Нехороший Учитель

      Музыка ложилась ровными тактами, совершенно безэмоционально, механически – словно заведенная пластинка. И если пьяные посетители этого не понимали, то сама Лилея это чувствовала, но ничего не могла с собой поделать и не понимала причину этому.       – Слушай,– к ней подошел хозяин. От него как обычно несло плотным перегаром и куревом. – Есть заказ на частную вечеринку. Недалеко и платят много.       – Ты знаешь мой ответ,– Лилея полистала ноты, пытаясь выбрать что-нибудь менее эмоциональное, чтобы ее настроение не было достоянием местной, пусть и не искушенной, общественности.       – Завтра, в девять вечера. За тобой придет машина.       – Мой ответ – нет!       – Не в твоем положении торговаться. Либо ты завтра отыграешь несколько часов на закрытой вечеринке, либо ты уволена.       – В смысле? Я ведь нужна тебе здесь! Ты сам говорил, что это гиблое место нужно оживить.       – Я говорил, что не помешает оживить уютное и теплое местечко, а не гиблое место. Ты и сама знаешь, что сюда не подходишь.       – Ни одна из твоих проституток не сыграет тебе на фортепиано.       – В этом все и дело. Здесь нет проституток, кроме одной…       – Они спят за деньги с мужиками!       – А ты за деньги этим мужикам играешь, чем ты лучше? Твой ответ.       – Иди ты…       Она попыталась выругаться. Но как никогда не могла, так и не смогла теперь. А стоило бы.       – Без выходного пособия, и без рекомендаций.       – Где солнце не светит.       Она поднялась на ноги и хлопнула крышкой.              Работа была такая себе. Не приносила ни удовольствия, ни радости. Только деньги. Но деньги ей были нужны. А теперь что?       Она ничего кроме этого не умела. Удачно выйти замуж. Провести в браке три непонятных года. Быть преданной. И снова сесть за фортепиано.              Она вспомнила, как летела с моста в холодную реку. Говорят, что в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами. А кто говорит? Разве есть, кому после сказать? Это мгновение перед смертью – кто его может _пере_жить? А те, кто не умер не свидетельствуют о нем. Вот и парадокс.       Лилея в этот момент думала о голубом платье, которое было на ней надето. Совершенно новое – еще даже не выгулянное. Цвет ей удивительно шел. И ей было его жалко. Жалко, что никто не увидел и уже не увидит ее в этом небесно-голубом платье. Те, кто похитили ее, не считались. Она тогда надела платье, чтобы подобрать к нему украшения. Она хотела выйти из дома и пройтись по улице с гордо поднятой головой, словно ее не бросил муж, и ничего не случилось. И она пошла устраиваться на работу просто потому что ей скучно дома, а не потому что скоро ей будет нечего есть.       И тут полет… всего мгновенье. Одно единственное мгновение. И больше никогда не сыгранные сонаты, вальсы, полонез… и все остановится. И ничего не будет.       И ничего не страшно.       Но ее спасли. Странный человек – учитель в одежде священника. От него веяло силой. И еще чем-то…       То, что случилось, Лили себе не могла объяснить. До мужа, после мужа… муж был единственным мужчиной в ее жизни. И тем более странно было, что она сама пришла к Северусу.       Он не требовал платы и не выставлял счет, но почему-то ей так невыносимо требовалось отдать ему себя. Что-то выше ее сил. Словно какое-то предопределение…       А после только посыпать голову пеплом. Это было неправильно. Развод не был оформлен. Да даже если бы и был. Без свадьбы это все… не в ее духе.       Но, понимая как все это неправильно, в то же время, она не могла об этом сожалеть. И потому так безумно бежала от этого мужчины прочь. Она его боялась. Это было странное и первобытное чувство.       И это она тоже себе не могла объяснить.       Только… ей хотелось увидеть его еще раз…              Она дошла до дому, но не спешила подниматься к себе. Вместо этого она присела на ступеньку подъезда.       – Северус,– прошептала она очень тихо и закрыла глаза.       – Лили?       Лилея открыла глаза и вскочила на ноги. Чуть не упала, запнувшись о ступеньку. Северус поддержал ее за локоть.       – Как вы здесь оказались?!       Мужчина пожал плечами. Не говорить же ей в самом деле, что в припадке чистейшего отчаяния, однажды в ресторане, сидя и смотря как она играет, он наколдовал на ее губы заклятье. Что если она когда-нибудь произнесет его имя – он услышит это.       И он услышал.       Вид у него был едва ли презентабельный. Без сюртука и мантии, он уже готовился ложиться спать, когда услышал.       – Шел мимо.       – В одной рубашке? Не май месяц.       Дело шло к Рождеству.       – Я закаляюсь. Иногда. Пытаюсь.        «Ты звала меня? Зачем?» – он осторожно послал эту мысль в ее голову. – Ей покажется, что это лишь ее мысли. И она не поймет, что это его слова.       Лилея нахмурилась.       – Обязательно возле моего дома?       – Так получилось. Я живу недалеко.       – Пригласите на чай? – с вызовом бросила девушка.       – Как только разберу вещи. После переезда. Скажем, послезавтра?       – Я могу помочь с вещами.       – Хорошо. Тогда завтра? У тебя что-то случилось? На тебе лица нет.       – Меня с работы уволили… ничего, не берите в голову. Что-нибудь устроится.       – Как они могли? Без тебя это место просто… бордель.       – Очень прямолинейно. Может, скажете это хозяину? Он убеждает меня, что проституток там нет.       – Может быть, и скажу…       – Нет, пожалуйста! – она даже схватила его за руку. – Не нужно ничего делать. Я со всем справлюсь.       – Тебе не нужно со всем справляться самой. Я могу помочь.       – Почему?       – Потому что я могу и хочу помочь.       – Хорошо, тогда я помогаю с вещами. Завтра?       – Завтра. После обеда. Я зайду за тобой.