***
Решимость — дело хорошее. Была бы еще инструкция как её воплотить в жизнь… Юнги-хён однозначно заявил что он бисексуал. Значит шансы у Чонгука есть. Но как ими воспользоваться? — Ах, Чонгук-а ты тут, — Чимин делано смущается, когда видит макне в комнате вместо Джуна. — Я искал Намджуна, извини за беспокойство, — разворачивается к выходу. — Чимин-хён! — Чонгук вскакивает с места. А старший не может понять кто такой Чимин-хён, потому что это всегда либо Чимин, либо Чимин-и, либо Чимин-щи. Хён? Это что-то новенькое. — Можешь задержаться? — Чим вопросительно указывает на себя «Это ты мне?», чтобы убедиться наверняка. — Да. — Мне уже интересно, Чонгук-и. Запевай! — Весом старшего садится на кровать макне, устремив взор на его бегающие в стороны глаза. — Я хотел спросить у тебя… — Если спрошу, потом не слезет с меня, напоминая о долге. Не спрошу — потеряю Юнги-хёна. — А я все ждал когда ты решишься, — Чимин сам допридумывал конец предложения в своей голове. Уже замучался ждать, когда Чонгук придет к нему за советом. А он стойкий малый. — Я уже все придумал. Значит так, — макне в шоке хлопает глазами. Так ведь еще не спросил ничего. — К Юнги нужен особый подход. Он не привык к любви и ласкам. Если начнешь сразу с нежностей, рискуешь получить по роже тапком. Его надо приручать. Начнем с тяни-толкай. — Что? — Чонгук еле оживает. Как Чим все понял? Откуда у него все это готово? — О, Чонгук-а, ты сам признался в своих чувствах к нему в тот день, когда застал нас с Намджуном. Я вообще-то думал ты уже на следующий день будешь у меня. Так что времени у меня было предостаточно, чтобы взвесить все за и против, — Чимина не остановить. Уж слишком давно он вынашивал эту идею. — Короче, тебе надо передозить его своим присутствием. Крутись везде где он. Помогай во всем. Отвечай на любой его звук. Садись рядом. Держись рядом. Заполни весь воздух возле него собой, а потом одномоментно выкачай все. Тогда он сам начнет тебя искать. — Но, это же манипуляция. Это разве правильно? — Младший не хочет так жестоко поступать с объектом своей любви. Как можно так играть чувствами? Юнги-хён ведь такой хрупкий, такой нежный, такой чувствительный. Он же может и не выдержать. — Оооой, ребёнок! Тут либо он твой, либо чей-то. Хочешь играть с ним в честность? Ради бога! Только будь готов смотреть как кто-то другой будет играть с ним в любовь. — Чимин закатывает глаза к верху. Для него сама суть чувств в остроте и крайностях. Если не слишком, то — не нужно. — Ты с Намджун-хёном также поступил? — Чонгук не хочет упрекать или осуждать. Но как лидер может выглядеть настолько счастливым рядом с Чимином, если им тоже манипулируют? — Намджун — не Юнги. К нему другой подход нужен. — Какой? — Щас, я тебе так и выложил. Ты давай на чужую территорию не лезь. Я твою любовь поддерживаю только потому что о Юнги забочусь. А так молчал бы в тряпочку, — старшему слегка обидно, что его назвали манипулятором. Он тоже умеет любить. И любить он любит целиком и без остатка, чтобы через чур, через край, до небес и обратно, и никак не иначе.***
Конец Чонгука настигает в мае 2016-го. Мемберы должны были снять на видео репетицию Baepsae, что было отличным предлогом для Чонгука выложиться на все сто и приодется максимально секси-шмекси. Как же долго он крутился перед зеркалом примиряя полупрозрачную белую рубашку со всеми брюками в своем гардеробе, что бы получить лук «Хочу». И вот спустя часы сомнений и мучений он пришел блистать своими открытыми ключицами и пробивающимися сквозь рубашку мышцами и сосками, а тут! Юнги-хён в потрясающе облегающих черных брюках, предоставив на всеобщее обозрение свои прекрасные тонкие прямые ножки и полуобнимая Хосоки-хёна за плечи, сидит на его коленках. Последний, кстати, беспардонно лапает своими загребущими руками хрупкие ножки старшего рэпера. И оба весело смеются, будто в рекламе сока «Да-Да», не замечая никого вокруг. Вот уж НЕТ! Что там Чимин-хён сказал? Тяни-толкай?! Чонгук так потянет, и так толкнет… — Юнги-хён, хочешь воды? — Внезапно влезает в веселье макне. — Хоба, хочешь? — Да, спасибо, Чонгук. Ты такой заботливый, — Хосок принимает воду. Но ведь не тебе же…думает Чонгук, когда замечает, что теперь рука Хосока занята бутылкой и не тискает благосостояние Юнги. — Хочешь, еще? — вручает и свою бутылку, заставляя Хосока убрать вторую руку с талии Юнги. — Мне многовато будет, — теряется старший, по инерции схвативший и вторую бутылку, чуть ли не роняя Юнги. Чонгук действует быстро, хватает рэпера за руку и тянет к себе, «дабы удержать от падения», вырывая его с теплого засиженного места. Теперь Чонгук понимает, о чем говорил Чимин. Это ведь не манипуляция, а просто защита территории, которая ему еще не принадлежит — да. Но это ненадолго… Чонгук радуется своей маленькой победе в придуманном им же бою и не может оторвать глаз от манящих тонких ножек в черном. Вся танцевальная практика Baepsae — это большой глубокий гроб вырытый персонально для Чонгука. Юнги в этой партии досталось все, что можно назвать «секс»: движения бедрами, раздвиг ног, его неповторимый SWAG, извивания всем телом, и даже как назло, он в Ран БТС проиграл виляние задом. И все это в далеке от него — от Чонгука. Их не то что в один сабюнит, даже рядом ни в одной партии не поставили. Но макне не жалеет, зато издалека лучше видно каждое его мелкое движение, словно порхание пера в воздухе. Чонгук смотрит в зеркало, но наблюдает он вовсе не за собой. Где-то рядом, через одного мембера, прыгает, бегает и танцует его любимый хён. Наблюдать за ним одно удовольствие. Словно маленький миленький котик. Его ягодицы смешно выпячиваются, каждый раз, когда надо приседать или сгибаться. Две хрупкие ножки будто кукольные свисают из-под длинного свитера и никак не касаются друг друга. Белая кепка скрывает его лицо, но Чонгук прекрасно знает, что там сама серьезность, сосредоточенный взгляд и горящие глаза. Но видно ему другое, как зубы кусают уголок губ, каждый раз, когда ему нужно сделать сложное движение. Чонгук хочет сам схватить и укусить эти губы, слизывать мёд на них, который не отпускает его. Хочется заобнимать и заласкать. Поднять его на свои сильные руки, чтобы он всеми ногами-руками барахтался, словно котенок, который пытается убежать. Но Чонгук не даст. Он сделает все, чтобы этот котенок в итоге мурлыкал от счастья на его груди. — Ааай, хён, круто справился, — Чонгук внезапно подбегает к старшему и обнимает его сзади. Почему он даже потный и весь мокрый пахнет так сладко?! Ждет, когда рэпер начнет брыкаться и выбираться из захвата. Но тот не реагирует. Продолжает внимательно следить за своими движениями на экране монитора, в который сейчас уставились все. А макне нагло и бессовестно пользуется этим. Продолжает липнуть к нему, чувствуя тон его дыхания на себе, и сгорая жара его тела. — Чонгук-а, ты рассеянный какой-то. Смотри тут ошибка, — тычет в экран Хосок и попутно ищет глазами макне в толпе, а найдя странно кривит лицо, сначала выпучивает глаза в удивлении, а потом шпионским видом рассматривает лицо Юнги. Но тот спокоен, а Чонгук смотрит на главного танцора будто вот так вот обнимать сурового рэпера для него в порядке вещей. — Соберитесь, — кричит Хосок и хлопает в ладоши, будя всех. — А, Чонгук-а, станцуй как надо, я не выдержу еще одного повтора, — умирающим голосом и тоном тянет усталый Юнги, погладив по руке макне и освобождаясь от его рук. После возвращается на свое место в танцевальном ряду. А сердце Чонгука пляшет, погладил, не поругал, и попросил о просьбе. Конечно, разумеется Чонгук выложится на полную для своего любимого хёна. Снова в зале гремит музыка. Только лишь переведя дыхание мемберы снова становятся перед камерами, выкладываясь на полную. Парни поют про жестокость общества к их поколению и их стараниям, а Чонгук вспоминает такую же жестокость в отношении его чувств. Ведь даже если ему удастся завоевать внимание и сердце Юнги, им придется постоянно прятаться по углам и даже перед мемберами они не смогут открыто выражать свои чувства, ведь мировое сообщество такое осуждает. Хотя, Чонгуку кажется, что со всей этой историей с шипперствами в сети, даже те члены общества, кто готовы поддержать однополую любовь, могут оказаться опасней консервативной части. Шипперы готовы поддержать их только, если они с теми, с кем они хотят их видеть. А Чону хочется, чтобы его любовь прекратили и осуждать, и поддерживать. Хочется, чтобы личное было личным настолько, насколько он готов это показать. Любит — его дело. Не любит — тоже его. Встречается — ну так уж и быть. Расстался — значит так было надо. Не надо им диктовать условия как жить. Они ведь так сильно выкладываются, до седьмого пота, чтобы понравиться, чтобы развеселить, чтобы занять пустующее время. А в случае BTS, они еще пытаются поддержать всех своих слушателей и кричать об их боли во все горло, чтобы было слышно на каждом уголке земли, чтобы перестали пытать их поколение и просто доверили их жизни им самим. Песня заканчивается и кипение в крови Чонгука тоже спадает на нет. Пусть общество сейчас не готово принять то, о чем они поют. Но настанет день, и их услышат… А пока они будут пытаться жить с тем, что имеют, приземленные, заземленные, прикованные к земле огромными стальными шарами, что нейтрализуют невесомость. — Чонгук-а, вот это ты зажег, — теперь к нему подходит Юнги и приобнимает за плечи. — Молодец, я уверен Хоба теперь нас отпустит, — улыбается неестественно и выставляет большой палец вверх в жесте «супер» перед носом младшего. А у того на сердце расцветает весна. Подснежники вытягиваются тут и там. Воздух нагревается, прогоняя холод. И кровь жидким ручейком бежит по венам, что кажется сердце обмякает, потому что не может качать такую жижу.***
Как и ожидалось, Хосок хвалит и отпускает группу пораньше. По возвращении домой парни разбегаются по комнатам, в попытке первыми захватить душевую. Намджун и Чимин исчезают в общей комнате Намджуна и Чонгука, и последний даже не пытается спорить с ними, оставаясь в гостиной, ожидая очереди в общую душевую. Хосок, зная, что Чимин в комнату придет не скоро, спокойно уходит к себе. Юнги обычно умывается в общей душевой, уступая первенство в их комнате старшему. Тэхён и без того живет отдельно. Но Чонгук видит, что тот бродит по дому, не спеша принимать душ. Потому бежит за ним, чтобы быстро умыться в его душе и начать готовить ужин. Сегодня ему хочется покормить старших своей готовкой, ведь сегодня он получил столько похвалы и поддержки. Забежав за Тэхёном в комнату Джин и Юнги, Чонгук снова становится невольным свидетелем интимной картины. Джин стоит прижатый к стене телом Тэхёна, который удерживает одной рукой обе руки старшего высоко над их головами, а второй сиоьно прижимает подбородок, пролезая языком тому в рот. В первую секунду кажется, что Джин сопротивляется, но внезапно обмякает и подается вперед, вытягивая шею, стараясь успеть за ускользающими губами младшего. Звук открывающейся двери облетает комнату, задевая барабанные перепонки двух парней и возвращается к исходному пункту. Искра, буря, шок, испуг, упрекание себя за бестактность и сожаление за пренебрежение безопасностью — все происходит в миг, доли секунды. Три пары глаз распахиваются, три челюсти без звука но со звоном роняются на пол, два хлопка ресниц, одно закрытие глаз и шаг назад — за дверь. Лицо-ладонь. Но вдруг на Чонгука находит озарение — Тэхёну не нужна своя душевая! Он снова, уже уверенно входит в комнату. Тэхён как раз подходит к двери, видимо, чтобы закрыть, и снова с распахнутыми глазами и квадратной челюстью утыкается на макне. — Хён, — держит паузу, собирпя мысли, — раз уж такое дело, — указывает пальцем на новообнаруженных любовников, смущается своего тыкания пальцем, медленно загибает его и убирает руку за спину. — Я, короче, займу твой душ. Спасибо! Я ничего не видел, — широко улыбается парень. Эх, до чего прекрасна любовь! Возможно потому, что Чонгук наконец принял свои чувства и перестал их стесняться, ему больше не противна чужая любовь. И за Чимина с Намджуном он тоже рад.