***
Весь день прошел на удивление быстро и скучно. Керкленды провели его на заднем дворе, лежа на мягких лежаках и пытаясь поймать загар при помощи бледного солнца. Мужчины играли в крикет неподалеку от конюшни. Обычно эта игра проходила в молчании или в преспокойной беседе. Здесь важна была лишь концентрация рук и максимальное внимание. А вот если бы кто-то спросил у Франциска — каким для него был этот день, то он наверняка попросил бы с сильной раздражительностью, чтобы его оставили в покое. Видя, как юная Алиса Керкленд прогуливается по коридору вместе со Скоттом, у Франциска начинала вскипать душа. Нет, конечно, внешне он казался непоколебимым, хладнокровным и неприступным, как сама скала, но не стоило сомневаться — внутри него совершенно точно резвились черти. И хоть Франциск прекрасно понимал, что прилежное поведение Скотта было лишь очередной его маской, выдуманной самим же Франциском, внутри него все равно неустанно клокотала горячая злость. Что самое ужасное, Бонфуа совершенно искренне не понимал причину этого гнева. Он мог лишь строить догадки, размышлять об этом, но знать наверняка не мог ни в коем разе. Они вместе гуляли по коридору, вместе сидели на лужайке и вели тихую беседу, вместе что-то конструировали в ее комнате, обедали вместе, сидя плечом к плечу… они все и всегда отныне и вовеки делали вместе. И это уже выходило за все рамки понимания! «Так, дружище, расслабься. Они должны сдружиться. Ты ведь этого и хотел! Поэтому веди себя спокойно! Прекрати себя вести, как животное!» — Франциск всячески пытался утешить свои безумные мысли, что было очень-очень не просто. А что же насчет Елены… Как только у нее находилась крупица лишнего времени, она уходила на поиски Франциска и, находя его, всеми силами пыталась завязать с ним разговор. Вам это ничего не напоминает? Вот только время она находила не подходящее — Франциск был слишком сильно погружён в свои мысли, и ему не было дела до рыжеволосой ирландки. Как-то раз он попытался отвлечься на госпожу Нуннэн, но мысли о юной Керкленд быстро и чисто свели на нет их милую кокетливую беседу. Как это ни странно, но Елена не обижалась. Наоборот, видя такую неприступность, она лишь сильнее горела желанием добиться внимания репетитора. Она позабыла об их статусах, она забыла о своем муже. Похоже, все ее существование отныне вертелось лишь вокруг Франциска. Следующим утром Франциску снова довелось завтракать вместе с Керклендами. Это уже начинало входить в привычку. В этот раз мсье Бонфуа решил сесть напротив Алисы, чтобы прекрасно видеть каждое ее движение. Как он и думал — ее лицемерный двоюродный братец уже сидел рядом с ней и с веселой улыбкой на устах предлагал ей отведать какого-то фруктового мусса. Алиса казалась счастливой. Она говорила со своим братом очень вежливо, ну прямо как настоящая принцесса. О боги, как она была прекрасна, когда улыбалась! Ощутив какое-то странное трение возле себя, француз медленно отвел взгляд от объекта своих мыслей и увидел рядом с собой чету ирландцев. Елена постаралась ему подмигнуть. — Может, вы наконец поделитесь с нами секретами своих уроков, мистер Бонфуа? — вдруг оживилась миссис Керкленд. Когда она улыбалась гостям, под ее накрашенными глазами собиралась прозрачная паутинка морщинок. — Я… ну, — поймав любопытные взгляды всех членов семьи, включая и Елены, Франциск смутился. — Я ничего такого… — Да ладно уж вам, — вмешался вечно радостный Энди. — За такой короткий срок научить человека музыке и языку! Кто знает, может быть я захочу воспользоваться вашими услугами… Керкленды дружно и весело захихикали, а Франциск — так как у него не было выбора — нехотя подхватил их радужный смех.***
После завтрака Франциск решил, что пора кончать с этим представлением. Когда Скотт Керкленд выходил из зала, Бонфуа ловко подцепил его за плечо и настойчиво уволок в темный угол коридора. Поймав на себе вопросительный взгляд шедшей рядом Алисы, мужчина попытался подарить ей невинную улыбку. — Я всего на минуту украду у тебя братца, — пообещал он ей. Реакция Алисы его немного напрягла — девушка резко побледнела, открыла было рот, чтобы сказать что-то, но так не проронив ни слова, послушно отбежала. Кажется, она начала что-то подозревать. Скотт повернулся к репетитору, и на его лице заиграла знакомая ядовитая усмешка. — Че надо? — спросил он. — Что ты вытворяешь? — зашипел на него француз. Улыбка на какое-то мгновение сошла с бледного лица шотландца, заменившись сомнением. Скотт внезапно обратил внимание на темные круги, что таились под бледно-голубыми глазами мсье Бонфуа. — То, что ты велел мне, разве нет? Он видел эту ледяную пелену в голубых глазах Бонфуа, и это вынудило его немного… совсем чуть-чуть… капельку… испугаться. — Я делал все, что ты сказал, и знаешь, что… Мне понравилось, — медленно добавил он, ощущая, как его тело быстро заполняется смесью гнева и грязной радости. — Теперь я понимаю, почему ты так трясешься перед ней. Она ведь та еще штучка. Спасибо тебе, что открыл мне, дураку, глаза. Если бы не обстоятельства, то, возможно, мы бы стали с тобой неплохими друзьями, что скажешь? Франциск молчал, но его глаза пылали сдержанным гневом. — Скажи мне, что это не правильно. Ну, давай, скажи. О не-ет, наши с ней отношения куда правильнее твоей мерзкой сущности, — Скотт перешел на слащавый шепоток. Его дыхание заметно участилось от сильного и плохо сдерживаемого возбуждения. На светлом прямоугольнике, шедшего от двери в столовую, начали появляться тени. Послышались веселые голоса. Нужно было закругляться, пока их не увидели вместе. — И теперь я необычайно ясно вижу свои поступки. Я понял одну очень важную для себя вещь, — парень наклонился к Франциску и шепнул ему на ухо. — Я сделаю все, чтобы прекратить ваши уроки французского. Франциск держался очень стойко, он даже не дрогнул. Его пальцы внезапно разжались, отпуская локоть противника. Поджав губы, мужчина отошел в тень. — Да-да, отдаляйся, отдаляйся, ты мне все равно не сможешь помешать, — насмехался над ним Скотт. — При Алисе ты не сможешь пошевельнуть и пальцем. До встречи, ревнивец! — и он весело пошел прочь, все еще тихо посмеиваясь над своей удачей.***
Днем Скотт попросил родителей отпустить их в кино. Их — то есть, Питера, Энди и Алису. Родители не были этому против, лишь наоборот, чуть ли не сами подтолкнули детей к порогу. У Франциска же от услышанного предложения сдавило горло. Но внешне он продолжал держаться стойко. Когда Алиса помахала в холле ему рукой, Франциск ответил ей тем же. Когда она повернулась к нему спиной, мраморное выражение на лице Франциска сменилось тенью обиды. А после, дети дружно ушли из дома. Франциск был сам не свой. Он не понимал — неужто Скотт правда вошел во вкус? Неужели ему стало нравиться ухаживать за Алисой? Какой бред! Вскоре, взрослые решили взять пример со своих детишек, и тоже пойти развеяться. Выбор пал на театр. Надев на себя куртки, взяв свои трости, они всей гурьбой направились к машинам, а спустя десять минут (ну, может даже меньше), дом окончательно опустел и помрачнел, лишившись своих важных персон. Слуги разбрелись по своим комнатам, чтобы насладиться мимолетной свободой, и лишь в столовой продолжала, как ни в чем не бывало, кипеть какая-то жизнь. Увязанные в белом и густом пару повара с необъяснимым весельем готовили хозяевам ужин. Кругом витал запах жаренного мяса и овощей. Франциск пришел сюда лишь потому, что здесь были люди, с которыми он ощущал себя спокойнее. Хотя, кого он обманывал? Покой он давно потерял. — Что-то ты неважно выглядишь, — Джон сразу заметил его хандру и, как самый близкий приятель, предложил грустному французу бутылку темного эля. Франциск с радостью присосался к горлышку прохладной бутылки. — А вот Керкленды меня просто поразили. В лучшем смысле, конечно же. Ты видел Скотта? — Видел. — Здорово да? Никогда не думал, что доживу до того момента, когда увижу их всех вместе. В прежние времена их встречи выглядели наигранно, — чтобы не терять зря время, Джон принялся за мытье посуды. — Но в эти дни все круто поменялось… Такие отношения сейчас очень нужны Керклендам. Я слышал, что отцы Скотта и Алисы в дальнейшем хотят передать свои компании детям. Мистер Керкленд отдаст все сбережения Алисе, ведь она его единственная дочка. Наследница, так сказать. Но также семьям нужно крепкое звено в цепи, которое бы удерживало их сотрудничество между компаниями еще долгие-долгие годы. Дружба между братом и сестрой — это и есть то самое крепкое звено. — А это все, по-твоему, не прелюдия? — немного грубо передразнил его Франциск. Странно, то ли во всем были виноваты его эмоции, которые в последние дни стали сдавать обороты, то ли эль оказался слишком крепким, но так или иначе, Франциск не чувствовал кристальной ясности своего ума. Он сидел за тем столом, где обычно поварята разделывали курицу. На деревянном покрытии все еще блестел куриный сок и стоял сильный запах лука для заправки. Франциска такой беспорядок давно перестал смущать. — Слушай, тебе не стоит так напиваться. Франциск снова ушел в свои мысли. Обычно он старался не показывать этого внешне, но, как уже было ясно, что-то в нем дало сбой. Что-то сломалось. — Что произошло? — Джон понял, что сейчас отворачиваться от француза лучше не желательно и поэтому выключил кран, вытер руки сухим полотенцем и повернулся к нему лицом. — Ты можешь сказать мне, дружище. Ты же знаешь, что на меня можно положиться. — Было бы, что сказать, — ответил хмуро Франциск. — Но я даже не знаю, с чего начать. Как объяснить… Может, это просто кризис среднего возраста? — Только не говори мне, что это как-то связано с Алисой и Скоттом. И их походом в кино. О да, о том, как развлекаются богатые детишки, знал весь дом. Такие новости никогда не ускользали от прислуги. Так или иначе, Франциск не смог ответить на этот вопрос. Он хотел возразить, но не мог покачать даже головой, словно его заклинило, но и кивнуть он также был не в силах. Гордость не позволяла. Он не хотел признаваться, но эта связь двух родственничков, прежде ненавидящих друг друга, вызывала в нем отвращение. — Ой, да не волнуйся ты, — Джон добродушно заулыбался. — Не сделает Скотт с ней там ничего плохого. Он, конечно, тот еще проказник — умеет портить людям настроение, но он знает меру. К тому же, с ними в кино пошли Энди и Питер. Так что не волнуйся. Тяжело было не волноваться. Почему никто не видел того, что на самом деле представлял из себя Скотт Керкленд? Что он не может измениться за какие-то двадцать четыре часа. Или даже меньше. Но, впрочем, кому это важно? Ведь всем, не только Скотту, было плевать на Алису. Никто не воспринимал ее всерьез. Никто! Франциск был ее единственным другом! Он ее понимал, он трепетно слушал ее, он терпел ее капризы, он совершил то, чего не могли добиться другие репетиторы! Это было несправедливо. Почему сейчас ее все начали любить? Почему именно сейчас? — Франциск, ты слышишь меня? — Джон похлопал перед лицом своего друга. Франциск был похож на восковую фигуру, которую специально посадили здесь, как достопримечательность кухни. — М-м, слышу. Просто ушибы болят. — Интересно, откуда ты их получил? — Джон недовольно покачал головой. Затем он намочил полотенце и подал его Франциску. — Может, тебе пойти отоспаться? Зря я тебя угостил элем. — Я в порядке, — ответил Франциск, лениво выбираясь со стула и выпрямляя сгорбленную спину. Его прежде лучистые и густые волосы стали бледными и поникшими. — Иди, поспи, тебе надо отдыхать, — Джон положил свою широченную ладонь на плечо француза и повел того в зал. — Я представить себе не могу, как ты сдерживаешься на уроках с Алисой… Видимо, на это уходит много терпения. И сил. Я даже немного завидую твоей воле, Франциск. Будь такая воля у меня, то, может быть, я бы добился многого. Если бы можно было поиграть в ассоциации, то голова и мысли Франциска на тот момент напоминали бескрайнюю пустыню, где, куда не глянь, тебя окружает сплошные ребристые горы песка. Ни ветерка, ни единого движения, ни звука. Очень тихо, одиноко и сухо. Франциск медленно вышел в пустой зал, где тускло горели всего две лампы, а за огромными круглыми окнами догорал закат. Где-то на окраине все еще вспыхивало красное солнце. Но через пару минут оно должно было исчезнуть. И где-то там сейчас была Алиса. Она была больна. Франциска угнетало осознание того, что он ничего не знал о ее болезни. Мало того, его назвали ее самым близким другом, но она… разве она говорила это когда-нибудь ему в лицо? Был ли он ее реальным другом? Или же это была еще одна прелюдия? В дверях он умудрился с кем-то столкнуться. Если бы он не был так глубоко погружён в свою личную скорлупу, то узнал бы в незнакомце свою старую знакомую Кэтти. Девушка ничего ему не сказала, однако ее недовольный взгляд сказал все за нее. Франциск шел в свою комнату. Возможно, Джон был прав — нужно срочно вздремнуть. Завтра будет новый день, и — кто знает — может, праздник закончится, и вся семья Керклендов наконец разъедется по домам. И Скотт будет далеко. Больше он не притронется к Алисе. Франциск остановился, словно впереди него стояла невидимая преграда. К нему в голову явилась новая устрашающая мысль. Скотт обещал покончить с их уроками! А вдруг он заберет Алису с собой?! Она будет жить вместе со Скоттом, они начнут развивать свой семейный бизнес… А он… А Франциск… «О, небо, о чем ты только думаешь?! — отругал его внутренний голос. — Она тебе не нужна! Помни, кто ты есть! Ты взялся за эту работу лишь ради того, чтобы скрыться от врагов!» Но как бы голос отчаянно не кричал, злоба и алкоголь звучали все равно громче. Его злость была настолько огромной и увесистой, что, если ее можно было бы сделать материальной, то ее никто не смог бы поднять с земли. Это было очень тяжко, больно, невыносимо для того, чтобы удержать в обычном теле. «Я убью Скотта, — пришла в голову сумасшедшая мысль, озвученная совершенно иным, более грубым и безжалостным тоном, явно не принадлежащим здравому рассудку. — Я убью его и всю его семью. Они не знают, через что прошла Алиса, они ничего о ней не знают!» А он знает?! Он разве знает о ней хоть что-то, кроме того, что рассказал ему Скотт? Как Алиса росла? Кем была воспитана? Какие были ее первые впечатления от похода в первый класс? Когда она получила свой первый шрам на теле? Влюблялась ли она когда-нибудь? Франциску нужно было это знать. Уже находясь неподалеку от своей комнаты, даже будучи немного пьяным Франциск неожиданно ощутил внутри себя тревогу. Дверь в его комнату была нараспашку открыта, и оттуда лился свет. Оттуда доносились голоса. Стоп. Голоса? Какие еще голоса? Сердце Франциска начало болезненно колотиться, доползая до самого горла. Уже не в силах держать свои эмоции в руках, Франциск начал ускорять ход, затем перешел на быстрый бег. С приближением его сердце билось все сильнее и сильнее, сливаясь с его громким, глухим топотом ног. Франциск был так напуган и озабочен предрассудками, что уже не замечал ничего под ногами. Пару раз он умудрился споткнуться на ровном полу, но это его не остановило. Он влетел в комнату подобно урагану. Первым делом он застал в комнате Алису. Девушка стояла к нему спиной, держа что-то в руках. Она была одета в вечернее платье бирюзового цвета — то самое, в котором она уходила с братьями в кино. В ее коротких и густых волосах поблескивал новый ободок с бабочкой. Она не сразу заметила присутствие Франциска. Кажется, то, что она держала в своих маленьких руках, интересовало ее сильнее, чем появление хозяина в комнате. Затем, Бонфуа увидел Скотта. Он стоял рядом с девушкой — такой тихий и расслабленный. Совсем непохожий на того мелкого демоненка, с которым Франциску приходилось иметь дело. Его волосы были прилизаны назад, и сверху нанесенный гель напоминал блестящую и неприятную на вид слизь. Наверное, до того, когда они обернулись, прошла вечность. Но, знаете… лучше бы они и не оборачивались к нему. Ибо тот взгляд, с которым Алиса посмотрела на Франциска, был равносилен оглушительному выстрелу в самое сердце. — Что вы…? — вопрос горьким комом застрял в горле. Все стало ясно сразу же, стоило только Алисе повернуться к нему всем телом и показать пистолет, который она так бережно держала в руках. Тот самый пистолет с глушителем, который был спрятан под матрасом. Франциск и понятия не имел, что дети додумаются перевернуть матрас. Можно не догадываться, чьих рук было это дело. Шотландец выглядел довольным, как сытый кот. Ему оставалось только облизнуться. А вот Алиса выглядела подавленной. В ее расширенных, влажных глазах читалась истерика, которая почти дошла до апогея. — Франциск, что это? — спросила она едва слышимым шепотом. О небо, какое же она сделала печальное лицо. Глядя в эти округленные в испуге глаза, у Франциска от стыда и страха сдавило горло. — Алиса, это не то, что ты думаешь… — какое жалкое бормотание издавало его тело. Разве так он должен оправдываться? — Я же говорил, — все также плутовато улыбаясь, сказал ей на ушко Скотт. Он стоял к ней слишком близко, практически касался грудью ее плеча. Франциску это не нравилось. — А ты не верила мне, сестричка. Я же говорил, что он держит в своей спальне оружие. А знаешь почему? Он хочет нас всех убить. — Не правда! — выкрикнул Франциск, делая шаг вперед и намереваясь отобрать у Алисы пистолет, лишь бы не видеть его в руках юной девушки. К его ужасу, Алиса намеренно отступила. — Правда-правда. Он и меня хотел убить, но я сумел убежать. Помнишь, ты спрашивала меня про синяки? — Франциск… — Алиса глубоко выдохнула, попыталась удержать свой привычный тон. Но шок мешал ей сосредоточиться. — Знаешь, кто он? — глаза Скотта злорадно засветились. — Он наемный убийца.