Танцы на граблях, или особенности церебрального секса по-барраярски

*** О том, что Айвен не умеет извиняться, Бай вспомнил на четвертые сутки. На середине какого-то занудного отчета о приписках в столичном отделении миграционной службы. Не по какой-то там ассоциации. Не было никаких аналогий или еще чего. Просто вдруг вспомнил. И все. И не важно, почему. Приписки были настолько откровенные и топорно сделанные, что оставалось только удивляться: зачем для их выявления понадобился Бай, когда любой клерк СБ даже самого нижнего уровня их не мог не заметить. Незагруженные мозги отвлекались на посторонние мысли, вот и полезло в них разное. Бай как раз сочинял язвительную резолюцию, долженствующую донести до начальника аналитического отдела, отправившего данный отчет на рассмотрение высшей инстанции, всю его неправоту, когда споткнулся о фамилию отправителя. А.Форпатрил. И вспомнил, что просить прощения Айвен не умеет. Ну разве что только вот так... Вот такое отправление лучшему агенту бессмысленного отчета, с которым справится любой первокурсник — пожалуй, самое близкое к извинению, что от него можно дождаться. Этакое деликатное напоминание о себе. Предоставление легкой работы, не очень-то интересной, но забавной. Нечто, что при желании можно воспринять как дружескую шутку, осторожное предложение если не перемирия, то хотя бы вместе посмеяться. С Айвеном сложно. Извиняться опять придется Баю. Как всегда. Или не придется. Можно просто сделать вид, что ничего не было и все совершенно нормально. Неважно. Важно, что Айвен соскучился и будет рад, если Бай придет. Когда Бай придет. Отлично. Но лучше не сегодня. Через день или два, так будет нормально. Прийти. Словно ничего не случилось. Айвен обрадуется. Раз уже сам начал шутить — значит, скорее всего сделает вид, что никакой ссоры не было. Так уже было. Это нормально… Завтра?.. Нет. Рановато. Получится, что Бай как липучая собачонка, в нетерпении скачущая у запертой двери. Ей свистнули и она примчалась, теряя тапки. Те самые погрызенные хозяйские тапки. которыми ее по морде и налупили. Нет, завтра рано... Но послезавтра — точно. *** Звонок раздался в тот же день, ближе к вечеру. Не по комму. И даже не снизу по домофону, а просто в дверь. То есть звонивший находился на этаже. Два защитных периметра, как он их сумел преодолеть? Да какая разница! Это же он, он и не такое… Сердце билось в горле, словно пытаясь вырваться, не давая дышать. Бай не сразу попал пальцем в нужную кнопку. — Привет, братишка! Впустишь? Доно. Вдох. Выдох. Еще раз вдох, стараясь продышать болезненный спазм в желудке. Всего лишь лорд Доно Форратьер собственной наглой персоной. Кузен, если его можно так назвать, и самая скандально известная личность самого скандально известного семейства столичной аристократии. Ослепительная улыбка в обрамлении элегантной кудрявой бородки, шесть футов сплошного обаяния и харизмы. Правда, сегодня видок у него какой-то странноватый, словно бы даже слегка смущенный. Если бы само понятие смущения не выглядело бы полным бредом в применении к Доно Форратьеру. — Заходи. Бай посторонился, сглатывая легкую тошноту. Слишком много кофе… Ай, да ладно! Адреналиновый откат тоже добавил. Чего уж. Доно чуть замешкался, оценив то, как старательно Бай перегораживает ему путь из прихожей в гостиную и кухню, не собираясь сдвигаться. Насмешливо приподнял красиво изогнутую бровь: — Ты словно бы и не рад меня видеть, братишка. — Я рад. Но я вообще-то работаю. Если Бай и питал смутную надежду пригасить восторженный энтузиазм родственничка и поговорить с ним в прихожей, то его постигло жестокое разочарование: Доно легко и непринужденно просочился в гостиную, а от кислой физиономии Бая его улыбка стала только еще интенсивнее и лучезарнее. — Что ж, тогда я рад предоставить тебе отличный повод сделать небольшой перерывчик! — радостно возвестил он, выставляя на рабочий стол (Бай еле успел сдернуть с него планшет и блокнот с заметками и сунуть под диванную подушку) упаковки из ближайшего тайского ресторана. — Поговорить с приятным человеком о приятных делах. Выпить чашечку кофе… или чего покрепче, — быстро поправился он, заметив, как Бая передернуло от одного упоминания кофе. — Садись, хватит надо мной так укоризненно нависать! Бай вздохнул и сел. Злиться было глупо, на Доно вообще глупо злиться. К тому же он не из тех, кто приходит по пустякам и зависает на полдня. Если пришел, значит, что-то важное. Этому важному придется посвятить около часа, может быть, полтора, но не больше. Иначе Доно бы позвонил заранее, предупредил, попросил освободить нужное время. А значит, стоит совместить одно полезное с другим полезным и пообедать сегодня пораньше, чтобы не отвлекаться потом. Тайская кухня не хуже любого другого фастфуда (кроме разве что пончиков!), а вместо кофе можно выпить зеленого чая. Хоть смоет горечь. — Давай выкладывай, — буркнул Бай, игнорируя входящие в комплект палочки и наматывая рисовую лапшу на одноразовую пластиковую вилку: дома он однозначно отдавал предпочтение удобству и не собирался заморачиваться. — Ах, Байерли! Не ценишь ты маленьких удовольствий! Доно же предпочел заморочиться: распаковал палочки, вытащил ими из пакетика мандарин и попытался очистить его от кожуры. Орудуя исключительно все теми же палочками. Не преуспел. Уронил под стол, полез доставать. Бай наблюдал за всем этим представлением и все меньше понимал, что тут происходит. А когда Бай чего-то не понимал, он делал ироничную морду лица и молчал. До упора. Доно достал мандарин, положил его на стол. Покатал палочками из стороны в сторону, чуть было не уронил снова. Но поймал у самого края стола. Вздохнул. Покосился на Бая и вдруг спросил, продолжая вроде бы улыбаться в усы, но при этом почти не скрывая напряжения: — Понимаешь, у меня есть к тебе одно предложение… Вернее, не у меня даже, а… Но оно имеет смысл только в том случае, если ты не против какое-то время поработать в Колонии Бета. Это было как удар под дых. Или даже ниже. Подлый такой, причем от того, от кого ничего подобного не ожидаешь. — Ты же знаешь, что это невозможно. Я невыездной. Бай продолжал улыбаться и очень надеялся, что его улыбка выглядит именно что улыбкой. Хотел бы он? Смешной вопрос. Хрупкое временное счастье, сроку которому осталось полгода. Потому что через полгода Айвен вернется на Колонию Бета. На этот раз на пять лет. Бай вздохнул. Пожалуй, слишком резко для простого вздоха. Осторожнее, Доно не дурак. И не слепой. — А хотел бы? — оживился Доно. Смотрел он как-то странно, словно бы с намеком. Впрочем, какая разница? Бай не видел смысла врать по пустякам. Обычно на них и прокалываются. — Конечно. Только кто ж меня выпустит? Он отложил вилку: есть вдруг расхотелось. Слишком много кофе за утро. Надо завязывать. Доно проследил за отложенной вилкой, поднял брови и удовлетворенно кивнул, словно сам с собой о чем-то поспорил и теперь сам у себя же выиграл. И снова уставился на Бая — на этот раз радостно и как-то… предвкушающе, что ли: — Вот об этом-то как раз и речь! Он отложил мандарин и палочки, сцепил холеные пальцы в замок, уперся в них подбородком. Странно, но он больше не выглядел смущенным, напряженным и обеспокоенным. Слова Бая словно бы сработали каким-то непонятным кодом или паролем, успокоив и позволив двигаться дальше. Или даже не слова. — Тогда, возможно, тебя может заинтересовать одно предложение… — начал Доно издалека, пряча улыбку в усы и насмешливо посверкивая вишневыми глазами. — Весьма такое, я бы сказал, нетривиальное предложение от одного небезызвестного тебе фора, которое как раз в случае твоего на него согласия предусматривает в том числе и твой вылет на Колонию Бета с длительным там проживанием, а потом, возможно, и не только там. Фух! Я таки это сказал. И не сбился. И ничего не перепутал, он очень просил, чтобы дословно. Я молодец, правда? Бай продолжал улыбаться, чувствуя в груди пустоту. Нет. Этого просто не может быть. Потому что не может быть никогда. Термин «предложение» имеет массу значений, и то, от которого в груди вдруг возникла гулкая сосущая пустота, вовсе не самое основное, даже и думать смешно… — Ко мне вчера приходила сваха! — Доно ударил себя ладонями по коленям и расхохотался, запрокинув голову. Оборвал смех, уставился на Бая с восхищением. — Нет, ну не ко мне, конечно, я-то, как ты понимаешь, уже третий год счастливо женат… Поздравляю, братишка! Ты меня переплюнул! Вот уж не думал, что это кому-то удастся, но корона самого экстравагантного и безбашенного из Форратьеров теперь твоя по праву! Он снова хохотнул, лупя себя по колену рукой от избытка чувств. Бай почувствовал странную резь под веками, туда словно песка насыпали. Шумело в ушах и тянуло под ложечкой. Кофе? Да, от кофе такое бывает… тоже. — Ох, братишка… Ты бы видел ее лицо! Бьюсь об заклад, ей впервые довелось сватать фора для фора! Ты бы видел, как она сидела, вся такая деловая и чопорная. Словно проглотила свой зонтик! Однако ты даешь… Я, конечно, не удивлен… ну, почти… и страшно рад, но ты все ж таки скрытный поросенок! Мог бы и предупредить! Бай потер руками лицо. Зажмурился. Пальцы казались ледяными, лицо горело. — И заметь, братишка: в этом что-то есть, правда? Что-то такое… Форы умеют держать марку. Все по высшему разряду, с прелестной старомодной деликатностью, но при этом в полном соответствии с современными общегалактическими нравами. На Бете такой брак пойдет ему только в плюс, и Барраяру тоже, прекрасная политическая комбинация, чтобы все видели, что мы вовсе не варвары какие из дикого захолустья. Он у тебя вообще умница! — Кто бы спорил… — процедил Бай сквозь зубы, чувствуя, что горит уже не только лицо. — Кстати, он вовсе не настаивает на смене пола. Говорит, что в естественном будет даже лучше… Да ты что, не надо так раздуваться и вращать глазами, я же говорю: он совсем не настаивает… это так, к слову… — Я его убью. Бай сглотнул. Было жарко и холодно одновременно. Сердце стучало в ушах, в кончиках пальцев, билось изнутри о стиснутые зубы. И оставалось только надеяться, что лицо удалось сохранить бесстрастным. Ну хотя бы относительно. Доно склонил голову к плечу, рассматривая Бая с неподдельным интересом и чуть ли не умилением. Мурлыкнул: — Насколько я понимаю, братишка, ты догадываешься, о ком идет речь? Ты рад? — Я убью этого засранца! — Бай зажмурился. — Ага… — Чтобы видеть довольную улыбку Доно, открывать глаз было не нужно, хватало интонации. — Вижу, что рад! Вот этого бархатного баритона хватало. С избытком. Спокойно. Спокойно… Бай стиснул зубы (глаза пришлось открыть хотя бы для того, чтобы смерить Доно ледяным уничтожающим взглядом) и постарался, чтобы собственный голос был ровен, холоден и сух, словно вобла, забытая кем-то на острове Кайрил лет двадцать назад: — Я в ярости. Как он посмел. Как. Он. Только. Посмел… — Ну-ну, — фыркнул ничуть не впечатленный Доно. — Выпил бы ты кофе, братишка. Или лимончика зажевал. А то для ярости у тебя слишком восторженная рожа. Доно был прав. Ярость мешалась с восторгом, разрывая изнутри, требуя выхода. Мысли скакали бешеными зайцами, рвали друг друга в клочья. Как он мог решать за меня?! Как он посмел?! Все-таки хочет, хочет, хочет, чтобы и там, на Бете… Значит, нет у него там никого, к кому стоило бы возвращаться… Значит… Ничего не значит! Как он смел! Смена пола ему, засранцу! Вот сам пускай и… И внезапным осознанием — а что такого? Мужчина или женщина — какая разница, если… Спокойно. Спокойно! Ты агент или где? Лучший агент, между прочим. Соберись! — Ты не понимаешь… — Бай сомкнул ладони, с силой потер указательными пальцами переносицу. — Он обещал. Да, мы постоянно об этом спорили… и он хотел, но… Он обещал. И нарушил свое обещание. Он меня предал. Понимаешь? — Понимаю, — благодушно кивнул Доно с улыбкой, говорящей о том, что ни черта он не понимает и не собирается понимать. Иногда он был похож на Айвена куда больше, чем на любого из Форратьеров. — Но и его тоже можно понять: я бы на его месте тоже побоялся оставлять тебя одного так надолго. Столица полна искушений и все такое, а ты партия видная. Вдруг соперники опередят? — Да нет у него никаких соперников! Не стоило этого говорить, но оно как-то само вырвалось. Доно и так уже откровенно ржал. А еще он сказал что-то важное, важное и очень неприятное, и надо собраться, проанализировать, понять. Оно царапнуло. Оно имеет значение. Оно угрожает безопасности, иначе бы не царапнуло… Стоп. Оставлять. Он сказал «оставлять»… — Почему оставлять? Доно пожал плечами: — Ну так времени совсем не осталось, через неделю его переводят. Вместе со всем департаментом. — Почему через неделю? Через полгода! Стоп. Каким департаментом?! Какое-то время они смотрели друг на друга. Молча. Потом Доно, переставший улыбаться и от этого выглядящий как-то очень неестественно, осторожно уточнил: — Департаментом. Представительским. Под руководством генерал-майора Сансергеича Фортургенева. Вместе с самим, стало быть, генерал-майором… — Так. Это я понял. — Теперь улыбался Бай. Широко, ослепительно, привычно, надежно. За такой улыбкой можно многое спрятать. — Я не понял только, при чем тут этот слащавый козел. Нет. Нет-нет-нет... Ведь нет же, да?.. — При свахе. И при предложении. Пауза на этот раз была куда более долгой. И потом — еще более осторожное: — А ты сейчас про кого говорил? — Н-не… неважно. — Улыбка сидела как влитая, позволяя дышать. Вот и хорошо. Вот и правильно. — Чай… будешь? Бай не видел, что ответил Доно. И уж тем более не слышал. В ушах звенело. Это было неважно. Чай на кухне. Чайник тоже. Чай — это хорошо. Старый проверенный алгоритм, он работает. Набрать воду, нажать кнопку. Достать заварку и чашки. Сахар. Печенье. Молока нет. Посмотреть в холодильнике: точно нет? Точно. Но все равно посмотреть. И улыбаться. Широко, спокойно, безмятежно. И пусть переставший улыбаться Доно, мрачно повздыхав в гостиной, протопает следом на кухню. Это уже неважно. Главное — улыбаться… — Бай… — Молока нет. — Бай, послушай… — Чай будет готов через пару секунд. Сейчас. Но молока у меня… н-нет. Доно почему-то отдернул взгляд. Хотя Бай улыбался. Наверное, не стоило на него смотреть, иногда взгляды в упор раздражают. Но надо же было куда-то смотреть. Наверное, лучше было бы смотреть в окно. Хотя… тоже выглядело бы странно. Почти демонстративно. Не стоит. Скупые, уверенные движения, доведенные до автоматизма. Ложечки, салфетница, блюдца. Ножи… К печенью? Хотя… Айвен любит намазывать печенье маслом… Достать масленку? Нет. Доно не Айвен. Ножи лишние. — Чай. Улыбка морозит губы. Доно снова вздыхает, скрипит дверцей бара. Вытягивает литровую бутыль. — Нет уж. Давай-ка лучше вот этого. Край чашки звякает о зубы. Бай пьет мелкими глотками, словно воду. Чай? Коньяк? Неважно. У жидкости нет ни вкуса, ни температуры. Есть только необходимость пить. И улыбаться. ***