Как отпустить их обоих?

      Ты сидишь напротив него в этой крышесносной полутьме. Очень близко. На расстоянии тепла и запаха его тела. В подворотне сознания ты отмечаешь, что его шея и рубашка, кажется, пахнут так же, как ты представляла раньше — ни парфюмом, нет — своим терпким запахом — чуть пота, чуть мужского, чуть родного, любимого — сигареты, кожа, спускающееся дыхание. Ты понимаешь, что можешь запустить сейчас руку в его расстегнутый воротник, и тебе ничего не будет. Нет, не так — будет все. Он передает тебе свой стакан. У стакана — влажный край. Ты выпиваешь все, что в нем есть. Глеб обращает на тебя взгляд блестящих в темноте глаз, внимательнее, чем должен бы, курит сигарету. Ты смотришь на его пальцы, на широко расставленные колени, и между твоих ног приливает волна сладкого тепла. Ты берешь сигарету из его рук, затягиваешься, тушишь. Он смотрит неотрывно, непонятно, жарко.       Терять уже нечего. Оглушенная гулом собственной крови, ты медленно садишься верхом к нему на колени, обнимаешь ладонями его лицо, и через долю секунды его нервный влажный настойчивый рот — уже единое целое с твоим.       Свет выключен.       Ты расстёгиваешь его рубашку, гладишь красивые плечи, по которым всю свою жизнь сходила с ума, твердые соски, скользя рукой к ремню. Ладони Глеба везде: на груди, между ног, на шее. Ты ловишь ртом его пальцы, облизываешь каждый. Какие у него охуенные пальцы. Сколько раз ты мечтала о них внутри.       И вот они внутри тебя. Глубоко. Его губы приоткрываются, глаза маниакально-пристальны. Ты течешь. Скользнув внутрь тебя пальцами, он слегка приподнимает брови: Черт… — удивляется. Боже, чему? Был кто-то с тобой, любимый мой, кто не тек, как сучка?..       Ты хочешь быстрее расстегнуть ремень, но он вынимает пальцы и делает это сам. Достает член. Ты садишься сверху, он вставляет сам и хрипло стонет от удовольствия. Запрокидывает голову. В темноте, расчерченной светом с улицы, он фантастически прекрасен: взъерошенные мальчишеские волосы, спущенная с плеч рубашка, влажный блеск скул, белая, запрокинутая шея, широкие ладони на твоих бедрах. Глеб двигается ритмично и резко. Каждое его движение поднимает тебя на ступеньку к раю.       Ляг на край кровати, — свистящим, каким-то животным шепотом требует он. Ты делаешь так, как он хочет. Он спускает джинсы ещё ниже, встаёт на колени между твоих ног, ещё шире разведя их, и снова входит, уже жадно, грубо и неутолимо. Его тело бьётся о твое. Член — большой. С каждым проникновением он касается огненных точек, и ты шепчешь только, чтобы он не прекращал, умоляешь. Его браслеты, широкие, грубые, совсем рядом с твоей вагиной, ты чувствуешь холодок цепи на одном из них. Ты пытаешься хоть на секунду сосредоточиться на этих браслетах, чтобы не взлететь и не закричать вот прямо сейчас, но в этот момент пальцы Глеба скользят между твоих ягодиц. Он вводит пальцы тебе в зад и исступлённо выдыхает: Даа. Оргазм падает на тебя всем небом, всем миром. Ты выгибаешься на кровати, заходясь дрожью. Глеб быстро достает член и кончает. Он стонет так громко, ласково, совсем по-юношески, как будто этот оргазм для него — ни один из сотни.       Наступает тягучая, влажная, теплая тишина. Глеб вытягивается рядом на кровати. Ты, помедлив, слегка нерешительно, переползаешь к нему на грудь. Кладешь голову, понимая, что его кожа пахнет тобой. Ощущение нереальности происходящего нарастает с каждым мгновением. — Расскажи, что ли, что-нибудь, — говорит Глеб, закуривая. Он курит, не поднимая головы с подушки, удовлетворённо цепляя губой сигарету. — Что? — Ну. что-нибудь. тебе было хорошо? — Да, — просто произносишь ты, прикрыв глаза, — очень хорошо. — Ты открываешь глаза — это все не сон. — Все так, как я мечтала. — Мм. ты об этом мечтала? — уголок его рта поднимается вверх, а голос опускается ниже. — Да, мечтала, — ты улыбаешься. — А подробнее? — Мечтала о тебе, — ты слегка пожимаешь плечом, целуя Глеба в шею, в цепочку на шее, — я люблю вас с детства. — Нас? — колюче переспрашивает он. — Нас. Интересно. Кого нас? — Ну. тебя, Вадика, Агату, — говоришь ты, желая быть откровенной, пусть так. По фиг, все равно это конец твоего бытия. От упоминания Агаты хуже уже не будет. — О Вадике ты тоже мечтала? — Глеб тушит сигарету. Его голос такой волнующий, с интонацией лёгкого любопытства. — Да, — просто отвечаешь ты, но внутри поднимается возбуждение. Ситуация — более чем. — И о вас обоих одновременно. — Блять, — говорит он. Ты с удивлением понимаешь, что, кажется, шокировала его. — То есть, если бы, — он мягко ставит слова на темноту, — здесь оказался бы Вадик, ты бы трахнула и его? — Зачем? Ты со мной. Мне нужен только ты, — ты обхватываешь рукой его бедра.       Глеб молчит. Но его рука — нет. Она задумчиво, без особого эротизма, ласково гладит твою спину.        Ты понимаешь, что сон рубит тебя. В голове начинает сверлить: как? остаться? зачем? а утро? что делать утром? утром — все, конец? зачем оставаться? Но вопросы уходят в темноту. Веки закрываются. Не думать, блять, ни о чем. Сквозь пелену сна ты слышишь его голос: — Я позвоню ему, Вадику. Ты этого хочешь? — Угу, — умиротворенно угумкаешь ты во сне. Ты не знаешь, сколько ты проспала. Но ещё ночь. Та же темнота комнаты, расчерченная светом с улицы. Теплая, сильная рука ведёт по твоей ноге, добирается до внутренней стороны бедра, потом — выше. Это не Глеб. Совсем другая фигура рядом с тобой. Черная облегающая майка, волосы, падающие на глаза, чувственная линия изогнутых губ. Вадик. Ты произносишь его имя вслух. Он начинает целовать тебя. И как целовать! Дыхание его, влажное и горячее, вливается в твой рот. Волосы падают на лицо. Он так вкусно пахнет — боже — что здесь происходит?.. — Где Глеб? — спрашиваешь ты, вдохнув, когда Вадик отнимает губы — Здесь, — отвечает он. — Здесь. Не бойся. От него не пахнет алкоголем. Он трезв. Какого хуя. Они не общались. Кажется, не общались. Откуда он взялся? Они решили расписать тебя на двоих? На мгновение внутри тебя вырастает злость, досада, протест. Ты не вещь. С тобой так нельзя. — Нет, — говоришь ты, пытаясь встать. — Да, — спокойно отвечает Вадик и опускается между твоих ног. Комната переворачивается вверх дном, когда его язык проникает внутрь тебя. Ты раздвигаешь ноги шире, открываешься ему. Господи, как же он ласкает. В полуобмороке наслаждения ты видишь боковым зрением, что Глеб стоит у окна с сигаретой. Он не смотрит на вас. Но позже — поворачивается. Ты не видишь его глаз. Но слышишь его дыхание. Он смотрит на вас. Внимательно. Жадно. О чем он думает? При мысли об этом ты возбуждаешься до высшей точки, запускаешь пальцы в волосы Вадика, он приподнимает твою поясницу властным жестом себе навстречу, и ты кончаешь, чувствуя, что влага течет по ногам — так ее много. — Поворачивайся, — говорит Вадик, расстегивая джинсы, снимая их. Его член виден в темноте, красивый. Ты уже не помнишь, что собиралась сопротивляться. Спрашивать что-либо уже не имеет значения. — Хорошо, что ты приехал, — вдруг произносит Глеб. — Я рад тебя видеть, даже так. Особенно так. Налить тебе? — Потом, — говорит ему Вадик, а потом — тебе, подвигая твои бедра ближе — иди ко мне. Это его Иди Ко Мне течет в тишине, ласково и тепло. Иди Ко Мне. Глеб не говорил тебе такого. Ты идёшь. Идёшь. Вадик совсем другой. Он двигается увереннее и медленнее, входит немного под другим углом, сзади. Одной рукой он берет твои волосы. Второй держит поясницу. Ты пытаешься взять его руку в свою у себя за спиной и чувствуешь его запястье в черном полурукаве. Сколько раз ты видела в мечтах его руки именно такими. Он ускоряется, хлопает своими бедрами о твои, ты отъезжаешь от реальности. Сейчас он кончит в тебя. О Глебе ты не вспоминаешь, но его взгляд — рядом. Горит. Вадик неожиданно выходит. Старается отдышаться. Произносит: Теперь ты. У тебя внутри все горит. В смысле? О чем это он? Чего он хочет? Ты пытаешься повернуться, взглянуть, чувствуя себя неловко в этой позе, но сзади подходит Глеб, упирается членом и входит на всю длину. Он очень возбуждён. Очень. Тем, что только что видел перед собой. Его член там же, где минуту назад был член его брата. Ты приняла в себя обоих. Осознание того, что они пустили тебя по кругу, как обычную блядь, взвинчивает тебя на седьмое небо. Это так низко. Возбуждающе. Круто. Запретно. Ниже некуда. Ты шепчешь: Глеб, пока в тебя вколачивается Глеб. Потом кричишь, когда он доводит тебя до оргазма. Они вновь меняются. И ты шепчешь: Вадик. Вадик красив словно дьявол — облегающая футболка, возбуждённый член, рассыпавшиеся волосы. Его удивляет то, что он почувствовал, глядя только что на младшего брата. Когда его нежный неопытный малыш стал таким охуенным мужиком? Он наблюдал за его уверенными движениями, за тем, как он наслаждаясь закусывает губу, за тем, как стонет и извивается в его руках женщина. Где он этому научился? Когда успел? В его голове пробегает мысль: ей лучше с ним, чем со мной. Но тут же она стонет, просит: Вадик. Она хочет, чтобы он вошёл. Вадим сменяет Глеба. Они передают тебя с члена на член, как передают друг другу строчку припева в Абордаже. Пока Вадик наполняет тебя сзади, сливаясь с тобой в одно существо, ритмично надевая тебя на член, лаская пальцами до умопомрачения, Глеб не выносит ожидания и подходит спереди. Ты понимаешь, что нужно сделать, и берешь в рот. Почему ты не сделала этого раньше? Ведь ты всегда мечтала о том, как подчинишь его себе, доставишь удовольствие ртом. И вот Глеб отклоняется назад, берет тебя за волосы на затылке, двигается. Ему нравится. Он охуенно вкусный. Глеб кончает первым. Не предупреждая. Ты чувствуешь, как головка твердеет во рту. Потом глотаешь. Вадик кончает через минуту, забирая тебя с собой на дно оргазма. Ты сделала хорошо им обоим. Как теперь отпустить их обоих? Ты куришь с Глебом одну сигарету на двоих. Вадик одевается после душа. Он выпил. За руль он теперь не сядет. — Я вызову тебе такси и провожу до дома, — говорит он тебе. У него очень ласковый взгляд. Заботливый. Как будто и не было ничего, как будто и не насаживал тебя только что на пару с братом. От одного воспоминания об этом тебя снова обжигает. Джинсы Вадика так привлекательно обтягивают его бедра — сильные, подвижные бедра, которые только что бились о тебя. Глеб целует в губы, задерживаясь на них. Целует в шею. Как уехать от него? От его рук и тела? — Ты потом вернёшься? — спрашивает он Вадика. — Да, — рассеянно бросает Вадим. Потом останавливает на брате странный, задумчивый взгляд, как будто что-то рисуя в голове, обдумывая. — Да, — твердо говорит он.