арасаки» ... они скоро будут здесь! — Нет. Я её не оставлю! Только не здесь! — Мы возьмём её с собой, успокойся. Но нам нужно идти! — в голосе Бестии звучит страх. Повинуясь её взгляду, Сантьяго тянется к креслу, но Джонни с безумным, перекошенным от ярости лицом отталкивает его руку. — Не смей прикасаться к ней, ублюдок! Не смей! Я сам. Только я. Тело тёплое... такое тёплое... Не может быть, что она умерла. Она спит, просто спит. Нужно унести её отсюда, просто унести — и всё будет нормально. Всё снова будет, как раньше. Будет... Как раньше... — Прикрывай его! — кричит Бестия кому-то, прекрасно понимая, что Сильверхенду сейчас плевать на всё. Вообще на всё. И если его подстрелят, у неё на руках будет уже два трупа. «Я сплю. Она спит и я сплю. Это всё просто сраный кошмар. Мы проснёмся и оба посмеёмся над ним. Так и будет. Но сперва я должен унести её отсюда. И тогда... тогда уже можно будет проснуться». Эта мысль позволяет двигаться, позволяет идти дальше, позволяет дышать. И нужно продолжать повторять себе это снова и снова, иначе всё, что ему остаётся — только лечь рядом с ней и позволить арасачьим сукам закончить начатое. Тяжесть её головы на плече, мягкость, касающихся щеки волос, слабый запах винила от комбинезона — такой привычный. Её запах. — Поддай ходу, мать твою! — Бестия изо всех сил толкает его в спину. — Я не хочу сдохнуть здесь с тобой! Бетонный пол летит навстречу, но Джонни успевает выпрямиться, удержать равновесие. Он не может уронить её. Не должен. Не имеет права. Порывы ледяного ветра бьют в лицо, насильно возвращая Джонни в реальность, и он, впервые за время этого дикого бегства осознаёт, каким тяжёлым стало тело в его руках. Машина, к счастью, ждёт. Осторожно устроив Альт на заднем сидении, он бережно придерживает голову девушки, чтоб не мотало на поворотах. Её лицо стало таким спокойным, таким безмятежным, почти детским... «Она спит. Просто спит. Правда?» — Джонни... Только услышав голос Бестии, Сильверхенд понимает, что произнёс это вслух. — Всё нормально, — говорит он уже твёрже. «Что нормально? Кого я обманываю?! Ни хрена уже не может стать нормально! Вообще ни хрена!» Ему хочется заорать, хочется достать ствол и вернуться в Арасаку. Хочется сдохнуть, но перед этим лично, руками, зубами разорвать глотки каждому корпоратскому отродью, что подвернётся ему на пути. Эти суки забрали её! И уничтожили... Сломали, как игрушку. Высосали из неё душу и бросили подыхать, как собаку! Они могли убить его, могли отобрать у него всё, что угодно: славу, группу, жизнь. Но предпочли отобрать её! Такой ненависти он не испытывал никогда прежде. Оказалось, что он только думал, что ненавидит этих тварей. Он кричал о своей ненависти на каждом углу, что со сцены, что просто так, но до этого дня он даже не знал, что такое ненависть. Ненависть, от которой не то что петь, не то что кричать — дышать невозможно. Он просто не может больше дышать воздухом мира, в котором существует «Араска» и ей подобные. Только глядя на безжизненное тело той, которую он потерял, он понял это по-настоящему. Только теперь узнал настоящую ненависть. — Джонни... Ты как, Джонни? Слава богу, она не спросила «ты в порядке?». Тогда он ударил бы её. Не смог бы сдержаться. — Нормально, — полупридушенным шёпотом отвечает Джонни, аккуратно убирая с лица Альт, упавшую на него светлую прядь. Он не в состоянии был отвести от неё взгляд. Просто не в состоянии. Ощутив в металлической руке протянутую наёмницей фляжку, Сильверхенд машинально отхлёбывает и даже не удивляется, что не чувствует вкуса. Не чувствует вообще ничего. Кроме ненависти. Делает ещё один глоток, и ещё. Алкоголь медленно, но цепко расползается по телу, но облегчения нет. Его живая рука всё так же продолжает лежать под головой Альт и это, кажется, единственное, что удерживает мир от того, чтобы рассыпаться на осколки. Убери он руку — и всё. Всё... — Джонни, — голос Бестии мешает ему, но он снова подавляет желание сорваться на неё. Просто игнорирует. — Джонни, её нет. Мне жаль, но её нет. Он лишь головой встряхивает, отгоняя слова, как назойливых насекомых. — Ты слышишь меня, парень? Её нет. Отпусти её. Тебе нужно её отпустить, — в голосе Бестии, несмотря на сочувствующий взгляд проступает сталь. — Отпустить? Что ты хочешь этим сказать? — Мы проебались, Джонни. Сам не видишь? За нами сейчас рванёт весь грёбаный арасачий рой. Тоже хочешь сдохнуть? Кажется, он ничего не делал, даже и не думал, но хром впивается в горло Бестии. А та, против обыкновения, не спешит бить в ответ. — Скажи. Это. Ещё. Раз, — раздельно произносит Сильверхенд. — Она умерла, слышишь ты, идиот? Умерла! Она не спит! Она не проснётся! И я не хочу отправиться следом за ней только потому, что ты не в силах принять это! — Бестия орёт, срывая голос, но в глазах у неё есть что-то, что заставляет Джонни остановиться. — Я знаю, — хриплый чужой, совершенно не его голос. — Я знаю, Рейч. Я... Он снова бросает взгляд на безмятежное лицо, касается металлическими пальцами белой ткани комбинезона. — Я лишь хочу... попрощаться... должен сам... — слово «похоронить» застревает в горле, не может он говорить о ней такие слова. — Должен сам о ней позаботиться. Бестия обречённо качает головой. — Мы всё сделаем. Обещаю. Всё, что необходимо. Тебе нужно уходить. Выражение лица Сильверхенда не заставляет наёмницу замолчать, хотя злость и отрицание, написанные на нём, не смог бы считать разве что обдолбок из Пасифики. Впрочем, когда это Бестию останавливал гнев Джонни?.. — Ты должен исчезнуть из города. Уходи к Альдекальдо, заляг на дно хоть на месяц-другой, пока всё не успокоится. Потом мы подумаем, что делать дальше. Но сейчас тебе нужно выждать. Не делай глупостей, парень! — Нет. Сначала... На колени ложится рюкзак с НЗ. Бестия всегда была предусмотрительной сучкой. — Джонни. Они убьют тебя. Просто убьют, слышишь? Знаю, тебе сейчас на это плевать. Но неужели ты думаешь, что она бы этого хотела? Ветер не утих. Ветер только усиливается. Холодный, пронзительный, он бьёт наотмашь прямо в лицо, пробирает тело. Его ледяные порывы доносят с залива запах йода и водорослей. Ей нравится этот запах... «Нравился. Ты забыл? Её нет, рокер. Её больше нет». Джонни встряхивается, оглядывается по сторонам. Руки сами сжимаются в кулаки. Проклятые корпоратские мрази отняли её. Они ответят. Он не успокоится, пока не заставит их заплатить. А иначе и жить больше не за чем. Видение Альт в белом раннерском комбинезоне стоит перед глазами. Ещё никто не делал ему настолько больно. Руку потерять было легче. Сейчас он лично отгрыз бы себе вторую, если бы это могло вернуть её. Выгрыз бы кишки. Сам вырезал бы из груди сердце, чтобы вставить его ей в грудь, чтобы она снова дышала... жила... Живая рука тянется к кобуре: достать верный «мелориан», вернуться обратно в чёртову башню и хер с ним, что там будет потом. Джонни разворачивается, отталкивая со своего пути какого-то бродягу, и тот с криком летит в сторону. — Оптику протри! — парень вскакивает на ноги. Нет, пожалуй, не бродяга, просто чумба из тех, что дни и ночи проводят в барах в надежде заработать доллар-другой. Совсем молодой парнишка. Джонни ударом хрома вышибает ему зубы. Ярость захлёстывает. Он пиздит упавшее тело обутыми в тяжёлые ботинки ногами. Раз, другой, третий. Кто-то хватает его за плечо, с силой разворачивает к себе. — Джонни, ты вконец ебанулся? — лицо Кэрри так близко, и Джонни с трудом удаётся удержать себя от ещё одно удара. — Хрен ли тебе надо? — Я знаю, Джонни. Знаю про Альт. — И что? Тебе что с того? — Джонни почти рычит, глядя в глаза друга. Он не понимает. Никто из них не понимает. Ни Бестия, ни Кэрри. Никто из них не знал её так, как он. Никто из них её не любил. **** **** — Теперь я тебе должен. Чего ты хочешь? — Ты удивишься, — светловолосая девушка за столиком напротив усмехается и делает глоток из своего бокала. Усмешка выходит не слишком весёлой. — Итак? — Пообещай мне одну вещь, ладно? Кэрри пожимает плечами. Этот разговор неприятен, но необходим. За всё нужно платить, и он заплатит. Других вариантов нет. Каким бы ни было обещание, которого от него потребует Альт Каннингем, он его сдержит. — Защити его, хорошо? Если что-то случится, если меня рядом не будет... Защити его. — И всё??? — в это просто невозможно поверить. — Всё. Больше мне от тебя ничего не нужно. **** **** Кэрри хватает его за грудки, притягивает к себе. — Куда ты собрался, Джонни? В «Арасаку»? Один? Совсем обезумел? — Какого чёрта тебе от меня надо, Керри?! — хромированной рукой рокер сжимает запястье друга так, что у того в глазах темнеет от боли. Но он не отступает. «Защити его»... Дерьмовая затея — защищать Джонни Сильверхенда от самого себя. — Чтобы ты жил, придурок! Ты что, не понимаешь? Так ты никого не победишь и никого не спасёшь! Ты тупо обнулишься, Джонни! И как думаешь, кого ты этим порадуешь?! Стать нашпигованным пулями куском мяса — идея не говно. Скажем честно, заманчивая идея. Особенно сейчас. Не думать. Не чувствовать. Остановить эту боль. Лежать биомусором на холодном полу грёбаной башни... Только одно останавливает: эти сволочи будут жить, будут продолжать ломать всех и всё на своём пути — и жить. Наслаждаться жизнью. Никогда! Этого не будет! Если он должен сдохнуть — он сдохнет. Но только вместе с ними. Джонни с чувством бескрайнего недоумения смотрит на пистолет в руке, в которую, как клещами, впились пальцы Кэрри. Зачем он достал его? Что он собирался с ним сделать? Видение до боли яркое. Приставить к виску и нажать на спуск. И похуй, что будет дальше. Неужели он готов к этому?... — Пошли, Роберт. Пойдём. Нам, думается мне, обоим не помешает выпить. Пойдём. Можешь пристрелить меня на этом самом месте, но я не пущу тебя туда. Ты не пойдёшь сейчас в «Арасака-тауэр». Джонни тупо передвигает ногами, чувствуя, как силы оставляют его с каждым шагом. С каждым глотком воздуха. Ещё немного — и он тупо рухнет под ноги прохожих. Его словно током пронзает, когда перед глазами всплывает вывеска «Радужная Каденция». Тот самый ёбаный бар. Бар, где они встретились. Где он увидел её впервые. #чёрный_лёд #сказки_ночного_города