Чужими руками

Робби рисовал отвратительно. До сих пор он наивно полагал, что в принципе выдаёт что-то сносное. Но сейчас, глядя на набросок, осознавал — всё это белиберда полная. Мэйбл, смотрящая сквозь штрихи пастели, не обладала и половиной того непосредственного обаяния. Кажется, он совсем рехнулся. Вывернул наизнанку всё своё естество, словно готовый был вот-вот бросить ей в ноги все свои внутренности с обёрткой в придачу. Мэйбл терзала его днём, призраком из собственных мыслей следуя по пятам. И ночью — вороша каждое сновидение, рождаясь из крови и глины, из слепка чужих лиц. Это было просто смешно. Сидеть и восхвалять собственное безумие. «Почему бы тебе с этим не покончить?» — наускивал металлический и горячий голос внутри. Он вдруг вспомнил тягучее удовлетворение, что приносило очередное убийство. На этот раз сознание покорно открывало двери в прошлое, ничего не тая. Робби помнил, как перетаскивал тело Джереми в кабину заброшенной тачки. Видел, как вырывается содержимое сонной артерии местного извращенца с кошачьим именем Тоби… Вспомнил гаснущий ужас в глазах Хименез. Отвратительная мерзость, собирающая по телу быструю дрожь почти благоговения перед смертью. Мэйбл не вписывалась. Сознание протестующе выталкивало её прочь и цеплялось обратно заострёнными когтями. Пайнс как мыльный пузырь, который хочется поскорее схлопнуть. Её неудачная копия фальшиво улыбнулась, словно одобряя родившееся в суете запутанных образов решение. С каждым шагом эта мысль вгрызалась всё глубже, поддавая уверенности задуманному. Рядом шептался лес — всевидящее зелёное море. Он бы точно сбил её с ног, не отскочи та в сторону. Он бегло поднял глаза, и ворох голосов и образов разом замолкли. Тишина сжала голову. — Привет, — её голос поднял в душе смятение. Он каждый раз заново вспоминал, как мелодично тот звучит. — Нашла убийцу? — ляпнул он, не подумав. И, господи, даже улыбнулся. — Да, — Мэйбл скользнула ближе. — Думаю, что да. Надо поговорить. Робби тяжело вдохнул блуждающий аромат её кожи, и тот оцарапал горло. — Не терпится послушать. Он ненавязчиво протянул ладонь, нежным касанием обжигаясь о дрогнувшие пальцы. И плавно переплёл со своими. Она вскинула беспокойный взгляд загнанной в угол лани. Большие карие глаза. Какой-то дальней мыслью ему захотелось её успокоить, стереть это затравленное выражение, заверить, что она в безопасности. Всё портило только это странное довольное ощущение, мурлыкающее в груди. Притаившееся внутри предвосхищение никогда не горело так ярко, не обжигало язык сладостью. — Всё хорошо, — таки выговорил он, не позволяя себе этой идиотской улыбки вновь. Мэйбл попыталась спрятать беглую дрожь. — Ты замёрзла? Она проволочила взгляд по дороге. — Сколько заботы от… — она осеклась. — От кого? — Ну, от любителя странных поцелуев, например, — она нарочито беспечно пожала плечами. Он сунул руки в карманы, робко опуская глаза. — Ну, а что насчёт не странных? Как по-твоему целуются, Мэйбл? Одно удовольствие наблюдать, как она краснеет. Игра сладко выкручивала суставы, вызывала дрожь предвкушения. — Попробуй, — с неожиданным вызовом бросила она. И Робби его принял, окутал в объятия, невесомо пробежавшись по её щеке рукой. Даже чуть схмурил брови, награждая взглядом беспокойные черты лица. Ведь так он раньше вел себя, не так ли? Постоянно хмурился. Он впитал в себя нежную слабость её тела, и с выверенной осторожностью ухватил двумя пальцами подбородок. Робби не сдержался от улыбки и приник к губам. Холод её дыхания растаял. Он целовал ласково, неспеша, баюкая каждый неуверенный вдох. Чувствовал, как лёгкие ладони неуверенно застыли на плечах. Пробежались по оголённой шее, защищая от ветра, и пальцы робко вплелись в волосы. Чем дольше он лелеял момент их близости, тем сильнее пунцовели крамольные образы. Он мог вырезать её имя на внутренней стороне своих век. И растворился бы в ней без остатка, вот только у игры были другие правила. Робби плавно отстранился. Мэйбл глаза открыла не сразу, он успел поймать ту сахарную секунду — чистую эмоцию на её лице. Шелест деревьев перерос в недовольное гарканье сизых птиц, взметнувшихся над чащей. — Я хочу признаться, — тихо произнёс Робби. Невинная растерянность в глазах Мэйбл съёжилась до колкого страха. Улыбка медленно растаяла, сгоняя румянец. Она отрывисто кивнула. — Ты мне нравишься, — он заправил выбившийся локон ей за ухо. — Запал на тебя, как школьник. Робби ухмыльнулся, ощутив её густое замешательство от неоправданного ожидания. Она отрешённо пробежалась по его лицу взглядом, выискивая недосказанное. — И это всё? — осевшим голосом спросила она. — Больше ты ничего не хочешь рассказать? — Жду, когда ты начнёшь спрашивать, — он довольно улыбнулся, как кот, сцапавший синицу. Мэйбл пугливо, словно эта самая синица, отстранилась. Обычный страх сменился шоком, ужасом. Упорхнувшее из рук прикосновение было наполнено мелкой дрожью. Казалось, если прислушаться, он смог бы различить частый, грохочущий ритм её сердца. — Ты… — она цепанула ртом воздух. — ты нарочно, да? — короткий, хлёсткий смешок ринулся к кружевным кронам. — Развлекаешься. Робби спокойно шагнул ближе, хватая её запястья. И даже удивился: она и не попыталась вырваться. Только внимательно смотрела, требуя ответа. — Да, — он притянул её ближе, безвольно обмякшую в его руках. Вдохнул тонкий аромат волос, приник щекой к горячему лбу, наслаждаясь моментом. — Тебе, должно быть, очень больно. Ответом послужил глухой прерывистый всхлип. — Знаешь, — продолжил он мягко, попутно крепче к себе прижимая, — они умирали в ужасе, в страхе, что пропитывает сознание насквозь. Но это невозможно, просто нереально сравнить с тобой. Мэйбл набралась смелости взглянуть на него. Слёзы, хрусталём искрящиеся в её глазах, линиями расчертили скулы. — Что теперь? — с вызовом, со злостью спросила она. — Убьёшь меня, как и тех несчастных? — Я готов рискнуть. * Адреналин топил мысли. Безмятежное лицо Робби расплывалось перед глазами, заглушалось дурнотой услышанного. — Последнее желание? — попросила она, цепляясь за последнюю надежду. Робби чуть отстранился, и словно на секунду стал тем самым, которым она его запомнила. Он нахмурился и кивнул. — Поцелуй меня ещё раз, — вышло слишком искренне. Но Мэйбл приободрила мысль о том, что так даже лучше. Тот растерялся, и ей даже почудилось, что всё происходящее лишь какая-то ужасно жестокая шутка. Что Гравити Фолз в очередной раз показывает ей иллюзии, что это вот-вот закончится, а мёртвые оживут… Хмыкнув, он наклонился к ней. Сердце до боли в лёгких сжалось. До того как их губы столкнулись, Мэйбл изловчилась и со всей силы наступила ему на ногу. Пальцы, сжимавшие её запястья, разомкнулись. Отскочив, она ломанула в чащу. Колотящемуся сердцу было тесно под рёбрами, воздуха не хватало. Шипастая ветвь обдала пальцы болью. Мэйбл не смогла сдержать приглушённый вскинутой ладонью вскрик, когда боковое зрение уловило метнувшегося прочь филина. Его гулкое уханье отозвалось предупреждением. Стволы деревьев, вырастающие перед глазами вновь и вновь — повторялись, будто она носилась по кругу. Пролетевшая в мозгу мысль грозилась разрастись паникой. Мэйбл перепрыгнула узкий лесной ручей, чуть было не поскользнувшись на темнеющих в папоротнике камнях. В затылок било отсутствие звуков погони, и разогнанный пульс. Чужое присутствие словно заполнило собою лес. Она не могла отделаться от ощущения, что каждая тень, залёгшая под кустом азалии, пришла по её душу. Когда Мэйбл окончательно перестала понимать, где находится, она остановилась отдышаться, оперевшись на колени. Горло резало металлической жаждой, усталость нахлынула дрожью в конечностях. Тишина давила на барабанные перепонки. Едва она набралась смелости обернуться, почувствовала резкий толчок. В спину врезались сухие ветви, кожу рук больно оцарапала смятая крапива. Робби, нависший над ней, с трудом походил на себя. Пасмурные, серые глаза вытоптала чёрная гарь расширенных зрачков. Растрёпанные волосы оттеняли острые скулы. — Я не верю, что это ты, — выдавила Мэйбл. Из его груди вырвалось что-то похожее на хриплый смех. Звук резанул сознание своей отчуждённостью: Робби смеялся не так. Она так некстати вспомнила ужастики про одержимость бесами. Стало жутко от мысли, что молитвами и святой водой здесь не поможешь. И никто не явится в последний момент её спасти. Или даже его. Почти зажившее плечо резко заныло, когда он с силой вдавил её в землю. Раздался глухой хруст, Мэйбл ощутила острую боль в груди. Она вскрикнула, хлынувшие слёзы обожгли кожу, пробегаясь резью по свежим ссадинам. Смаргивая пелену, она заметила на губах Робби садистическую ухмылку. Она попыталась его оттолкнуть, но он резко перехватил её руки, выворачивая запястья. Он жадно прокусил предплечье, но она даже не ощутила боли, только тёплую бегущую по коже кровь. Мэйбл ярко почувствовала сгустившийся вокруг него мрак: липкий, холодный. Робби не ослаблял хватки: голодным зверем тянул воздух, скрёбся по земле. На лицо упала копна спутавшихся волос, когда он попытался впиться зубами ей в горло. Жизнь внутри трепыхалась что есть силы. Заляпанные грязью и кровью руки измазали лицо, в попытке её обездвижить. Мэйбл ухватила его за плечо, не оставляя попыток вырваться. Она вцепилась, надеясь причинить ему хоть какую-то боль, способную заставить его замешкаться. Он резко припал к её шее, воскрешая в памяти остывшие чувства. Холодные пальцы пробежались по ключицам. Голова пошла кругом, далёкая жгучая боль от его горячего дыхания растеклась по всему телу. Кусочки лесной чащи, что выглядывали из-за темноты, размазались. Когда силы начали уходить, накатило невнятное спокойствие. Она вдруг ощутила на губах непонятную кривую улыбку. Руки сами собой безвольно расслабились. Сердце запиналось, делая долгие паузы и рывки. Склизкое чавканье у самого уха прервалось, и перед глазами вновь выплыло лицо Робби. Он показался ей потерянным и странным, мелькнула слабая мысль, что ей даже его жаль. Его рука легла ей на горло.