Нехороший Учитель

      Зеркало отразило худого человека, молодость которого доживала последние месяцы. Еще немного и с ней будет покончено, как и со всем Северусом Снейпом. На лбу тяжелая складка. Губы тонкие и даже когда он улыбается, от его улыбки веет чем-то противоестественным, словно он рожден, чтобы никогда не улыбаться. Крючковатый нос… ну нос и нос. Ничего в нем нет. Глаза… темно-зеленые, почти черные. Глубокие, темные, как омут… Пожалуй да. У него были страшные глаза.       Он натянуто улыбнулся. И улыбка его ему совсем не понравилось.       Черный человек.       Впрочем, раз он уж решил, что все кончено, так и зачем смотрел в зеркало?       Пытался понять, что делает его образ страшным, а любовь невозможной?       Любовь. Невозможна.       Точка. Все.       Идеальность в одежде. Да. Из всего его внешнего вида, идеально белый воротник, идеально выглаженная мантия – именно они делали его таким далеким, и возможно, поэтому, страшным.       Снейп порылся в своем шкафу и выудил оттуда древний подарок от МакГонагалл. Она тогда делала подарки всем коллегам, и ему подарила рубашку. Это было в такие незапамятные времена, еще когда она (а возможно и никто) не думала, что он настолько мрачный тип, что никогда не осмелится эту рубашку одеть.       Рубашка была изумрудно зеленая, хорошо сшитая с дорогими серебристыми пуговицами.       Ему должно было бы понравиться. Но тогда ему было все равно – он горевал о смерти Лили слишком сильно несколько первых лет. А потом ему уже стало все равно.       Он быстро стянул с себя мантию, сюртук, освободился и от белоснежной рубашки и одел эту зеленую. Небрежно закатал рукава – так вроде сейчас все носят. Верхнюю пуговицу оставил незастегнутой.       Зеркало отразило какого-то сумасшедшего. Хотя…       Снейп присмотрелся внимательнее.       Часы отбили ужин.       Он расправил рукава и застегнул манжеты, застегнул верхнюю пуговицу и одел поверх сюртук. Застегнул его почти доверху.       Он немного опоздал – ужин еще не начался, но почти все ученики уже сидели за столами, и пока он шел по Большому залу до учительского стола, ему казалось, что все взгляды прикованы к нему. Что рубашка эта не зеленая на цвет, а ярко алая и вообще светится, что ее видят все.       Потом он все же осмелел и посмотрел по сторонам, но ученики на него не смотрели. Все же у него была хорошая репутация – не_хорошего учителя. И лишний раз встречаться с ним взглядом никто не хотел.       Чего нельзя было сказать об учителях.       – Новая рубашка? – спросила мисс Пинс.       МакГонагалл внимательно посмотрела на мужчину.       – Мне кажется, или?.. Не думала, что когда-нибудь увижу ее на вас, профессор,– и МакГонагалл тепло улыбнулась.       – А вам идет,– улыбнулась и мисс Пинс и словно стала даже добрее и внимательнее?       Сама схватила его тарелку и наполнила ее всякими кушаньями. На счастье МакГонагалл этого уже не видела – она повернулась к Дамблдору и что-то с ним живо обсуждала.       Снейп с трудом стер выражение полного недоумения со своего лица и даже смог выдавить из себя какое-то невнятное «спасибо». Уставился в тарелку и до окончания ужина ни на кого вообще не смотрел.       Молниеносно покинул зал, как только это стало возможным. В своей комнате он первым делом снял с себя рубашку.       Это было вроде как эксперимента. И этот эксперимент с треском провалился. То есть, он даже не понял, что показал эксперимент. Мисс Пинс никогда – никогда прежде – ничего подобного не делала. И МакГонагалл тоже никогда не улыбалась ему так.       Одна только рубашка так изменила мнение о нем окружающих? А если он обновит гардероб полностью?       Брось, Снейп! Тебе это не нужно!       Не нужно. Согласно кивнул головой Снейп и пошел в душ.       Этот странный вечер закончился. И хотя было еще довольно рано, Снейп сразу после душа отправился спать.       И ему снились серебристые пуговицы, зеленые рубашки и улыбающаяся мисс Пинс.