***
С появлением Шевелева в максовой жизни, все перевернулось с ног на голову. Теперь в его привычное расписание дня, сформированое этими месяцами работы администратором, вклинились переписки парнем. Парнем, от каждого сообщения которого мурашки по спине вниз бежали, и дышать становилось труднее. Вся эта телефонная канитель, если честно, Максиму не нравилась. Он предпочитал живое общение, чтобы если и пошутить с человеком, можно было увидеть, как он смеётся. А он видел на экране телефона пресловутое «хахахаха» или другой набор букв. Они общались каждый день и каждый день узнавали друг друга. Например, Макс узнал, что Сереже совсем скоро сдавать экзамены, и что он учится на сценариста. А сам Серёжа, в свою очередь, узнал, что Максим… ну… буддист. Больше ничего интересного обо мне не узнаешь, подумал Заяц, плюхнувшись с телефоном на диван перед телевизором. «Киберпанк» сам себя не пройдет.***
Недели три спустя они пересеклись снова. На улице, по обыкновению своему, шёл дождь. Серёжа, снова промокший и хлюпающий во всех местах, влетел в холл и громко чихнул. Ну, конечно. Взгляд Максима снова вперился во что-то мокрое и капающее, в серой джинсовке, шмыгающее, как будто сейчас из его носа весь мозг вытечет. Макса в детстве пугали родители тем, что сопли — это вытекающий из носа мозг, поэтому после простуд человек становится глупее. Маленький Максим в эти сказки не верил, но все равно старался не простужаться — глупым становиться не хотелось. И Заяц до сих пор не знает почему, но какая-то невиданная сила (байка родителей про сопли) заставила его поднять глаза и столкнуться с уже знакомыми. Ну, родными почти. За месяц общения они хорошо сблизились. Можно сказать, стали на несколько шагов ближе к своему счастью. И сейчас максово счастье стояло мокрое напротив него и улыбалось. Сережа убрал волосы с лица, прокашлялся и спросил, есть ли в душевых фен. Фен, конечно же, был. — Ты специально это, да? — рвущуюся на лицо улыбку (рвущеесе лицо) Заяц удержать не смог. — Нет, просто спрашиваю, есть ли фен, — со смехом. — Есть. Но у меня дома в разы лучше. У меня Дайсон, — заговорщески прошептал Макс. — О, ну это многое меняет. — У меня смена… — Заяц посмотрел на часы на запястье (они показывали почти десять вечера), — через пятнадцать минут закончится. — Подожду. И неважно, что за эти пятнадцать минут Шевелев мог высохнуть, что до дома Максима ещё в два раза дольше ехать. Это все становится неважно, когда улыбки на лицах, когда взгляды встречаются и теплеют, когда по спине мурашки, когда в ногах слабость, а сердце стучит, как бешеное. Короче, все признаки влюблённости, которую Заяц усиленно отрицал. — Ну ты прям самоотверженный Заяц. — Кто? — У Салтыкова-Щедрина сказка такая есть — «Самоотверженный заяц». — И что там? — А там заяц попался волку, и тот его под куст посадил — арестовал, можно сказать. А у зайца там невеста в другом царстве осталась, и весть пришла с её братом, что она помирает от горя. Волк заметил перемену зайцева настроения и стал спрашивать, мол, что случилось. Заяц ему и рассказал, — Серёжа облокотился на стойку, — А волк подумал-подумал и решил, что выгодно ему зайца отпустить, чтобы они с невестой детей родили, и они волкам пропитанием стали. Отпустил он зайца с условием, что тот через двое суток к шести утра вернётся. Заяц и убежал, только его и видели. До невесты добежал, женился и назад воротиться поспешил. А дорога обратная препятствий ему много подкинула, и он опаздывать уж начал. Бежал-бежал, только бы слово свое сдержать, да друга спасти, которого волк себе, как залог оставил. Почти успел, около волкова логова лежал бессильный. Тот уже убил брата невестина почти, но заяц так громко крикнул, что он пришёл, что волк и вся его семья услышала. Зайцев он не убил, а под деревом оставил, авось и помилует… Макс слушал, закрывая и заканчивая все процессы, короче, собирался домой: — Ну ты и сказочник. Серёжа гордо кивнул. — И чем это связано со мной? — Хотя бы тем, что вы оба зайцы. Ну, и слово ты свое, вроде держишь. Максим рассмеялся. — Пару минут подожди, — он подмигнул и шмыгнул в тренерскую раздевалку.***
Неловкость настигла их на пороге максовой квартиры. Что делать? О чем говорить? Может, они совершенно разные люди? К чему этот месяц общения? В голове роились вопросы, как пчелы, жужжали в ушах. Но набатом стучала только одна мысль — Сережу чертовски хотелось поцеловать. Они, как подростки, под глупым предлогом пришедшие в квартиру для понятных всем целей, сидели на диване, чуть касаясь коленками и неловко переглядываясь. Их будто что-то сковало, и они молчали, слушая напряженную тишину. Серёжа оглядывал кухню-гостиную, где они сидели, пока Макс думал, как к нему подступиться. Ну, чтоб не спугнуть. Он выдохнул. Решился. Протянул к шевелевской чёлке руку, пропуская тёмные пряди сквозь пальцы. — Высохли… и никакой фен не нужен.— дыхание робкое, слишком громкое. Серёжа отрывисто закивал и улыбнулся уголками губ. Они сидели так, смотря друг на друга ещё пару минут, пока Максим констролил Шевелеву причёску, пока тот не выдержал. Поддавшись порыву, он стремительно сократил между их лицами расстояние и… столкнулся носом с носом напротив. И это будто сняло все напряжение, царивщее до этого в комнате и между ними, они тихо рассмеялись и наконец-то соприкоснулись губами. Сначала на пробу, немного неуверенно, потом смелее, напористее, с улыбкой на лице и руками на шее. Так началось их счастье.