Ночь в полицейском участке

      Покушение на Публия многое изменило в теневой жизни Неорима; начали ходить разные слухи — якобы Публий тоже собирался участвовать в предстоящих выборах, а Кассий, прознав об этом, попытался его убрать. И у наёмника почти получилось: два выстрела, в грудь и второй, видимо, должен был быть в голову. Увы, промахнувшись, стрелок только оторвал Публию ухо. Невероятным образом, шанс один на миллион, пуля в груди не повредила жизненно важные органы и он выжил. Безусловно затаил обиду на Кассия, уверенный в том, что тот желал ему смерти, ведь дружба у них, по его мнению, всегда была с ножом в руке за спиной.       Кассий был шокирован случившимся не меньше, а уж последовавшими обвинениями тем более. На фоне знания о том, каким человеком на самом деле был Публий, у него начала развиваться паранойя. Ведь если этот псих уверен, что убить его хотел Флавий (а это был не он), то можно было ждать мести. Причём страшной и обязательно мучительной. Первым делом Кассий надел оковы безопасности на своих детей: младшей Паулине пришлось прервать учёбу за границей, Лабелю — уволиться с работы, где, по мнению отца, он был лёгкой добычей, и только Августа, и так привыкшая к дому, не особо страдала.       Прошло почти полгода, приближались выборы в мэры города. Публий всё ещё восстанавливался, но уже оживился и всячески старался очернить репутацию Флавия. Получалось через раз, так как основной пул сми был лоялен действующему мэру и они исправно работали на него, полоская бельё самого Публия.       «В распоряжении редакции оказались материалы, доказывающие причастность владельца металлопромышленного завода Публия (летом на него было совершено покушение) к опг, известной как «банда клириков», орудующих в нескольких районах Неорима. Есть основания подозревать Публия в финансировании организации. Кассий Флавий, мэр Неорима, обещал разобраться с клириками «раз и навсегда», если будет переизбран на новый срок весной…», — дочитав очередную статью, Лабель выключил телефон и отрешённо постучал его ребром по столу перед собой. За окном можно было разглядеть собирающиеся тучи. Снег зимой был редким гостем ввиду мягкого климата Неорима, обычно ливни да хмурое небо.       Он вспомнил события полугодичной давности, которые преследовали его в мыслях по сей день. Таинственную улыбку той рыжей девушки на ресепшн отеля, когда Лабель уходил в одиночестве. Как же её звали… Тори? Как-то так. Она знала, что Рикс собирался это сделать. Когда на Лабеля пытались в очередной раз мстительно нарыть компромат после случившегося, видеозаписи с камер отеля, рядом с которым был замечен внедорожник, принадлежащий семье Флавия, оказались испорчены. У следствия был фоторобот предположительного наёмного убийцы, отдалённо похожий на Рикса, но с таким же успехом под него подошли бы ещё сотни людей, слишком уж размазанные черты. Сломанные камеры оказались кстати. «Можно положиться», не так ли? Лабель не делился ни с кем своими соображениями по поводу покушения, но сам прекрасно понимал — таких совпадений не бывает. Сначала ему было непонятно только одно — зачем. Но когда отец в своих бесконечных обмусоливаниях, как он выражается, «неслучившейся удачи» обмолвился о работе Публия с клириками, когда информация об этом стала тут и там всплывать в сми и осторожно обсуждаться, пазл сложился.       У чувства, когда тебя использовали, неприятный вкус, горький. Лабель не хотел до сих пор признавать, что Рикс его использовал. Кто угодно, но не он. С другой стороны, почему нет? Рикс ничего не был ему должен. «Я сам обманываться рад»…       — Ты идёшь? — из приоткрытой двери выглянула Паулина.       — Ага, — ответил Лабель, продолжая безучастно смотреть в окно на мрачное небо.       — Ты какой-то задумчивый, — сестра подошла к креслу напротив и сложила ладони на его спинке. — Не рад, что наконец-то куда-то сходим?       — Относительно. У меня нехорошее предчувствие.       — По-моему, ты преувеличиваешь. Повторяешь за папой? — склонив голову набок, Паулина мягко улыбнулась, хотя глаза её оставались грустными.       Лабель поморщился от этого точного сравнения.       — Наверное, ты права.       — Идём же. Давай забудем о наших проблемах на один вечер, — она протянула ему свою маленькую кисть. Сдавшись, Лабель послушно последовал за сестрой вон из осточертевшего дома к машине.       Благотворительный вечер, организованный отцом, был костью в горле. К веселью ничего не располагало, приятных людей на мероприятии, существующем только ради очков репутации, тоже не находилось. Накрашенные восковые лица гостей с застывшими масками неискренних улыбок вызывали тошноту. Впрочем, из зеркала на Лабеля смотрело точно такое же. Единственной отрадой была красота зимнего сада музея изобразительных искусств, где сегодня собрались партнёры мэра для сбора средств на помощь… Лабель понял, что не помнит, кому и на что собирают в очередной раз. Подойдя к столу пожертвований с администраторами, он прочитал листовку. Ах да, на помощь больным онкологией детям. Конечно. Было бы очень трогательно, не будь всё это цирком.       Взгляд его праздно блуждал по собравшимся, отмечая знакомых, остановился на слишком уж знакомых. Лабель не поверил своим глазам. Что здесь делают Гарс и Сторция в штатском? Вряд ли сюда их привело исключительно желание совершать добрые дела. Выглядели они спокойно, но находились как-то подозрительно далеко друг от друга в разных частях зала и периодически осматривались. Кажется, нехорошее предчувствие возникло накануне не просто так. Можно было бы уточнить у отца, что здесь делают полицейские, Лабель уже хотел пойти в его сторону, как дорогу ему преградил человек с фигурной бородой.       — Лабель! Сколько лет, сколько зим, — он доброжелательно улыбнулся. Приглядевшись, Лабель узнал в нём близкого помощника Публия.       — Рад встрече, Сенека, — общаться с приближёнными врага отца было, мягко говоря, некомфортно. Хотя пора бы уже перестать удивляться, что в обществе все продолжают играть свои роли, несмотря на закулисье.       — Шампанское просто превосходное, — Сенека протянул ему второй бокал, который мешал приветственному рукопожатию. Вежливо приняв его, Лабель всё же взялся за протянутую освободившуюся ладонь.       — Как здоровье Публия?       — Гораздо лучше. Приятно, что вы беспокоитесь, — улыбка Сенеки стала как будто шире. Пригубив из своего бокала, он добавил с сожалением. — Надеемся, что получится сделать достойный имплант уха.       — Да, наши врачи, я уверен, способны на многое, — дежурно ответил Лабель, опуская взгляд на бокал в своей руке. Холодное стекло запотело, от него пальцы стали совсем ледяными.       — Несомненно. В последнее время выпал из новостей, вы, кажется, перестали работать в полиции? Решили пойти по стопам отца?       Пришлось подавить желание скривиться, выдавить из себя задумчивое выражение, пока шампанское пузырилось в покачивающемся бокале.       — Несмотря на необходимость оставить службу, не вижу себя в политике.       — Жаль… — по тону Сенеки было понятно, что ему вовсе не жаль. — Из вас вышел бы замечательный дипломат.       — Благодарю.       — Давайте выпьем. За помощь детям, — снова улыбнувшись, Сенека протянул свой бокал в ожидании.       — За помощь детям, — согласно кивнул Лабель, чокаясь в ответ. Он сделал полный глоток вместе с собеседником и удивлённо посмотрел на бокал. — Действительно превосходное.       — Я бы не стал вас обманывать. Приятно было увидеться, — Сенека отсалютовал, прежде чем отойти к другим гостям и оставить сына мэра в одиночестве.       С трудом вспомнив, что он собирался делать до этого разговора, Лабель всё-таки вознамерился дойти до отца. Поймал взгляд Сторции, оказавшейся по близости. Она выглядела обеспокоенной и, ему показалось, хотела подойти.       А потом сознание потухло, как лампочка, зависимая от положения выключателя. Это произошло так стремительно, что Лабель не успел понять, как пол вздыбился и ударил его в лицо.

***

      Первым, что расчертило воспалённое сознание, была тупая головная боль и такая же тупая пульсация в левой скуле. Затем ощущение чего-то влажного во рту и нет, это был не его язык. Расфокусированное зрение выдавало невнятную двигающуюся картинку без определённых очертаний. Всё, что Лабель понял наверняка, — он лежит на чём-то мягком, а его рука безвольно свисает с одного края этого чего-то. Нечто непонятное отодвинулось и начало принимать форму лица человека. Лабель прищурился, так как резкость возвращалась постепенно, явно никуда не спеша. На первый нечёткий взгляд на него смотрел какой-то незнакомец с недельной щетиной, выбритыми висками и убранными в пучок волосами, ещё и в чёрно-белой форме официанта банкета. Так, видимо он потерял сознание, ещё предстоит выяснить почему, и теперь его приводит в чувство официант. Хотя нет, что-то в этом человеке было смутно знакомое, но зацепка ускользала. Зелёные радужки… Когда зрение наконец полностью вернулось, Лабель озадаченно поморгал и вдруг широко распахнул глаза от осознания.       — Рикс? — новая вспышка боли в висках заставила прижать ладонь ко лбу, что далось нелегко из-за слабости в теле. Руки были совсем холодные, даря облегчение.       — Я же говорил, что тебя разбудит поцелуй истинной любви.       Звук его голоса похож на болезненное наваждение, но нет, Рикс абсолютно точно настоящий и живой. Для убедительности Лабель ощупал его плечо. Горячий или это только кажется из-за собственной слишком низкой температуры тела? Рикс сидел на коленях у кушетки, а в глазах — сплошная тревога, уступающая место искрящейся радости.       — Что? — мысли у Лабеля были похожи на вязкое болото, в котором он пытался скорее уцепиться за ветку ясности, не дав себе увязнуть раньше. Медленно до него дошло, что вокруг подозрительно тихо и других гостей вечера не видно. Что ж, по крайней мере, вокруг всё ещё зимний сад.       — Это будет долгая история, — усмехнувшись, Рикс взял его ладонь со своего плеча и начал нежно целовать каждую костяшку по очереди. У него были мягкие губы, только щетина всё норовила царапнуть тонкую кожу.       — Видимо, я уже никуда не тороплюсь, — прерывать тёплые согревающие поцелуи Лабель не хотел. Если он умер и попал в рай, то пусть прекрасные моменты предсмертной агонии длятся как можно дольше. — Можешь начать с того, почему тебе пришлось целовать меня, пока я был в отключке.       Рикс вздохнул, сжимая холодные пальцы Лабеля обеими руками, пока тот смотрел на него в ожидании из-под полуопущенных ресниц. Странная слабость не намеревалась так просто отпускать. Внезапно Рикс хитро улыбнулся, поднимая взгляд, в котором читалось, как давно ему хотелось всё рассказать.       — Я мог бы просто влить противоядие тебе в рот, но не смог удержаться. Захотелось побыть прекрасным принцем, — он продолжал улыбаться, хотя на последних словах уголки губ дрогнули. Встав с колен и не отпуская чужой руки, Рикс присел на край кушетки.       — Противоядие? — с недоумением уточнил Лабель, приподнимаясь на локте и тут же падая обратно. Слишком резко. Воспоминания отрывочно вспыхивают в сознании, раздувая головную боль. — Сенека… подмешал мне что-то в шампанское?       — Ну… скажем так, он собирался. И если бы ему удалось, противоядие бы уже не понадобилось, — с отстранённым видом Рикс рисовал узоры большим пальцем по кисти Лабеля. — Но я заменил бокалы.       — Ничего не понимаю.       — Публий хотел убить тебя. Чтобы ударить Кассия побольнее в отместку, — голос Рикса стал совсем тихий, а взгляд, отведённый в сторону, опустел, словно ему приходилось восстанавливать в памяти неприятные события. — Такая вот публичная казнь планировалась.       — Боже… — Лабель зажмурился, чтобы снизить градус боли в висках. — Это же бессмысленно, все видели, что я общался с Сенекой. Было бы очевидно, кто за этим стоит.       — Яд должен был убить тебя к концу вечера. У них был план, — неопределённо прокомментировал его мысли Рикс. — А вообще Публий и так не блистал умом раньше. Теперь же совсем съехал с катушек.       — И в чём суть, если я всё равно отключился? — Лабель внимательно посмотрел на профиль Рикса. Изучил взглядом его задумчивое лицо, измотанность и залёгшие круги под глазами.       — В том, что нужен был повод для ареста, — пожал плечами Рикс. Ещё раз вздохнул. — Ты же видел Сторцию и Гарса.       — Стоп-стоп, — голова уже не просто болела, она раскалывалась, как спелый арбуз от слабого нажатия ножа. — Ты… работал вместе с полицией?       — Только никому не говори, — Рикс усмехнулся, но веселье его было натужным. — А то пацаны засмеют.       Вырвав свою руку из цепких пальцев, Лабель прижал обе ладони к своим закрытым глазам, чтобы унять боль, и пробурчал:       — Вот теперь я точно ничего не понимаю.       — Мы не могли дать ему тебя отравить. Но нужно было, чтобы что-то произошло, тогда задержание можно было бы провести на месте. Пришлось взамен подмешать в бокал, который предназначался тебе, вещество, сильно замедляющее сердцебиение. Оно не привело бы к летальному исходу, но зато подошло для наглядности злых намерений Сенеки. Ты бы видел, как Сторция вцепилась в него, как смертоносная змея. Ну а мне досталась героическая роль возвращения тебя к жизни, — он повеселел и вновь улыбнулся уже без печальной тени.       — Надеюсь, по плану? — с иронией спросил Лабель, приоткрывая один глаз, чтобы посмотреть на своего спасителя.       — Конечно, — поспешно заверил Рикс и вновь осторожно взял одну прохладную ладонь в свои руки. — Но сердечко твоё придётся поберечь ближайшее время после такого сильного воздействия противодействующих сердечных препаратов.       — Пф, — Лабель закатил глаза, поморщившись. — Берёг так, что исчез на полгода.       Да, он не сдержался и позволил себе прозвучать с затаённой обидой, но вести эту крайне странную беседу без упоминания этого факта не получилось бы.       — Пришлось.       Они встретились взглядами. Один подозрительный и ждущий подвоха, второй — открытый и приглашающий, мол, «давай же, залезь в самую душу, я скажу всё, во всём сознаюсь».       — Это ведь ты…       — Да.       — И теперь ты вдруг помогаешь полиции?       — Да.       — А они знают, что…       — Нет, — тут Рикс моргнул и потёр подбородок, задумавшись. — Хотя, не знаю. Тут уже сложно что-либо утверждать.       — Как это вообще вышло?       — Я жаждал мести. С первого дня. Думаю, ты уже и так догадался, кто пришёл ко мне домой в тот проклятый день, — Рикс говорил, не отрывая взгляда от глаз Лабеля и не давая тому разорвать их зрительный контакт. Интересовался психологией преступников? Вот такая она, неприглядная. — Когда появились возможности, начал пытаться подобраться. Когда встретился с тобой, думал, что сорвал куш. Хотел достать и Флавия. За безучастность.       Несколько секунд тишины, казалось, длились целую вечность. Лабель ничего не сказал, продолжая смотреть в спокойные глаза Рикса.       — Но потом передумал.       — Из-за меня? — «как эгоистично и неуместно».       — Может быть, — уголок его губ приподнялся в кривой улыбке. — Решил достать тогда хотя бы этого ублюдка Публия.       — Так ты меня использовал?       — Я старался сделать всё, чтобы ты в этом сомневался. Не хотел оставлять такого впечатления, — Рикс погладил кисть Лабеля и вновь осторожно притянул к губам, чтобы оставить лёгкий поцелуй. — Но так было нужно. Жаль, что не вышло.       Последнее предложение относилось совсем не к сомнениям Лабеля за эти полгода. Жалел Рикс о другом.       — А теперь…       — Теперь я помогаю копам. Хочу, чтобы месть свершилась. Как угодно. Пришлось основательно собрать информацию по клирикам. Надеюсь, им удастся засадить гниду, — его отрывочное повествование свидетельствовало о нежелании продолжать тему.       — Понятно. Удивительно только, как никто не посвятил меня.       — Ты же сам говорил. Меньше знаешь…       — Ой, заткнись, — Лабель отвернул голову в противоположную сторону, скрывая предательскую нервную улыбку. Тут же вновь серьёзно посмотрел на Рикса. — А мой отец знал о том, что на меня планировалось покушение?       — Хм. Спроси лучше своих бывших коллег.       — Что-то ты мне не договариваешь, — нахмурившись, Лабель сложил руки на груди. В лежачем положении он был теперь похож на злой оживший труп, недовольный тем, что был убит.       — Я не мозг этой операции! — возмущённо отозвался Рикс. — Поговори с Граутом.       — Поговорю, — передразнил его Лабель. Сарказм возвращался к нему вместе с силами и он приподнялся вновь на локтях. — Так ты теперь устроился на работу в полицию? На моё место?       — Нет-нет-нет, — Рикс выглядел так, словно одно допущение его оскорбляло. — Я ни на кого не работаю. Я хочу только разобраться с Публием. И всё.       — По-моему, тебе пошла бы нормальная работа.       — По-моему, нет.       Лабель усмехнулся, несильно качая головой, чтобы подуспокоившася боль в висках не разошлась вновь.       — Мне нужен отдых, — ему хотелось немедленно оказаться дома в безопасности и не думать о покушении, спасении, возвращении хотя бы пять минут. Сыграть без сценария нужную роль Лабель уже смог, дальше, видимо, справятся сами.       Спохватившись, Рикс поднялся с места первый, протянул руку, чтобы помочь встать на ноги Лабелю. Тот любезно принял помощь, с неудовольствием мысленно отмечая, как замялся его костюм и как плохо он скорее всего выглядит.       — Здорово тебя приложило, — чужие пальцы невесомо коснулись разбитой скулы Лабеля, о которой тот успел забыть. Саднило и саднило, с головной болью было всё равно не сравнить. Растерянно посмотрев в зелёные потемневшие глаза Рикса, Лабель удивлённо приподнял брови.       Рука вдруг переместилась ему на шею и уверенно притянула к себе, Рикс впечатался в его губы своими, сжигая заживо весь рой мыслей и оставляя после себя тихое пепелище. Неожиданно, но этого не хватало, это оказалось таким нужным, что Лабель не стал показушно вырываться, только сжал лацкан официантской жилетки и прижался ещё ближе. Обдумать целесообразность поцелуя можно потом, и вообще от поцелуев вроде должны выделяться эндорфины, а они в свою очередь способствуют скорейшему выздоровлению, переживанию трудностей, разглаживается кожа и исчезают морщины. Рикс обнял его поперёк второй рукой, стараясь при этом не доставлять дискомфорт, хотя чувствовалось, как ему хочется стиснуть Лабеля изо всех сил. Поэтому своё желание он направил в поцелуй, который стал глубже, кусачее и откровеннее, от которого бросало в жар до липнувшей к спине рубашки.       Прикусив нижнюю губу Лабеля и слегка потянув на себя напоследок, Рикс всё же отстранился. Взгляд у него был довольный, как у кота в мартовскую ночь.       — Что ты так смотришь? — смутившись, Лабель поправил свои спутавшиеся волосы.       — Теперь ты самая настоящая Белоснежка, — с улыбкой ответил Рикс, опуская обе руки на поясницу Лабеля, который вопросительно изогнул бровь. — Как раз не хватало после отравления алых губ для полного образа.       — Унесёшь меня на руках в таком случае? — скептически уточнил Лабель и мысленно прикинул, возможно ли это физически: он хрупкой бабочкой не был.       — Думаю, что мог бы, но давай не будем искушать судьбу. Вдруг приложу тебя головой об пол второй раз.       — Звучит как угроза, — Лабель пожурил своего спутника, пока они двинулись в сторону выхода из сада, где за дверью ждала вездесущая охрана. Изобразив из себя святого, Рикс приобнял его, но получил в ответ грозный взгляд серых штормовых глаз. — И руку с моей задницы убери. Вот уж чего в сказке не было.       — Грязных словечек там тоже не было. Вот и не уберу.       — Тогда заставлю Граута взять тебя в полицию.       — Ты не посмеешь…       — Выбирай: лапать меня за задницу или свобода?       — А вот это уже шантаж. Какая там это статья уголовного кодекса?       — Узнаешь на новой работе. Ай! Не щипайся!       — Просто проверяю, на что предлагаешь меняться. Что ж, придётся обдумать твоё предложение.       — Серьёзно?..       — Посмотрим. Моя свобода стоит дорого.       — Думаю, мне хватит.