Нехороший Учитель

      Северус стоял и смотрел на письмо в своих руках. Бумага чуть пожелтела от времени, чернила в нескольких местах были смазаны и выцвели. Письму было не меньше пятнадцати лет.       Но отправителя и адресата можно было прочитать легко.        «Школа Чародейств и Волшебства Хогвартс – Лилее Милагрес».       Письмо было запечатано обычной сургучной печатью. Печать была целой. И хотя Северус прекрасно знал, что внутри, он не колеблясь сломал печать и достал лист плотной тисненой бумаги. Словно ему нужно было убедиться. Словно ему нужно было доказательство. Но было ли это письмо доказательством? Доказательством чего?        «В ваш одиннадцатый день рождения… пригласить… обучение…» - обычные для такого рода писем слова, практически неизменные на протяжении многих лет. Северус уже не помнил свое собственное письмо. Для него его получение не было неожиданностью. Это письмо звучало вдохновляюще.       Но оно так никогда не дошло до адресата.       Сунув письмо в карман мантии, Северус вернулся к себе. Еще одна догадка посетила его голову, и ее нужно было проверить.       Лея еще спала, и он прошел прямиком в ее комнатку. Его неприятно облепило магией. Так бывает, если комната ненастоящая. Она создана с помощью заклятия расширения. Никакая не коморка для метел. А просто магия.       – Грета, когда ты мне хотела сказать, что эта комната ненастоящая?       – Разумеется, настоящая.       – Только бездушные предметы не чувствуют дискомфорта, находясь в пределах заклятия расширения. Лея, даже не понимая ничего о магии, не может долго здесь находиться. Поэтому она никогда не находится здесь днем – все время у меня. На виду. Рядом. Это Дамблдор тебе приказал?       – Он сказал, что так будет лучше, для вас, господин профессор! Миссис Эйлин всегда говорила, что Дамблдор замечательный человек. И я подумала, что мне стоит его послушать…       – Я думаю, тебе стоило сначала спросить меня! Что еще ты знаешь?! Какие еще планы он строит! Ты это видела?! – он швырнул ей письмо из кармана. На своем веку Грета видела не одно такое письмо, приходившее ее хозяевам. Но имя на этом ее удивило.       – Это для мисс? Но она ведь… не волшебница?       – Он что-то спрашивал тебя? Дамблдор что-то спрашивал о нас?       – Да, он спросил – будет ли свадьба?       – И будет?       – Я сказала, что иногда мисс ночует в вашей комнате, но это скорее обстоятельства, чем… Я не знаю, сэр. Я всего лишь домовой эльф. Я не могу судить. Я лишь делала то, что думала, будет лучше для вас… простите меня?       – Что тут происходит? Северус? – Лея с удивлением смотрела на мужчину. Он тут же словно ошпаренный покинул ее комнату, забирая у Греты письмо.       – Извини, я подумал, что раз тебя тут нет, я могу войти. Я только посмотрел… не забежали ли сюда какие-нибудь еще мыши…       – Почему ты ругался с Гретой? Ты был у Дамблдора? Что он сказал?       – Защитное заклинание школы. Это ведь школа. Тут нет места для насилия,– сказал он тихо. Голос его не дрогнул. Он умел врать. Он только не думал, что ему придется врать ей. – Какие планы на канун Рождества?       – Провести его с близкими людьми. Спечь пирог. Приготовить подарки. А у тебя?       – Спечь пирог, приготовить подарки – это можно устроить. На счет первого… а с кем бы ты хотела…       – У меня никого нет, Северус. Кроме тебя.       Вместе печь пирог на кухне, вызывая у домовых эльфов чуть ли не приступ паники – виданное ли дело, чтобы волшебники сами готовили? В замке такого давно не бывало. Вместе ходить по магазинам в Хогсмите, пряча друг от друга только что купленное.       Вместе сидеть перед елкой и пить чай с пирогом, поражаясь насколько вкусным он получился – а может это просто эльфы все же подсыпали какие-нибудь секретные ингредиенты?       И вместе уснуть в креслах, стоящих рядом… **       Пожалуй, Северус никогда не проводил рождественский сочельник настолько хорошо и чудесно. Это был едва ли не лучший день в его жизни. Единственное, что его портило – это сомнение, маленький червь подозрения – владела ли Лея магией. Или это письмо – какой-то очередной хитрый план от Дамблдора?       Он сказал, что Лея – особенная. И не сказал чем. Это было в духе старика. И не скажет, хоть ты пытай его. Впрочем… склянка с сывороткой правды еще цела. Напоить Дамблдора и дело с концом. Ведь зачем-то он устроил их первую встречу. И сводит их снова и снова. Северус бы не удивился, если и в больнице похозяйничал безумный старик, заставив сказать Северусу то, что было сказано. Вынудив их решиться на свадьбу.       Если это какой-то безумный план Дамблдора – а в этом сомневаться не приходилось – Северус хотел знать причину. Почему он. Почему Лея. Что вообще нужно старику? И знает ли об этом сама Лея?       Впрочем, нет. Сама девушка однозначно не была посвящена в этот план. А Дамблдор делал все возможное, чтобы она полюбила Северуса. Он рассчитывал, что что-то подобное будет с Каркаровым? Не зря ведь предложил представить Лею в школе раньше, чем было запланировано в самом начале. Может и Каркарову в чай что подлил. Впрочем, если начинать так думать, то эти подозрения никогда не остановятся и он скоро начнет бояться собственной тени. Это была случайность. И все равно… случайности не случайны. Особенно когда в дело вмешивается Дамблдор.       И Северус хотел бы вернуться назад и никогда не соглашаться на предложение Дамблдора «развеяться», никогда не встречать Лею… но…       Нет, он бы не хотел этого менять. Да и ничего больше. Разве только где-нибудь когда-нибудь найти уязвимое место Дамблдора, чтобы ему было на что сейчас надавить, чтобы узнать настоящую правду.       Могло статься, что это письмо было ненастоящим. И опять – зачем?       **…И проснувшись утром, долго гулять по занесенному снегом лесу. Встречать Рождество. И где-то там, в снежинках и волшебстве…       Лея вдруг оказалась от него близко-близко. Ему показалось, что он даже слышит, как бьется ее сердце. Так вдруг стало тихо. И это точно был не он – это она вдруг потянулась к нему, и губы ее коснулись его щеки. И все замерло, растворилось, перестало существовать.       Лея и не подозревала, какой восторг и тепло вызвала в душе у Северуса своим легким поцелуем. Ей просто захотелось это сделать. И она сделала.       – Холодно,– пробормотала она, отстраняя свое лицо от его лица.       – Нужно пить какао!       – И кушать мясной рулет. Уф… что-то я проголодалась не на шутку.       Он накинул на нее свою мантию. Его лицо снова оказалось рядом с ее. И она опять поцеловала его щеку.       И этот поцелуй никак не мог быть случайным. Если первый – лишь мгновение. То этот – он явно был осознанным. Намеренным. Желанным.       Северус повернул голову, ловя губами ее губы. И она не отстранилась от него. Ни пол мгновения сомнения. Она ответила на его поцелуй.       Они целовались долго, нежно. И словно даже осторожно, чтобы не спугнуть этот чудесный миг ненужной страстью и несдержанностью.       – На морозе нельзя целоваться, – улыбнувшись, сказала Лея.       – С мастером зелий можно. Да и какой теперь мороз?..       И Северус внезапно осознал, что отдал свою мантию девушке и сам уже начал замерзать. Пришлось все же согласиться и возвращаться.       – И почему это мастеру зелий все позволено? – спросила Лея, когда они пошли в сторону замка.       – У меня есть мазь от обветренных губ. Зелье от простуды. И…       – Горячий чай?       – Найдется и чай. Все, что хочешь. **       – Есть хоть какая-то вероятность, что вы ответите хоть на один мой вопрос?       – Северус, я всегда даю вам ответы,– Дамблдор обогнул свой большой стол и сел, кивнул Снейпу на стул. Но мужчина проигнорировал это приглашение, оставшись стоять.       – Только на вопросы, которые я не задаю. Я нашел у вас в столе письмо для Лилеи Милагрес,– и, глядя на бледную ухмылку на губах директора, он добавил. – Да, я позволил себе порыться в ваших бумагах, и что-то мне подсказывает, что вы не очень-то не хотели, чтобы я этого делал, или чтобы я не находил это письмо. Зачем вы хранили его столько лет, а теперь даже положили на самое видное место? Имя редкое – сочетание с испанской фамилией делает адресата практически уникальным. Это ее письмо. Почему оно не было доставлено? Почему она не прибыла учиться в Хогвартс?       – Неразбериха из-за Волан-де-морта, наверное. В годы борьбы с ним, многие письма были затеряны.       – Я вам не верю.       Дамблдор пожал плечами.       – Я нашел это письмо в архиве совсем недавно.       Северус покачал головой. Он понимал, что правды об этом ему все равно не дождаться. Но он мог задать вопросы, ответы на которые Дамблдор все же мог ему дать.       – Что происходит с теми, кто должен был обучаться волшебству, но по каким-то причинам не получил письмо? Они теряют способность к магии совсем? Впрочем… магии некуда деться. Она не знала о ней, и не старалась ее подавить – она не стала обскуром. Но теперь… она не контролирует то, что есть в ней. Она сможет вернуть контроль?       – Если вы поможете ей в этом.       – Это все слишком сложно. Сначала вы не хотите, чтобы она была волшебницей, и скрываете ее письмо. Нарушаете магический контракт школы – не думаю, что это было легко. И уж тем более я не верю, что это произошло случайно. Теперь, вы вернули ее в мир магии. Не удивлюсь, что вы подтолкнули к ней Каркарова, чтобы эта магия проявилась. Впрочем, в окружении магии, да еще и внутри комнаты под заклятием расширения, магия должна была проявить себя. Что я упускаю в своих рассуждениях?       Голос Северуса был удивительно спокоен, хотя внутри него все клокотало от злости.       – Случайности случаются, Северус. Я не в силах управлять всем.       – Кто она?       – Женщина, которая вернула вам смысл жизни.       – Вы не могли это знать.       Дамблдор пожал плечами.       – Я возвращаю вам долг, Северус. Я не смог предотвратить смерть Лили Поттер.       – Вы с самого начала знали, что она волшебница и молчали. В больнице – молчали. Заставили нас «готовиться к свадьбе». И молчали. Нет, вы не отдаете мне долг, Альбус.       – Она не была волшебницей. Ее магия проявила себя только теперь.       Северус медленно набрал полную грудь воздуха и так же медленно выдохнул.       – Вы можете поклясться мне, что не собираетесь ее у меня украсть? Что у вас на нее нет отдельных планов?       Дамблдор молчал. Северус выругался про себя совсем неприличными словами.       – Что мне нужно сделать, чтобы помочь ей научиться контролировать магию?       Северус подумал, что лучше бы ему вовсе не ходить к Дамблдору, чем вот так. Но ему нужны были ответы. И хотя бы на некоторые вопросы – но Дамблдор их дал. С тоской теперь Северус вспоминал вчерашний день, проведенный вместе с Леей. Это было настоящее Рождество. Светлое, чистое, нежное…       Вернувшись с прогулки, они пили чай, пили зелье от простуды. Разговаривали и смеялись. Северус уже не помнил, о чем толком они говорили – что-то совсем незначительное и легкое, но смеялись они от души. Смеялись… Северус не знал, когда еще в своей жизни он так беззаботно, без оглядки смеялся. Кажется, только ребенком. Они не думали о магии. Не рассуждали о свадьбе. Не строили планы. Они были счастливы только этим одним мгновением. И им его было достаточно. И уснули они рядышком, сидя на диване перед камином, убаюканные треском огня. Позже Северус проснулся и переложил Лею на кровать. Свою кровать. Рядом с собой.       И ему казалось, что все будет легко. Теперь, все должно было быть легко…       Но как это всегда бывало с ним, когда он только чуть-чуть начинал расправлять свои черные крылья за спиной, по ним сразу же кто-то бил тяжелой палкой. Сбивал всю легкость, всю возможность полета.       Его жизнь – лишь иллюзия. В ней не было ничего. И ничего невозможно.       Он расскажет Лее правду… и что будет потом?       Будет ли это потом.       – Северус! – мужчина схватил его за плечо, неожиданно оказываясь рядом, и затащил в какой-то закуток.       – Что тебе нужно, Игорь? Мы ведь все выяснили уже…       – Я не поэтому… посмотри! – и он выставил вперед руку. Рукав был закатан, и на запястье отчетливо проступала Черная метка. Она выглядела словно шрам, вывернутый наружу и сшитый кое-как. Только его неестественная чернота говорили о его нерукотворном происхождении. Рука под ним была красная.       Каркаров нервно почесал руку.       – Зудит. Что это значит?! Что-то происходит, Северус. Покажи свою метку.       – Может, ты подхватил болотную чесотку? На Черном озере. Времени прошло достаточно, чтобы симптомы начали проявляться.       – У меня чешется только рука. Ты знаешь, что это значит! Покажи свою метку!       – С моей меткой и рукой все в порядке. Я понятия не имею, что происходит с твоей. Возьми у мадам Помфри зелье от зуда.       Чуть наклонив голову, Северус покинул его.       Отойдя на достаточное расстояние, он с остервенением расстегнул манжет своего сюртука и рубашки и закатал рукав. Его метка была так же черна, как метка Каркарова. Зуда еще не было. Но это было лишь дело времени. И Северус прекрасно знал, что это значит.       Времени осталось совсем мало.