***
Сначала такое заявление показалось им сущей глупостью, ведь Алиса не могла никуда далеко уйти. А уж исчезнуть, как по волшебству, тем более. Особняк Керклендов был большим, в нем было множество жилых комнат и залов, в которых было возможно укрыться от всего мира. Скорее всего, Алиса так и сделала. И теперь Франциску и Скотту пришлось забыть о своих обидах и заняться поисками Алисы. Удивительно, сколько терпения им пришлось пробудить в себе, чтобы пожать друг другу потные и расцарапанные руки. Энди послужил третьим участником их временного и хрупкого союза. Он, можно так сказать, играл роль свидетеля. Ночь тогда была очень холодной и влажной. Небо напоминало безжизненное полотно, в котором невозможно было разглядеть ни блеска звезд, ни света луны. Ничего. Ее комната пустовала. Кровать была заправлена, а вещи лежали нетронутыми. Складывалось ощущение, что девушка сюда и не заходила. Но дети все равно осмотрели углы, сунули нос в ее ванную комнату, даже под кровать полезли, будучи одержимыми надеждой, что она прячется там. Позже к поискам подключились сонные слуги. Франциск чувствовал себя отвратно. Дело заключалось не в пиве, не в синяках, которые пылали огнем на его лице. Бонфуа понимал, что в пропаже девушки был виноват он.***
— Алиса? Нет, что вы. Пройди она здесь, мы бы сразу ее засекли, — заверил детей слегка смутившийся охранник. — А что такое? — Уже не важно, — Скотт недовольно махнул рукой и повернулся лицом к Франциску и Энди. На Энди он смотрел спокойно, при виде же француза у парня начинал нервно дергаться глаз. — Главное, мы знаем, что Алиса не покидала территорию. — Значит, она где-то здесь, — озвучил очевидное Энди. — Давайте вернемся в помещение, а то тут холодно. Австралиец не преувеличивал — на улице было очень даже холодно. Настолько зябко, что изо рта плыл теплый пар. Попрощавшись с охранниками, которым предстояло стоять на морозе всю ночь, дети во главе репетитора отправились обратно к ступеням. Где-то за забором послышался волнующий лай собаки, и это был единственный посторонний звук, который можно было уловить этой холодной мертвой ночью. — Скоро вернутся предки, — как не кстати начал рассуждать о худшем шотландец. Желтый свет от фонаря, висевшего над входной дверью, упал на его хмурое лицо, и Франциск увидел, что у Скотта из-за синяка поплыл правый глаз. А затем, француз ужаснулся. Что же с ним сделают взрослые Керкленды, когда узнают, что он тут учудил? Франциск не сомневался в том, что все обвинения повесят на него. — Значит, надо успеть найти Алису до их прихода. «Алиса не могла убежать из дома, ведь охрана ее не видела. Но куда бы она могла спрятаться? Разве что в конюшне, но она ведь ненавидит лошадей… А что, если…» — и тут Бонфуа застыл на пороге и поразительно уставился на широкие спины двух парней. Те даже не обернулись. Они продолжали идти и о чем-то громко и напряженно беседовать, только теперь для Франциска их слова звучали, как кучка пустых и бессмысленных звуков. Ведь теперь он знал, где нужно искать Алису. Дождавшись, пока парни отойдут на приличное расстояние от него, Франциск попятился обратно к дверям. Предупреждать Скотта и Энди о своих догадках он не собирался. Он надеялся на то, что найдет Алису быстрее, чем те успеют что-то заподозрить. Франциск старался действовать тихо и незаметно. Не нужно было, чтобы камеры видели его передвижения по саду. Стараясь избегать слабого света от мелких фонарей, которыми была полностью усеяна садовая тропинка, Франциск быстро приблизился к сильно затемненному месту, где он ожидал увидеть знакомую ямку, вырытую под забором. Так и есть. Ямка была на месте, никто и не догадывался о ее существовании. Никто, кроме Франциска и Алисы. Франциск бесшумно пролез под забор и вскоре оказался на другой стороне. Дорога, расстилающая перед домом, отвечала унылой пустотой. Серый асфальт мягко поблескивал при свете уличных фонарей. Ступая по замерзшей траве, Франциск то и дело смотрел по сторонам, надеясь увидеть во тьме хоть что-то знакомое. Куда она могла пойти? В голову лезли самые страшные картины, начиная с хорошо продуманного похищения и заканчивая нелепым убийством в подворотне. Даже такой тихий и спокойный городок имел свои хорошо скрываемые изъяны. Даже Шеффилд мог оказаться причиной немыслимой гибели. Итак, куда могла пойти Алиса? Разве что только ближе к своей школе или к реке, так как других мест девушка не знала. Или знала? «Аттракционы!» — догадка явилась мгновенно. Ветер ледяным потоком бил его по истерзанному лицу, кровь на опухшей брови давно спеклась и засохла, но рана все равно продолжала пульсировать острой болью. Кажется, Скотт еще умудрился выбить ему парочку ребер, так как при быстром беге, те начали подозрительно болеть. Но это было сейчас не важно. Франциск не смел зацикливаться на своей боли в тот момент, когда он обязан был думать только об Алисе. Ведь это из-за него она убежала… Это он виноват. Он пришел в ее дом. Он перевернул вверх дном ее жизнь. Он спровоцировал ревнивого Скотта на драку. Возле закрытого магазина, где стояли два мусорных ведра, расхаживал грязный и потрепанный жизнью старик. Держась за края муссонных баков, он неспешно и осторожно продвигался по дороге. Франциск резко притормозил возле этого старичка и начал отдуваться. — Pardon, — сказал он. — Вы не видели тут молодую особу с короткой прической и таком… м-м… — Франциск нахмурился, вспоминая, в чем была одета Алиса. — В платье салатового цвета. Не видели? Старичок поднял устало голову и удивленно посмотрел на француза. Минуту простояв в напряженной тишине, он слабо покачал головой. Дьявол! Франциск бросился дальше на поиски. Наверное, старик испугался его. Представив себе множественные синяки и ушибы, француз аж скривился в отвращении. «Где же ты, Алиса? Где ты?» Кто бы знал, как же ему было страшно. Сердце скакало в груди, как угорелое. Оно уже доползло до глотки, и дышать было практически невозможно. Дома пробегали перед его глазами одноцветной полосой. Все кирпичные, друг на друга похожие, как две капли воды. В некоторых все еще горели желтые окна. По дороге проехала лишь парочка машин, после которых снова становилось одиноко и страшно. Очень страшно. Даже Франциск боялся этих темных и пустых улиц, хотя он мог постоять за себя. Но неизвестность могла напугать и самого бесстрашного человека. — Алиса! — шепотом позвал он. — Алиса! Улица ответила ему прохладной тишиной. Где-то захрустела замерзшая трава, где-то зашелестели гонимые вечерним ветром сухие листья. — Алиса… — мужчина пробежал целый квартал. Его высокая тень то и дело мелькала от одной лужи света к другой. Она была его единственным, немного утешительным спутником. — Алиса, отзовись! — позвал Франциск уже более смело. Его голос понемногу окреп. — Алиса! Али-иса! Далее сквер закончился, а после него начинался рынок. У его входа стоял еще один ряд забитых до краев мусорных баков. Франциск заострил на них особое внимание, так как ему показалось, будто бы за ними он увидел что-то светлое. Светлое… Француз усиленно напряг свое зрение. Платье! Для Франциска это означало, как стартовой выстрел. Чуть согнув спину, он кинулся к бакам, не успев даже перевести дыхание. Острое покалывание в боку начало быстро усиливаться. — Алиса! Девушка с короткой и неопрятной прической быстро пересекала закрытый рынок. Услышав свое имя, она испуганно переглянулась. Свет от ближайшего фонаря упал на ее печальное лицо. Даже такое длинное расстояние, разделяющее их, не помешало Франциску увидеть ее красные от слез глаза. На тот момент она уже, конечно, не плакала. Но стоило Франциску появиться в поле ее зрения, как Алиса снова разразилась громкими рыданиями, от которых у Бонфуа защемило сердце. — Алиса… Что же ей сказать? Как утешить? «Ты же ее репетитор и лучший друг! Придумай же что-нибудь!» — нетерпеливо требовал внутренний голос. — Я…не причиню тебе вреда. Честно. Я бы никогда… — он склонил голову и глубоко, хрипло вдохнул. — Никогда бы не подумал… причинить тебе вред. Девушка не двигалась. Она смотрела на него со страхом и печалью. Интересно, о чем она думала? Какие мысли крылись в этой светловолосой головке? — Прости меня. Всё, объяснения и признания были исчерпаны до нуля. Склонив низко голову и позволив волосам упасть на лицо, он с волнением ждал дальнейших действий. Алиса повернулась к нему всем телом и сложила ручки на груди. Ее тоненький подбородок быстро задрожал от плача. — Ф… Франци-и-иск! — протянула она сквозь льющиеся огромные слезы. Внезапно она сорвалась с места и, хромая, теряя одну туфельку при нелепом беге, бросилась навстречу к своему репетитору. Расправив худенькие и белые руки, она кинулась его крепкие объятия, словно они с Франциском не виделись уже много лет. Он уткнулся носом в ее оледеневшую шейку, гладил ее и тихо нашептывал всякие утешающие глупости. Казалось, что весь мир для него стал чепухой — ненужной, серой, скучной чепухой, на которую не было нужды обращать внимание. И лишь Алиса была для него центром мира. Маленькая Алиса, так отчаянно обнимавшая его за шею. — Это ведь неправда, да? — спросила она сиплым голоском. - Неправда? Ты ведь не хочешь меня у…у-у… — Конечно нет, — Франциск резко выпрямил тело, поднимая Алису невысоко над землей. Девушка не стала возражать, лишь крепко обхватила его за шею и расслабленно свесила ноги. — Это не правда. Бред. Абсурд. Никакой я не наемник. Да разве я на него похож, м-м? У твоего брата дурное чувство юмора. Но Алиса продолжала хлюпать ему в шею. — С…скажи, что ты придурок, который просто искал себе работу, — шепнула она на ухо. Ее дыхание было таким горячим и влажным, что у Франциска побежали по спине мурашки. — Я придурок, который просто искал себе работу, — покорно повторил он. Тело Алисы задрожало от беззвучного смеха. Франциск сразу же почувствовал себя легче. Словно камень с души упал. Он заметил, что кожа его найденыша была холодной, как лед, и решил растереть ему плечи. Ему-то в рубашке было зябко, а какого этому несчастному чуду в таком легком платье? Даже спрашивать было страшно… — Я не хочу домой, — неожиданно сказала девушка. Ее голос дрожал. — Давай убежим. Тут возникла неловкая тишина. — Ч… Что? — Давай убежим, — Алиса попыталась сказать это как можно тверже. — Куда-нибудь… подальше от них всех. Например, во Францию. Франциск чуть отстранился от Алисы и внимательно посмотрел в ее глаза. Он хотел убедиться в том, что девушка была не пьяна и говорила эти слова осознанно. — Ты в своем уме? — Пожалуйста, Франциск, я больше не хочу видеть Скотта… я не хочу их всех видеть. Они отравляют мне жизнь! — Нет, это не так. — Так! Мне отвратительна сама мысль, что вы со Скоттом подрались, что он… он позволил этому произойти… я видела, что он этого хотел, — Алиса озабоченно осмотрела побитое лицо Франциска, словно только что заметила его синяки. — Тебе больно? Франциск был искренне польщен ее заботой. Нет, ему правда нравилась эта нежность. — Нет, мне совершенно не больно, — Франциск нежно улыбнулся и позволил ее пальчикам прикоснуться к его припухшей щеке. Ему очень нравилось, когда она прикасалась к нему. — Пожалуйста, давай не вернемся, — вновь попросила она его. — Давай уедем к тебе во Францию. Ты меня там спрячешь. — А как же твоя учеба? Экзамены? — Франциск прикрыл глаза, наслаждаясь касаниями ее маленьких пальчиков. Ему казалось, что он уже и не понимает, о чем они говорят. — Я не хочу ничего больше. Если мы останемся здесь, то потом, после выпускного, я уеду в другую страну. И больше не увижу тебя. Ты больше не будешь учить меня французскому языку… — ее тоненькие губки скривились перед тем, как она снова позволила себе заплакать. Франциск поспешно заключил ее в объятия, чтобы она скорее успокоилась. Он терпеть не мог видеть ее слезы. — Я не хочу снова оставаться одна. — Моя милая Алиса. Ты не понимаешь, как сильно любит тебя твоя семья, — прошептал он. — Ты не останешься одна. Они тебе этого не позволят. — Они меня полюбили только тогда, когда я стала что-то значить. До этого они все относились ко мне, как к тени… Скотт меня ненавидел. А тетя с дядей никогда не считали меня человеком. Мама вообще видит во мне манекен, на который можно повесить кучу всяких красивых безделушек. — Все это в прошлом, сейчас уже все хорошо, — Франциск обхватил ладонями ее сырое из-за слез лицо и посмотрел ей в глаза. В глубине своей непростой души он, как ребенок, радовался ее решениям. Теперь они точно были связаны между собою непробиваемой цепью. Франциск видел искренность в ее глазах, видел ее огромное желание остаться с ним, и он, черт подери, был этому счастлив. «Ты понимаешь, что это глупо. Не теряй голову, Франциск, не теряй ее», — эти слова повторялись в его голове снова и снова, будто бы кто-то включил звуковую запись и поставил ее на повтор. Иногда Франциск был страстно благодарен своему рассудку за то, что тот никогда не покидал его ни при каких обстоятельствах, но… только не сейчас. Алиса стояла напротив него, закусив губу, и ждала от него ответа. Ее волнение можно было определить по тому, с какой силой она стискивала пальцами его плечи. Его решение было очевидным, хоть и непростым. — Мы должны вернуться домой. — Но Франциск! — девушка нахмурилась. — Скотт пожалуется моему отцу, и знаешь что? Тебя посадят! Посадят за то, чего ты не делал! — Ну, значит, мне придется уйти, пока еще есть шанс, — ответил уныло француз. Выпрямив спину, он взял девушку за ее тоненькую кисть руки, при этом поразившись ее хрупкости, и направился в обратную сторону. На улице было слишком холодно для таких откровенных бесед. — Я не хочу, чтобы ты уходил! — упрямо возразила ему Алиса, вырывая у него руку. Франциску пришлось остановиться и обернуться к своей спутнице. — Не хочу оставаться с этими людьми! Ненавижу их! — Ох, дитя мое, ты должна привыкнуть к обществу. Да, это тяжело, но все не так плохо, как ты думаешь. Ты сейчас очень возбуждена. Напугана. Умерь свой пыл и подумай над своими словами еще раз. Девушка ухватилась судорожно за подол своего платья, словно желая тут же его поднять и броситься прочь. Но она так и не с двинулась с места. Она выглядела озадаченной. На ее порозовевших щечках высыхали дорожки от слез. Где-то в кронах деревьев послышалось уханье таинственной птицы, после чего город снова окутало тишиной. Конечно, будь бы это обычным поселком, расположенным рядом с густым и бескрайним лесом, то там можно было бы насладиться пением сверчков. Здесь же, в Шеффилде, сверчки не водились. — Хорошо, — сказала Алиса, и ее голос зазвучал глухо. — Мы… идем домой. Я поговорю со Скоттом. — Хорошая девочка, — мягко ответил он, протягивая к ней руки. Перед тем, как подойти к нему, девушка вернулась за своей потерянной туфлей. Пару месяцев назад Алиса бы отстранилась от него, как от прокаженного. Два месяца назад… Казалось бы, что прошло не так много времени, но для Франциска и два каких-то месяца показались целой вечностью. В то время он будто бы переживал совершенно иную жизнь. Возможно, Алиса тоже об этом задумывалась. Но в отличие от Франциска, она не ощущала никаких последствий. Ей казалось, что то, что они делают — нормально. Но это было не так. — Я устала. — Запрыгни мне на спину, — Бонфуа наклонился вперед, готовясь принять на себя тяжкий груз. — А тебе не будет тяжело? — Нисколько. Ну же. Не долго думая, девушка с разбегу запрыгнула на спину репетитора и крепко обхватила руками его шею. Конечно, Франциску это было…не совсем удобно, но он все же воздержался от лишних комментарий. На самом же деле Алиса весила, как маленький ребенок, но если учесть, через что пришлось пройти Франциску, чтобы отыскать ее и уговорить вернуться обратно домой, то сразу становилось ясно, почему в момент ее прыжка, его ноги невольно подкосились. Он просто устал. Даже не физически, а, скорее, морально. Его нервы были похожи на натянутые и подрагивающие пружины, готовые в любой момент потерять свою силу и разорваться на куски. Половину пройденного пути они прошли в обоюдном молчании. Франциск думал лишь о том, что же ждало его в особняке Керклендов. Вернулись ли к тому времени родители? Если да, то что делать? Совсем не хотелось думать о плохом, особенно, когда Алиса была уже в безопасности. Алиса смотрела по сторонам, словно желая увидеть среди затаившихся в ночной тени домов что-то интересное. — Знаешь… — ее тихий, детский шепоток защекотал французу ухо. — Меня никто еще не таскал на спине… Хотя, постой, нет. Таскали. Один раз за все детство меня поднимали на руки. Тогда я была совсем маленькой. Франциск молчал и продолжал неумолимо приближаться к особняку. До него оставалось совсем немного — еще два раза перейти дорогу на мигающий светофор. — Меня тогда поднял на руки отец, — продолжала рассказывать Алиса. — Пока я играла в игрушки в детском саду, он подошел сзади и взял меня к себе на руки. Тогда мне он казался высоким и сильным. Я гордо смотрела на своих сверстников и представляла, что все дети — это мои подчиненные. Было очень забавно. Она продолжала говорить и говорить, словно в ее язык установили маленький моторчик. Но Франциск не смел ее перебивать. Он покорно выслушивал ее, полагая, что девушка просто нуждалась в хорошем и молчаливом слушателе. Уж слишком много эмоций ей удалось пережить за этот короткий вечер. — Жаль, что я почти не помню, каким тогда был мой отец. Но, очевидно, он был добрым. Это деньги его испортили, — Алиса на секунду запнулась. — Ну… я так думаю. — Полагаю, что это уже не важно. Ты не должна жить прошлым. — А я и не живу им! — Алиса обняла Франциска чуточку крепче. — У меня его и не было… И все из-за болезни. Алиса впервые заговорила об этом. Франциск даже остановился, так как уже не мог скрывать своего удивления и восторга. Теперь он знал точно, что девушка доверяла ему. Она ни с кем еще не была такой искренней, это было ясно и без всяких утверждений. — Что-то случилось? — Алиса вытянула вперед шею и уткнулась щекой в его ухо. Черт подери, как же это было здорово! Франциска чуть ли не трясло от этой близости, будто бы он сам был мелким и неопытным школьником, впервые испытавшем на себе женские прикосновения. — Нет… все хорошо, все отлично, — заверил он ее и, обхватив ее ноги покрепче, наклонился вперед, чтобы девушка перестала скатываться со спины. Он бы мог воспользоваться моментом и получше расспросить ее о болезни, но стоило ему только этого захотеть, как язык тут же переставал слушаться. Что-то в нем говорило, что лучше сейчас не задавать никаких вопросов, иначе Алиса может испугаться и снова замкнуться в себе. Этого только не хватало. Поэтому Франциск молча уставился на дорогу и заковылял дальше, покачиваясь, словно уставший от странствий мул. Его огорчал тот факт, что до дома оставалось совсем ничего, и скоро ему придется отпустить Алису, чего делать он совершенно не хотел. — Я была бы рада забыть этот день, — с тоской проговорила Алиса. — Возможно, я его и забуду. Может, завтра уже и не буду о нем помнить. Или послезавтра. Я бы хотела забыть тот момент, когда Скотт привел меня в твою комнату. Франциск в очередной раз предпочел промолчать и лишь тяжело вздохнул. Возможно, Алиса этого не заметила. Она продолжала медленно, вяло говорить, будто засыпая. — Скотт такой придурок. Я уже поняла, что он ревнует меня к нашей дружбе. Ему, впрочем, никогда не нравились те люди, которые меня окружали. Может, он также и поступал с моими дошкольными друзьями… Я очень плохо помню свое детство, но, к счастью, мои родители сохранили стопочку фотографий. Но их так мало. Где-то штучек десять или пятнадцать. Этим количеством и не насытишься. — Странно, что ты не сохранила контакты со своими друзьями. — Я и не помню их вообще, — возразила немного обиженно англичанка. — Я ничего не помню, даже их имен. Но, судя по тем старым фотографиям, у меня точно были друзья. Один светловолосый мальчик с очень глупым лицом… и девочка с косичками. Они дружили со мной до тех пор, пока… — Алиса на какое-то мгновение замолчала, призадумавшись. Словно она не могла решиться — продолжать ли говорить все это Франциску или же стоит воздержаться. — Пока… «Пока не появилась болезнь», — спокойно закончил за нее Франциск. Впереди показалась крыша Керклендского особняка. Дабы не нервировать охранников, Франциск решил провести свою светловолосую спутницу через их тайный проход. Уставшая от долгих передвижений и моральных расстройств, девушка крайне неуклюже проползла под забором, умудрившись измазать во влажной земле свое весеннее платье, а вместе с ним и руки по локоть, и ноги. Франциск прополз следом за ней более аккуратно. Позволив себе обнять девушку за ее заледеневшее плечо, Франциск повел ее через черный ход. Он уже представил себе, как удивятся ее братья, увидев, кто привел в дом пропажу. «Скотт сдохнет от ревности!» — пришла в голову злая и немного детская мысль. — Кажется, ваши родители еще не вернулись, — перед тем, как войти через черный ход, Бонфуа посмотрел на пустой гараж. — Нам крупно повезло. — Да уж, у меня еще есть время вправить мозги Скотту, — с улыбкой ответила ему Алиса, — пока он не устроил перед ними представление. Появление Алисы восприняли очень радужно. Питер с дикими воплями кинулся обнимать пропащую сестру, Энди пропел какую-то победоносную песенку на сильном заморском акценте, а Скотт с облегчением повалился на кожаный диван. Дело происходило в гостиной. В камине потрескивали огнем сухие бревна. — Где же ты была? Ох, ужас, какая ты грязная, — Энди заботливо укутал сестру в теплое покрывало, хотя в гостиной было и без того жарко. Позже он усадил ее на диван. — Скорее всего, пряталась где-то рядом с конюшней, — предположил свою версию Скотт. Перестав радоваться ее возвращению, теперь он пристально и не добро поглядывал на Франциска. Как бы напоминая своим взглядом, что их хрупкий союз потерял свою силу. — Странно, я вроде там каждый кустик обшарил, — австралиец озадаченно почесал густую шевелюру. Алиса же предпочла отмалчиваться. Ей нравилось любоваться тем, как терялись в догадках ребята. Но вскоре, когда впечатления чуть приутихли, она сурово посмотрела на шотландца. — Где пистолет? — напрямую спросила она. Скотт поднял голову, удивляясь вопросу. — Ты об этом думала, пока пряталась от нас? — спросил он с сарказмом. Выглядел он совсем ужасно. Под глазами красовались два шикарных фингала, на носу был прилеплен белый пластырь (видимо, подарок от Энди), рукава рубашки были изодраны и на них блестели коричневые пятна крови. — Зачем он тебе? — Я хочу от него избавиться. — Это единственная улика, подтверждающая истинную личность твоего репетитора, — взгляд ледяных глаз скользнул в сторону затаившегося Франциска. — Франциск не наемник, — твердо возразила Алиса. — Ты просто это придумал, чтобы прогнать его. Но твоя уловка не удалась. Он учит меня французскому языку и будет учить дальше. Понятно? — А он тебе хорошо прочистил мозги, сестрица, раз ты уже готова встать на его сторону. — Ничего он мне не прочищал! Это мое мнение, и ты обязан будешь с ним согласиться. К тому же, я уже взрослая и я вправе выбирать себе круг друзей. — Какая же ты упрямая… — Отдай мне пистолет, — Алиса протянула свою грязную руку и растопырила пальцы. — И родителям ты ничего не расскажешь. Все, что здесь произошло, останется нашей тайной, понятно? — Алиса подняла голову. — Я и к тебе обращаюсь тоже, Энди. Австралиец вздрогнул от ее сурового голоска и побагровел от неловкости. — Ну, конечно. Я полностью согласен с тобой, сестра, — проговорил неуверенно он и снова почесал затылок. — Хорошо. Питер? — Алиса осмотрела гостиную в поисках маленького мальчишки. — А где же он? — Энди начал заглядывать за мебель. Питер был таким несносным мальчишкой, что мог в любой момент найти время для своих глупых игр. — Не хватало нам еще и его потерять. Когда уже даже Скотт начал презрительно осматриваться в поисках мелкого мальчишки, как в гостиную внезапно влетел Питер. Он выглядел запыхавшемся, словно его заставили пробежать вокруг дома по несколько раз. В руках он держал что-то крупное, круглое, покрытие мелкой серой шерсткой. Сначала Франциск решил, что мальчик привел с улицы кошку, но затем понял, что ошибся, ибо это животное выглядело слишком крупным, не имело длинного хвоста, а его уши напоминали мохнатые баранки. — Луи! — выдохнул Энди, подбегая к Питеру. — Откуда ты его… — Я нашел еще одну улику! — гордо объявил мальчик, стискивая тушку заморского животного. — Мишка! — Коала? — Скотт от удивления чуть было не потерял челюсть. Франциск с опаской отскочил подальше от ребенка с животным. Алиса закуталась в плед поплотнее, ища в нем защиту. — Отдай его мне! — австралиец выхватил животное из маленьких ручек Питера. — Он тебя не поцарапал? Не покусал? — обратился к мальчику. — М-м, нет. Только рычал уж очень недовольно. Но, наверное, это потому, что его мало кормят. Если бы меня плохо кормили, я бы тоже начал рычать, — и Питер издал слабое клокотание. — Поразительно! Обычно Луи терпеть не может чужих людей. Он и ко мне-то относится… с сомнением, — Энди хотел погладить своего коалу по его плоской голове, но тот озлобленно ощетинился. — Как ты его в аэропорту-то сумел протащить?! — не верил своим глазам Скотт. — Как они тебя не остановили? — Ну, я долго готовился, — и парень смущенно улыбнулся. — Вы… только предкам не говорите своим, ладно?***
Когда вернулись домой Керкленды, их дети уже давно спали. В доме стояла такая умиротворенная тишина, что взрослым даже не хотелось нарушать ее своими тяжелыми шагами. Они постарались как можно тише переодеться и уйти в гостиную, заперев двери, чтобы ни один громкий звук не сумел нарушить долгожданный покой. Но на самом деле, никто в особняке не спал. Да и как тут заснуть, когда еще час тому назад в доме творилось такое, от чего волосы поневоле вставали дыбом. Возможно, из всех детей сладко спал только Питер. Ведь для него поиски Алисы показались лишь веселой и увлекательной игрой, в которой он с большим рвением принял участие. Обняв своего плюшевого медведя, мальчик перевалился на бок, лицом к открытой форточке, за которой гонялся холодный ветер. Энди был больше занят своей привезенной коалой, которая благодаря Питеру никак не могла угомониться. Оно сидело на дне дорожного рюкзака и без устали рычало. Скотт метался в своей комнате, как разъяренный тигр, оказавшийся в клетке. Он никак не мог смириться с тем, что Алиса поверила Франциску, а не ему, хотя тот француз был ей никем. Он был жуликом, и Скотт это знал также прекрасно, как и тот факт, что земля вращается вокруг солнца. Скотт ненавидел Франциска, он искренне желал ему смерти. Он мог повторить свой ночной поход к этому ублюдку, как это было несколько дней назад, но Скотт не сделал этого. Не потому что он испугался, просто… он сам не мог понять, почему. Что-то мешало ему действовать, а только тупо злиться и негодовать. Наверное, причиной тому были последние слова Алисы, сказанные после того, как он с неохотой отдал ей пистолет. — Больше не лезь к нему, — сказала она таким суровым голосом, что даже Скотт — храбрый и сильный по своей натуре шотландец — испытал уважительный страх к сестре. Он мог бы возразить ей, продолжать упрямо выставлять свое мнение, в желании достучаться до сознания англичанки… но ему нужно было признать свой проигрыш. Как бы это было ни тяжело для него… как бы он не хотел все изменить… но все было тщетно. После хорошо освежающего душа, Алиса мигом юркнула под одеяло, пока ее тело не растеряло полученное горячими водами тепло. Ух, как же приятно оказаться в теплой, мягкой и пахнущей свежестью кроватке! Непередаваемый восторг. Но сон все равно не желал приходить к Алисе. Сколько она ни ворочалась, каждая новая поза придавала ей лишь уйму неприятной боли. Глаза совсем не планировали закрываться. Тяжелые и громкие мысли заглушали в ней желание расслабиться. Она думала о Франциске. О Скотте не было и речи — она явно показала ему, что обижена. А вот Франциск… Кто бы мог подумать, что такая неприступная молодая особа, как мисс Керкленд, будет так бесстыдно желать снова увидеть своего репетитора. Снова услышать его успокаивающий, мягкий и ровный голос. Такой человек, как Франциск, не мог быть наемником. Он был слишком добрый и открытый для убийцы. К тому же, по нему самому было видно, что он меньше всего хотел причинить ей вред. Он просто идиот, вот и все. Идиот, на которого всегда можно было положиться, опереться, как на прочную палку во время тяжелых шествий. Алиса хотела накинуть на себя халат и побежать в его комнату, чтобы провести с ним еще хотя бы часик. Пообщаться, пошутить, как прежде. Почему бы и нет? «Вот дура! — отругала себя девушка, стукнув кулаком по розовой подушке. — Прекрати так себя вести! Если ты будешь всюду за ним таскаться, то попросту надоешь ему! И тогда это не дружба выйдет какая-то… а черти что!» Еще немного повалявшись в постели и окончательно поняв, что спать она не хочет, Алиса высунула ноги из-под пухового одеяла и, встав на прохладный пол, подошла к открытому окну, которое выходило на цветущий сад. Помахивая крохотными стебельками, в одной из самых свежих грядок росла совсем молодая яблоня. А позади нее виднелся небольшой холмик, в котором таился украденный пистолет. Алиса постаралась сделать так, чтобы никто никогда не знал о существовании этого оружия. И она была очень довольна своим решением. Франциск между тем стоял перед зеркалом в уборной и с печалью смотрел на свое отражение. Точнее, пытался смотреть, ибо его опухший после побоев вид страшно огорчал француза. Он всегда считал себя красивым и обаятельным, чего даже не скрывал. Но сейчас даже язык не поворачивался сказать, что он «красавец». Потому что это было не так. Лицо, шея, грудь, руки — почти все его части тела были осыпаны пятнами, как у далматинца. Синяки очень сильно болели даже тогда, когда их не касались. «Как же я усну в таком виде?» — думал он, беря из зеркального шкафчика маленькую коробку с аптечкой и вынимая оттуда баночку с лечебной мазью. Можно было и не рассчитывать на скорое выздоровление. Некоторые ушибы выглядели серьезно, и, скорее всего, для полной реабилитации потребуются недели. В ребрах все еще болезненно покалывало, но Франциск не думал, что там у него что-то могло быть сломано. По крайней мере, он надеялся. «Глупо это как-то — быть побитым каким-то безмозглым парнем, — подумал он с легкой усмешкой на лице. Нет, его не огорчало это. Скорее, забавляло. Если бы не ушибы, то он даже позволил бы себе расхохотаться. — Ревность творит чудеса». Помазав самые болезненные места, он отправился обратно в спальню, вид которой так и оставался неизменный с того времени, когда здесь побывали дети. Кровать так и стояла разобранная: одеяло валялось на полу, одна подушка пропала, а на матрасе отчетливо виднелись волны, из-за которых сразу становилось понятно, что его переворачивали. Силясь, чтобы не зарычать от боли в мышцах, Франциск все заправил, распрямил, взбил, после чего — довольный своими стараниями — упал на кровать, раскинув в разные стороны руки. Вскоре мятная мазь начала действовать, и боль практически перестала беспокоить француза. На ее место пришли тяжкие мысли о том, что произошло этим днем, об Алисе…да и о его прошлом в целом. Алиса… Все же, что бы ни происходило, как бы Франциск не старался одергивать себя за такие мысли, но ему очень нравилось быть ее другом. Это было очень даже увлекательно, к тому же имело массу плюсов. Массу плюсов...***
Праздники быстро подошли к концу. Настал день, когда Керклендам пришлось прощаться со своими родственниками. А между тем не за горами виднелись суровые будни. Но перед тем, как Керкленды распрощались со всеми гостями, произошло кое-что очень занятное. Алиса с утра не могла найти себе покоя. Сказать то, что ее ничего не волновало, значило ничего не сказать. Понимая, что скоро все ее родственники разъедутся по своим домам, она ощущала слабое опустошение в душе. Может это покажется странным и глупым, но тот вечер…те обстоятельства…все это сумело сблизить ее с братьями. Алиса хотела увидеть даже Скотта, хотя держала на него большую и непоколебимую обиду. Она надеялась встретить их в холле (ведь обычно Керкленды прощаются ранним утром, словно это было для них семейной традицией, которую Алиса не могла понять), но вместо знакомых лиц, она увидела лишь мелькающую тень старого дворецкого. Согнув широкую и удлиненную спину, мужчина запирал за собой входную дверь. В свободной руке он держал письма и утреннюю газету, и, скорее всего, собирался положить все эти вещи на стол в столовой, где обычно Керкленды начинали свой новый день. И что-то в тот момент подтолкнуло девушку на решающий шаг. Алиса быстро спустилась по ступеньками, крепко держась за гладкие и всегда вытертые до блеска перила. Услышав глухие звуки шагов, дворецкий переглянулся и, при виде молодой госпожи, удивленно вскинул густые брови. — Мисс Керкленд? — спросил с недоумением он, стискивая в руках письма. — Что-то стряслось? Вам не здоровится? Алиса быстро замотала головой. — Можно, я сама отнесу это в столовую? — она протянула руку к письмам. Дворецкий снова вопросительно глянул на нее, но отказывать своей хозяйке он не находил причины.***
Схватив свежеиспеченную булочку из корзинки, что обычно стояла в центре длинного обеденного стола, Алиса без особого фанатизма на лице принялась перелистывать письма. Впрочем, все они были адресованы ее отцу, так что можно было бросить это занятие, ведь Алиса все равно ничего не смыслила в том, что писали ему работники или коллеги. Но вот один конверт показался Алисе уж слишком мятым и тонким для послания солидной персоне. Девушка остановилась на нем свой любопытный взгляд, отложив другие письма на край стола. Как занятно… Что же это за письмо такое? Алиса перевернула его и посмотрела на наброшенные черной ручкой неаккуратные записи. После этого ее лицо резко вытянулось от удивления. Уже через две минуты она стояла напротив двери Франциска и усердно стучала по ней кулаком. Еще через минуту дверь открылась, и на пороге появился хозяин комнаты. Некоторые синяки на его лице заметно потускнели и были похожи на крапинки, появившиеся после плохого загара. На верхней губе блестела болячка, правая бровь была аккуратно заклеена дешевым пластырем. Франциск хоть и выглядел побитым и уставшим, но от его вида у Алисы начала подозрительно трепетать душа. — Доброе утро. Вот, тебе письмо, — глубоко выдохнув, Алиса протянула французу конверт. Франциск попытался улыбнуться девушке, хотя ему было больно это делать. — Хм, admirablement! — воскликнул насмешливо он. — Конверт не вскрыт. Не уж то тебе было не интересно узнать, от кого оно? — вопрос был произнесен с явной иронией, но без желания обидеть или унизить. Однако Алиса — как это и ожидалось — среагировала на его слова очень остро. — Вообще-то мы говорили об этом! — краснея, выпалила она. — Я доверяю тебе. Ты же мой друг, — Франциску оставалось восхищаться тем, с каким жаром звучали эти признания. — Что же… благодарю, — Франциск окинул девушку нежным взглядом. Заметив это, Алиса почувствовала, что краснеет. Пора уходить отсюда, пока не прозвучали первые глупости на уровне детского сада. — Всегда обращайся, — выдохнула она, неуверенно отступая к коридору. Где-то внизу, в холле послышались оживленные голоса. Керкленды начали пробуждаться. Дождавшись, когда девушка скроется за углом, Франциск со вздохом запер за собой дверь и теперь полностью обратился к конвенту. Подобно псу-ищейке, он внимательно осмотрел надписи на конверте, едва не касаясь бумаги своим длинным носом. — Ну нет… только не это, — простонал он, внезапно побелев лицом, отчего синяки и ушибы приобрели едва ли не черный оттенок. Руки стали трястись сами по себе, уже не в силах удерживать свой страх. Мужчина быстро разорвал желтую бумагу и аккуратно вынул из конверта мятое письмо. Глянув на краткое послание, Франциск склонил голову и зажмурил глаза. Он терпеть не мог внезапные перемены, хотя порою они несли с собой что-то хорошее. Однако то, что лежало в утреннем конверте, хорошими было назвать крайне трудно.