Rewrite the stars

Светлая челка мешалась, постоянно падала на глаза. Виктория раздраженно сдула прядь, лезущую на лоб, взглянула на мальчика возившегося на руках у отца, быстрыми штрихами навела на рисунке тени. Последние свои деньги она потратила на новые мягкие карандаши, и, если бы Томас не выиграл в покер билеты на «Титаник» и немного денег вдобавок, она опять искала бы себе работу и ночевала под мостом вместе с Раджи. Художница… не самая уважаемая профессия для женщины, но разве, черт возьми, для бедняков вообще существовали уважаемые профессии? Виктория плевать хотела на косые взгляды, но заработать было проблемой — так что она устраивалась горничной, продавала рыбу на рынке, мыла посуду в пабах, шила и разносила молоко по домам. Узнавала людей и пыталась выжить. И всегда знала, что рисование не может стать её профессией. Пропади он пропадом, тот мир, в котором она была нищей девицей из копенгагенских трущоб!.. В её английском до сих пор слышался датский акцент, рокочущий и жесткий. Пропади пропадом мир, где она вообще была женщиной! Мужчинам, даже бедным, живется легче. По крайней мере, не приходится бояться, что их затащат в переулок и изнасилуют. Или посчитают, что, раз она разносит по домам заказанное молоко, значит, ей можно попробовать задрать юбку, а потом кинуть пару монет.  — Впервые вижу рисующую девчонку! — кудрявый парень в лихо сдвинутой на затылок шляпе хохотнул, выдохнув едкий дым. Виктория ощетинилась и приготовилась отбиваться от насмешек: если её кусали, она кусала в ответ. Но парень улыбнулся добродушно и широко, и она спрятала иглы. За годы своей сиротской жизни она убедилась ещё кое в чем: люди могут быть скотинами, но такие не все. Бывают и хорошие. И порой их даже больше. Эти мысли помогали Виктории выжить и не озлобится. Осторожность не равняется ненависти.  — Томми Райан, — парень протянул ей широкую короткопалую ладонь.  — Виктория, — она не стала называть фамилии. Слишком смешно звучало её «де Анжелис» тут, на палубе третьего класса. Да и не только тут. Вообще.  — Томас Раджи, — Томас представился тоже, перекинул папироску из одного уголка рта в другой.  — Итальянец, — Томми кивнул. — А ты? Виктория собиралась ответить, своей национальности она не стыдилась, но захлопнула рот, едва его вообще открыв. Ой как зря она подняла глаза на палубу богачей, откуда их слуги выводили лощеных псов гадить на территории бедняков! Этот парень, стоявший у самых перил, был чертовски красив и явно чертовски богат. Курил, облокотившись о палубное ограждение, и щурился на горизонт. Вик моргнула, решив, что он ей чудится — её мама бы сказала, что таким красивым может быть только сам Дьявол. И только у Дьявола могут быть черты лица столь прекрасные, что резали взгляд. Нестерпимо, до зуда на кончиках пальцев захотелось нарисовать острые скулы и римский нос с легкой горбинкой, и сжимающие фильтр сигареты полные губы. Виктория тряхнула головой, и челка снова назойливо полезла ей прямо в глаза. Какого черта?  — Не мечтай даже, — Томас махнул рукой перед её носом, пихнул в бок острым локтем. — Если он и трахает кого, так это каких-нибудь красоток высшего света. За каким бесом ему твоя тощая задница?  — Да мне плевать, нужна ему моя задница или нет! — Виктория агрессивно захлопнула альбом. Томми издал что-то вроде «у-у-у» и сделал вид, что копается в карманах и что-то ищет. — С какого хрена ты взял, что мне зачем-то сдался смазливый богач? Уж точно не сдался. Виктория таких перевидала. Думают, что они — короли мира. Думают, им всё можно, даже затащить её в переулок и попытаться изнасиловать, ведь им всё с рук сойдет, а она ещё и виноватой выйдет. Виктория прижала к груди ладонь, сжала пальцы на грубой ткани платья. Сердце почему-то взволнованно билось о ребра. Она давно не видела таких красивых мужчин. Как на картинах в музее в Париже, куда она зашла, купив билет на последние деньги. Томас потом несколько дней подряд на гитаре играл итальянские песни, чтобы прокормить их, но и слова поперек не сказал. Он всегда и всё понимал. И знал, как ей порой нужно просто взглянуть на что-то прекрасное, чтобы ей не казалось, будто их окружает одна только грязь. Что-то мерзко сжалось у Виктории в груди, стоило увидеть, как хрупкая, затянутая в светлое, явно дорогое платье девушка подошла к незнакомцу, тронула его за плечо. Он обернулся, сказал ей что-то. Почудилось, что резко, но кто его знает? Ветром не доносило даже обрывки слов. А потом они вдвоем ушли с палубы. Томас оказался прав. Наверное, ангелы должны вылетать из задницы Раджи, чтобы кто-то вроде этого парня увидел в Виктории человека. Она упрямо поджала губы. Ну и к Дьяволу.  — Пошли, — она потянула Томаса за рукав. — Я чертовски голодная.