Колодец

Эрен никак не может превратиться. Он торчит в этом колодце уже полдня, все руки искусаны, расцарапаны, ногти почернели от свернувшейся крови. Он задумчиво посасывает кончики пальцев, лёжа на спине и рассеяно следя за быстро бегущими высоко вверху облаками. Кровь отшелушивается порошком, оседает на зубах, у неё кислый, металлический вкус. Все утро, да и потом, когда уже подступало время обеда, он не мог сосредоточиться. Мысли все время ускользали, как верткие рыбки в реке, убегали в будущее. Не помогали даже окрики Ханджи и подбадривающие реплики друзей. Он кусал и кусал, не чувствуя боли, сглатывал слюни и кровь, чувствуя, как свербит в челюстях. Сколько ещё ему нужно будет давить глотки, вырывать конечности и дробить позвоночники титанов, прежде чем Армин увидит это свое бескрайнее море? Сколько раз солнце взойдет и сядет, прежде чем можно будет вернуться домой и жить дальше так же, как они жили раньше. Облако, набегающее на солнце, роняет приятную тень, с края колодца ветром сдувает вниз какой-то мелкий мусор. Он щурится и прикрывает глаза ладонью. Конечно, как раньше жить уже не получится. Последовавшее за пробитием стены время сливается в какой-то безумный водоворот — набитый парóм, отчаяние, страх за близких, гнев, чувство, что он больше не ориентируется в пространстве. Он принимает решение на этот раз уже всерьез, мрачно ковыряя пальцем ноги траву в ступенях лестницы. Раньше разведкорпус казался блажью против сытой жизни. Люди были в безопасности за стенами и наружу выходили лишь те, чье сердце горело беспочвенными фантазиями. Их упрекали в потерях, трате налогов, общей бесполезности и безответственности. И вот где мы теперь. Эрен зевает и тянется всем телом, закидывая руки за голову и пощёлкивая суставами пальцев, потом вздыхает и переворачивается на бок, прикрывая глаза и чувствуя, как в щеку впиваются камешки, травинки, палочки и прочая ерунда. То, что случилось пять лет назад, больше не должно повторяться. Ни один ребенок больше не переживет то, что пережили они. Вообще он много думает о том, как сложились их жизни — свободы, которой ему хотелось так горячо и остро, вдруг оказалось недостаточно. Их свобода родилась в смерти, потере и ужасе, с такой же неотвратимой лёгкостью, с которой его мать была перекушена пополам. Тогда он пообещал себе, что он найдет и убьет каждого титана на этой земле, или что там лежит за этими проклятыми стенами. Он защитит их, Микасу и Армина, чего бы это ни стоило. Но было и что-то еще, что тлело в нем, распаляясь и начиная утробно гудеть лишь тогда, когда он обращался в титана, чувствуя, как хрупко все, что создаёт человечество, под его стопой. Эрен был рождён любознательным и жадным до мира, натянутым, как струна. Его влекли не столько вещи, типа завораживающей сыпучей огненной «пустыни» или снежных равнин, где нет ничего, а небо всегда темное, сколько само движение вперёд, преодоление все новых и новых преград. С расширением знаний возрастал и голод, а мечта становилась все более ослепительной и далекой, такой, от которой сжимаются кулаки. Сегодня тёплый летний день. Уже перевалило за полдень, и по стенам колодца ползут вниз лучи, выхватывая то тут, то там юрких ящериц, скользящих между камнями старой кладки. Где-то вне видимости, на дереве, поет какая-то птица. Он должен прямо сейчас перестать тут валяться и встать, и грызть себя, хоть до самых костей, лишь бы превратиться. Раздерет себе руки и ноги, откусит пальцы по очереди, выломает зубы, но сделает это. Перед тем, как исчезнуть, отец отдал ему ключ и сказал, что в подвале их дома он найдет все ответы. Это помогает ему удерживать внимание в критичных ситуациях, когда захлестывает так, что трудно стоять на ногах. Юное, быстро растущее тело, нагружаемое изматывающими тренировками, всегда готово бить, и хватает одного слова Жана, чтобы кровь рванула в голову, а кулаки налились тяжестью. Бывает, что ярость бурлит так, что приходится кусать щеки изнутри. Конечно, потасовки в свободное время в столовой и уроки ближнего боя с другими кадетами помогают потратить силы, но сильно меньше их не становится. Вместе с тем, ему не страшно. Ни перед титанами, ни перед будущим, ни перед смертью страха нет. Он боится лишь остаться в том же неведении, умереть здесь, в этой куче разбитого камня, бывшего церквями, домами и улицами, увидеть трупы своих друзей и сослуживцев. Сейчас, ещё минутку и подъем. Эрен приоткрывает глаз, снова зевает, чувствуя, как затекла от холодной земли спина. Ребята, наверное, уже пошли есть. В столовке шумно, Конни ржёт, как идиот, разыгрывая похабные сценки из хлебных корок, Саша выпрашивает у него отдать эти корки ей, потому что с едой играть нельзя, Криста умоляет их успокоиться и дать всем отдохнуть, а Жан просто есть и уже этим бесит. Весь старший состав сидит отдельно, командующий ест молча и сосредоточенно, Ханджи, то беря в руки тарелку, то снова отставляя ее, с жаром прогнозирует грядущие успехи экспериментов по трансформации, капрал Леви цедит чай, слегка покачивая головой. Стучат стаканы и вилки. В животе от мыслей о наваристом овощном рагу подвывает и Эрен подтягивает колени к груди. Пока он не превратится, выйти отсюда нельзя. Нет, конечно, это не прямой запрет, и никто не будет силой его здесь удерживать, но так дело не пойдёт. Если он не освоит своих сил, он не сможет идти вперёд, не сможет остановить титанов и защитить всех. Не сможет покинуть стены. Он должен сделать все правильно, должен стать сильнее, ведь ему выпал такой шанс, которого не имеет больше никто. Даже капрал верит в него, а это значит многое. Сильнейший воин человечества не стал бы вкладывать будущее всего народа в недостойные руки, особенно сейчас, когда они едва ли полезнее и чище земли. Эрен фыркает и садится, сосредотачиваясь на задании и скорой еде, если, конечно, после Саши что-то осталось. Хотя наверняка Микаса сохранила ему порцию. Конечно, свои силы он принял сразу и безоговорочно, еще даже не успев ничего понять, внутренне содрогнувшись от того, насколько все усложняет и упрощает одновременно. Армин и Микаса были потрясены, но тогда нужно было решать более важные задачи, например, не быть казненными на месте, и к разговору о внезапных способностях они вернулись лишь через некоторое время. Эрен был счастлив, что ему не нужно оправдываться или пытаться что-то долго и нудно объяснять, ведь ему было известно столько же, сколько и им — нихрена. Все, что они могли узнать, было надежно похоронено в подвале их старого дома.