***
Иногда он о ней думает. Не любит размышлять, что было бы, но мысли порой крутятся вокруг нее, той, которая уже потеряна навсегда. Иногда он сворачивается в клубок там, где его никто не может найти, глядит на черное небо Бескрайнего, не опороченное звездами, и думает, что было бы, если бы она была жива. Пусть Дракон бы и сотворил свою задумку, но не сделал ее планетой, а закинул в антимир, оставил бы ее с ним. Что тогда было бы? Безусловно, они бы любили. Он был бы трансформацией, через которую, словно через контрольный пункт, пачками мчались бы крылатые девушки: счастливые, мокрые и довольные. Он наблюдал бы, как на их хорошеньких личиках постепенно расцветали бы гримасы ужаса, ласкал их души и сводил их с ума. А она? Она бы терпела, а потом кричала. С каждой новой девушкой, пусть даже у них бы с феями ничего и не было. Омега кричала бы, шипела разъяренно. Нет ничего прекраснее, чем увидеть древнюю змею в ярости, нет ничего прекраснее и опаснее, потому что тогда яд бусинками пляшет на ее языке, глаза сверкают, хвост бьет по воде и по земле. И все вокруг покрывается толстым льдом, который просто так не растопишь. Он лукаво бы улыбался, пока она вопила, а потом подплывал к ней и сплетался бы с ней хвостом. Она бы отталкивала, она бы бросалась прочь, а он еще неделю по времени Магикса ловил бы ее по всему Бескрайнему, пока наконец не прижал бы где-нибудь в бурном течении и не вошел насильно. Она бы вырывалась, она бы пыталась ускользнуть, она покрывала бы его такими выражениями... Пока не сдавалась бы и не брала контроль в свои руки. Он вел, но на самом деле вела его она. А еще они точно сбегали бы в Магикс. Гуляли среди людей, влезали в высшее общество. Он знает ее настолько хорошо, что точно может сказать, какую внешность она бы приняла. О, такую женщину желали бы все мужчины. Бледная кожа, до невозможности алые губы и черный волос. И не длинная грива, которую отращивают многие человеческие девушки. Омега носила бы короткое каре, подчеркивающее то, что именно она правит балом, ее желают. И она точно бы пришлась по вкусу Валтору. Омега была бы светской львицей и не вылезала с дорогих вечеринок. Дорогие вина, влиятельные люди, высшее общество - ее среда обитания. Змея собирала бы сплетни, но никогда не сплетничала бы сама. Она стояла бы на балконе и курила сигарету. Тонкую, длинную, с едва различимым ароматом. Курила, выдыхая струйку дыма и ради интереса тут же замораживая ее длинным ногтем. Дым превращался бы в тонкий лед, рассыпаясь в воздухе и опадая куда-то вниз. Он подошел бы сзади и обнял ее за талию, плавно спускаясь до бедер и поглаживая упругие ягодицы, спрятанные под тканью длинного красного платья с эффектным вырезом, открывающим стройную ногу. Она резко бы развернулась и отвесила ему звонкую пощечину. Он, оторопев, спросил бы: за что? А она закричала бы, что он не смеет трогать ее. Он удивился бы: почему? А она бы ушла с балкона. Позже он нашел бы ее на кожаном диване, где она держала бы бокал с дорогим красным вином, которое совершенно ее не брало. Древние не пьянеют - Древние всегда трезвы, как стеклышко. Он присел бы рядом, но она демонстративно отодвинулась бы прочь. - Почему ты меня избегаешь? - спросил бы он. - Подумай сам! - она говорит это так яростно и так красиво. Без визгов и воплей, присущих этим несовершенным человеческим созданиям. Черт подери, шикарная женщина, но она сейчас злится на него, а он только гадает, что же такого сотворил. - Может, вспомнишь, как танцевал с ней? Может, вспомнишь, как она положила голову тебе на плечо? - Омега бушует, а Сиреникс понимает. Дочь мэра, которая весь вечер вертелась вокруг него. Дочь мэра, чьи мысли он знал еще до того, как считал ее душу. Дочь мэра, которая оделась в самое дорогое платье, накрутила кудри в лучшем салоне, готовилась целый день, а теперь эффектно блистала золотистым загаром, прекрасными формами и жгучими зелеными глазами. Дочь мэра, которая никогда не затмит Омегу. Дочь мэра, которая сегодня вечером с треском проиграла титул самой красивой женщины. Она увивалась рядом, она хотела, чтобы он ее пригласил, она хотела разделить с ним постель. Она же сама взяла его и повела на танцпол, она же положила голову ему на плечо, и... И он держал ее со своей привычной манерой, так, что она растаяла окончательно, но так, чтобы дать понять: между ними ничего сегодня не будет. Сиреникс понимал бы, что Омега злится. Но в долгу не остался бы. - И потому ты весь вечер не вылезала из объятий того сына миллиардера? - он шипел медленно, растягивая слова, а значит злился. - Назло мне? Она смотрела бы на него своим пронзительным взглядом и ничего бы не отвечала. - Я хотя бы не легла с ним в постель! - Я не имел ее, - Сиреникс бы удивился, но видимо та тварь что-то наплела Омеге, раз она так бушует. - Ври больше, - она так сильно сжала бы бокал, что послышался бы еле заметный треск. - Она сама сказала мне... Сказала и посмеялась. Посмеялась надо мной. Я дала чертовке урок, но как ты посмел так со мной поступить?! - на высоких тонах она метнула бы в него бокал. - Я. Не имел. Ее. Веришь какой-то девушке, а не мне? - он сжал бы ее запястья и пригвоздил к стене. Она забрыкалась бы, но он же нечеловечески сильный, ну как она может от него вырваться? Она закричала бы, но он заткнул ей рот поцелуем. Она бы его укусила, а он, смеясь, поцеловал бы ее снова, сильнее и жестче. - Отпусти меня. Ты не посмеешь, - она попыталась бы это процедить, но он только рассмеялся бы и расстегнул бы ширинку брюк. - Ты хочешь сделать это прямо здесь? - она злилась бы, она еще обижалась на него, но он видел, что в ее глазах уже пляшут озорные искорки. Он бы кивнул, а она бы вскрикнула. Но всем все равно, здесь все уже настолько пьяны, что никому нет ни до кого никакого дела. Он положил бы ее на диван, а сам навис бы сверху. Она бы вырывалась, она пыталась сопротивляться, но он только входил бы в нее и кусал в шею. Она противилась - он брал силой. Они боролись - два страстных любовника, два непримиримых врага и два вечно влюбленных Древних. Он признавался бы ей в любви, а она отвергала эту любовь. Тогда и он бы ее отверг, взяв просто силой, и тут же она сдалась бы. Они бы боролись, как два невыносимо гордых придурка. И никто не мог уступить. Пока все же не уставали и не сплетались бы вместе. Кончали в один момент, со стонами и удовлетворенными вздохами. Потом бы лежали вместе, смотря в потолок. А после вышли бы на балкон, где она курила дорогие сигареты, а он бы сидел на парапете и думал, что такую женщину надо завоевывать каждый день. Сиреникс так живо все это представляет, что на секунду даже понимает, что ему жаль, что ничего подобного нет и никогда уже не будет. А потом успокаивается и усмехается. У него же есть Дафна.***
Приморский городок Ратуна на Домино пляшет круглый год. Туристы валом валят все сезоны, деньги льются звонко новенькими монетами и хрустят бумажными купюрами, текут из рук в руки. Процветает Ратуна: что не дом, то гостиница или ресторан. Набережная усыпана разноцветными огнями и новыми лавочками, на которых сидят туристы. Щелкают фотоаппараты, дети и девушки корчат рожи рядом с высокими фигурами или ряжеными в костюмы. Днем Ратуна наполнена суетливыми мамашами, бегущими на рынок за фруктами, ленивыми отдыхающими, гуляющими по солнцепеку и заглядывающими в магазины. Вот живое мыло, вот диски с пиратскими фильмами, вот сувениры, а вот дешевая одежда, которую повезут на все планеты Магикса. Пляшет Ратуна, день и ночь открыты здесь аквапарк и музеи. День и ночь работают рестораны, закусочные и кафе. День и ночь предлагают отведать традиционной пищи Домино. Выступают здесь музыкальные группы, выплясывают уродцы, девушки изгибаются, предлагают фотографии с моделями спортивных автомобилей. Решишь головоломку, пройдешься на руках - получишь ящик отменного пива. Качаются пальмы, лезет виноград по каменным домикам, гремит музыка из частных гостиниц и огромных отелей. Сложены соломенные зонтики на пляжах, вытащены на берег спасательные лодки, убраны лежаки, пустует берег. Только редкий фотограф запечатляет красивую девушку на фоне воды. За ваши деньги любой каприз. Деньги в Ратуне любят, деньги в Ратуне качают на руках, словно желанных младенцев. Крутится подсвеченное колесо обозрения, огнями горят аттракционы, предлагают попкорн и сладкую вату, звучит музыка, ходят толпы людей. Открыты кинотеатры, бьют фонтаны, взлетают в небо светящиеся игрушечные самолетики, дети визжат, а за парком и весельем черной гладью блистает море. Они сидят в кафе на плетеных стульях. Дафна ест жульен из белых грибов, а он пробует бульон с перепелиным яйцом и зеленью. Ему вообще еда не нужна, но Дафна ценит то, на что он идет ради нее. Сиреникс говорит, что человеческая пища очень даже ничего. Ратуна - город Дафны. Сюда она сбегала и гуляла по узким улочкам. Здесь терялась в толпе туристов. Здесь сидела в тени деревьев. Здесь изнемогала от жары. Ратуна - это веселье, жизнь и вечное лето, вечный юг. Ратуна - это Дафна. - Так значит... - Дафна задумчиво доедает последнюю ложку. - Мы можем иметь детей. И все это выдумал Дракон. Сиреникс, то есть Торен, кивает. Но сегодня он не скрывается, сегодня он предстает перед ней в своем истинном облике. Мужчина и юная девушка. Достойный мужчина и достойная принцесса, в будущем без пяти минут королева Домино. Но сегодня они просто обедают в одном из местных кафе. - Да, - кивает Сиреникс. - Как компенсацию за то, что сотворил. Дафна молчит. А потом берет и сжимает широкую ладонь превращения. Дафна знает, о ком он сейчас думает. И Дафна понимает. За что Сиреникс ей благодарен, потому что она приняла его. Приняла то, что в нем еще колыхаются отголоски старой любви. - Мы можем вместе полететь на Омегу, если хочешь. Быть может, там ты ее найдешь. - Нет, - Сиреникс качает головой. - Она в прошлом. Ты боишься, - он меняет тему разговора, потому что улавливает тончайшее изменение в настроении Дафны. - Да. Если я смогу родить от тебя... Я боюсь за наших детей. Что может получиться. Древние прекрасны, но... Совместимы ли они с человеком? - задает вопрос Дафна. Сиреникс не знает. Ведает только, что Дафна будет первой женщиной в Магиксе, которая родит ребенка от Древнего. И постепенно понимает, что это будет человеческий отпрыск с душой как раз нечеловеческой. Дафна боится неизвестности. И он ее успокаивает. Чуть позже они гуляют, держась за руки, по набережной Ратуны и выходят на пляж, где слабо бьются черные волны. Садятся на песок, где она не боится испачкать свое летнее платье, а ему все равно, потому что человеческая одежда для него ничего не значит. Они говорят и просто молчат. Думают о том, что вот так вот все и продолжается. Дафна знает, что Винкс удивляются, насколько гладко идет все у них с Тореном. Лишь Блум знает правду. И Блум за сестру рада, ведь та выглядит счастливой. Блум знает, что если Сиреникс любит - он любит, и это видно, доказано и не оспаривается. Он обнимает ее за талию и говорит то, от чего Дафна вздрагивает. - Я пошел за тобой потому, что не хочу делить тебя с другим мужчиной. Я хочу быть с тобой во всех смыслах. Ты будешь моей. Выходи за меня. Это странно, это очень странно слышать от Сиреникса, Дафна поворачивается и смотрит на своего... Даже язык не поворачивается сказать... Парня. Они ведь никак не называют друг друга. Просто любят, и все. - Ты уверен? Ведь тогда ты будешь... - Я здесь, и я везде, - отвечает Сиреникс. - Но больше здесь. Я взойду с тобой на трон Домино и буду править планетой. Я не отдам тебя никому. Мы поженимся после того, как те-что-спасают-мир расквитаются с той-что-вычитывает-из-Легендариума. Дафна ничего не говорит. Дафна, наверное, слишком в шоке, еще переваривает информацию. - Так ты выйдешь за меня и свяжешь со мной жизнь человеческим брачным союзом? - уточняет Сиреникс. Дафна согласно кивает. А за их спинами пляшет Ратуна.