Звёздочка

      Невозмутимо отбивая у Кудряшки одежду нового коллеги, ведьма внутренне посмеивалась и ностальгировала. Тики Микк опять ей проигрывает. Безбожно и почти в сухую, что аж хохотать, схватившись за живот, хочется. Это даже немного привычно, хоть она сейчас и под другой личиной и использует другие методы, но как же приятно, что что-то осталось неизменно.       — Хей! Заберите свои шмотки! — Девушка, укутанная с головы до ног в плащ экзорцистов, весело хохочет и кидает в спины мужчинам чемоданы. — Я запомню эти прекрасные образы, доброй дороги!       — Бесстыжая и бесстыдная девица! — верещит на высоких тонах какая-то до ужаса смущённая дама.       Она не врёт. И женщина, которая назвала её бесстыдницей, тоже попала в цель. И пока женщина и двое других мужчин возникают, Тики и Ис возвращают весёлые ухмылки ведьме.       — Лина. Ветерок мой весенний в жаркий день. Дыши и смотри на меня. Посмотри, давай, — Аллен говорила немного нервно, но поддавшаяся истерике Линали почти её не слушала.       Проведя рукой с Чистой силой по нежной щеке и оторвав взгляд экзорцистки от бледного торса, что парит в небе и, кажется, представляет особо агрессивное творение.       — Падший… — хрипит китаянка, сжимаясь в клубочек. — Это…       Аллен скашивает взгляд в сторону. На плече сидит маленькая бабочка и хлопает крылышками, медленно перебираясь вверх, на лицо. Маленький дух ветра принёс нерадостную весть.       — Это Суман.       Она чувствует, как Линали дёргается и хочет возразить, но сидящая на здоровом глазе сияющая бирюзовая красавица просто кричит о том, что ведьме сейчас в прямом смысле виднее. И со слезами она рассказывает про принудительную синхронизацию. Аллен шокировано молчит. Она почти задохнулась от возмущения. И нет. Её не смущает летающий человеческий торс исполинских размеров. Её смущает то, что после явления Падшего стало с пространством.       Дыра с рваными краями, видимая не всеми, но ощутимая для многих. Эти хрени, они всей бравой компанией под бешеные инструкции Кросса с другой стороны света закрывают и закатывают, чтобы с изнанки не повалила никакая новая нечисть. И трудов закрыть эту штуку очень и очень много. Она не сможет сделать это одна сейчас. Но самое шикарное то, что она выяснила первопричину. Эксперименты Чёрного ордена. И не удивительно, что над самой башней зияет почти провал в небытие. Вот и нашёлся ответ на пресловутое «почему».       — Его надо спасти… — как в бреду шептала Линали.       — Ага, — скептически соглашается Аллен, только скорее со своими мрачными мыслями о том, что нужно делать что-то с этим окном в другое пространство.       «Эту хрень, если не закрыть, то хотя бы временно заткнуть надо. И кинуть клич об этом Мариану. Тот найдёт кого припахать».       Аллен нервно переминается с ноги на ногу и сбагривает экзорцистку коллегам. У неё слишком много дел для одного дня и коллега в состоянии то ли припадка, то ли истерики ей тут не помощник.       Бой с Падшим был увлекательный и быстрым. А главное не её. Ещё на земле набрав нужную комбинацию на чемодане и поднявшись на уровень Дарка, Аллен открыла крышку. Из багажа вываливается огромных размеров кракен, буквально вытекая на белое тело и придавливая его к лесу и опутывая его щупальцами.       — Сума-а-ан! Очни-и-и-ись!       Тряся вросшее тело и панически смотря на разрастающийся разрыв, Аллен стремительно бледнела. Разрыв вытягивал её силы, не так быстро, но ощутимо. Посылая импульсы в почти потухший разум и пытаясь в прямом смысле его растормошить, девушка старалась сама не подаваться панике.       «Клоун!»       «М-м-м? Что-то случилось, детка?» — ленца, с которой говорила Чистая сила была… Просто была, ладно.       «Нужно дозваться до Дарка или до его Чистоты!»       После секундной тишины Монстр бросает короткое «хорошо» и приступает к работе. Белое тело разваливается и бледная туша человека падает, Аллен ловит его. Быстро, слаженно. Она никогда не сомневалась в своём Монстре. Остаточные воспоминания о предательстве вспыхивают в сознание, как и образ знакомых бабочек. Дейся говорил, что еле выжил после встречи с «джентльменом в цилиндре и роем паразитов».       — Это было прекрасно!       Смотреть на знакомое лицо Ноя было непривычно. Она привыкла видеть Тики другим. Он присядет перед ней и, сверкая задоринками в золотых глазах, пытается заглянуть под капюшон. Ну и удачи тебе, судорожно думает она, стараясь не смотреть на плотоядных бабочек-големов. Пелена чужих воспоминаний всё ещё не до конца сошла с глаз, да и темень. Святые и проклятые, уже ночь, сколько же она возилась?!       — А. Так ты та девочка, что обыграла нас в поезде!       — Прошу прощения?       — А, ну. Несколько дней назад. Тебе что, так сложно запомнить то, что было так недавно?       — Если бы я запоминала каждого, кого оставляла без штанов, я бы уже давно не смогла сказать своего имени.       Если бы этот, несомненно, прекрасный мужчина не сидел перед ней, то Аллен бы уже попыталась сбежать. Но увы. Сил, что физических, магических было мало.       — О, так я у тебя не первый? Это досадно, девочка. — Наигранно обиженный голос резанул по ушам. Замечая краем глаза движение пальцев, Аллен выдыхает и пытается унять мелкую дрожь.       Опасность. От задорного знакомого веет сейчас опасностью как никогда. Властностью и, пожалуй, маленьким сожалением. Ведьма закусывает губу и швыряет осколок Чистой силы Тиму чуть быстрее, чем мужчина успевает схватить её за руку с крестом.       — Ну и зачем?       — Да просто.       Брюнет выдыхает и несильно тянет на себя. Ему немного жаль эту девочку. Хруст кости и истошный девичий крик спугнули сидящих на бамбуке птиц.       — Это ведь бартер, да, девочка? — Тики ухмыляется и смотрит на уродливую конечность в своей руке.       — Нет.       Перед мутным взором предстал образ отражённого в зеркале монохромного монстра.       — Нет…       Весёлые чаепития и тёплые объятия.       В руках Ноя Чистая сила превращается в пыль, которую он брезгливо стряхивает с белых перчаток. Полубезумный смех мешается с ругательством Неа.       Она неверяще тянется вперёд и вздрагивает от касания зелёной крошки. Самодовольное и радостное лицо Тики — почти родное — бьёт по остаткам реальности. Довольный Ной говорит что-то про смерть. И тянет к ней навстречу руку с Тизом и до безумия пугающим Выбором.       Дрожащая от страха и боли единственная рука потянулась вверх, из-за чего аккуратные губы мужчины изогнулись в ехидной улыбке.       — Я верила… Тебе. Думала, что ты не такой… А оказался козлом похлеще, чем те, кого я… До этого видела… — через боль и тяжёлое дыхание, экзорцистка тихо хрипела. Тики даже было немного жаль её. Глубокий капюшон скрывал девочку даже сейчас, оставляя загадочную персону неузнанной. Это тайна внушала какой-то сакральный смысл в их встречи, до раскрытия которого остались считанные секунды.       — Ну и кому я должен это передать? — Пускай выговорится, ведь это её конец. А Удовольствие имеет слабость перед женщинами, и он не может себе позволить последним словам такой милой особы утечь в хрипоту и небытие. Не то чтобы это было интересно, но лучше, чем скучные мольбы о пощаде. Возможно, он действительно тот, кому они были адресованы.       — Это тебе, Кудряш. Ты хуже демонов. Ты — Человек.       Микк позорно не успевает среагировать. Его хватают за ворот рубашки и, превозмогая всё, девушка подрывается вверх. Мозг, шокированный осознанием, медленнее, чем инстинкт и привычка. Рука проходит сквозь форму и плоть, а смертоносная бабочка выполняет невысказанный ранее приказ, прогрызая дыру в сердце.       Тики смотрит на знакомый шрам, на изгиб губ, что всегда был сложен в вежливую улыбку, на то, как тускнеют лилово-сиреневые глаза полные слёз и обиды. Дернув руку и вытащив голема, Ной понимает, кого он убил только что.       Аллен Уолкер, это та самая девчонка, что надувала его в карты и безвозмездно помогала, когда было настроение. Это та самая девчонка, которую он хотел из доброты душевной увезти куда-нибудь подальше от творящегося вокруг дурдома. Что рука с крестом была до боли знакома и хорошо тасовала карты. На другой же она начала носить серебряное кольцо Да. Вот это. Похожее на лозу.       «В мире есть закон и нет справедливости. Запомни это Тики», — слова Графа ударами кувалды бьют по вискам и Ной медленно, почти бережно, опускает девушку на землю.       — Знакомство с тобой, Малышка, было полно удовольствия. Тиз принёс алый мак. Где он его нашёл в Китае в бамбуковом лесу не особо важно. Прикрыв мёртвые глаза и вставив в седые волосы цветок забвения, мужчина снял шляпу и, поднявшись на ноги, оценил и понял, что безумнее и прекраснее картины смерти он ещё не создавал. Но не сильно его она радовала. Наоборот. Лёгкая грусть от расставания с хорошей подругой тревожит и он задаётся вопросами.       Как не заметил? Как не узнал? Как не догадался? Могло ли быть всё по другому? Смог бы Ной предотвратить эту ситуацию?       Очень и очень на вряд ли. И это печалило, но люди приходят и уходят. Да и к тому-же Тики же хотел, чтобы девочка не попала в опасный круговорот. Вот же — сам своё желание и исполнил, из смерти сироту уже никто не вызовет. Чистая сила, что взбеленила его сущность, забрала у Ордена милую пешку и уложила спать под шорох ветра.       — Спи спокойно, Малышка.       «Возможно, это было даже гуманно».       Среди шорохов листьев и пения птиц, рассыпанной колоды карт и лужи багровой крови лежал труп молодой девушки, и око Луны холодно глядело на неё. Оно лишь, развеивая перед собой облака, внимательно наблюдало, как холодное тело бездвижно лежит, потеряв остатки тепла.       — Надо запомнить.       Запомнить. Запомнить. Запомнить.       Кого? Зачем? Из-за чего? Рой голосов бился в пустой голове.       — Звёздочка.       — Дыши.       Она делает глубокий вдох и откашливает кровь. Из глаз идут такие же кровавые слезы, а в гортани застревает истошный вопль, почти вой.       Больно. Больно. Больно.       Сквозь окровавленную почву пробиваются первые ростки. Холодное око Луны отражается в сверкающих гранях глаз ведьмы. Бледная лиловость насытилась, впитала в себя всё безумие и роскошь, отвращение и радость.       Виноградные лозы тянулись вверх, протягивая свои плети из ковра чёрных маков, что в такт ветру покачивали бутонами в стороны.       Золото примешивается и разбавляет благородное сумасшествие.       Крик, полный боли, был похож на зов.       В глазах Аллен Уолкер горит аметрин, переливаясь золотом и фиолетом, жаждой жить и неистовой болью. Живая ведьма вдыхает запах маков, крови и ночной влаги, после чего теряет сознание, окутанная туманом и лозами. Земная чернь с благодарностью впитывает багряную жидкость и отдаёт не-умершей поднесённый после её не-смерти цветок обратно.       Оплетённая тонкими нитями винограда среди чёрных маковых цветений хрипло дышала юная ведьма. Её страх окутывал, словно морская глубина, тёмная, затягивающая и подавляющая. Её боль чернотой вытекала из глаз. Её пронзённое сердце сделало десятый удар. Юная девушка, разбитой куклой лежавшая среди бамбука, тихо растворилась с последней черной слезой. В следующий раз на этот мир будет смотреть ведунья, заглянувшая за грань и вернувшаяся обратно.       — Главное живи, Звёздочка.