Sugar honey ice & tea

      Камера встретила Леви отвратительным запахом перегара, пота и чего-то тухлого. Пять мужчин разного возраста устремили на него свои любопытные взгляды. В глазах явно читалось непонимание — он-то, что тут забыл? До суда он должен был находиться в общей камере, а потом, как пойдёт. Но Леви уже понимал, что пойдёт хреново. Решётка за спиной закрылась, а в ушах послышался режущий слух протяжный звук.       Глубоко выдохнув и, предпочитая больше не вдыхать, он прошёл вглубь, стараясь ни к чему не прикасаться. Леви облокотился к стене напротив, скрещивая руки на груди. Крупица надежды о том, что этот тупой розыгрыш закончится, теплилась в нём, заставляя хоть немного оставаться в трезвом уме и не поддаваться тревоге. А может, надо сказать спасибо службе и жизни в подземелье, что он всегда остаётся непоколебимым. Уж точно — это не заслуга его государственного защитника, который протараторил что-то про залог, но сам был неуверен в своих аргументах. Вероятно, ему было плевать, на то он и адвокат от государства. Что с ним, что без него — особой разницы нет.       — Как зовут? — спросил один из заключённых, с гематомой на половину лица и рассеченной губой.       Не нужно догадываться к кому этот пьяница обращался, но Леви предпочёл просто абстрагироваться от своего нынешнего окружения. Остальные просто скосили на него ленивые взгляды, Леви готов был поспорить, что парочка из них просто обдолбались и спалились с наркотиками. А этот буйный явно сидел за хулиганство или разбой.       — Эй, коротыш, ты оглох? — он привстал, слегка пошатнувшись в сторону.       Аккерман взглянул на него исподлобья, замечая, как он хрустит и без того, разбитыми костяшками пальцев. Марать свои руки об всякий сброд не хотелось также, как и заиметь новых проблем. Но деваться было некуда, если бы не приближающиеся шаги, которые заставили его отступить.       Это был новый заключённый и по совместительству их сосед по камере. Его швырнули, как щенка и он, споткнувшись об чью-то ногу, распластался на кафельном полу. Выглядел он самым отвратительнейшим образом — собрал в себе всех находившиеся в камере, не считая Леви. Перепачканные руки и лицо, ссадины на лице, сбившиеся в колтуны, сальные волосы. Он оперся на ладони, чтобы подняться и столкнулся с серыми глазами. Его вмиг отшатнуло к решётке, а в глазах заиграл страх.       — Ты… — трясущимися губами произнёс он, — ты… тот на стоянке… псих с клинками.       Леви изогнул бровь и непонимающе уставился на него, вглядываясь в лицо.       — Он гребаный псих, выпустите меня, он нас всех убьёт, — мужчина стал трясти прутья камеры, а голос его приобрёл привычный тембр.       Леви в миг вспомнил его. Вот уж не ожидал увидеть того извращенца, который домогался до Ребекки в первый день его, так называемой, реинкарнации. Странно, что его поймали только сейчас, спустя семь месяцев. Не окажись он рядом… Нет, он даже думать об этом не хочет.       Ребекка. Та, мысли о которой помогали оставаться в своём уме в этом сумасшествии. По его расчётам сейчас примерно семь вечера. Через тридцать минут она станет набирать его по видеосвязи и наткнётся на автоответчик. Чёрт, она с ума сойдёт, не возьми он трубку. Но сюда ей явно нельзя. Не при каких обстоятельствах.       — Аккерман, на выход, к тебе пришли, — к камере подошёл один из дежурных, зажимая кнопку открытия двери.       Противный звук разразился на всю камеру и помещение. Леви оттолкнулся от стены и зашагал к выходу.       — Смотри в штаны не наделай от страха, — хмыкнул он, когда тот бедолага почти прижался к стене при виде приближающегося Леви.       Аккерман с полицейским петляли по коридорам, пока его не завели в комнату, где он встречался со своим адвокатом. Сложно было представить кто к нему заявился. Микаса? Точно нет, она в другой стране и вряд ли узнает, по крайней мере, Леви постарается, чтобы она не узнала. Вот смех, сам просил не ввязываться в неприятности и сам под арестом. Прямо чертов пример для подражания. Аманда? Тоже нет, Дуглас все и так расскажет ей при встрече. Ребекку тоже можно исключить. Он бы хотел исключить, но маловероятно, что она не узнает. Если только Тайлер не разболтает. Остаётся только один человек.       — Тайлер.       Вуд поднялся, когда Леви завели в комнату. Он был явно напуган. Не каждый день узнаешь, что человек на несколько этажей выше убийца. Леви скосил свой взгляд на перебинтованную руку:       — Досталось тебе, да?        - Объяснишься? — строго произнёс он.       Не доверяет.       — Смотря, что ты хочешь услышать? Делал я это? Ответ всегда будет нет. Я не убийца, Тайлер. Если у тебя всё, то я пойду, — Леви уже начал было подниматься, чтобы уйти, но Вуд остановил его:       — Прости, всё это слишком странно. Я просто хочу знать правду и всё, ты меня тоже пойми.       Леви задержал взгляд на мужском лице — он был честен. В искренности Тайлера можно было не сомневаться, он был прост, как цент. Иногда Леви чуть-чуть завидовал этой непосредственности. Но при всем при этом, он не был глуп. Может немного наивен, но точно не глуп. Аккерман выдохнул и поведал ему весь его день, начиная от задержания, заканчивая допросом. Леви не знал сколько времени у него есть, поэтому постарался быть краток, но объективен.       — Погоди, а что с чайной? — уточнил Тайлер, когда Леви закончил свой рассказ.       — Я точно не знаю, но кажется Олсен в своё время не поменял товарный знак, а Ванесса не пришла ни на одно заседание и сейчас его захапал какой-то Бисмак. Это в общих чертах, я не успел разобраться.       — Тайлер нервно поджал губы, а зрачки вмиг сузились. Заслышав знакомую фамилию, ладони стали липкими. Все его версии и догадки оказались правдивыми.       — Не может быть, — еде слышно просипел Тайлер.       — Ты что-то знаешь?       Тайлер часто закивал.       — Несколько лет назад я стажировался в РистонФарм. Та, скандальная компания по производству лекарств от холестерина, которая       вызвала череду смертей. Его изъяли из производства, а рецепт был скрыт. Доступ к базе имели только сотрудники. Через два месяца после этого инцидента, меня попросили продать рецепт этого препарата, за крупную сумму.       — Не совсем понимаю, как кусок твоей биографии связан с этим дерьмом?       — Слушай дальше, — осек его Тайлера, понимая, что Леви не догоняет к чему он клонит. — Мне нужны были деньги в тот момент, я перебивался от одной подработки на другую, мог не спать сутками, чтобы покрыть долги отца, которые упали на бабушку. Я не мог поступить иначе, я был зелёным стажёром и даже представить не мог для чего им рецепт. Этого человека звали Клаус Бисмак. Я не встречался с ним лично, но имя его знал.       Леви внимательно слушал, стараясь не упустить ни одной детали и пазл понемногу начал складываться. Этот Клаус был тесно связан с Олсеном.       — Подожди, Олсен умер от кровоизлияния в мозг, где связь с купленным рецептом? — недоумевал Леви, допытывая Вуда. С живого он с него не слезет, пока не получит ответы.       — Да, но вспомни, как он оказался в больнице. Знаешь, какие последствия были от того препарата? Боковой амиотрофический склероз, что и случилось с Олсеном. Врачи неспроста не смогли определить причину, потому что капсула быстро рассосалась, понимаешь к чему я клоню? Если бы не твоя внимательность, Леви, я бы никогда не догадался.       Аккерман потёр виски, пытаясь переварить информацию. Опять он вклинил в свою речь какие-то медицинские понятия, которые так чужды Леви. Ещё головная боль пульсировала то в висках, то на затылке. Вроде всё стало понятно, но вместе с ответами появилось куча новых вопросов. Но Тайлер даже не дал задуматься об этих вопросах и огласить их, продолжая свой монолог:       — Бисмак искусный химик-биолог, поэтому все реакции знает от и до. Он занимается наркоторговлей и я на сто процентов уверен, что врач никогда бы не вколол адреналин, зная, что пациент сидит на анальгетике.       — Постой, откуда ты знаешь, что он торгует наркотиками?       — Знаю.       Азарт от легких денег заставлял Тайлера соглашаться на новые сделки, сначала были мелкие, а потом и пошли более серьёзные. Уже пару раз он перевозил мефедрон в другой город. Адреналин от того, что он оставался незамеченным ещё больше подогревал интерес. Он бы никогда не заработал столько на стажировке в РистонФарм и развозя пиццу в ночные смены. Но этот рейс должен был быть последний, он пообещал.       — Тай, это опасно, как ты не понимаешь, идиот? — Йен был в бешенстве, пытаясь достучаться до друга. — А, если ты попадёшься, твою мать? Что станет с миссис Вуд?!       — Йен, клянусь, это в последний раз, мне нужно отдать последние сто пятьдесят, а это пятнадцать смен курьером с неделей стажировки.       — Я же говорил, что на бирже можно заработать столько же, если разобраться, всего за несколько дней. Я покажу тебе, только прошу откажись пока не поздно.       Только Тайлер не поддавался никаким уговорам. Зачем думать и ждать, пока какая-то бумажка поднимется в цене, когда можно на несколько часов скататься в другой город.       Тайлер должен был выезжать в шесть вечера. Йен зачем-то попросил мастерок, поэтому перед выходом заехал к другу. Последнее, что он услышал от Йена — это только «прости, но это ради твоего же блага», выбежал из гаража и закрыл Тайлера там. Сосед прибежал на его крики, только было уже поздно.       — Йен в тот день поехал вместо меня, но попал в аварию. Он погиб, вместо меня.       — Заключённый Аккерман, вас ожидает ваш адвокат, — внезапно в дверях появился Дуглас, не давая Леви прийти в себя от навалившейся на него информации.       «Блять, как не вовремя», — выругался про себя Леви.       Они прервались на не совсем приятной ноте, отчего Леви даже почувствовал себя неудобно перед Тайлером. Он, вероятно, поделился личным и болезненным воспоминанием, а Леви даже рот не успел открыть, чтобы хоть что-то ответить. Поддержка Аккермана оставляла желать лучшего, но лучше так, чем молча уйти. Хотя тут от его желания мало что зависело. Но Тайлер оказался понимающим, только кивнул, мол иди, всё в порядке.       — Зачем повторно встречаться с адвокатом, мы же уже обсудили всё? — Решил уточнить Леви, в надежде, что хоть в этом будет какая-то ясность.       — Это частный адвокат, похоже твоя девушка подсуетилась вовремя, — усмехнулся Дуглас, снимая наручники с Леви.

***

      На улице стремительно темнело, один за другим загорались фонари, отдавая желтым светом на асфальт. Ребекка вернулась домой минут двадцать назад, изрядно уставшая и вымотанная. Причина ее усталости — Миллер. Ещё даже месяц не прошёл, а такое чувство, что все десять. Никогда она не ходила на работу с таким отвращением, с нетерпением дожидаясь конца смены. Радовало только, что на пару недель можно было не видеть его рожу каждый чертов день. Все же в карантине есть свои плюсы.       Она устало откинулась на диван, даже не переодеваясь в домашнюю одежду. Телефон рядом засветился, оповещая о новом сообщении. Номер отправителя, к сожалению Ребекки, был ей до боли знаком. Какого черта ему снова от неё нужно. В сообщении только фотография с какой-то папкой. Немного приблизив фотографию, Ребекка с ужасом прочитала фамилию и имя.       — Сукин ты сын, — сквозь зубы процедила Ребекка, вскакивая с дивана в поисках своего рюкзака.       Через час она уже была в аэропорту, требуя билет до Детройта немедленно. Ей было плевать на место, на стоимость, на класс, главное добраться до города, как можно скорее. Ближайший рейс был только в полночь. Но выбор невелик. По дороге она уже сумела найти хорошего адвоката, который уже направлялся прямиком к Леви. Удивлялась сама себе, как она могла в критической ситуации быстро реагировать на ситуацию. Ребекка почти никогда не работа без четко выверенного плана, но с появлением в ее жизни Леви научилась.       Ее всю трясло не то от волнения, не то от злости. Пальцы нервно потряхивало, а тело не могло усидеть на месте. Она обошла аэропорт уже раз десять, под косые взгляды таможенной службы и ожидающихся посадку граждан. Но как же ей плевать. Она даже заплакать не может, всё ещё находится в стадии отрицания и непринятия. Выдохнуть удалось только, когда Ребекка дозвонилась до Тайлера. Тогда она и дала волю эмоциям. Заперлась в кабинке туалета и заплакала. Навзрыд. Ударяя по стенке кулаком. А в голове остался только один вопрос «почему он не может оставить ее в покое?». Как она могла полюбить такого человека, как Зак. Как могла планировать с ним будущее, делиться с ним своими планами и секретами. Настолько она была слепа, что не видела какой он на самом деле. На секунду ужаснулась, а что если она летит сломя голову к человеку, который в дальнейшем поступит с ней таким же образом, если не хуже. Но тут же одернула себя от таких мыслей. Нет, исключено, Леви никогда не сделает ей больно, по крайней мере нарочно не сделает. Но откуда такая уверенность?       Она влюбляется и окунается в чувства с головой, ныряет так глубоко, что уши закладывает. А потом бьётся об лёд, такой толстый и холодный, что не даёт ей вдохнуть воздуха и выплыть наружу. Она начинает захлебываться и тонуть, опускаться на самое дно, чтобы потом оттолкнувшись разбить эту ненавистную глыбу, этот кусок льда, что не давал ей вздохнуть воздуха. И клянётся себе, что больше никогда не заплывёт так далеко, не нырнёт так глубоко. Но заплывает и ныряет. И сейчас нырнула. Но на этот раз никакого льда нет, только штормы, как сейчас. А после каждого шторма, наступает штиль.       По громкоговорителю тонкий женский голос оповестил о задержке рейса в Детройт, из-за погодных условий на четыре часа. Отчаяние накрыло ее с новой силой вместе с чувством вины. Не нужно было играть в чертовых детективов, не нужно было вообще лезть. Не такого настоящего она хотела для Леви, не такого будущего для них обоих. А может все было зря с самого начала? Это же всё из-за неё. Все из-за ее дурацкой помощи. Помощи, в которой он не нуждался, помощи, которой она навязала, чтобы быть нужной. Эгоистка, чертова эгоистка. Губы стали нервно подрагивать.       «Нет-нет, не сейчас, терпи, чертова слабачка», — твердила она себе, до боли кусая щеку изнутри.       Вернувшись в Детройт она почувствовала себя легче, не такой беспомощной. На улице шёл дождь, передавая внутреннее состояние девушки. Ребекка стала ненавидеть непогоду, потому что всякий раз случались неприятности. Так порой просто, свалить все на дурацкий дождь, на пронизывающий ветер, будто они виновники всех ее проблем. Ребекка подбежала к ближайшему такси, чтобы добраться до здания суда, на заседание которого она сильно опаздывала.       Дорога заняла больше положенного времени — чего ещё можно ожидать утром в будний день. Водитель изредка поглядывал на Ребекку, замечая ее измученный вид. Выглядела она и правда не лучшим образом — слегка засаленные волосы, красные опухшие глаза, не то от слез, не то от недосыпа, а может всё вместе, губы с кровоточащими трещинками. Не каждый день приходилось проводить в аэропорту несколько часов и не спать сутки. Она нервно кусала губы и ковыряла заусенцы на своём уже потрепавшемся маникюре. Все это помогало ей не сойти с ума. Через пару минут они уже приехали к трёхэтажному зданию, который Ребекка не прочь бы сжечь к чёртовой матери, облить бензином каждый дюйм и бросить весь коробок спичек.       Поднявшись на нужный этаж, Ребекка поняла, что заседание уже началось пятнадцать минут назад. На уговоры дежурных впустить ее в зал, она получала строгое «вам туда нельзя». Двери были плотно закрыты — захочешь ничего не услышишь, даже прислонив к ним ухо. Она села напротив, буравя дверь взглядом, будто если она будет смотреть в упор прожжёт в ней дыру. Ожидание убивало. Весь ее так называемый день прошёл в ожидании: сначала рейса, а сейчас окончания заседания. Она понимала, что — это даже не основной суд, что с ним хороший адвокат, но внутренне волнение не хотелось униматься. Как только двери открылись, Ребекка подскочила, как ошпаренная вглядываясь в лица, чтобы найти хоть одно знакомое.       — Саманта, — Ребекка окликнула адвоката, которая спешила удалиться из зала.       Она остановилась, услышав свое имя и обернулась.       — Вы Ребекка, верно?       — Да, что с Леви? — Нетерпеливо начала Ребекка, в надежде услышать, что его скоро освободят.       — Судья запросил залог в размере ста пятидесяти тысяч долларов. Дату предварительного слушания можете узнать у секретаря. Вы сможете внести залог?       Она тяжело вздохнула, прикрывая глаза. Её ответ нет. У неё даже половины суммы нет, из-за чертового Миллера ей урезали премию, ещё этот перелёт и адвокат. Ребекка отрицательно замотала головой.       — В таком случае мистер Аккерман будет под стражей до предварительного слушания…       — Он невиновен, — Ребекка отчаянно перебила Саманту, не желая, чтобы Леви и дня больше не провёл в камере.       — Нет правых и виноватых, Ребекка. В зале суда другие правила и побеждает тот, кто будет более убедителен. Можете положиться на меня. Прошу простить, мне пора.       — Да, конечно, — она кивнула, наблюдая за тем, как фигура адвоката скрывается в толпе.       Ребекка медленно опустилась на скамью, зарываясь пятерней в растрёпанную копну волос. Всё это походит на страшный сон. Как бы она хотела, чтобы он поскорей закончился. Она в тупике. Сидит уставившись в стену пустым взглядом, не может собраться. Внутри уже даже не ураган, а какая-то пустота, где эхом отражается крик отчаяния. В глазах уже слез нет — выплакала всё что могла вчера. Ей нужно найти Леви. Только Ребекка думает об этом и видит, что его выводят из зала суда, только через другую дверь.       — Леви… — почти неслышно просипела Ребекка, так, что сама себя еле услышала.       Ребекка бросилась за ним, минуя толпу зевак скопившихся в коридоре. Пол скрипнул, а на кафеле остались чёрные полосы от ее ботинок.       — Прошу постойте, — крикнула она и Леви повернул голову, услышав знакомый голос.       Аккерман, казалось, застыл на месте, когда её голос звоном отражался в его голове. Она не должна быть тут. Он одновременно разозлился, разочаровался и испугался. Какая же она беспечная и упрямая. В голове тут же возник вопрос, кто ей растрепал. Будь это Тайлер, дал себе обещание вырвать ему его болтливый язык, если он, конечно, выйдет отсюда. Леви шумно выдохнул и сразу же взял себя в руки, как и всегда поступал в стрессовых ситуациях.       Она остановилась, вглядываясь в лица полицейских, а потом скользнула по знакомому лицу. Мелкая щетина покрыла подбородок и линию челюсти — никогда она не видела Леви небритым.       — Мисс?       — Мы можем поговорить с ним, прошу вас, — Ребекка хрипло попросила дать ей немного времени.       — Не положено, вы мешаете, пожалуйста отойдите, — отчеканил один из полицейских, выводя его из чёрного входа.       — Это не займёт больше минуты, пожалуйста.       — Для этого есть свидания, режим можете узнать в холе, а сейчас отойдите, вы противостоите закону.       — Что тут происходит? — тут вмешался полицейский, который появился будто из воздуха.       Конвой отчитался перед сержантом. Дуглас начал всматриваться в лицо Ребекки, вспоминая, как нашёл ее машину на обочине, впечатанную в столб. Тогда он не надеялся, что обнаружит ее живой, после того, как увидел груды покорёженного металла несколькими милями дальше. Он зачем-то посчитал ее особенной, каким-то знаком, что ему пора перебираться из Рочестера в Детройт. Неясно почему он связал эти два случая, может был слишком суеверен, одному только Томасу это известно.       — У вас не больше двух минут, — оповестил Томас, — под мою ответственность.       — Н-но, сержант Дуглас, — замямлил один из конвоя.       — Спасибо.       Дуглас кивнул, отшагивая недалеко, чтобы не терять Леви из поля зрения.       — Что ты тут делаешь, чёрт возьми? — он приблизился и грозно шикнул.       — Леви, я…       — Я спрашиваю, что ты здесь забыла? — он холодно перебил её, не давая и слова сказать продолжил: — Тебя тут не должно быть.       Он злился, Ребекка это почувствовала. Давно она не видела его таким холодным. Нос предательски стал щипать, а в горле образовываться горький комок. Нет-нет, не сейчас, она не может быть слабой сейчас. Только не сейчас.       — Неужели ты думал, что я оставлю тебя справляться с этим дерьмом в одиночку, а?       — Ты не понимаешь…       — Нет, это ты не понимаешь, — на этот раз её черёд перебивать его, — чтобы ты знал, я спущусь за тобой прямиком в ад, ясно тебе? Так и решают проблемы в отношениях — вместе. И, знаешь, нравится тебе это или нет, но я никуда не уйду.       Конечно она его не бросит, они оба это знали. Как и Леви не оставит Ребекку. И дело тут даже не в отношениях, по крайней мере, Леви так казалось. Он просто привык не бросать своих. А она так сильно привязалась, что сейчас слепо пойдёт за ним, даже если там будет обрыв. И если уж падать — то падать вместе. Он огляделся и приблизился ближе, чтобы услышала только она:       — Ублюдок, в лице твоего бывшего парня, может добраться до тебя. На лекарстве твои отпечатки.       — Я разберусь с этим, не волнуйся.       Леви снова переменился в лице. Нет, ну не дура ли?       — Ты вообще слышала, что я только что сказал? — возмутился Леви, сдерживаясь в высказываниях, но ой, как хотелось, сказать ей пару ласковых, может хоть так дойдёт.       — Ты доверяешь мне?       — Ребекка, не время играть в эти игры, ты не по…       — Ты мне доверяешь? — выделяя каждое слово, снова спросила Ребекка со всей серьезностью.       «Больше чем кому либо в этом сраном мире», — хотел бы ответить Леви, но вместо этого ответил в своей привычной манере:       — Ненавижу, когда ты задаёшь это вопрос, после этого всегда начинается какое-то дерьмо.       — И мы всегда из него выбирались. Вместе. Ну так что?       Вместе. Это слово, такое близкое и далекое для Леви. Он был со всеми и одновременно всегда один. В конце концов, даже, когда его окружали люди, всё равно в конечном итоге он оставался один. Все близкие, были будто пассажирами, но не попутчиками. Каждый раз выходили на своей остановке, оставляя его одного продолжать свой маршрут. А сейчас появился тот самый попутчик, с которым он продолжает идти, который помогает ему укрыться от дождя, проведёт через туман и будет защищать от палящего солнца. Вместе. Теперь такое близкое и не чуждое слово. Слово, которое он может ощутить.       — Доверяю.