Like a Ballast / Как Соломинка

Регулус понимал, что должен испытывать вину за то, что использовал чары Конфундуса, однако совесть молчала, как и положено при таких экстренных обстоятельствах. Он проскочил мимо растерянных первокурсников прямо в общую комнату Гриффиндора и дерзким взглядом осмотрел гостиную. На груди Блэка угрожающе сверкал значок префекта. Брюнет слегка прищурил серые глаза, всем своим видом показывая, что никто не смеет и слова поперёк сказать младшему брату Сириуса. Это был не первый раз, когда слизеринец посещал башню Гриффиндора. До этого он был здесь всего однажды, скрытый под мантией-невидимкой Поттера. Благодаря отличной памяти Регулус с лёгкостью смог отыскать лестницу к общежитию, где и находилась комната брата. С учётом того, что в нужной ему спальне жили только Мародёры и сейчас их комната точно была пуста, Блэк довольно уверенным шагом поднялся, не боясь ни с кем столкнуться. Когда Регулус потянулся к дверной ручке, то острый край письма в кармане брюк резко ткнулся ему в бедро. Уголок пергамента настолько ощутимо впился в кожу, что на секунду парню показалось, будто у него пошла кровь. Скорее всего, это было не так, но физическая боль стала бы некоторым облегчением от давящей душевной агонии, которая просто ждала, витая в уголках сознания, готовая поглотить в тот момент, когда он позволит себе успокоиться. Именно поэтому он здесь, не так ли? Неужели точно так же чувствовал себя и Сириус прямо перед тем, как собрать чемодан и покинуть фамильное гнездо навсегда? Прямо перед тем, как их мать кричала, плакала и рыдала, сжигая имя брата с гобелена и приговаривая, чтобы он никогда больше не переступал порог их дома? Скорее всего, нет. Во время последней семейной ссоры, когда Сириуса в очередной раз ударили, осыпая проклятиями, Регулус увидел во взгляде брата болезненный надлом. Гриффиндорская смелость затмила любое желание Сириуса остаться в этом мрачном доме. Особенно когда семья Джеймса Поттера уже ждала его с распростёртыми объятиями, чаем, печеньем, похлопываниями по плечу и поддержкой. Если бы у Вальбурги Блэк было хоть малейшее представление о том, как показать своему старшему сыну, как сильно она его по-настоящему любит — а только Регулус знал, что это действительно так, — то, возможно, Сириус бы не сбежал. Возможно, он бы увидел хоть какую-то надежду и остался. Но для Вальбурги любовь всегда была слабостью, и она ненавидела себя за то, что позволила себе эту вольность. Её любви хватало лишь на одного сына, и это был её первенец — Сириус Орион Блэк. Именно поэтому она и вымещала на Сириусе свою ненависть к самой себе в надежде, что так ей будет легче потерять его. Потому что она понимала — он не подчинится. Старший сын был слишком не похож на неё с самого момента своего появления на свет. С самого первого крика. Вальбурга всегда это знала. Сириус очень сильно страдал из-за этого. И Регулус тоже. Будучи слишком похожим на него, но всё же недостаточно, он никогда не мог выйти из тени своего брата. Регулус знал, что был рождён для того, чтобы стать запасным вариантом, на случай непредвиденных обстоятельств. Теперь же он был наследником, носил перстень и всё такое, но было ли ему это нужно на самом деле? В течение последнего года он говорил себе, что да. Но Регулус никогда не умел врать самому себе. Он был хитрым. Эгоистичным. И слишком честным. Ты мог бы стать смелым, если бы попытался, прошептала ему Распределяющая Шляпа. Она раздумывала так долго, что Сириус даже улыбнулся, со смирением наблюдая, как его младший брат пробирается к столу Слизерина. Регулус никогда не сможет быть таким же храбрым, как его брат. Руки младшего Блэка дрожали, когда он закрывал за собой дверь. В общежитии, где жил Сириус, было так же холодно, как и в жилых комнатах Слизерина, и это всегда удивляло его, поскольку Гриффиндор был таким красным, таким шумным и таким тёплым. Но и здесь сквозняк тоже проникал через окно вместе с зимним снегом. Только что прошёл семнадцатый день рождения Регулуса, и письмо напоминало ему об этом. «Настало время сделать выбор, и я верю, что ты сделаешь его правильно. Ты уже достаточно взрослый и знаешь, чего мы от тебя ожидаем. Пожалуйста, не заставляй меня переживать ещё одно разочарование. У меня больше нет сыновей». Внутри у него всё сжалось. Блэк окинул комнату взглядом, пытаясь вспомнить, на какой же из кроватей спал Сириус. Он был почти уверен, что это та, которая стояла ближе всего к двери, хотя в таком беспорядке сложно было сказать наверняка — вещи Мародёров находились в таком хаосе, что невозможно было разобрать, что и кому принадлежит. Наверное, в какой-то степени в этом была логика. Мародёры зависели друг от друга, всегда могли друг на друга положиться. Регулус был уверен: если бы один из четвёрки умер, то остальные трое тоже бы долго не продержались. Блэк скинул ботинки, но вышколенные манеры, привитые ему с детства, таки дали о себе знать, поэтому он всё же запихнул обувь под кровать Сириуса. Там стоял неприятный запах. Стряхнув несколько крошек с помощью беспалочковой магии, он уселся поверх одеяла и плотно задёрнул полог. Регулус думал о том, чтобы наложить чары, но брат мог разрушить их лишь одним взмахом ресниц, так что он не стал об этом беспокоиться. Регулус прислонился к изголовью кровати и, плотно прижав колени к груди, склонил к ним голову. Мантия свободно ниспадала, а ставшие слишком узкими рукава обтягивали предплечья, на которых всё ещё оставалась чистая кожа, но надолго ли? Сможет ли он сопротивляться? Сможет ли сказать нет? Он крепко зажмурился, стараясь не чувствовать тяжести в груди, и попытался сделать вдох. Никто и никогда не говорил ему, что всё будет именно так. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем дверь отворилась и Регулус поднял голову в ожидании. Смутная надежда, что это будет Сириус, рухнула в тот момент, когда он услышал знакомый голос, бормочущий что-то в темноте. Голос, от которого у него всё внутри скрутилось и по спине пробежал жар. Джеймс Поттер. Регулус старался. Чёрт возьми, он правда старался не реагировать на свои чувства и игнорировать их. Он пытался не смотреть, каким ловким Джеймс был на поле и на дуэлях. Пытался не вспоминать доброту Джеймса и все те моменты, когда тот навещал Сириуса. Пытался не вспоминать, каким счастливым, наконец, выглядел брат в тот момент, когда Поттеры приютили его. Регулус хотел его ненавидеть. Должен был его ненавидеть. Хуже всего было то, что Джеймс всегда улыбался ему искренне. Иногда его улыбка была полна сожаления — в основном потому, что Поттер знал: слизеринец не хотел, чтобы кто-то был в курсе происходящего. Но, как правило, в его улыбке, обращённой к Регулусу, просто чувствовалась нежность, как будто младший Блэк действительно нравился Джеймсу, и это… Для Регулуса всё это было слишком тяжело. Поэтому он задвинул данную мысль в самый дальний и тёмный угол своего сознания и хранил её там. Только вот сейчас… — …вывели, блядь, из себя, так я ещё думал, что они могут… — Джеймс что-то бормотал. Его голос стал приглушённым, пока он снимал мантию, и Блэк сжал руки в кулаки, а затем и вовсе забрался под одеяло и спрятал лицо, просто чтобы не смотреть. — …свои лапы, блять, при себе держать. И этот грёбаный огневиски и вообще это всё… Он в бешенстве, подумал про себя Блэк, поняв, что задумали Мародёры. Затем слизеринец расслышал какое-то копошение, как если бы Джеймс постучал по одному из плакатов. — …чёрт возьми, кто задёрнул мой полог? Глаза Регулуса, спрятавшегося под одеялом, расширились в абсолютном ужасе. Он ошибся кроватью. О… Мерлин. Портьеры разъехались в стороны, и Джеймс, откинув одеяло, лёг на постель. Ему потребовалось мгновение, вероятно, из-за выпитого ранее огневиски, чтобы понять, что в постели он находится не один. Если бы на месте Джеймса Поттера оказался кто-либо другой, то, скорее всего, в Регулуса бы уже полетело какое-нибудь вредоносное заклятие. Или же комната бы наполнилась криками для привлечения внимания студентов и профессоров. Но это был Джеймс, мать его, Поттер, который воспринял нахождение префекта Слизерина в своей кровати как что-то само собой разумеющееся. Он просто приподнялся на локте и, изогнув бровь и ухмыльнувшись, встретился взглядом с Блэком. — Что ж. Не мой ли это любимый слизеринец? Регулус мог поклясться, что его сердце билось где-то в горле. Подавив взрыв истерического смеха, он произнёс: — Я думал, это кровать Сириуса. Что-то промелькнуло на лице Джеймса. Разочарование? Сожаление? Сразу после этого он улыбнулся и пожал плечами. — Мы поменялись местами, чтобы он мог быть поближе к Ремусу. Регулус скривился. — Фу. При этих словах Джеймс откинул голову назад и рассмеялся, а затем, плюхнувшись на спину, положил руки за голову. — Есть ли причина, по которой ты нарушил так много школьных правил, за что я, как староста школы, должен наказать тебя и снять почти все баллы со Слизерина? У Блэка кровь отхлынула от лица только лишь при одной мысли о том, что его факультет узнает об этом. А потом Слизнорт напишет домой, и это будет означать, что и его мать тоже узнает. Вальбурга поймёт, что он запаниковал. — Я… — он не мог унять дрожь в своём голосе. В этот момент Поттер повернулся. Он выглядел действительно обеспокоенным. — Реджи? Джеймс был единственным, кто так его называл. Всегда. И от этого у Регулуса по спине побежали мурашки. Он зажмурился и покачал головой. — Мне необходимо поговорить с Сириусом. Приподнявшись на локте, Джеймс уставился на него тяжёлым взглядом. Регулусу даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять это. — Это из-за письма, которое ты получил за завтраком? — спросил Поттер. Регулус в растерянности распахнул глаза и посмотрел на парня. — Как ты… узнал? Как ты узнал, что я получил за завтраком письмо? — Я видел тебя, — произнёс Джеймс так обыденно, как будто это было чем-то абсолютно нормальным, что староста школы и по совместительству лучший друг Сириуса (которого, кстати, лишили наследства) наблюдал за младшим Блэком во время завтрака. — Кто это был? Твоя мать? Регулус хотел возразить. Но то, как его челюсть сжалась, а пальцы задрожали… Мерлин, он облажался. Он не мог держать свой страх под контролем, и у него не было ни малейшего шанса выжить. Тёмный Лорд точно его убьёт, лишь единожды на него взглянув. — Она… Я… — он снова сглотнул. — Мне нужен мой брат для разговора. — Ну, он занят своим… — Джеймс остановился, понимая, что, возможно, не совсем уместно использовать такие слова, как «член» и «отсос», в разговоре с младшим Блэком. — У них с Лунатиком свидание. Регулус, не сдержавшись, фыркнул и сел на кровати. — А. Что ж. Хорошо. Тогда я могу просто уйти. Ты можешь снять очки с факультета, если хочешь, но я был бы признателен, если бы… Прежде чем он успел выйти из комнаты, Джеймс крепко схватил его запястье своими сильными пальцами и затащил обратно на кровать. Поттер сидел в одних боксерах и совершенно не беспокоился о своей обнажённой мускулистой груди. Регулусу хотелось просто умереть на месте, потому что… почему Поттер должен был быть таким умным, забавным и красивым? Джеймс встречался с Эванс — по крайней мере, так все считали. И Регулус просто сгорал изнутри от ревности. Лили имела всё, о чём он когда-либо мечтал. Но Блэк знал, что он слишком слаб и слишком слизеринец, чтобы получить желаемое. — Не надо, — мягко сказал Джеймс и ослабил хватку, когда Регулус сел на постель. — Пожалуйста, просто… Я позову его по зачарованному зеркалу через несколько минут. Но не уходи. Ты неважно выглядишь. Регулус вдруг испытал безумное, острое желание просто отдать письмо Джеймсу. Поделиться своей болью, страхом и пронизывающим до костей горем от того, что его попросила сделать семья. Но Поттер не поймёт, потому что его родные никогда бы не потребовали от него ничего подобного. Они никогда бы не ожидали от сына таких действий. Регулус посмотрел в ласковые карие глаза человека, в которого был влюблён уже два года, и его отвращение к самому себе стало ещё более мучительным. Желчь подступила к горлу, и он закашлялся. — Поговори со мной, да? Я имею в виду… я понимаю, что мы не очень хорошо ладили с тех пор, как… ты знаешь… — невысказанное «с тех пор как Сириус стал жить в моём доме» повисло в воздухе. — Но мне всё ещё не всё равно. Ты всё ещё тот ребёнок, которого я посадил на свою метлу и научил так классно ловить снитч, что ты действительно сделал нас в прошлом матче. Регулус почувствовал, что его щёки раскраснелись, потому что всё это было правдой, но… все эти вещи, о которых говорил Поттер… Он старался не думать об этом уже очень давно, задвинув все воспоминания в дальний ящик. — Ну же, Реджи. Регулус понял, что за исключением сегодняшнего вечера, он уже как несколько лет не слышал этого обращения из уст Джеймса. — Я… Блэк глубоко вздохнул, и, когда Поттер снова взял его за руку, он не отстранился. Вместо этого слизеринец потянулся другой рукой к мантии за письмом. Пусть лучше Джеймс сам прочитает его, так как Регулус уж точно не хотел произносить эти слова вслух — независимо от того, принадлежали они ему или же матери. Дрожащими пальцами он передал Поттеру письмо, а затем отвёл глаза, потому что просто не мог смотреть на лицо Джеймса, когда тот стал читать. Письмо было коротким. И на нём определённо было проклятие, на тот случай если бы оно каким-то образом попало именно к Сириусу. Джеймс же мог спокойно держать его в руках. Регулус услышал, как Поттер несколько раз с шумом втянул в себя воздух. Гриффиндорец неосознанно всё сильнее сжимал пергамент в руках по мере того, как рос его… Гнев? Раздражение? Отвращение? У Регулуса не хватало духа посмотреть на Поттера. По крайней мере, до тех пор, пока пальцы Джеймса мягко не схватили его за подбородок. Только тогда Блэк обратил взгляд своих серых глаз на орехово-карие напротив. — Нет. Это слово было как спасительная соломинка, за которую Регулус мог держаться, пока весь его мир рушился и разваливался на части. Джеймс сказал это так просто, будто произнесение вслух могло бы сделать это правдой, убрать все тревоги и спасти его. Блэк едва не рассмеялся, но не смог издать ни звука, потому что пальцы Поттера всё ещё держали его, прикасались к нему, поддерживали его. — Она… — Я знаю, что она… — сказал гриффиндорец, не давая Регулусу закончить предложение, и тот был глубоко благодарен ему за это. — И ответ — нет. — Джеймс, — устало сказал Регулус. — Ты не хочешь. На этот раз Блэк всё-таки засмеялся, но как-то горько, глухо и очень болезненно. — У меня нет выбора. — Есть, — возразил Поттер, и хватка его пальцев лишь усилилась. Джеймс сжал подбородок Регулуса почти до синяков. Осознав, что он делает, парень опустил руку на плечо Блэка, как будто боялся, что, если он отпустит слизеринца, тот может проклясть его и убежать. — Да, у тебя есть выбор. У каждого есть грёбаный выбор, Реджи. У всех, включая тебя. — Я не такой, как Сириус, — прошептал он. На это Поттер лишь рассмеялся, и его смех был таким лёгким и почти… весёлым? Любящим? У Регулуса от наплыва мыслей голова шла кругом. — Нет, — сказал Джеймс и притянул парня ближе, всё ещё держа руку на его плече. — Нет, ты не такой, как Сириус. Вообще. — И именно поэтому… — начал Регулус. — И именно поэтому ты мне так чертовски нравишься, — не удержавшись, перебил его Поттер, как будто его слова могли что-то изменить. — У тебя здесь веснушка, — свободной рукой он коснулся кожи прямо под левым глазом Регулуса. — Она была там с тех пор, как я тебя знаю. И когда ты умничаешь, то всегда ухмыляешься, приподнимая правый уголок рта. Если ты прищуриваешься, то у тебя появляются морщинки… вот здесь, когда… — Поттер провёл пальцами по правой стороне лица Регулуса, рядом с глазом, — когда мы с Сириусом делаем что-то гадкое другим слизеринцам и тебе это кажется смешным, но ты пытаешься это скрыть. Регулус выдохнул в полной уверенности, что его сердце сейчас выскочит из груди. Прежде суровый взгляд Джеймса смягчился, и он придвинулся ещё ближе к Блэку. Гриффиндорец провёл указательным пальцем по нижней губе Регулуса. — Ты всегда поджимаешь губы, когда Сириус делает что-то глупое и опасное и ты беспокоишься за него. А когда ты нервничаешь, то у тебя дрожат пальцы, и ты прикрываешь рукавом рот, когда смеёшься, и… ты думаешь, что я не вижу, как ты стараешься не болеть за меня на поле для квиддича, хотя тебе очень хочется. А когда я выгляжу грустным, ты умышленно проигрываешь в матче, потому что знаешь, что это заставит меня улыбнуться. — Джеймс, — на выдохе произнёс Регулус. Поттер придвинулся ближе. — Я не позволю тебе сделать это. Ты не пойдёшь к нему. Ты не его собственность, чтобы он ставил на тебе метку. — Чей же я тогда? — Регулус бросал ему вызов. Его голос звучал намного более сильным, нежели Блэк чувствовал себя на самом деле в свои едва исполнившиеся семнадцать лет. Для него эти годы ощущались вечностью, вечностью без любви и прикосновений, особенно таких, как сейчас. Ему было десять, когда он впервые обнял Сириуса — и то только после того, как Джеймс научил его этому. — Ты принадлежишь себе, — сказал Поттер, и его рука коснулась щеки Регулуса. — Но иногда ты открываешься и мне. Эти мгновения — самое большое счастье для меня. Регулус моргнул. — Но… но ты и Эванс… вы… — Нет, — тихим голосом сказал Поттер. — Не после того, как она узнала, что я влюблён в кого-то другого. И, — добавил он с язвительным смешком, — не после того, как она обнаружила, что ей больше нравится общество МакКиннон. Глаза Регулуса удивлённо распахнулись, но только на мгновение. — Но ты… Но я… — Ничего страшного, если ты не чувствуешь того же, — очень мягко произнёс парень. — Это не изменит того факта, что ты не вернёшься в дом к матери. И ты не примешь эту метку, потому что она тебе не нужна. Регулус стиснул челюсти. Инстинктивно ему хотелось поспорить с Поттером, потому что тот был гриффиндорцем, предателем крови и воплощал в себе всё то, что Блэк был приучен ненавидеть. Но он промолчал, потому что любил Поттера и за эти качества тоже. — Сейчас я позову сюда Сириуса. И, чёрт возьми, он скажет тебе то же самое, потому что все, кто живёт в этой комнате, умрут за тебя, Реджи. У Блэка перехватило горло, и ему было трудно что-либо ответить. У него было лишь несколько друзей и смутное представление о том, что такое преданность. Но по правде говоря, он никогда по-настоящему не понимал значение этого слова. — Гриффиндорцы, — наконец пробормотал он. Джеймс заливисто рассмеялся. Отстранившись, он взял зачарованное зеркало. — И слизеринцы. То, что этот ублюдок был на Слизерине, ещё не значит, что ты менее храбр. Или менее достоин. Ты гордишься своим факультетом, и это одна из тех вещей, от которых мне сносит крышу. Рука Джеймса провела по гербу Слизерина на мантии Регулуса. — Я мог бы быть на Гриффиндоре, — сказал Блэк тихим голосом. — Для меня это не имеет значения, — возразил Джеймс. — Ты ненавидишь Слизерин. — Я ненавижу злых людей, — поправил его Поттер. — Я был жестоким, — напомнил ему Регулус. Джеймс засмеялся и покачал головой, придвинувшись так близко, что их колени соприкоснулись. — И я тоже. Без всякой на то причины, — он закрыл глаза, переводя дыхание. — В моём доме есть для тебя место, Реджи. Прошу. Регулус сглотнул и, кивая головой, неосознанно придвинулся ещё ближе к Поттеру, утыкаясь лицом в его шею. Он поднял руки и провёл пальцами по обнажённому торсу, с наслаждением вдыхая запах Джеймса. Каким-то образом это придало ему смелости. Страх постепенно уходил. В голову пришла мысль, что в объятиях Джеймса Поттера он бы смог противостоять даже своей матери. Всем им. Чувствовал ли Сириус нечто похожее? Эту силу, которую давала подобная любовь? Поттер поднял руку и коснулся волос Регулуса. — Ты откажешься? — Да, — прошептал Регулус. — Я не… я не хочу становиться Пожирателем смерти, Джеймс. И мне страшно. Это был первый раз, когда признание слетело с его губ. Голос Регулуса дрожал, но в его словах была абсолютная правда. — Тогда ты им не станешь. Джеймс крепко обнял парня и с помощью Акцио быстро призвал зачарованное зеркало. Спустя некоторое время Сириус и Ремус уже были на пути к общежитию, возвращаясь с Астрономической башни. — Дай мне его, — потребовал Сириус, потянувшись за письмом, всё ещё находившимся в руках Джеймса. К приходу остальных Мародёров Поттер успел накинуть на себя джемпер и пижамные штаны. Регулус вскрикнул, попытавшись отобрать пергамент у брата, пока у того не появились нарывы от наложенного на бумагу проклятия, но было уже слишком поздно. Сириус с удивлённым возгласом выронил из рук письмо, обвиняюще посмотрев на брата. — Я… Она его прокляла, — произнёс младший Блэк. Ремус, внимательно наблюдавший за происходящим, исцелил Сириуса взмахом палочки. Его пальцы замерли над пергаментом. — Это относится только к брату, — сказал Регулус. — Ты можешь коснуться его. Клянусь, Люп… эм-м. Ремус. Пергамент не причинит тебе вреда. Имя парня его брата звучало на языке чужеродно, словно он никогда не произносил его раньше. Но по лицу Ремуса, когда тот наклонился за письмом, можно было понять, что попытка Регулуса была засчитана. Одной рукой Люпин держал письмо перед Сириусом и крепко обнимал своего парня другой. Старший Блэк продолжал баюкать ладони — вероятно, они всё ещё болели, — но его серые глаза быстро бегали по тексту. Затем он резко поднял взгляд на Регулуса, пытаясь что-то прочесть по выражению его лица. Желание освободиться? Отречься от дома Блэков? Регулус не был уверен. Но он смело встретил пристальный взгляд Сириуса, вызывающе подняв подбородок, не отступая, даже когда рука Джеймса обняла его за плечи. — Он собирается поехать домой с нами. Выдохнув, Сириус моргнул и быстро кивнул. — Дядя Альфард оставил мне свою квартиру. Мы будем жить там летом. Поскольку тебе уже семнадцать, ты можешь… Мама не сможет тебе навредить. На какое-то мгновение Регулус ощутил панику только лишь при мысли о том, что собирается бросить вызов своей матери. Но Джеймс крепко и быстро обнял его, и Блэк снова почувствовал себя сильным. — Это может убить её. Сириус фыркнул, и когда Ремус бросил письмо обратно на кровать Поттера, добавил: — Скатертью дорога. Регулус вздрогнул всем телом. Ведь несмотря на то, что их мать никогда не любила его, он всё равно испытывал к ней привязанность. Большую часть своей жизни он отчаянно пытался доказать, что достоин быть её сыном. И теперь… И всё же… — Всё будет хорошо, — прошептал Джеймс ему на ухо. — Я клянусь. Регулус почувствовал, что всё его тело сотрясает дрожь. Он ощутил на себе взгляд Сириуса, и вдруг для него всё стало совершенно очевидно — брат знал и о его чувствах, и о чувствах Джеймса. Губы Сириуса чуть дрогнули, и Регулус сразу понял, что это было молчаливое согласие. Одобрение. Разрешение. Регулус опёрся на руку Поттера и был вознаграждён тихим смешком на ухо. — Оставайся здесь на ночь, — сказал Сириус. — Питер у своей девушки в общежитии Хаффлпаффа, так что ты можешь занять его кровать. Или… Регулус исподлобья взглянул на Джеймса, и тот быстро, практически на автомате, встал с постели и задёрнул балдахин на кровати, таким образом как бы отделяя младшего Блэка от остального мира. Рег слышал, как за занавесками снаружи Джеймс и Сириус о чём-то шепчутся друг с другом. Парни явно не утруждали себя тем, чтобы скрыть свой разговор, но всё же говорили достаточно тихо для того, чтобы он мог разобрать слова. Впрочем, это уже не имело значения. События сегодняшнего дня, сильный страх и перспектива иметь хоть какое-то убежище после того, как он отправит свой отказ матери, вымотали его. Как только голова коснулась подушки, глаза младшего Блэка моментально закрылись. Он не был уверен, сколько так проспал, но спустя какое-то время портьеры снова раздвинулись, и зажжённый кончик волшебной палочки осветил кровать. Джеймс, ни слова не говоря, осторожно расстегнул мантию Регулуса и, отбросив её в сторону, переодел брюнета в одну из больших магловских рубашек Сириуса. Ткань была странной на ощупь. Регулус всегда избегал магловской одежды, сколько бы брат ни убеждал его, что она удобная. И всё же рубашка не вызвала у него отвращения. Главным образом потому, что от неё пахло Сириусом, а это всегда ассоциировалось у него с безопасностью. Регулус не возражал, когда Джеймс, забравшись рядом с ним в постель, натянул на них одеяло и, чуть помедлив, зарылся рукой в его волосы. — Если это слишком… — Этого недостаточно, — выпалил Блэк. Не то чтобы он сейчас был в состоянии следить за языком. — Извини. Джеймс рассмеялся и коснулся носом щеки Регулуса. — Сириус был так зол на меня, когда узнал, что я увлечён тобой. Он не разговаривал со мной целую неделю. Ты же знаешь, он бы отрезал себе все четыре конечности, если бы был уверен, что это навсегда избавит тебя от душевной боли. — Я знаю, — прошептал Регулус. Ему бы очень хотелось сказать в ответ тоже самое, но это было бы ложью. Он слишком часто позволял Сириусу страдать. — Всё в порядке. Он любит тебя таким, какой ты есть. — Как и ты? — спросил слизеринец, пытаясь контролировать свой голос, чтобы не выдать настоящих эмоций. Ведь он боялся, что Джеймс любил его только потому, что он был запасным вариантом после Сириуса. — Не так, как я, — признал Поттер, и его рука легла прямо на то место, где билось сердце Рега. — Я люблю тебя по бесчисленному количеству причин. Люблю тебя на всех языках мира, даже если я не могу на них говорить. — Это просто смешно, — фыркнул брюнет, ощущая головокружение от речи Джеймса. — Неужели все гриффиндорцы так разговаривают? — Ты же знаешь, что нет, — сказал Поттер и снова рассмеялся. Он провёл губами вдоль подбородка Регулуса, избегая настоящего поцелуя. Не сейчас… Ещё рано. — Это ты так на меня действуешь. Я не знаю почему. Регулус слегка повернул голову и смело провёл кончиками пальцев по растрёпанным тёмным волосам Джеймса. Опустив руку ниже, Блэк дотронулся до его носа и щёк, прочертил линию вдоль губ, вызвав у парня напротив короткий прерывистый вздох. Ладонь Регулуса выглядела поразительно бледной на фоне смуглой кожи Поттера. Блэк приблизился настолько, что их носы соприкоснулись. — Так ты собираешься меня поцеловать? — поинтересовался Джеймс. Регулус невольно рассмеялся. — Я бы хотел. — Тогда сделай это. Я думал о том, чтобы поцеловать тебя, с тех самых пор, как… — он не успел закончить предложение. Регулус никогда раньше не был таким смелым, как в этот момент. И он поцеловал. Откинув все страхи и сомнения, он наклонил голову вперёд, и их губы соприкоснулись. Джеймс опустил руки ниже и, крепко сжав бёдра слизеринца, притянул его ближе, тесно прижав к своему телу. От удивления Регулус приоткрыл рот, чем Поттер тут же и воспользовался, проникнув внутрь влажным языком и начав нежно ласкать им опешившего парня. Это был первый поцелуй Блэка. Ему было страшно признаться в этом, потому что он понимал, что у Джеймса уж точно имелся опыт. Но все это перестало иметь значение, когда его захлестнуло ощущение правильности происходящего, любви и всё наполнилось смыслом. Он больше не боялся и чувствовал себя в безопасности. Чувствовал себя так, как будто… его жизнь не закончится из-за того выбора, который он только что сделал. Когда они отстранились друг от друга, то Люмос уже погас, и Регулус едва мог разглядеть мерцание в глазах Джеймса. Но его всё ещё обнимали нежные руки, и он ощущал тёплое дыхание на своей щеке. — Ты как лето, — пробормотал Блэк, практически засыпая. — Тёплый. И яркий. Джеймс усмехнулся и зарылся носом в волосы слизеринца. — Обещай мне, что ты будешь здесь, когда я проснусь. Регулус прижался лицом к груди Поттера и кивнул, говоря сонно и откровенно: — Я никуда не пойду. Я не смог бы заставить себя, даже если бы попытался. Эти слова прозвучали как клятва. Так же как и рука Джеймса, скользнувшая по его спине, давала безмолвное обещание, что Регулусу не придётся просыпаться одному. Никогда больше. И что бы ни ждало их в будущем, они, по крайней мере, будут вместе.