Шанс на новую жизнь

- Солнышко, вставай, - Винс осторожно целует Лайонела в щёку. – Скоро твоя мама зайдёт. - Ну еще часик, - ноет юноша, зарываясь в одеяло. – Малыш ещё хочет поспать. - А вот и нет, - мужчина ласково гладит живот омеги. – Судя по толчкам, он уже сделал утреннюю зарядку и готов к труду и обороне. - Маленький предатель, - бурчит Лай, приоткрывая один глаз и укоризненно глядя вниз. - Ничего, в обед поспишь. Я и так дал тебе поваляться лишний часик. - Подожди, а сколько сейчас? - Без двадцати одиннадцать. - Что?! Уже так поздно? Почему не разбудил раньше? – Лай выпрыгивает из кровати и несётся в ванную. Винс с улыбкой идёт за ним. Последние месяцы настроение юноши меняется с рекордной скоростью, как и вкусы в еде и одежде. Одна только селёдка в шоколаде чего стоит! Лай понимает, что ведёт себя, как истерик, но ничего не может с собой поделать. Проклятые гормоны! Он очень благодарен мужу за терпение. И спортзалу, расположенному через дорогу, в который Винс сбегает как минимум раз в неделю. К одиннадцати Лай уже умыт, одет и теперь пьёт сок, собирая последние крошки от булочек, откинувшись спиной на грудь мужа. - Мне сейчас так хорошо, - мурлычет он. – Пообещай, что так будет всегда. - Я не всемогущий, - качает головой Винс. – Но я точно жизнь положу на то, что бы осуществить это. Противный звон будильника вырвал Лая из любимых объятий, расплачиваясь за это полётом на пол. Омега медленно открыл глаза, несколько секунд бессмысленно пялясь в потолок. Будучи совой, он испытывал настоящее мучение, просыпаясь в шесть утра. Практически сползя с кровати, юноша, шатаясь, поплёлся в ванную, по дороге поприветствовав косяк. После утреннего душа стало полегче, но всё равно челюсть уже болела от широченных зевков, а взгляд бессмысленно скользил по стенам, в поисках дальнейшего пути. Придя на кухню, он сварил себе крепкого чаю, ибо кофе не любил. Взяв дымящуюся кружку, Лай приоткрыл окно, вдыхая холодный осенний воздух. По улицам бежали первые прохожие, предрассветную тишину наполняли звуки машин, а небо было всё ещё черно. Юноша прислонился лбом к прохладному стеклу, на контрасте ещё чётче ощущая тепло чашки. В такие минуты ему казалось, будто время рядом с ним замерло, позволив жизни нестись дальше, обтекая его, как река камень. Тихо звякнул будильник на столе, приводя его в чувство. Он простоял так двадцать минут, но цель была достигнута – он пришёл в себя и готов был встретить новый день. Это был своеобразный ритуал, который приходилось повторять каждый день, кроме выходных. Ему был необходим этот момент некой прострации, что бы органично влиться в окружающую реальность, иначе весь день он был бы вялым и рассеянным, будто ещё не до конца проснувшимся. Закрыв окно и поставив чашку с остывшим чаем в раковину, Лай достал миску, две новые чашки, тарелки и венчик. Из холодильника появились молоко, сахар, яйца и клубничный сироп, а из шкафа – какао и мука. Быстро приготовив смесь для блинчиков, он поставил греться молоко и растопил масло в сковороде. К тому моменту, как молоко закипело, на тарелке уже высилась гора ароматных блинов, политых клубничным сиропом. После этого он достал из небольшой коробки на подоконнике две таблетки и торопливо выпил. Раньше их было больше, намного больше. Теперь же врачи разрешили ему перейти на эти, более лёгкие, препараты, убрав остальные. Приготовив какао, Лайонел вымыл руки и побежал наверх. Открыв дверь в детскую и включив приглушенный свет, омега с улыбкой подошел к кроватке Нерея. Малыш спал на боку, зажав одеяло в смеющуюся звёздочку между колен. Лай в очередной раз поразился, с какой точностью сбылись их с Винсом надежды. Мальчик был очень похож на него: нежная кожа, аккуратный прямой носик, высокий лобик, пухлые алые губы и премиленький подбородок с ямочкой. Картину дополняли шелковистые волосы до плеч, завивающиеся на концах. Волосы свои малыш любил трепетно и нежно, разрешая лишь иногда подстригать кончики. Он искренне не понимал, почему папа не хочет отрастить себе такую же красоту, упорно оставляя длину чуть выше плеч. А Лай лишь посмеивался на это. Он никогда особо не любил длинные волосы, специально оставляя минимум, необходимый для того, что бы один раз обкрутить прядь вокруг пальца, - была у него такая привычка. От Винсента же Нирею достались глаза глубокого, изумрудного цвета. Они визуально делали и так светлую кожу мальчика практически белой. Лай осознавал, что его сын поразительно красив, и ощущал почти детскую гордость. Но вместе с этим он также мучился постоянной тревогой за него. Несмотря на все усилия врачей, мальчик рос довольно болезненным. К тому же, из-за тонкой кожи любой мало-мальски сильный ушиб вылазил синяком. Врачи прописали ему ряд лекарств и процедур, которые должны были усилить его иммунитет, но пока результат был не особо заметен. Особенно из-за того, что мальчик был очень активным и, несмотря на то, что знал, чем ему грозят привычные детские забавы, всё равно постоянно принимал в них участие. Ещё одним поводом для беспокойства была наивность мальчика. Лай понимал, что он всё ещё слишком мал для того, что бы осознать все опасности этого мира, и не мог дождаться, когда же наступит тот возраст, когда можно будет поговорить с сыном откровенно. Пока же он только и мог, что пугать его «злыми дядями», «бабайками», и уговаривать не ходить с незнакомыми. - Малыш, вставай, завтрак уже на столе. Нирей буркнул что-то, нехотя раскрывая глаза, сейчас кажущиеся почти черными. Он вяло посмотрел на него, зевая, как котёнок. - Пап, но сегодня же суббота, - пробормотал он, искоса глядя на Лая. - Правда? А мне казалось, что среда, - юноша деланно задумался. - Нет-нет, сегодня точно суббота, - мальчик сделал серьёзное лицо. – Ты же взрослый и должен знать такие вещи. Так что надо идти спать. - Мы обязательно поспим, когда действительно будет суббота. А теперь вставай, снимай пижамку и беги чистить зубки. Он помог обиженно бурчащему сыну переодеться и залезть на детский стульчик у раковины. Отметив, что зубная паста и мыло вот-вот закончатся, он нахмурился. Опять придётся лезть в заначку. Жили они не то, что бы плохо, но и не шиковали. Первые два года после рождения Нерея они жили на то, что оставалось на счету у Винса. Работу найти никак не получалось. Никто не хотел брать отца-одиночку, да ещё и омегу, без опыта работы. Врачи и лекарства стоили дорого. Да и содержание дома каждый месяц отнимало ощутимый кусок. Проще всего, конечно, было бы продать его, но Лай не хотел этого отчаянно, до слёз. Ведь это был ИХ дом, который они обустраивали вместе, с такой любовью. Юноша решил, что продаст его лишь в самом крайнем случае. Кроме редких подработок по ремонту компов, доходов почти не было, а брать деньги из пенсии матери, которая тоже не работала, не позволяла совесть. Год назад пришло спасение. Один из его друзей порекомендовал его своему коллеге, у которого поломался принтер. Отец этого коллеги, увидев его работу, поинтересовался: - А вы только с железом работаете? - Ну, вообще нет. Я по образованию программист, - Лай запустил печать, следя за внутренним устройством в процессе. - Я вижу, ты толковый малый. Если устал бегать по разовым заказам – приходи на собеседование в мою фирму. Я замолвлю за тебя словечко. Или тебе не нужна работа? - Нужна, - с жаром возразил Лай, подавшись вперёд. – Только… У меня маленький сын. Я отец-одиночка. - Сколько ему? - Два года. - Вполне может пойти в детский сад, - решительно сказал мужчина. – Я знаю хороший, там о нём позаботятся. Рабочий день с девяти до пяти вечера, вполне будешь успевать закинуть и забрать. Ну так что? - Спасибо вам. Вы не представляете, как вы меня выручили. На собеседовании ему задали пару вопросов, дали несколько практических заданий, и утвердили. Поначалу коллеги приняли его не очень дружелюбно, зная о его «блате», но потом, увидев, что он действительно хороший специалист, оттаяли. Зарплата была неплохая, но всё равно, детский садик, его и Нирея лекарства, регулярные обследования и содержание дома влетали в копеечку. А ведь ещё надо было покупать еду, одежду и прочие необходимые мелочи. То, что осталось от счёта Винса, омега не трогал, решив хранить с процентами. Через лет пятнадцать полученной суммы хватит на оплату хорошего университета для Нирея. Так что жили на одну его зарплату, стараясь экономить. С такими невесёлыми думами Лай покормил сына, помог ему одеть белую меховую курточку, шапку и сапожки, и вышел с ним на улицу. Был уже конец ноября и лужи по утрам были стянуты тонкой корочкой льда, которую Нирей с огромным удовольствием ломал. Смотря на бегущего впереди сына, Лай думал, что через месяц будет Новый Год, а значит, надо начать откладывать деньги на костюм для малыша. Маленький омежка уже сейчас поражал своим вкусом и страстью к красивой одежде. При этом он любил лазать по деревьям и иногда влезал в драки. Нирей совмещал в себе абсолютно противоречивые черты альфы и омеги, чем нередко приводил отца в замешательство. Ещё он в который раз подумал о том, как удобно было бы иметь машину. Отведя сына в садик, он ещё час должен был добираться до работы на метро, где нередко нарывался на наглых альф. За эти годы он не утратил ни крупицы своей красоты и очарования, и далеко не всех отпугивала метка. Сам Лайонел уже давно не чувствовал запахов других альф. Течки он контролировал таблетками, так что за себя он был спокоен. Но некоторые молодые альфы не понимали отказа и тогда приходилось призывать на помощь других людей, а иногда и стражей порядка. Однажды Лаю это надоело и он купил электрошок, пожертвовав присмотренной курткой. Но зато, после пары инцидентов, путь на работу стал намного спокойнее. Не смотря на это, наличие машины всё равно было бы огромным облегчением. За этими мыслями он и не заметил, как они дошли до места. У ворот их встретила мисс Бриджет, воспитательница-бета. Нирей был её любимцем, и именно она оставалась с ним, если Лайонел был вынужден задерживаться на работе. Перебросившись с ней парой слов, омега наклонился к сыну. - Я пойду. Будешь хорошим мальчиком? - Я всегда хороший, - важно заявил малыш, целуя отца в щёку. – Не волнуйся. - Хорошо, до вечера, солнышко. Юноша поднял повыше воротник и быстрым шагом направился к метро, не замечая мужчину на скамейке, проводившего его больным взглядом серых глаз.