Вкус соли на губах

Первые странности начинаются с того, что на берег, где отдыхает Сиреникс, с тяжелым хрипом из соседнего мира выползает Мейоникс. Нежно-розовое животное, гибрид земных слона, бегемота и носорога, падает на хрустящий песок и испускает последний вздох. Сиреникс немигающим взглядом смотрит, как перед ним умерла трансформация. Умерла. Трансформация. Буквально через несколько дней с неба прямо в бушующее море шлепается Киннетикс. Змей на миг встречается с обезумевшим взглядом и кашляющим смехом бело-мятного крокодила, который тут же опускается на дно. Через минуту Киннетикс жрут рыбы. Третьим становится Эйджикс. Он вообще-то проходит мимо Сиреникса за два мира, но змей знает: рана в боку и медленное дыхание. Эйджикс заходит в антимир. - Кто это сделал? - спрашивает Сиреникс. Эйджикс плачет и подыхает. И только после третьей смерти Энчантикс созывает совет. Трансформации недовольны. Но больше напуганы. Недовольны тем, что их собирали буквально недавно - поприветствовать рождение Блумикса. А напуганы они тем, что прежде их никогда не убивали. В глазах превращений - страх. Страх, зародившийся в лесном зверье, когда в первый раз человеком была пущена стрела. Они жили все долго, не все - счастливо, но жили и одно знали точно: до Страшного суда им смерть не грозит. Теперь привычная уверенность раскрошилась хрупким песчаником. И они ждут ответа от единственного, кто может его дать. Но Энчантикс молчит. - Скажи... - Ответь... - Объясни... - Просвети... Трансформации сейчас - безумные коровы, бегущие от пьяного овода. Они глупы, как малые дети. Куда делась многовековая мудрость, куда пропал опыт и навыки выживания? - Нас могут убить... - Мы всегда могли умереть? - Почему нам не сказали? Энчантикс стоит в своим вечном пресветлом ореоле. Человеческая фигура за мощными щитами. От его света варятся заживо, а превращения могут обжечься. Сиреникс пресмыкается, кто-то засовывает голову в песок, остальные бегут в страхе от напасти. Энчантикс - самый старший и самый мудрый. Но даже он здесь бессилен. - Мы умрем? - Нас убьют? - Почему? - Что мы сделали? - Он гневается на нас? Энчантикс прекрасен, Энчантикс грозен, но никто не видит его лица. Никто не знает, о чем он думает, что желает и как смотрит. Трансформации ждут ответа. Ответа нет. - Что происходит? - Мы хотим знать... - Мы все умрем? - Да заткнитесь вы уже! - не выдерживает Мификс, сидя на ветке, которая уже золотится. - Вот заладили, словно собрание анонимных домохозяек. С неприязнью глядят превращения на сирина. Змея они ненавидят. Змея они боятся. Потому что из него хлещет яд и презрение даже к Древним. Но вместе с тем Сиреникса уважают, к нему прислушиваются. Мификса же сторонятся и отвергают. Изгой-трансформация. Сирина не понимают, не боятся, но презирают. Обходят его стороной. Сиреникс умен, проницателен, хитер и коварен. А Мификс безумен, всегда смеется и ересь бормочет. Чужая он трансформация, пришлая и незваная. Вышел из Легендариума. Вернее вынесли его семь фей. Давно вынесли. Вообще странным был Легендариум этот. Мир, где вымышленное (на самом деле давно утерянное и забытое) пляшет и гуляет до утра. С Бескрайним Океаном все понятно: антимир, противоположный Его огню. А вот Легендариум... Говорят, он хранит знания всех миров. Некогда оттуда вышли семь великих фей, отправившихся бороздить миры. Были они на всех планетах. Говорят, феи те принесли в Магикс новые виды магии и новые знания о волшебстве и колдовстве. Уже тогда во вселенной царило волшебство, молодой Энчантикс гулял по земле. Были в Магиксе собственные феи и ведьмы, но волшебницы Легендариума принесли что-то новое, не то чтобы кардинально изменили магию, но существенно. Вряд ли теперь кто может сказать, что именно феи эти сделали. Кем были и куда потом подевались. Говорят, феи Легендариума могли принести в Магикс магию разума и техномагию. Говорят, феи были последним посланием людям от Дракона, который познал новое. Говорят, что в последний раз Дракона видели уходящим в Легендариум. Никто не может проникнуть в то измерение, лишь способны хранители книги - портала между вымышленным и реальным миром - вычитывать оттуда сказочных существ. Кто и как создал книгу такую - никто не ведает. Хранилась она почему-то на Земле, в руках феи Эльдоры, которая жила и во времена Древнего Египта, и в наши дни. Одно время преподавала в Алфее даже. Но кто она и откуда на Земле взялась, не знает никто. Слишком много пробелов. И некому дать ответ. Лишь Мификс способен путешествовать в Легендариум, но только в том случае, если обретет он своих носительниц. Знают трансформации, что пинком вышвырнули его из Легендариума без права возвращения. Знают и презирают за это. Потому что Мификс точно знает правду о Драконе. Создатель нужен сейчас трансформациям, нужен отчаянно, но нет Его рядом. Как и всегда. Мификс может дать точный ответ: успокоить или убить надежду. Но сирин молчит, загадочно улыбаясь. Он ничего не говорит, но взглядом играет: "Я знаю, где Дракон. Я знаю, но не скажу". - Ну серьезно? Вот что вы паритесь? - вопрошает Мификс. - Вы же тут чисто массовка, многих и в сериале нет. Какая разница, все равно больше не появитесь. Я понимаю, еще Сирениксу надо беспокоиться, как бы его не кокнули. Он вообще хрен знает каким Сатаной задержался в сериале аж на два сезона. Делись секретом, голубоглазый ты наш. Переспал со Страффи? - щурится сирин. - Прекрати свои речи, безумный, - смеется Сиреникс. - Ты заплутал в собственном не-рассудке. - Это вы тут все думаете, что типа такие крутые, - улыбается Мификс. - Да, у меня своя атмосфера, но зато я не строю из себя легендарное божество. И вообще, пусть светящийся нам уже сообщит, что тут творится, меня там ждет горячая женщина! Трансформации напуганы, раздражены и взвинчены. Лепет блаженного выводит их из себя. То, что вертится в головах, теперь слетает с языков. - Ты знаешь, кто убивает нас! Ты знаешь! - старческим голосом глаголет бывший Деспондикс, сам себя забывший. - Может, и знаю, - улыбается Мификс. - От него ничего не дождешься. - Полоумный... - Может, следующий сдохнет он... - Чего-о-о-о?! За языком-то следите! - возмущается Мификс. - Меня еще не получили, между прочим! Я важная сюжетная линия. - От него ничего не дождешься, - вздыхает Чармикс. - Пресветлый, прошу, объясни. И все смотрят на благословленного. А Энчантикс молчит. И будто больше напускает света. Отступают трансформации, отступают, потому что дымится кожа, болят глаза. Страх и непонимание. Ропот и испуг. Кто-то уже поднимает голову, чтобы задать робкий вопрос, когда вдруг Мификс срывается с ветки, с которой уже капает на землю золото, делает круг над удивленными превращениями и снова усаживается на ветку. Довольный, словно кот после сытного обеда. Заговорщически улыбается (впрочем, он всегда улыбается) и говорит: - Еще четыре убийства. Всего семь. Еще четыре. Злобным взглядом смотрят трансформации на сирина. Точат когти, щелкают клыками и делают шаг вперед. А Мификсу все нипочем. - Куда делся Дракон, безумный? - кричит желтоглазая росомаха. - Где Он теперь? Приведи его из Легендариума! Он нужен нам. Он нужен сейчас! - Еще четыре, - отвечает Мификс. Щелк - и исчезает прочь. Росомаха взмахивает когтями, надеясь проредить мягкие перышки, но лапа со свистом рассекает пустой воздух. Превращения тупо смотрят на золотую ветку, как Мификс уже дерет какую-нибудь шлюху в деревянном земном мотеле. - Безумный... - Полоумный... - Сумасшедший... - Почему его вообще создали? - Пресветлый, расскажи же уже, - напоминает Чармикс. Глумикс держит его за лапу. Трансформации, взбудораженные, возбужденные и на последних нервах поворачиваются к Энчантиксу. Теперь уже нет Мификса с болтливым языком и глупыми речами. Держи ответ, премудрый, труби правду-истину. Но идет время, молчит Энчантикс. Подозрение закрадывается в превращениях. - Пресветлый... - Я не знаю, - отвечает Энчантикс. - Не знаю, кто это делает. Не ведаю, что нас губит. Не ведаю. Мы все в опасности, - и исчезает. Как Мификс. Просеивается меж мирами, распадаясь на золотой свет. Исчезает Энчантикс - разбредаются трансформации. Разбредаются, словно глупые куры. Страх туманит им мозг. Уж если пресветлый боится, значит, столкнулись они с чем-то неведомым. И Дракона нет. А Мификс молчит, не выдаст. И не убьешь его - бессмертен. Покалечишь - восстановится. Опасаются сирина еще и потому, что единственный из превращений имеет он семя. В древние времена на Земле родились от него полуженщины-полуптицы - сирены с прекраснейшим голосом, которые топили корабли храбрых и смелых моряков. Непонятен Мификс, безумен и о многом молчит. Изгой-трансформация. Сиреникс смотрит, как лезут превращения в землю, в воду, под камень, исчезают в коре деревьев, в трещинках атмосферы. Он и сам готов раствориться водой меж мирами, как вдруг его отвлекает голос. - Он, может, и безумен, но толк в его речах есть, - Сиреникс поворачивается и не сдерживает удивленный смешок. Уже не женское. Сиреникс помнит Блумикса маленьким красным кардиналом, который уверенно взглянул на него и сказал, что изгонит его. Помнит при передаче эстафеты - птицу с умными и живыми глазами, уже бесполого, уже абсолютно нейтрального. Тогда и понял змей, что превращение формируется, принимает окончательный облик. Ведь мало что знает Аватара Дракона о создании трансформаций. Но такого змей не ожидает. Блумикс сидит на камне облаченным в светлые одежды юношей со спадающими до самых бедер чертовски алыми волосами с одной персиковой прядью. Взгляд у юноши расслабленный, уверенный и проницательный. Он улыбается блаженно. Не так, как Мификс, а по-своему. - Мификс прав. Сам посуди: разве может кто из них что-то сказать или решить? Они топчутся на месте, ждут готовых ответов, так похожи и так безмозглы. Вроде бы каждый уникален, но все вместе - толпа с одинаковым настроением. Лишь некоторые могут разобраться, в чем дело, - продолжает невозмутимо Блумикс. И смотрит на змея спокойными глазами, в которых пылает пламя. - Уж не себя ли ты причисляешь к обладающим головой? - в глазах Сиреникса - интерес. И любопытство. Змей зависает в воздухе и смотрит на юношу. - И себя в том числе. Я наблюдатель. Мне всего немного. Мне не сравниться с многовековой мудростью остальных. Я выживаю. Приспосабливаюсь. Делаю выводы, - отвечает Блумикс. - Потому и молчал. - Именно так, - юноша спрыгивает с камня. - Этот, который сирин, знает, но молчит. И не скажет. Даже под самыми сильными пытками. У него иной склад ума. - Возможно, - Сиреникс делает вид, что задумывается. - Он достаточно странен и "на своей волне". Сирин змею даже нравится. Мификс интересен и непонятен. Достаточно остроумен. Но заплутал в потемках реальности, откуда не может выбраться. Люди скажут: Дракон был пьян, когда создавал столь омерзительное создание. - Да. И он будет молчать. Те, кто знают, всегда молчат, - Блумикс отламывает золотую ветку. - Энчантикс ведь тоже знает что-то. Но боится сказать. Сиреникс не может не согласиться. Слишком странен был сегодня пресветлый. Белую сову змей всегда... Не то чтобы недолюбливал, но относился снисходительно. Мудрый, великий, освещает. А у змея ядовитая улыбка клыками. Не раз они заключали крепкий союз. Не раз сплачивались. Но обычно Энчантикс вызывает в нем образ Его, кого змей презирает всей душой. Энчантикс несет Его "мудрость", Его наследие. От этого Сиреникс шипит ядовитым газом. И все же сегодня пресветлый оплошал. Подал дурной пример. Сиреникс с ним не всегда согласен, но знает, что и к чему. Но сегодня поведение благословенного его интригует. Настораживает. Сиреникс предугадывает одно событие, но Блумиксу не сообщает. - Да. Это опасно. Если пресветлый не знает, значит грозит опасность, - змей по-прежнему парит над землей, сворачиваясь кольцом. Блумикс вертит в руках то, что осталось от безумного, и бросает на землю. - А ты что-нибудь знаешь? - Блумикс не смотрит на змея, но тот знает, что кардинал готов выхватить любое слово и любой звук. Все его тело накаляется и слушает. Блумикс - проворные язычки пламени, что пляшут на костре. Блумикс - веселый и легкий огонь. Блумикс не выжигает леса и не оставляет трупов, как Блум, не горит тихой свечой и не дарит рассеянное тепло, как Дафна. Блумикс потрескивает походным костерком и пляшет первыми искрами начинающегося пожара. Он весь огненный. От голых ступней, чуть-чуть красноватых, до ярко-алых волос. Блумикс налит огнем, как медуза - водой. Блумикс ступает, и за ним вьются красные языки. А еще он имеет дурную привычку старательно вылизывать, словно кошка-мать, раны, что испещряют души. Сиреникс растерзал Винкс соленой водой и холодом морских глубин, Блумикс же тщательно вылизал и заштопал соленые разводы, согрел души, выгнал холодную воду. Блумикс сделал фей снова феями, изгнав все намеки на морских существ. И надо сказать, что сделал он это отлично. Сирениксу ничуть не жаль, он просто понимает, что трансформация очень способная. А ей ведь всего ничего. В ответ на вопрос кардинала змей лишь качает головой. - Впрочем, я так и думал. Пошли, - Блумикс делает знак рукой. - Мы еще можем успеть. Я его видел. Сирениксом движет любопытство. Любопытство змеи, которая залезает в человеческие дома и пугает черных детей. И интерес. Но змей был бы не змеем, если бы не знал, что к чему. - Почему ты говоришь это мне? - Потому что я наблюдаю. И выживаю. Несмотря на вроде бы общность, трансформации - сами по себе каждый. Своя территория, свой ареал обитания. А я что? Создала меня Блум, создала как-то странно, быстро, почти не продумав. Буду я у этих Винкс, а потом получат они новые трансформации и забудут меня... Едва ли возможен для меня приток новой крови, - Блумикс смеется, а Сиреникс дивится, что кардинал познает реальность так быстро. - Вам сотни лет... - Сотни тысяч... И миллионы. - Именно. Вы были с самого зарождения мира, - усмехается кардинал. - Вы Древние, а я... Такой же? Или нет? Меня создал не Дракон, а его Аватара. Я не понимаю, кто я. И что будет дальше. Но мне нравится жить и существовать. Наблюдая за вами, я видел, какие отношения складываются между превращениями. Каждый заперт в своем осознании мира, но все же у вас есть своего рода... Взаимодействие. Чармикс и Глумикс - такие разные, но не разлей вода. У остальных тоже есть свои... Вряд ли я могу применить сюда определение "друзья", но что-то вроде того. - А ты хочешь заключить союз со мной? - Сиреникс понимает, к чему клонит огненный. - С тобой не заключишь союз, если ты того не захочешь, - Блумикс слегка потряхивает головой. - Я захожу-завожу с другого. Сиреникс обдумывает слова кардинала, когда тот вдруг задумчиво смотрит между мирами и говорит: - Сейчас убивают четвертого, - и вот тогда змей над предложением огненного долго не сидит. Они просеиваются меж мирами и складками реальности: змей в истинном обличии и кардинал в человеческом. "Мне такое ближе", - говорит. Сиреникс не спорит. Дело кардинала. Они возникают у рыжего озера с рыжим песком и рыжей водой: в ней отражается солнце. Рядом с озером немного деревьев: темно-зеленых и старых, с шоколадными стволами и черной землей под ними. А за деревьями поля с перепрелыми луговыми травами. Пожухлыми, острыми, с длинными стеблями и погнувшимися колосками. Августовские травы. Печальные травы. Блумикс и Сиреникс ложатся за небольшим пригорком, который подточила озерная вода. Мокрый песок да ракушки-перловки под ним. И оттуда трансформации лицезрят убийцу. Он ходит между мирами, проплывая даже за гранями. Он здесь и не здесь. Столь огромный, что змей и кардинал кажутся личинками, и полупрозрачный. Вот-вот растает в вечернем воздухе. Черный сом плывет, подминая под себя деревья, но не ломает их, ибо призрак, фантом, нереальный. Свисают печально черные усы, волочась по песчаному пляжу. У него нет никаких эмоций: только давящая пустота. Сом плывет, не замечая ничего вокруг, и накрывает собой две трансформации. - Мы не умрем. Он идет не за нами. Он словно... Рассчитан на убийства определенных превращений. Мы не входим в список потенциальных жертв. Не спрашивай, откуда я знаю. Просто чувствую, - шепчет Блумикс. А Сиреникс не спорит, потому что огненному верит. Знает: тому врать не нужно. Но страх все же есть. Если все века знаешь, что ничто не способно тебя убить, но вдруг это знание рушится, страх - самое малое из того, что может испытывать существо. Иные и вовсе с ума сходят. Блумикс спокоен, словно знает, что произойдет сейчас. Сиреникс думает, что, возможно, огненный был и при первых трех убийствах. Бояться надо кардинала, ибо закардиналит до смерти. Они наблюдают, как сом склоняется над лесом, и слышат жалобный стон. Из-за деревьев выбегает Зевраникс - черно-белая зебра. Но сом уже наклоняет огромную влажную пасть и гладит зебру усами. Сиреникс видит, что из ноздрей Зевраникса выходит зеленый гной. А сом гладит и ест его задницу. Зевраникс стонет, пытаясь выбраться. Но сом своей сутью вытягивает бессмертную жизнь. Они наблюдают, как сом дожевывает невидимыми челюстями мясо и растворяется в воздухе. А Зевраникс с безумным смехом и со слезами на глазах на двух ногах (ибо задних уже нет) скачет прочь к Бескрайнему. - Всего семь убийств. Осталось еще три. Энчантикс знает, что здесь творится. Я вижу таким зрением, каким даже ты не видишь. Так даже пресветлый не видит. - И что же ты предлагаешь? - спрашивает змей. - А что можно сделать? Энчантикс не скажет. И Мификс. - Ты тоже не скажешь. И я, - кивает Сиреникс. Все ждут ответов. Но не готовы давать их сами. Все трансформации одинаковы.

***

Он приходит в то время, когда закат вершится на Домино. Змей лежит, свернувшись кольцом на камне, и смотрит на волны, заходящие друг в друга. Сиреникс знает, что пресветлый придет в это время. А Энчантикс знает, что змей осведомлен об этом. Вот такой секрет, который и не секрет вовсе. Пресветлый опускается на берег, и вновь исходит от него много света. Змей поднимает свой взгляд и с шипением пресмыкается. - Где твой Дракон, пресветлый? Энчантикс вздыхает: - Мне нужна помощь, змей. Сиреникс не мигает. - Кто еще именно? - Я не знаю, - отвечает Энчантикс. Он как-то даже понур в свете безысходного солнца Бескрайнего. - Тогда где Дракон, пресветлый? Неужели он позволяет? - в голосе змея - издевка и яд. - Послушай... Я знаю, ты Его презираешь, - вздыхает благословенный. Вздыхает так, будто отчаянно желает изменить отношение возроптавшего к Создателю. - Мне есть, за что его презирать, - шарахнулся бы другой на месте Энчантикса - черными, бездонными блюдцами взирает на него змей. Сова ведает: он не забыл. Сова ведает: если будут на Страшном суде призывать змея к ответу, то сам он встанет и будет судить Создателя. И страха в глазах змея не будет, только жесткое обвинение. Страшен Сиреникс в такие минуты, страшен даже пресветлому. Силен тот, у кого есть своя абсолютная правда. - Я согласен, то, что Он делал, не всегда было правильным. Но все же Он был мудр. - Мудр? - Сиреникс смотрит с лукавым интересом на пресветлого. - Мудрость есть создание мира по желанию своего хвоста? Всю жизнь я полагал, что мудростью зовется другое. - Он не делал этого по желанию своего хвоста. Ты не знаешь, - Энчантикс раздражен, даже зол. Ведь змей в своей обиде заходит слишком далеко. За такие слова раньше сжигали заживо. - Тогда почему Он это делал? Или это... - То, что знать тебе не положено! И никому. Он был Создателем, Он не оправдывается за свои поступки. Ты видишь свое и за свое судишь. Впрочем... - Энчантикс странно вздыхает и собирается с мыслями. Сиреникс подается вперед, как и Блумикс сегодня. Он знает, что сова доверит ему кое-что важное. Тайну. - Его нет сейчас. Я открою тебе. Время уже пришло. Ты не один от Него пострадал. Сиреникс внимает. Сиреникс вообще удобно устроился, чтобы слушать. - Он всегда хотел, чтобы именно люди населяли мир. Мы были почвой и полигоном. Полем, по которому можно плугом проложить борозды. Рекой, через которую можно построить мост. Мы были первой попыткой и тем, что станет основой. Мы первоначально были созданы для уничтожения. Молчит Сиреникс. Молчит, потому что серый пепел оседает внутри. И не очистит его никакая соль. - И зная это, Он позволил любовь? - вопрос, ответ на который знает только Дракон. - Я не ведаю, почему так, - ответ того, который хоть что-то знает о Драконе. - Хочешь знать, кем был я? - Сиреникс кивает. Личность пресветлого вообще скрыта за семью замками. - Я был самым первым из тех, кого Он создал. Самым первым Древним, - на змея это не производит никакого впечатления, - и его полигоном. Он испытывал на мне... Все свои идеи. Знаешь, почему вокруг меня так много света? - Все знают, что настолько велика твоя мудрость, - отвечает змей. - Так все думают. И я хочу, чтобы так думали, - в голосе Энчантикса вдруг слышится горечь, ему не свойственная. Сиреникс напрягается. - Но за светом Дракон скрыл то, что вышло в результате Его экспериментов. Он менял меня столь много раз, сколько не рождалось Древних. И каждое изменение оставляло во мне новые шрамы. Меня столько раз опаляло Его пламя... На мне Он создавал человека. - Так вот почему человеческая фигура, - понимает Сиреникс. - Да. Он пытался сделать то, что витало в его мыслях. Но получилось далеко не с первого раза, - кивает Энчантикс. Он садится на песок и приглушает свет, давая Сирениксу возможность считать его. А змей и рад залезть внутрь: найти больное, надавить-загадить. Такая уж у него натура. Свет все еще освещает благословенного, но Сиреникс уже видит обезображенную кожу. Ожог на гнойнике, гнойник на шраме и шрам на ожоге. От Энчантикса не несет гнилью или больным запахом. Энчантикса уже так растерзал Дракон, что на нем не осталось живого места. Розовое мясо на бледной коже. И душа разорвана. По-звериному, зубами и когтями. В нее вгрызались, ее рвали, а затем наспех сращивали и снова рвали. Перетянуты жгуты, завязаны узлы, и непонятно только, как Энчантикс еще живой. Энчантикс - вечный урод. Сиреникс понимает всю жуть того, что с ним творил Дракон, потому что любая рана на трансформации затянется, ибо есть регенерация, есть исцеляющий фактор. Важная составляющая Древних. Но Дракон столь сильно менял Энчантикс, что раны уже не залечиваются. Лишь слабо затягиваются. Так, чтобы не умер хозяин. Лицо Энчантикс не показывает, лицо по-прежнему скрывает за толстым слоем света, но знает змей, что и там картина не лучше. Сиреникс взирает на пресветлого. Говорить языком человеческих эмоций - он выказывает сочувствие. И понимание. - Ты думаешь, Он ничего не чувствовал? Не ощущал вины? - а Энчантикс уже говорит дальше. Все это держал он веками. И теперь нужно сказать, открыться. А Сиреникс внимает. - Он шел за своей идей до самого конца. И ради нее ломал ваши судьбы. Но каждая ваша боль отдавалась в Нем. Каждый грех Он переживал с огромной болью. Дракон грешил, когда отнимал у тебя Омегу. Когда скручивал Древних в кольца и превращал в планеты. Грехи копились и образовывали клубок, который разрастался. Он шел по пятам за Драконом. А потом и вовсе отделился. Вот так появился Феникс - абсолютная тьма. - А разве Феникс - не просто тень? - Сиреникс будто бы удивлен, а будто и нет. - До грехов Дракона теней не было, - напоминает Энчантикс. И правда. Теней не было. А змей уже и позабыл об этом. - Но Он обещал искупить грехи. И сделал это. - И как же? - в чуть погрустневших глазах Сиреникса вдруг поднимается огонек и пляшут привычные настроения. - Не видел ее ожившей. - Ее Он и не вернул бы тебе, - вздыхает Энчантикс. - Он сказал: через сотни и тысячи лет появится дева из огня. В ней все будет другим, ничто не напомнит тебе об Омеге. Дева будет человеческого рода. И только тебе предназначена. Она не сможет ни с кем другим. И стукнет час, когда в тебе зародится мужское семя и дашь ты начало новой жизни в белокурой красавице. Проходит вечность, прежде чем Сиреникс начинает смеяться. Черный пепел уже кружится внутри хлопьями и лежит пригорками. Все предусмотрел Дракон, все продумал бесстыжий! Час, два, три, а змей молчит, принимая услышанное. А как принимает, то почти улетучивается из сердца холодная ненависть, уходит колючее презрение, покидает затаенная обида. Дракон страдал - этого он хотел. И знает теперь, что Создатель испытывал муки. Садист в сахарной плоти с ванильной кровью. - Но где Он сейчас? Куда Он делся? Ты дай ответ - успокой их. - Он был, - слова Энчантикса капают воском на песок. - Он был при первых людях и в древности. Являлся им в трудный час. Прекрасные девы на Домино истязали себя, чтобы вознестись к нему, и возносились. В те времена Он был и не покидал людей. И Он был мудр, но слишком сильна была память о грехе. Время менялось - Дракон видел, что растут и меняются люди. Что становятся сильными и в нем уже так не нуждаются. И чувство вины нарастало. И тогда Он ушел, чтобы переродиться и стать более мудрым, чтобы не совершать таких грехов. Ушел, оставив людям своих Аватаров. Они несут в себе Его пламя, которое способно преобразиться в их собственных, особенных драконов. Но они Им никогда не станут. Аватары способны творить, Аватары на многое способны, если им это понадобится. Но перед тем, как уйти, Он сказал мне, что вернется в тот час, когда в нем больше всего будут нуждаться. Когда надежды уже не будет. - То есть сейчас не подходящее время? - Сиреникс превращается в мужчину и садится на берег, скрещивая ноги. Учится быть в человеческом обличии подолгу. - Нет. Последним творением Дракона был Легендариум. В Бескрайний Он сослал одних существ. В Легендариум - других. Он и сейчас где-то там, но никому не дал туда доступа кроме болтливого Мификса. Сиреникс задумывается. Или делает вид. Змеиная сущность снова берет верх, и василиск растягивается на самой границе воды и песка. Странный вечер и странное время. - Когда он впервые появился? - Энчантикс понимает его вопросы лучше любого другого. - Я заметил его за спиной еще давно. Но не сразу. Он плыл себе за мной, словно верный пес. И не оставлял ни секунды. Я начал бояться. А он еще и рос с каждым разом. У меня появилась собственная тень. Все грехи, всю горечь, всю злость и всю боль я принимал от всех фей. Растворял их в себе, но какая-то часть выливалась. Он предсказал, что это случится. И сказал, чтобы шел к тебе. Сиреникс прикрывает глаза. Сначала паразит приходит очиститься, но чтобы пресветлый... Странная тенденция. - Почему он убивает? И зачем? - Этого я не знаю. Он исчез уже давно. Я думал, что он сам растворился. Но он просто пошел по своему маршруту. Послушай... Ты очистишь меня, когда я точно узнаю причину. Но ты очистишь меня... - Очищу, - это утверждение, обещание, боль. Сиреникс вновь встречается взглядом с Энчантиксом и находит там то, что искал. Понимание. Энчантикс - единственная трансформация, которая знает его лучше всех и принимает. Сиреникс пресмыкается и борется за территорию. А Энчантикс идет, возглавляя процессию. Они живут в разных мирах и для разных целей. Но иногда пересекаются и не жалеют. Страшный секрет Энчантикса, который секретом уже особо и не был, ибо Аркадия кое-что рассказала, раскрылся. Сиреникс, правда, в одном ошибся. Думал, что ритуал сегодня проведет. Но пресветлый пойдет и исправит то, чем наградил его Дракон. Блумикс правильно кардиналил. Энчантикс уходит незаметно, еще через несколько часов. Уходит и говорит на прощание: - А я ведь завидую тебе, змей. Несмотря на свой характер, несмотря на неумение испытывать чувства, ты искренне любил целых два раза. Ты вообще любил. Я завидую. И не только я. Но и другие тоже. - А ты никогда не любил? - вопрошает Сиреникс. Пресветлый качает головой. - Оно само приходит. Ты просто свое еще не нашел, - но ответа нет уже, ибо Энчантикс идет на поиски своей тени, своего сома. Дракон создал благословенного по образу и подобию своему. И своими же грехами наградил. Вот только у Него тенью Феникс ходит, а у Энчантикса - черный сом. Сиреникс каким-то образом знает, что сом его обойдет стороной. И Блумикс. И Мификс. И Энчантикс. И многих других. Но это волнует его не столь сильно. Бурлит море пенное, бурлит море грозное, а Сиреникс идет к той, что уже заждалась его. Сиреникс идет к Дафне.