Вкус соли на губах

С Днем Рождения, Настя. Это для тебя. Спасибо тебе за все. И за то, что ты просто есть, существуешь и пишешь. Ты много значишь для меня, поверь. И меня с Днем Рождения. 4 декабря - наш с тобой день. Бастет и МаККайла Лейн. - Жидкий огонь, - Cиреникс лижет-смакует эти два слова, рубцует раны Дафны соленым языком, с которого капает яд, разъедая нежную кожу, белые гранулы же шлифуют, охлаждают и немножко жгут. Дафна вздрагивает, ибо по венам течет огонь - расплавленный, жидкий, ленточный и бархатно-нежный. Лизнет такой огонь руку - сразу запузырятся гнойно-белые волдыри, поджарится сырое розоватое мясо, покроется черной корочкой, запечется, словно сочный деликатес. Опасен огонь, несет в себе разрушение и созидание. Два в одном. - Горькая и чистая соль, - Дафна слышит, как звенят-качают морскую воду эластичные легкие, что расправляются, словно шелк. Соль жжет, течет по венам-артериям, оседает на стенках горькой полынью, сухим воздухом, свежестью морской воды внутри проносится, микроскопическими кристаллами оседает в пружинящих легких, что силятся вытолкнуть из себя воду, литрами проходящую через внезапно податливое тело. Дафна ощущает, как перекатывается внутри белый осадок, просеивает-фильтрует кислород, отрыгивая планктон, песчинки и тонкий такой роговой слой, что остается от безрассудных смельчаков. - У чокнутого русала на дне легких оседает нефть, грязевые отходы, черный налет. Сажа выжигает его изнутри, трупный яд отравляет немеющее тело. - Трупный яд? - Дафна вздыхает-дрожит в сильных объятиях переливающихся голубыми сполохами боков. - Нефть, отходы. Жижа, мутагенные процессы... - каждое слово Сиреникс выплевывает, словно скверну. - Застой, болота, отравления, трупы. Его хвост набухает, покрываясь лилово-багровыми полосами, раздувается, пухнет, трескается. Придет время, завибрируют волны, и лопнет зеленый, разлетаясь и разваливаясь прогнившим, протухшим мясом, слизисто-белесым гноем, только хрупкая болезненно-сиреневая кость будет жалко торчать и вяло дрыгаться в последних... - Твоя фантазия не знает границ, - смеется нимфа Домино. - Думаешь, я лгу, фея-которая-смогла-спастись? - порой змей использует привычные имена-прозвища, которые дает окружающим существам и предметам в соответствии со своими соображениями. На языке волн, потоков, течений эти имена шелестят-звенят, переливаются бирюзово-лазурным, с вкраплениями жидкого платинового, ленточно-оранжевого и золотисто-молочного. Истинный язык сиреникса - язык цветов, колебаний, волн. Дафна желает обучаться, познать тональности седогривого Океана. - Ты так живо описываешь это, что картина так и стоит перед моими глазами. - Я вижу это. Вы, люди, называете сей дар предвидением. Я не делаю различий между прошлым, настоящим и будущим. Измерение Водных Звезд вне времени и пространства. - Спасибо, что пересказываешь мне обязательную программу обучения принцессы, - Дафна закатывает влажные янтарные глаза. Ей хорошо здесь, хорошо на дне морских глубин. Дафна слушает тихий рокот, чувствует вибрации донных пещер, сотрясаемых Древними, спутниками Дракона, существовавшими еще на заре времен. - Я лишь объясняю тебе. Я не вижу промежутки - я лицезрю потоки времени. Время подобно воде, плавно, текуче, спокойно и всегда существует. Проблема вашего рода в том, что вы не способны воспринимать реальность целиком. Мозг ваш слишком мал и невесом. Время течет единым течением, и я за ним наблюдаю. Не разорвать, не продлить, не изменить курс - оно всегда мчится Его хвостом, Его силой, Его огнем. - Но время - вода... И нет между этими стихиями различий, - улыбается Дафна, потому что философия Сиреникса неизменна и едина. - Но что тогда ты? Что есть ты, трансформация, созданная, казалось бы, из чистейшей энергии, щедро приправленная дыханием Океана? - А как думаешь ты? - у Сиреникса порой и ответ не ответ. - Вернее, чего ты хочешь? Дафна улыбается, солнечные блики играют на белоснежных зубах, жемчужинами сияющих. Тяжелые кольца сдавливают весом своим и охлаждают персиковую, а ныне бледную кожу. Приятная дрожь бежит по ней, заставляя трепетать внутренний огонь. Мандариновые оттенки дрожат, вспыхивают, кажется, гаснут, но тут же вновь разгораются. Их взаимодействие основывается на параллелизме и едва заметном, общем начале. Он - змей-искуситель, несущий в себе морскую пену, философию антимира и полное презрение ко всему живому. Его немигающие глаза меняют цвет - смотрит долго в них человек, рвется тонкая сетчатка, изливаются сосуды ее в полость глаза, мнется-лопается склера, плачет глаз, плачет-уродуется. И человек плачет слезами мутными, грязными, что текут по краю изувеченной глазницы. То прозрачные, что сама вода, то черно-ухмыляющиеся, словно истинное и первобытное зло - зло, которому чужды милосердие, сострадание и слабость, то проскальзывает в нечеловеческих глазах слабая оранжевая искорка - Драконье начало, Драконова суть. Она - добыча, попавшаяся в сети. Бьющаяся, живая, подвижная, с гулко стучащим, переполненным кровью насосом-сердцем. Непостоянна, груба и лишена изящества древности. В ее теле бьется огонь. Нет, нимфа - не Дракон, не Его Аватара, но все же в жилах ее несется вместе с красноватыми тельцами спокойное и теплое пламя. Ленточное. Притворно хрупкое. Сиреникс видит ее на духовном уровне: нежно-персиковое течет по чакре, золотистые потоки магии выплескиваются между пальцами. Искры, язычки, но в Дафне - пламя свечи. Ее сестра - совершенно другая. Огненно-красный, ярко-оранжевый, фонтанирующий, опасный, подвижный, необузданный, рвущийся на волю. Огонь ее не таков. Жар. Войны. Миры. Апокалипсис. Трупы. Огонь разрушения, уничтожающий старое и создающий новое. Сиреникс не приемлет этот огонь-костер, хотя с радостью сплясал бы дикий танец вместе с младшей принцессой Домино, но скоро ли до этого дойдет. Сначала нужно поработать, пробудить Дракона, установить потерянную связь, а уж потом и идти за добычей. Сейчас в его сетях бултыхается другая. Дафна и Сиреникс. Огонь и вода. Параллелизм тел, философий, мыслей, молекул и атомов. И все же, если приглядеться, можно увидеть сходство. Ту самую грань, которая объядиняет Воду и Пламя. Мир и антимир, материя и антиматерия, вещество и антивещество. Дафна затаивает дыхание - он всего лишь ждет согласия и одобрения. Змей. Ждет. Согласия. Голова кружится от притока соленой воды: тот, кто все презирает, ни во что не верит и ничего не желает, склонил перед ней свою голову и ждет ответа. Нюансы. Сиреникс знает, что она даст положительный ответ. Сиреникс не разделяет время на прошлое, настоящее и будущее, он видит жизнь в едином ее потоке. Сиреникс не чует разницы между пламенем и водой. Сиреникс ждет. - Ты спал с человеческими женщинами? - улыбается Дафна. - Не только с человеческими. Купалки, водяницы, сирены, элементали, феи и ведьмы, - все они с огромной радостью мчались в мои объятия. Со мной забывались, со мной принимали усладу и теряли счет времени - полезная штука, чему люди до сих пор не могут научиться. Я имел много человеческих дев - волосы их шелком развевались в воде, а нежно-детские тела мялись и деформировались. Податливая глина. - Ты утаскивал их на дно океана? - еле заметное покачивание гребнем. - Это из-за тебя появились легенды и предания о морских чудовищах, что похищают прекраснейших девственниц и забирают с собой на дно морское? - змеиный и веселый смех. - А что происходит с ними потом? - тишина. - Никто ведь так и не вернулся? - вновь покачивание. - С тобой такого не сделаю. Ты - не они. Ты... - Сиреникс не может пользоваться сухим и невыразительным человеческим языком, он начинает звенеть, создавать колебания и менять оттенки волн на разный лад: броный, берилловый, пепельно-голубой, бусый, голубиный, аквамариновый, перванш и милори. А еще сотни и сотни других оттенков. Причудлив язык Океана, сложен, но прекрасен. Звучит на таких частотах, что люди теряют рассудок, погружаются в грезы и не видят реальности. На нем поют девы-сирены, из-за него моряки гибнут в бури-шторма, когда деревянные корабли налетают на рифы и разбиваются в щепки, тогда мягко опускаются окоченевшие тела на дно морское, где становятся обедом-ужином ленивой камбалы, минтая или палтуса. Нежные сырые куски долго будут еще перемалываться ленивыми челюстями, а обросшие полипами и солью облепленные скелеты вскоре присыплются грязноватым песком. Дафна улыбается, ибо Сиреникс восхваляет ее женскую суть, ее начало и огонь, ее тягу к соленым просторам, водным потокам и глубоководным пещерам. Видит в ней женщину. Прекрасную женщину, которой пошел почти уже четвертый десяток лет. Женщину зрелую, умную и невыразимо прекрасную, чьи светло-пшеничные волосы легким тюлем плещутся-вьются. Сиреникс знает ее всю вдоль и поперек, лучше, чем отец с матерью, лучше даже, чем верная Полли и вся дворцовая прислуга. Сиреникс стал принцессе братом, другом и любовником, опорой и поддержкой. Он презирает ее и ненавидит лишь за то, что та посмела его предать. Но никогда не отпустит. Сирениксу плевать, что будет потом. Он - здесь, сейчас и в данный миг. Сиреникс ждет. Дафна кивает. Сиреникс острыми изогнутыми когтями цвета латуни с легкостью разрывает мятную ткань, обрезки которой тотчас растворяются, поглощаемые антиатомами. Все вокруг вибрирует, поет-звенит, Бескрайний Океан волнуется и возмущается, но наблюдает, не вмешивается. Дафна предстает перед змеем невесомо легкая, обнаженная, не дрожащая от холода, а податливое мясо, ждущее, что с ним сотворят. Лопатки сведены напряженно, прямится спина, спина чистая и лоснящаяся Сиреникс смеется кашляющим смехом и легко вырывает нежнейшие куски розовато-белого мяса, бросая их вниз, на корм тупым рыбам, что уже стаями собираются внизу и ждут угощения-подачки. Под прикосновениями его течет золотисто-алыми струями кровь. Сиреникс мнет и ломает позвоночник, внезапно дряблый, словно рыбьи кости, протыкает поджелудочную и кишечник, вспарывает нежно легкие, из которых вырывается серебристая пыль и тянется к сердцу - живому, трепещущему и вечному. Знай, добыча, каков охотник-Сиреникс, знай, кого следует бояться! И в последний раз бьется сердце нимфы Домино в острых ядовитых клыках василиска. Растерзано тело, разошлись упругие лопатки, безвольно свисают блеклые волосы. Дафну всю сотрясает изнутри. Живительный огонь лижет тело, зашивает легкие, правит кишечник, накачивает кровью сердце, несет к нему кислород - не соленую воду, а то, что дает человеку жизнь, с громким треском вправляет кости, льется персиковым свечением и окружает принцессу сильным щитом, что не пробьет ни один змей. Дафна вздрагивает. Сиреникс умеет создавать сильные образы. Вот только теперь ее тело сотрясается, ибо бурлит в жилах разгоряченное пламя, рвется наружу, светятся поры золотистым сиянием. Пламя прожигает все внутри, соприкасается с солью и шипит, черняя, а Дафна судорожно глотает ртом воздух. Сиреникс высовывает длинный раздвоенный язык с бусинками на конце и резко, так, что Дафна даже не успевает среагировать, тянется им в горло, глотку, лаская упругие стенки, а нимфа кашляет-задыхается, впрыскивая медовый яд, что мгновенно впитается в организм феи. Дафну трясет, ибо борются в ней жидкий огонь и чистая соль. Горькая. Язык вырывается столь же стремительно и ласкает груди, шею и живот, зелено-прозрачными каплями увлажняя ее и питая. Черные глаза неотрывно смотрят на фею, а та не опускает взгляда, ибо знает, что бессильны против нее чары Сиреникса. Изумрудно-лазурный гребень хвоста щитками складывается, с тихим щелчком, словно зонтик защелкивается. Хвост вибрирует, сотрясает воду и уменьшается, а затем плавно выгибается вперед, нащупывая розовые складки, морено-вялые, солено-мокрые, и резко проникает внутрь, разрывая тонкую бледную пленку и доходя до самого конца. Огонь вырывается из Дафны, тело трясет. Дафна чувствует, как внутри все рвется, как изливаются потоки крови, как вырывается наружу все то омертвелое, что скопилось за двадцать лет, как все распрямляется, расправляется и танцует безумный канкан, ибо Сиреникс управляет своим хвостом, словно умелый капитан крепкой рукой правит судно. Дафне больно, ибо это ее первый раз. Сиреникс входит слишком резко. Обычный человек не выдержал бы. Но не она. Бьющаяся в сети морковная рыба. Внутри все горит, рваные органы трутся и обвисают квелыми лоскутами, но пламя лижет их, и срастается матка, влагалище вновь, растут слой за слоем новые стенки, очередная яйцеклетка продолжает когда-то прерванный цикл. Сиреникс деформирует фею, рвет изнутри, качает и издевается. Дафна повисает в его объятиях безвольно. Ибо нет больше сил. Сиреникс будто проходит всю ее насквозь. Гребень внутри трется невыносимо, шершаво-гладкий, с царапинами и трещинами. Рубить, колоть и лепить. Рвать и связывать вновь. Огонь и соль. Нимфа и Сиреникс. Природа точно не предполагала такого. А затем он покидает ее тело. Голова Дафны, словно в тумане, качается, ходит кругом и никак не может понять, где она. - На поверхность... - шепчет Дафна бледными, бескровными губами, а внутри бушует-томится еще живительный огонь. Тело усталое и вялое, покорно мнется и готово к использованию. Сиреникс очищает, изменяет, штукатурит. Ибо слишком долгим был застой. Змей смеется своим привычным смехом. - Хватайся! - голос Сиреникса звучит одновременно в ней и вне ее. Это завораживает. Дафна непослушными руками крепко держится за витьевато изогнутые молочно-сливочные рога, и Сиреникс стрелой взмывает вверх, несется смерчем-ураганом, образуя за собой огромную воронку, работает сильным и упругим хвостом. Поднимается с морских глубин на солнечный свет измерения Водных Звезд. ...Посреди Бескрайнего Океана высоко в воздух взорвался водяной столб. И змей вместе с нимфой завис аккурат между небом и землей.