***
Душа Гермионы опустилась обратно в её грудь. Гермиона рвано вдохнула, распахивая глаза, но тут же зажмурила их из-за яркого белого света. Пол под ней сотрясался от топота вбежавших людей. Она нашарила волшебную палочку, лежавшую рядом с её рукой, и немного открыла глаза. Некоторые из патронусов исчезли, остальные оттесняли нескольких, кажется, трёх дементоров к стене. Гермиона попыталась найти Фламеля. Авроры занимались тем же. — Он здесь! — крикнул знакомый голос. Авроры ринулись к Гарри, стоявшему над телом Фламеля. Они с опаской подошли к ним, держа волшебные палочки наготове. Фламель мелко дрожал, и это почти напоминало вибрацию. Несколько связывающих заклинаний настигли его, и вовремя — он как раз скинул с себя парализующее. Фламель был невероятно силён. — Ещё! — рявкнул Робардс, запуская во Фламеля парализующее. Авроры последовали его примеру. — Отключающие. Раз, два, три! Яркая вспышка почти двух дюжин лучей. — Можно переносить, — оценил Робардс, — Поттер, Саттон, займитесь Грейнджер и Уизли. Фарли, Блэр, Гибсон, Бриггс, Мортон и Льюис, обыщите помещение. Остальные со мной. Почти все авроры аппарировали. К Гермионе подбежали Гарри и Джайлс. — Гермиона! Рон! — обеспокоенно воскликнул Поттер, — Мерлинова борода, вы живы? — Мхм, — выдавила из себя она. Джайлс помог ей встать. Она всё ещё чувствовала отголоски круциатуса. — Вы его поймали, — со слезами на глазах выдохнула она. — Поймали, — улыбнулся Гарри. Она улыбнулась в ответ и заплакала. Гарри обнял её и погладил по спине. Через пару десятков секунд он осторожно отстранился. — Я отойду к Рону, — мягко сказал он и отошёл. Тем временем раздались ещё хлопки аппарации, и Гермиону с Роном забрали целители из «Мунго».***
Прошло всего несколько часов и, вообще-то, Рону и Гермионе было запрещено напрягаться, но разве его когда-то останавливали запреты? — Мерлин, Гермиона, прости! — Рон едва ли не ползал перед ней на коленях, — я бы никогда… Я не хотел, он подчинил меня!.. О, Мерлин, что я наделал, — его глаза были выпучены от ужаса осознания того, что могло случится не только с ним самим, но и с Гермионой, а по лицу текли истерические слёзы. — Рон, прекрати, — как можно мягче ответила Гермиона, — я знаю, знаю, — она взяла его руки в свои, — я не виню тебя, — раздельно проговорила она, — и ты не вини! Ты не мог себя контролировать. И всё кончилось хорошо, так что, пожалуйста, не извиняйся, ты не виноват… — Как тут не винить себя! — воскликнул Рон, — ещё бы чуть-чуть, и ты бы лишилась души! — Это не твоя вина, Рон, — поёжившись от его слов, всё же выдавила она. — Скажи, Гермиона, — отведя взгляд в сторону, начал он, — ты ненавидишь меня? — Нет, Рон! — совершенно честно сказала она. — Я же вижу, как ты смотришь, — всхлипнул Рон. — Это из-за последствий круциатуса, — выдохнула Гермиона, — я ужасно вымотана и подавлена. Не из-за тебя. — Ну, а в круциатусе-то кто виноват? — с удивительной ненавистью к себе спросил Рон, как будто наконец нашёл неоспоримое доказательство собственной вины. — Фламель, — устало сказала Гермиона, — к тому же, тебе тоже от меня досталось. — И правильно досталось! Если бы ты меня не обезвредила, я бы тебя… — Рон сглотнул. — Рон, иди в палату. Как ты вообще улизнул? — Разговорил медсестру, отпросился в туалет, — слегка виновато почесал затылок Рон, — она, добрая душа, отпустила одного. — Тогда иди скорее, а то она поймёт, что ты сбежал! — Ладно, — понуро кивнул Рон, — ещё раз прости… Он вышел за дверь, а Гермиона устало откинулась на подушку. Она чувствовала себя настолько ужасно, что не была уверена, сможет ли дать показания, когда потребуется. Конечно, прошло всего несколько часов, и она ещё не могла восстановиться хотя бы до приемлемого состояния, но сейчас ей казалось, что она никогда и не восстановится. Разумеется, она ошибалась — целители поставили её на ноги всего за пару дней. Ну, почти. Последствия круциатуса ещё лечить и лечить, но Гермиона хотя бы смогла дать показания. Показания у Рона брать не стали. Авроры боялись, что он умрёт так же, как Пиритс. А пока целители колдовали над ним, выискивая неизвестное вмешательство в его организм. Фламель, хоть это и строго конфиденциально, но Гарри поделился с Гермионой, отказывался говорить, наложил ли он вообще «защиту» на Рона, а уж как её снять — подавно. Сыворотка правды на нём не работала. Авроры считали, что он принимал её в мелких дозах, чтобы выработать невосприимчивость. Хотя бы антимагические браслеты он побороть был не в силах. Однако ментальную магию браслеты не блокировали, и покопаться в голове Фламеля не представлялось возможным. А сам он лишь шутил и издевался над аврорами и не говорил ничего полезного. Наблюдение за ним велось днём и ночью, и не зря…***
Глаза Джеммы слипались, но она пила очередную порцию кофе из темнеющей кружки, которую не мыла с утра. Бодрости кофе не уже придавал, только бешено билось сердце и хотелось умереть. До конца смены оставалось всего несколько секунд. Джемма следила глазами за секундной стрелкой, повторяя про себя «ну давай же, быстрее!». Пятьдесят восемь, пятьдесят девять… Вошли Ральф Хиггинс, Колин МакКензи, Донна Питтс и Джозеф Бэйли. Джемма, Ник, Барри и Эрл покинули пост. — Пи-ить… — через решётку к Джемме потянулась худощавая исцарапанная рука узника, на запястье у него был металлический браслет, а от него тянулась тяжёлая цепь, — умоляю… — простонал узник, в котором она узнала Эйвери. — Пойдём, Джемма, — бросил Ник, уходя вместе с Барри и Эрлом. Джемма взглянула на кружку с остатками кофе, на руку узника. — Пожалуйста, — рука дёрнулась к Джемме, звякнула цепь, пальцы скользнули по мантии Джеммы. Она никогда не хотела работать в Азкабане. Она хотела ловить преступников, а не охранять их. Сейчас все силы Аврората были брошены на охрану Фламеля, и Джемма мечтала только о том, чтобы всё это поскорее закончилось. У неё не было сил смотреть на узников, ей было даже жаль их. Даже после реформы Бруствера их участь была незавидной, и это мягко сказано. Еды было мало, и она была отвратительна. Камеры были холодными и тёмными, комплекты постельного белья — сырыми и заплесневелыми. Джемма дрожащей рукой передала Эйвери свою кружку, думая о том, что выкинет её сегодня же. Раздались шумные глотки и прихлюпывание. Джемма неприязненно поморщилась. — Спасибо… — прохрипел Эйвери, протягивая назад кружку. Вдруг раздался странный звон. Из камеры Фламеля… Джемма бросилась на звук, уронив кружку. Хиггинс, МакКензи, Питтс и Бэйли лежали у стенки без движения. Джемма похолодела. Перед Фламелем стояла фигура в тяжёлой мантии, создавая магический шар вокруг единственной оставшейся цепи не руке Фламеля. Вторая его рука была свободна, он помогал фигуре разрушить цепь. «Петрификус Тоталус!» — невербально наколдовала Джемма. Сон как рукой сняло, — Петрификус Тоталус!» Она знала, как силён Фламель, а как сильна фигура в мантии, не знала, но почему-то думала, что та не сильно отстаёт от него — мало того, что эта фигура пробралась в Азкабан, усыпила, если не хуже, охранников, так ещё и уничтожила одну из антимагических цепей и намеревалась уничтожить вторую. Поэтому времени у Джеммы было в обрез. Она лишь успела взмахнуть волшебной палочкой, вызывая подкрепление, прежде чем Фигура скинула с себя парализующее и пальнула каким-то многоцветным заклинанием в Джемму. Она увернулась, но заклинание всё же прошло по касательной к её мантии, и рукав её расплавился, дёгтем стекая по руке Джеммы и прожигая её до кости. Джемма истошно заорала, падая на пол, благодаря чему увернулась от ещё одного заклинания. Тем временем и Фламель скинул парализующее. — Добей её уже и освободи меня, — рявкнул он. Это были последние слова, услышанные Джеммой Фарли.***
Топот ног авроров в тяжёлых армейских ботинках сотряс нижний этаж Азкабана. Мордред бы побрал антиаппарационные чары! Хорошо, что Ник с коллегами не успели уйти. Другие аврорам ещё аппарировать на площадку Азкабана, спускаться на самый нижний этаж… Добежав до места, откуда поступил сигнал, Эрл первым делом выставил мощнейший щит, закрывая себя и команду. Ник первым увидел, что Фламель освободился. — Петрификус… — начал он, когда Фламель схватил за руку фигуру в тёмной тяжёлой мантии. «Они аппарируют!» — мелькнуло в голове Ника быстрее, чем вспышка. Он знал, что им не победить двоих сильнейших волшебников. Он знал, что на снятие парализующего Фламелю нужно всего несколько секунд. А ещё он знал, что даже если он успеет парализовать его, то его сообщник всё равно аппарирует их обоих. — Авада Кедавра! — проорал Ник, сам не зная, в кого целится. Фламель обмяк на полу. Это помогло — фигура в плаще, издав истошный крик, полный ярости и боли, метнула в Ника, Барри и Эрла толстый луч неизвестного заклинания. Щит Эрла не выдержал и разбился. Эрл… О, Мерлин! Эрл… расплавился… Его кожа, его мышцы, кости, одежда стекли на пол, оставшись на нём тёмной, слегка бурлящей лужей. Но всё же и Фигура, и тело Фламеля оставались в Азкабане. Фигура была настроена убить всех вокруг, но она была здесь, и у авроров был шанс. Ник едва успел увернуться от ещё одного луча. Барри страховал его со спины. — Петрификус Тоталус! — воскликнул он, и Фигура на время замерла. — Петрификус Тоталус триа! — добавил Ник, — хватай! — крикнул он Барри, они подбежали к Фигуре и схватили ту за ноги и за руки. Оба они боялись, что Фигура вдруг резко освободится от парализующих чар, она уже начинала подрагивать. — Петрификус Тоталус триа, — Ник обновил чары на Фигуре. С её головы упал капюшон. Под ним оказалась очень старая женщина с ужасающе злой ухмылкой на лице. Ухмылка эта не предвещала ничего хорошего или хотя бы не очень плохого, как будто женщина уже победила… Барри одной рукой отпер пустующую камеру, и они с Ником, особо не церемонясь, бросили в неё женщину. Ник ещё раз обновил чары на ней, пока Барри сковывал её запястья антимагическими кандалами. Закончив, парни вышли из камеры и заперли её. Лишь когда они оказались по ту сторону от женщины, они выдохнули. На лестнице уже звучал топот ног, вскоре подмога оказалась в длинном тёмном коридоре. Барри кивнул Нику на камеру Фламеля, а сам остался с женщиной. Перешагнув через то, что осталось от Эрла, Ник не выдержал, и по его лицу покатились слёзы, но он, не обратив на них внимания, подошёл к Джемме. Её кожа была бледна, а через неё просвечивали чёрные вены. Ник не мог оторвать свой взгляд от её лица, но не мог и смотреть на него. Вскоре всё расплылось из-за пелены слёз, вставшей перед глазами. Он сморгнул их и сделал чудовищное усилие, чтобы перевести взгляд на запястье Джеммы. Он дрожащими пальцами попытался нащупать её пульс, но не мог совладать с руками. Впрочем, было очевидно, что Джемма мертва. Ник обессиленно упал напротив неё, уронив голову на руки, и зарыдал в голос.***
— Там Ник… Фламель, — пробормотал Эрл. Гарри молча кивнул и побежал дальше по коридору к камере. Перед ней он наступил во что-то тёмной и склизкое. Обтерев ногу об пол, Гарри вошёл в камеру. Ник сидел на полу перед телом девушки и плакал. Гарри попытался понять, чьё это тело, но не смог. От её лица медленно отслоился кусок кожи и с омерзительным шлепком упал на пол. Гарри зажал рот рукой и зажмурился. Много чего неприятного он видел в своей жизни, но это было несравнимо ни с промежуточной стадией между крысой и Питером Петтигрю, ни с извращённым подобием младенца, которым был Волдеморт до возрождения, ни с чем-либо ещё, что довелось видеть Гарри. Тем не менее он взял себя в руки и прошёл дальше в камеру. Фламель лежал на полу лицом вниз. Гарри, держа палочку наготове, подкрался к нему и осторожно перевернул, пощупал пульс. Его не было. Гарри проверил Хиггинса, МакКензи, Питтса и Бэйли, но они тоже были мертвы.***
— Почему Англия? — Для отвода глаз. Франция была в прошлый раз, и тогда его почти поймали. — Почему магглорождённые? — Чтобы перевести подозрения на Пожирателей Смерти. Нам это удалось, — Пернелла Фламель жутко ухмыльнулась, — Николас провёл расчёты и понял, что нужны любые волшебные души, но разницы между тем, будут это чистокровные или грязнокровки нет. Главное, чтобы подходил вид и была магия. — Империо, — трое присутствующих на допросе авроров обновили чары на преступнице. — Сколько людей вы собирались убить? — Двадцать одного. — Сколько оставалось? — Двое, — скрипнула зубами Пернелла, — но эти сволочи сбежали! — Империо, — произнесли авроры, едва заметив, что Фламель начинает проявлять эмоции. — Как вы достали дементоров? — Когда Бруствер провёл реформу, Николас подчинил его и заставил отдать часть из них. Пара авроров ахнула. Робардс лишь свёл брови и продолжил допрос. — Почемы вы использовали дементоров? — Души должны были поступить в камень одновременно. Использовать дементоров было удобнее, чем похитить двадцать одного человека и держать где-то, чтобы убить разом. Николас проводил эксперименты над ними, чтобы выяснить, можно ли извлечь души из дементоров. Оказалось, что можно. Так мы получили семь первых душ. Остальные предстояло собрать. Это был гениальный план… Если бы не несколько крошечных ошибок, у нас бы получилось! — Империо. — О каких ошибках вы говорите? — Во-первых, одна душа ускользнула. Это был первый эксперимент, тогда Николас не смог поймать её, но со следующими уже не допустил ошибок. Оказалось, тело этой души ещё живо, и она не упокоилась, а вернулась в него. Это первая ниточка, ведущая к нам. Вторая ошибка — дементоры в Лондоне. Николас поместил туда всего двух, но их нашли. Англия чертовски крошечная, не так-то много мест, где можно спрятать дементоров. Он разбил их на маленькие группы, чтобы их влияние было менее заметно. Но он был неосторожен. — Душа, о которой вы говорите, принадлежит Бартемиусу Краучу младшему? — Не знаю. Он сыграл роль в расследовании? — Империо. — Вопросы здесь задаю я. Зачем вам нужны были души? — Для создания философского камня. — Что случилось со старым? — Ничто не вечно, и он тоже. — Империо. — Отвечайте прямо. — Он начал терять силу. — Для создания первого камня вы тоже использовали души? — Да. — Чьи души вы использовали в прошлый раз? — Грязнокровок. — Почему? — По той же причине. Политическая обстановка располагала к тому, чтобы подставить чистокровных — они были очень недовольны наглостью грязнокровок. — Когда это было? — В тысяча триста восемьдесят седьмом году. — Где? — Во Франции. — Почему тогда вы остались безнаказанными? — Николас подставил группу чистокровных. Допрос продолжался несколько часов. Тем временем Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, Ник Блэр, Джайлс Саттон, Барри Гиббс и Гарри Поттер были в больнице Святого Мунго. Первые трое лежали в ней, последний из них — с нервным срывом, а последние трое пришли навестить их. Гарри с остекленевшими глазами рассказывал, что Фламель мёртв, что Пернеллу допрашивают под империусом сразу нескольких авроров, только это строжайший секрет, но Робардса не устраивает их беспомощность перед устойчивостью Фламелей к сыворотке правды. Он рассказывал, что пятерым аврорам поставят мемориал, а Ника и Барри наградят орденами Мерлина первой степени, и погибших авроров тоже — посмертно. А ещё Гарри сказал, что Фламель оказался жив. Из-за эликсира жизни, который он принимал годами, он пережил клиническую смерть, но сейчас он снова в Азкабане. А философский камень изучают в отделе тайн. После суда, вероятно, туда отправятся и оба Фламеля.***
Гермиону и Рона выписали из больницы. Они стояли у камина в гостиной домика в Аппер-Фледжли друг напротив друга. — Значит, всё? — спросил Рон. — Всё. Гермиона закусила губу. — Я не хочу терять тебя, — призналась она. — Я тоже… — сказал Рон без надежды. — Ты сможешь быть моим другом? — Не знаю, — признался Рон, — ты хочешь этого? — Да, — кивнула Гермиона. — Хорошо, — кивнул Рон. Он нерешительно шагнул к ней. Гермиона обняла его. Они простояли так несколько секунд. А потом Гермиона отстранилась, кивнула, взяла из горшочка на каминной полке горстку летучего пороха, шагнула в камин и исчезла. Рон остался один в своём доме. Их бывшем доме. Посетители «Дырявого Котла» уставились на Гермиону, когда она вышла из камина, волоча за собой чемодан, и продолжали сверлить её взглядом пока она шла к барной стойке, снимала номер, уходила на второй этаж. А потом бар наполнился перешёптываниями, которые становились всё громче и вскоре переросли в крики. Гермиона не обернулась на поднявшийся гул. Она зашла в свою комнату и рухнула на кровать. Да, она належалась за эти дни в Мунго, но чувствовала себя выжатой, хотя было ещё утро. Так она и заснула, и проснулась лишь через пять часов от негромкого, но настойчивого стука в дверь. Ритм был знаком Гермионе. Она уже слышала его. Тогда, почти месяц назад, в Азкабане. Гермиона разлепила глаза и немного взволнованно подошла к двери, чтобы открыть её. На пороге стоял Барти Крауч младший. Лицо Гермионы невольно озарила нерешительная улыбка. Она с радостью заметила, что Барти тоже просиял, увидев её. — Надо же, кого я вижу, — произнёс он, и Гермиона вспомнила, что именно так он сказал ей тогда, в Азкабане, в первую встречу, — ну здравствуй, Грейнджер.