Случайная любовь

Удар совершенно лёгкий. Но Хазан вдруг становится ещё более злой от того, что она косвенно стала виной произошедшего: выглядящий богатым и претенциозным автомобиль этого мудака въехал во что-то, пока Хазан находится в этой машине. Страха нет никакого. В принципе, Хазан никогда не боялась в своей жизни ничего, кроме горького чувства одиночества, которое её раздавливало после смерти папы. Остальное — она переживёт, с остальным она точно справится. Только вот с этим человеком возникла загвоздка: он постоянно её донимает. — Ты в порядке? Хазан? — она не сразу понимает, что он это ей говорит. Впервые называет по имени. Хазан не нравится, что она так заострила на этом внимание. С чего вдруг? Тем временем «мистер чековая книжка» наклоняется в её сторону и чуть берёт за её запястье, осматривая. Хазан дёргается в сторону и сердито зыркает на него. — Ты в аварию опять попал! — начинает выкрикивать, пока не громко, — ты совсем больной? Выпусти меня отсюда! — хотя, видит Аллах, выбираться из теплой машины в плотную стену дождя не хочется. Но так нужно. Ягыз тоже откидывается назад и прикрывает глаза, нервно трет рукой лоб. Его рубашка тоже промокла, он выглядит злым, мокрым и каким-то… взъерошенным. — Сейчас дождь прекратится и пойдёшь, — говорит напряженным голосом, — зря я тебя посадил в свою машину. — Ну а я о чём тебе твержу, — шипит Хазан, — наконец-то дошло. — Аллах, да что я… — Что ты творишь? — Хазан вдруг понимает, что неосознанно поворачивается корпусом своего тела в его сторону и сидит теперь прямо напротив, — ты вообще ездить не умеешь? Я сказала, что сама доеду… Громкий раскат грома заставляет обоих вздрогнуть. И внезапно оба видят, что по стеклу начали бить не только капли дождя, но и мелкие градинки. Прекрасно. — Уже не доедешь, — язвительно хмыкает Эгемен, а Хазан хочется вцепиться ему в глотку. Но потом он зачем-то тянется на заднее сиденье и потом бросает прямо на Хазан что-то вроде теплого пиджака. На собственное тело набрасывает ветровку, потому что да, они оба — мокрые. Пиджак тоже этого мудака. Хазан жестоко злится, но под пиджаком стало как-то резко теплее. В прогнозе погоды на сегодняшний день не было дождя или осадков, поэтому Хазан утром оделась легко — футболка и штаны. Рубашку оставила в спортзале, и поэтому сейчас промокла… И да, замерзла! Себе признаться в этом можно легко и спокойно, а вот этому мудаку — ни за что! Потом наступает тишина. Хазан отворачивается и смотрит за окно: там просто льет дождь и продолжается град. Смотрит некоторое время, чувствует, что согревается и что становится немного даже уютно. Хорошо иметь такой автомобиль — всегда можно передвигаться комфортно и с удобством. Пауза тянется. Может быть, прошло минут десять, или меньше. Хазан осторожно поворачивает голову и пробует искоса бросить взгляд на своего неожиданного спутника: тот сидит совершенно прямо, только откинул голову чуть назад и смотрит вперёд несколько невидящим взглядом. Да, он мало изменился за эти месяцы. Такая же странная уверенность и чувство контроля — вот что он от него исходит. Небритость, которая делает Эгемена довольно харизматичным, чуть расстегнутая рубашка, дорогие на вид часы на правой руке. Но вместе со всем этим Хазан инстинктивно чувствует какое-то жесткое чувство волнения и иррационального напряжения, которое от него исходит. Но почему? Зачем ему волноваться?! Он поворачивает своё лицо и тоже смотрит на неё в ответ. Хазан понимает, что им попросту нечего сказать друг другу. — Ты всегда такая боевая? — хмыкает он наконец, легко скользя взглядом по своему пиджаку, которым Хазан до сих пор укрыта. Но пусть, промокнет же его вещь, испортится. — Ты всегда такой хам? — она приподнимает брови, поджимает губы, взглянув на него вопросительно, — преследуешь людей? Хватаешь их силой? — Да ты права — не стоило мне останавливаться и предлагать тебя подвезти, — неожиданно это заявление ещё сильнее раздражает и бесит Хазан. То он якобы начинает вести себя нормально и словно ей чуть-чуть помогает, а теперь жалеет об этом?! — Аллах, да ты ненормальный реально, — бормочет Хазан, чуть дергая головой, — я об этом и говорю! Езжай мимо и не лезь к людям, когда они тебе говорят об этом. — В следующий раз так и сделаю, — надменный ответ, но опять бросает на неё внимательный взгляд, — ты как стала тренером по боксу? Нужно было найти занятие, чтобы выплескивать свой гнев и ярость, чтобы не избивать людей? — А как ты стал надменным богачом, который оскорбляет людей и относится к ним, как… так неприятно? — бросает Хазан в ответ. Дождь продолжает идти, но кажется, стал слабее, а град и вовсе точно прекратился. Она тихонько вздыхает и думает, что чувствует какую-то непонятную усталость. Сидит тут в машине с незнакомым человеком, ведёт разговор, который ей не интересен и не вызывает никаких приятных эмоций… — Ты не мог найти другой спортзал? — деловито спрашивает, с явным подтекстом. — Синан мне посоветовал этот, — ответ звучит ровно, но напряженно. Будто бы хам сейчас взорвется, — пока в моём идёт ремонт. — О, та напыщенная высотка! — У тебя предубеждение против денег? — Ягыз внезапно разворачивается к ней лицом, словно думает, что они тут будут разговаривать сейчас как нормальные люди или что-то обсуждать, — ты так остро на это реагируешь? Я… — У меня нет предубеждения против денег, — жестко отвечает Хазан, — я уверена, что многие состоятельные люди добрые и приятные, что они делают хорошие дела и занимаются благотворительностью. Но ты… — Да знаю я, что сбил тебя и виноват! — сердито впервые Эгемен говорит что-то вроде сожаления и хотя бы признает свою вину, — знаю! Я очень торопился! У меня была важная сделка года! Мне нужно было… — Работа? — Хазан вдруг понимает, что почти ведёт с ним разговор, — ты торопился на работу? Это оправдание? Если бы это было срочное дело в семье, я могу ещё понять. Но работа? Бумажки? Кажется, Эгемен опять рассердился. Но взгляда не отводит. — Ты вообще понимаешь, что в жизни бывают случайности?! Какая же ты… упрямая. — От упрямого слышу. Дождь продолжается. — Взаимно. Хазан чувствует странное чувство — будто бы отупение. Не серьёзно, спор и бросание друг в друга оскорблениями совершенно точно зашли в тупик. — Мы так и будем тут сидеть? А что с этим несчастным столбиком, который ты сбил? — Я бы не сбил его, если бы ты спорила со мной и не отвлекала! — И этого бы не было, не усаживай ты меня в машину без моего согласия! — Аллах, ты ещё даже более упрямая, чем я, — Эгемен со вздохом кладёт голову на руль и закрыл глаза, глубоко вздохнув. Хазан опять осматривает его, кутаясь в его толстовку. Пахнет, кстати, как-то странно приятно и даже вот очень как-то… надёжно. В машине опять возникает совершенно неловкое молчание. Хазан так и чувствует совершенное напряжение, скованность и безумную неловкость. Неловкость, которая сквозит в их позах, взглядах и взаимоотношениях. Трудно вообще найти двух более непохожих друг на друга людей, чем она и Ягыз Эгемен, но, кажется, судьба с этим справилась. — Я прошу прощения за то, что сбил тебя на том пешеходном переходе, — внезапно его голос звучит оглушительно громко и удивительно шокирующе, — был не прав. Торопился на работу, отвлёкся на важный звонок. Я всегда вожу аккуратно, впервые такое произошло! Хазан от удивления буквально приоткрывает рот. Понимает, что они опять пялятся друг на друга, совершенно странно и сосредоточенно, не понимая, как Судьба действительно свела их тут вместе. Пялятся, но взгляд Эгемена — всё равно твёрдый и упрямый. Не менее упрямый он сам, чем и она, Хазан теперь в этом ни капельки не сомневается, ни чуточку, вообще нисколько. Она — упрямая и своенравная, но вот он — ещё более упрямый и вредный. — Ты сейчас извиняешься передо мной что ли? — получается даже не так язвительно, как Хазан бы хотела, — серьёзно? — Я знал, что ты будешь язвить и так себя вести, — хмыкает мистер Мудак в ответ, — да, представляешь! Можешь гордиться собой, кажется, за последние лет пять ты первый человек, перед которым я извиняюсь. — Скучная же у тебя жизнь, — растягивает Хазан, внезапно теряясь ещё сильнее. Что ему вообще сейчас нужно ответить? Что сказать? Извинения принимать в планах как бы нет вообще, тем более, — ты бы лучше извинился за то, что чек мне передал! Какое оскорбление! — Оскорбление? — он вновь повышает голос, и Хазан остро осознает, что в порыве нового скандала неосознанно они вновь начинают приближаться друг к другу, лицами и даже немного корпусом тела, — а ты хоть раз пробовала понять другого человека, госпожа Упрямица? Знаешь, сколько таких охотниц за деньгами я повидал за свою жизнь? Те, которые видят во мне только мешок с деньгами, а не обычного мужчину? — А я-то тут причём? — Хазан повышает голос ещё громче, — я не охотница за деньгами! Ты меряешь всех людей по своему опыту в прошлом?! — Есть такое! — Да ты… — Да что я?! Случилась, что я должен делать? Я послал тебе чек, на случай проблем со здоровьем, я признал вину! Какие извинения тебя бы устроили, госпожа Хазан? Хазан вдруг чувствует, что атмосфера в машине немного изменилась. Стало как-то… несколько душно и даже… странно волнительно. Опасность. Невозможно объяснить это обычными словами или даже рационально, но она чувствует именно такие чувства — опасность и какое-то подспудное напряжение. Слишком сильно она погрузилась в эту незначительную ситуацию с аварией, но, судя по тому, как этот Эгемен сидит сейчас напротив (и как-то странно близко к ней), он погрузился в эту ситуацию не менее сильно, чем она. Сколько месяцев прошло, а до сих пор она вспоминает об этой ситуации! А этот оказался в её спортивном клубе и уже несколько раз специально появляется в поле зрения Хазан, пытается докопаться до какой-то известной только ему идеи и вообще, постоянно они… опять выясняют отношения?! — Ты даже не поинтересовался лично здоровьем той, кого сбил, в больнице, — внезапно искренняя правда вырывается из Хазан и она в ужасе от того, что позволила этому случиться. Оба замирают, поражённые искренним и абсолютно точным признанием, которое только что прозвучало в машине. Хазан в ужасе смотрит на его лицо, а потом закрывает рот и понимает, что ляпнула точно лишнего. Она показала слабость и то, что её задело такое равнодушие незнакомого ей человека. Это плохо. Эгемен, в свою очередь выглядит совершенно поражённым её словами. Ещё бы он не выглядел поражённым — да она и сама поражена тем, что только что ляпнула. Они опять пялятся друг на друга, пока он первым не открывает рот, чтобы продолжить эту пугающе-странную и откровенную беседу. — Я… Я отправил Эрдала. Просто… Я не подумал, что ты хочешь увидеть меня. — Да тебе было просто плевать, — раз уж она открыла рот, то сдаваться не будет и дальше пойдет с напором, — признайся уже! Тебе было плевать на человека, который по твоё вине оказался в больнице, вот и всё! — Да, мне было плевать! — он рявкает так, что Хазан даже вздрагивает, вдруг ощущая странное чувство боли от этих слов, — ты права! Я холодный и эгоистичный мудак, который сбил тебя, простую и добрую, хорошую бедную девушку. Довольна? Сбил на пешеходном переходе, а потом наплевал и попытался откупиться деньгами. Теперь я сижу тут и извиняюсь за всё это, но, кажется, всё тщетно всё равно. Толку-то от моих извинений, правда? — Ты хоть что-то понял? — Хазан очень остро чувствует, что разговор вообще ушел не туда, куда она думала, совсем не в ту сторону и не в то направление. Она не собиралась вообще ни о чём с ним разговаривать, вот вообще ни о чём! А теперь они выясняют тут отношения и говорят о характерах и иногда ляпают лишнего. Причём оба. — Насчёт тебя я точно ошибался, — это произносится очень ровно, точно и выверенно. Лаконичные слова и не менее лаконичный взгляд, в котором слишком много… эмоций. Сырых, острых, жёстких и… напряжённых. В глазах Эгемена горит что-то непонятное, удивительное и проникновенное. Но одновременно Хазан буквально кожей чувствует исходящие от него уверенность и твёрдость, ясность и странную… мощность. Этот человек с самого начала показался ей не хорошим, но прямо сейчас она могла бы подумать, что он — ещё и опасный. — Ошибался? — Хазан слышит, что капли дождя перестали так сильно барабанить по машине, и, кажется, тучи немного разошлись, а на улице посветлело, — ты признаёшься, что ошибался? — По крайней мере, пока похоже на это, — на лице Эгемена есть совершенно неприятное чувство, но теперь-то ясно — ему очень не нравится признавать тот факт, что Его Величество «чековая книжка» был не прав в прошлой ситуации, — ты не похожа на охотницу за деньгами. Вообще. Ни капли не похожа. И если бы думала соблазнить меня, то ты не настолько глупа, чтобы попытаться сделать это таким образом. Вот теперь он точно ляпнул лишнего. Хазан чувствует скрытое оскорбление в его словах. А именно — описание того факта, что она и её стиль, образ жизни и даже внешний вид — точно не смогли бы произвести на мистера Богача и Элегантность хоть какое-то впечатление. Это опять странно и нервно злит её. Вообще весь Эгемен слишком много злит её, совершенно точно и ясно — злит. Слишком много эмоций, слишком много разговоров с ним и о нём, слишком много лишнего и ненужного. — Соблазнить тебя, — Хазан закатывает глаза, в злости понимая, что он опять про это, — да ты нормальный вообще? Почему все должны пытаться соблазнить тебя?! Больше некого соблазнять во всем Стамбуле? Только тебя все будут соблазнять, мистер Холодильник! — Холодильник? — переспрашивает он, и вдруг оба понимают, что тучи за пределами машины немного рассеялись. Луч солнца скользнул по его лицу и остановился на лице Эгемена, когда Хазан осознаёт, что теперь можно наконец-то покинуть машину. — Я ухожу отсюда, — выпаливает она и на этот раз дверца машины открывается. Хазан покидает теплый салон и осознает, что ужасный ливень с градом закончился. Солнце проглядывает из-за туч, вокруг все такое мокро-влажное, ручьи текут по асфальту, а автомобиль Эгемена стоит у обочины, он действительно врезался в столбик и теперь капот впереди немного смят. Но она точно не будет иметь к этому никакого отношения. — Я могу тебя довезти, — в голосе Эгемена не слышится энтузиазма, но он всё равно предлагает. Из вежливости, видимо. Или из вредности или упрямства. Хазан оборачивается. Он стоит напротив, в свой дорогой одежде, немного влажный и растрепанный, с поджатыми губами и странно нервный. Хазан понимает, что её взгляды задерживается — в который раз уже! — на этом мужчине, на его высокой и мощной фигуре, на том, каким слишком сильным и самоуверенным он выглядит для этого мира. И то самое солнце, которое выглядывает лёгкими проблесками из-за туч, странно тепло и приятно освещает его фигуру. Одинокую фигуру, которая остаётся стоять возле машины, и совершенно не понятно, сможет автомобиль ехать дальше или нет. — Я ухожу отсюда, — мрачно заканчивает Хазан и, развернувшись, действительно уходит прочь, как можно дальше от него и от всей этой ситуации. И только подходя ближе к дому, Хазан в ужасе понимает, что пиджак, которым она укрывалась в его машине, так и находится на её плечах.