***
— Если бы не ты, то я так бы и умер с голоду, — Джисон сидел на столешнице и досербывал остатки рамёна из тарелки, что ему приготовил Бан Чан. Для них для всех он был отцом и опорой. Надеждой и силой, верой в будущее. После учебы он подрабатывал в ресторанчике, но сегодня у него выходной. Сегодня он готовит для своих братьев. Не по крови, нет, совсем нет, их родство выше всякой крови. Они связаны душами и сердцами. Связаны мечтами как теплый синий свитер Бан Чана с торчащими нитками на воротнике и закошлачеными рукавами. С шерстью котов Минхо, потому что они тоже любили этот свитер, потому что они тоже любили Бан Чана. — Как нам с тобой повезло, Чан, словами не передать, — последняя капелька бульйона была поймана Джисоном. Джисон был похож на белку и внешне и характером. Он очень активный и всегда очень шумный, поэтому без него жизнь кажется скучной и пустой. Он умеет наполнять все пространство собой. Он как сотня мыльных пузырей, что летают в воздухе и поочередно лопаются с характерным звуком. Он стрекот цикад и квакание лягушек весной на озере. Жвачка со вкусом баблгам и малиновый лимонад. Сладкий и кислый одновременно. Он съедобные браслеты и наклейки в жвачках. Радость всех. В нем хранится все безумие мира и все с предвкушением ждут, когда же оно себя покажет. — На здоровье, — мягкая улыбка Бан Чана заставляет всех встрепетнуться и по телу разливается тепло.- Надеюсь, вы хоть сегодня не прогуливали уроки? Он самый старший из всех, поэтому чувствует оответственность за остальных. И все равно, что ему только девятнадцать и он в последнем классе старшей школы. И все равно, что он еще сам ребенок, для них он фундамент, основа всего, поэтому он будет давать ту заботу, которую они не получат ни от кого. Взрослые слишком сильно заняты своими проблемами, чтобы еще печиться о своих детях. Поэтому эти дикие полевые цветы будут держаться вместе, чттобы давать силы друг другу для цветения. — Сынмин всех отговорил, — Феликс допивал свой травяной чай, который заварил ему Чан. Они были в квартире Бан Чана. Родители вернуться аж поздней ночью, да и все равно не заметят, если их сын приведет гостей. Им нет никакого дела до этого. Когда станет совсем тепло, то они будут убегать к озеру, где есть беседка. Все знают, что это место принадлежит этим бродячим детям, поэтому никто не пытается занять ее. Туда будут приносить пироги, варенья и холодный чай. На конспекты обязательно наляпают сладостями, а Чан будет возмущаться, что за лето они обязаны наверстать все то, что не поняли за этот год, ведь образование очень важно. Но его как обычно никто не будет сушать. Сынмин принесет магнитафон, а Джисон кассеты с группой INXS и они бдут петь их песни, пока не сядет голос. Это лето 2007 года будет таким же прекрасным, как и каждое их предыдущее. По озеру будут запускать лягушек из камней, что постоянно появляются там. Может это водяные духи возвращают их обратно? Минхо будет со своими котами Суни, Дуни, Дори, потому что они не могут жить друг без друга, но они будут ластиться возле Джисона, который будет складывать из ненавистных конспектов кораблики и запускать по воде. Сынмин же будет в ужасе, потому что он потратил кучу времени, чтобы написать их. Они уже все ждут того момента, как в последний раз наденут школьную форму в этом году. — Привет всем, — входная дверь открылась и вывела из мечт ребят. Вошли Минхо и Чонин. Рыжеволосый Минхо пах шампунем для котов и мятой. В ушах было несколько сережек, а профиль был похож на Эверест. Взгляд тяжелый и уставший. Видимо его знатно в школе помотали. На кончике носа красовался маленький шрам. Как сам Минхо рассказывал, то его оставила дворовая кошка в детстве. Губы были искусаны в мясо, он сам себя медленно пожирал. Он всегда любил котов и тянулся к ним с измальства. Даже сам походил чем-то на кота. Мягкий как шерсть, но острый как когти. Он мог нашипеть, а мог и приласкаться, но только Джисон мог погладить его пузико. Ведь только тем разрешено коснуться животика кота, кому он доверяет. Все знали, что он колкий на язык и говорил, иногда, не самые лучшие вещи, но никто не осуждал его, все понимали и принимали его. Он их маленькая ложка дьогтя в этой бочке меда, без которой они не представляли жизни. А за спиной Минхо стоял самый младший из всех. Лисенок Ян Чонин. Учился на втором году средней школы. Все его считали ребенком, но он уже давно им не был. Минхо, как кошка вечно тягал его за шкирку за собой и приглаживал волосы, когда Чонин забывал причесываться. Его волосы были углем, а глаза черной гуашью, кожа белым холстом, а губы брусничные. Но вот взгляд лисий. У него даже шуба была цветом как лисья. Никто не знал, где именно он ее взял, но знали точно, что незаконно. Ругали его за это? Определенно. Но знали, что больше он такого делать не будет. Теперь он максимум воровал чупа-чупсы Чанбину и жвачки Феликсу. Но даже за это получал нагоняй от Бан Чана. Он пах хитростью и опасностью, но в то же время радостью и беззаботством. — Думал уже не придете, — Чан потрепал их по волосам.- Там рамен стынет. Идите поешьте. — А это кто? — Феликс самоубийственно высунулся в окно практически наполовину. Чанбин его только успел схватить за ремень брюк.- Я его раньше никогда не видел. Ты знаешь его, Чан? Кристофер, это тоже имя Бан Чана, подошел к окну и увидел высокого парня с длинными белоснежными волосами, черной кожаной курткой и длинными ногами. Он отрицательно покачал головой на вопрос Феликса и понял, что совсем скоро он узнает, кто это. — Эй, длинноногий блондин, — крикнул Феликс своим басистым голосом. С детской внешностью этот тембр с трудом сочитася.- Ага, ты, — прохожий поднял голову и посмотрел на веснушчатого мальчика, что свисал с окна второго этажа.- Ты хочешь поесть рамёна? Мы тут много приготовили. — Что прости? — он залился румянцем и стал цветом как клубника.- Рамён? — Ну да, — рядом показался и Джисон с тарелкой горячего рамёна в руках.- У нас тут на всех хватит. Поднимайся. — Ага, — Бан Чан затянул Феликса обратно.- Ты тут живешь? — Переехал в соседний дом вчера, — он переступил с ноги на ногу. — Чего стоишь, красивый мальик с красивой родинкой под глазом? — ветер раздул волосы Феликса как пепел.- Поднимайся! День становится все чудесатее и чудесатее.Веснушчатые щеки и родинка под глазом
25 марта 2022 г. в 22:47
— Может сбежим с математики? Ну серьезно, что мы вообще тут забыли? — Феликс лежит на соединенных стульях, а ноги закинул на подоконник.
Солнце как маленькие жучки пробирается под самую кожу и приятно остается там. Тепло цветет вишней, но тут же подрывается ветром и уносится. Волосы ватные, но бьются током. Они белые как снег и сожженные как пепел. Веснушки — божьи коровки, что решили передохнуть на щеках Ли Феликса. Глаза голубые, холодные и пустые, но живые и прекрасные.
— Нет, — сказал как отрезал Сынмин. — Последний год средней школы. Мы должны закончить его хорошо. Тем более, Бан Чан с нас шкуру спустит, если узнает, что ушли с математики.
Его Феликс всегда отождествлял со скалой. Такой же монументальный и опасный, потому что не знаешь, в какой момент может произойти обвал или его грунты сползут вниз. Кудрявые шоколадные волосы торчали в разные стороны, а на вороте рубашки след от ручки. Он маг, что колдовал над домашкой по математике Феликса и пытался найти ошибку. Только он и Бан Чан понимал эти сложные шифры из букв, цифр и значков всяких.
— Вот всегда ты так, Сынмин, — сладкий поцелуй в лоб и стягивающее ощущение по коже.
Чанбин всегда знал, что может разозлить Сынмина. Чупа-чупс со вкусом васаби разместился за щекой парня и такого же цвета пряди выбивались из черных волос. Чертенок, дьяволенок и просто ёбосан по мнению людей. Но мудрый, слегка вспыльчивый и острый как васаби по мнению Сынмина. Чем абсурдней мир вокруг, тем комфортнее Чанбину. Его стихия это сюр, все вверх тормашками и наизнанку. Перекрученное, развернутое на сто восемьдесят градусов и обмотанное красной лентой.
— Ты же знаешь нашего интеллигента, он в жизни не уйдет с уроков. Потому что хоть кто-то кроме Бан Чана из нас должен быть образованным, — глаза, которые закатились в самую глубину сознания и невнятная речь из-за чупа-чупса за щекой.
Чанбин взъерошил кудри в волосах Сынмина, но ему совсем не прилетело в ответ. Он может делать все, что ему вздумается с Кимом, но только ему. Между ними отношения на другом уровне, никому непонятные, свои особенные. Они как бабочка и цветок. Ночное небо и звезды. Солнце и отражение света на Луне. Луч и солнечный зайчик на стене.
Феликс видит две родственные души. Одну длинную красную нить между ними. Видит то, что другие не видят. Он это чувствует подкоркой своего сознания, покалыванием на кончиках пальцев и вязкой сладостью на губах. И нет, это не клубничный блеск, это счастье, беззаботность и вольность. Это громкий ветер в волосах и спутанные цветы в них же. Это солнце, что льется по венам и иногда просачивается веснушками. Это кровь на сбитых коленках и зеленка поверх ранок, ну и, конечно, пластыри с цветами сверху этого всего, потому что простые слишком скучные. Это блестки на веках и стразы на задней крышке телефона. Феликс видит всё, а все это просто знают и понимают.
— За это мы тебя и любим, Сынмин, — Феликс выровнялся и отросшая челка упала ему на глаза.- Без тебя мы в жизни не пришли бы сюда.
Благодарная улыбка и тихий взгляд в ответ. Сынмин штиль снаружи и буря внутри. Он тихий смех и лавандовый чай. Виниловый проигрыватель и переносной магнитофон. Фарфоровая кружка и запах препаратов. Он вторая надежная гавань после Бан Чана. Он черный шоколад и запах старых книг. Перьевая ручка и бесчетное количество рукописей.
— Ладно, уговорили, посижу на матеше, так ж и быть, — Феликс снова лег и поднял ноги, закидывая на подоконник.
Кровь снова прилила к голове и в глазах потемнело. Настолько, что Ли потерял на несколько секунд связь с реальностью. Он порылся в кармане школьных брюк и достал оттуда жвачку со вкусом арбуза, последнюю. Так хотелось поскорее лета и носиться на озере с ребятами. Хотелось ощущать траву под кожей и землянику в сознании. Бабочек на коже и лимонад на кончике языка.