***
Леви переменился в лице. Родное имя резануло слух, а с ним и сердце. Он словно перестал дышать. Маленькая крупица надежды, что она жива теплилась в нем, как в том самом ребёнке, которым он был, трогая её давно остывшую руку. Единственный, кто знает правду, стоит перед ним, только спроси. Леви колебался второй раз за этот сраный год. Эта квартира — единственное место, где Леви хоть немного чувствовал безопасность. Их с Ребеккой мирный уголок, куда Кенни никаким боком не вписался. Ребекка сразу же уловила перемену в его настроении. Они мало говорили про прошлое Леви. Точнее практически не говорили. Она знала только про разведкорпус, про его жизнь в Подземном городе. Впрочем, Ребекка тоже не рассказывала про свое прошлое, но Леви знал на порядок больше. Она положила руку ему на плечо, возвращая его в реальность. Несмотря на то, что Леви яростно противился впускать в дом незнакомца, Ребекка решила сделать это за него. — Прошу, проходите, думаю вам есть о чём поговорить, — она сделала приглашающий жест рукой, под прожигающий взгляд Леви. — Я буду в комнате. Ребекка последовала в соседнюю от ванны дверь, прикрывая её за собой. В мыслях было только одно имя. Кушель. Почему Леви отреагировал так резко? Эта девушка была кем-то значимым для него. Это имя пробудило в нем теплоту, которую он до этого не показывал. Она села на кровать, пододвигая к себе ноутбук. Ей нужно заняться работой. Вот только мысли были забиты совсем не протоколами исследований. В коридоре послышался грубый голос Леви. — Выкладывай всё что знаешь и проваливай отсюда. — Вот значит как, — Кенни провёл рукой по керамической вазе с сухоцветами, — а твоя подружка была повежливей, бери пример, щенок. Под свой рост подбирал? — Заткнись и ничего тут не трогай своими грязными руками, — холодно обронил Леви, замечая на костяшках Аккермана ссадины. Не сложно было догадаться, что Кенни занимался преступными делами, до которых Леви было побоку. Сейчас его беспокоил один единственный вопрос. — Она жива? — Нет, — тут же выдал Кенни, будто заведомо знал вопрос. Глаза Леви тут же потухли. Последняя надежда угасла, как свеча затухшая от легкого ветра. От простого слова «нет». Даже тут не выжила. Даже здесь он её не сберёг. — Её захоронили на кладбище Святого Креста. Рядом с ней покоится ещё один человек. Леви нахмурился, ожидая дальнейшей информации. — Ты же не единственный Аккерман в этом мире, я ведь прав, Леви? А Леви не дурак и сразу понял, что речь шла о Микасе. — Долго молчишь, значит я прав. Эта тёмная девочка под твои командованием, да? Лихо вы с ней перебили моих ребят, — усмехнулся он, вспоминая битву в часовне. — Двое против одного — нечестная была игра. — Игра. — Горько усмехнулся Леви. — Славно же ты поиграл, Кенни. Ты убил людей, доверивших мне свои судьбы, ты пытался убить меня — дважды. А для тебя это была забава. Тебя исправит только могила и то, сомневаюсь. А сейчас, уходи. Терпение Леви висело на волоске. Он вглядывался в его лицо, нещадно покрытое морщинами, и чувствовал только злость. Чего он ожидал? Что Леви бросится к нему с распростертыми объятиями. Черта с два. Это родство — очередная глупая шутка судьбы. Леви по дефолту не мог достаться любящий дядя. Не положено. К удивлению Леви, Кенни подошёл к двери, положив руку на холодную ручку. На секунду задержался, будто осмысливал, что сказать напоследок. Вероятно, кинуть какую-нибудь язвительную фразочку или ещё раз пройтись по росту Леви. — Передай ей, что может навести своего отца. Он там же, где и Кушель, — Кенни с нажимом надавил на ручку и шагнул вперёд. Не обернулся. Просто захлопнул за собой дверь. На этот раз не по своей воле оставил Леви. Он сам попросил. Детская обида, гноящимся нарывом вырвалась наружу. Леви казалось, что он уже пережил этот момент, оставил всё позади и закрыл сундук с воспоминаниями, который сбросил с обрыва в море. Но блядское течение принесло волнами обратно. А ключ у Леви всегда был. Оставил. А надо было выкинуть. Закопать. Он судорожно выдохнул. Значит отец Микасы тоже мёртв. Вместе с мамой. Рядом с ней. Микаса должна знать, а ехать или нет — это уже её выбор. А он съездит. Обязательно. Как только всё это дерьмо закончится. Дверной звонок своей трелью разжег в Леви новую искорку ярости. Если Кенни не понял, что Аккерман не горит желанием его видеть, то он объяснит иначе. Более доходчиво. — Какого черта тебе опять надо, Кенни?! — Леви резко дёрнул дверь, но за ней стояла Хлоя, явно ошарашенная таким приёмом. — И тебе доброго дня, Леви. Хорошо, что ты спросил как мои дела, как твои? Вижу не очень, да? — начала было ёрничать Хлоя. — Неважно, чего тебе, чокнутая? — Эй, а можно как-то повежливее? Ребекка услышала хлопок дверью и вышла, услышав женский голос. Только она высунулась, как Хлоя налетела на неё с объятиями, практически сбивая с ног. Леви тихо ворчал, что она натаскала песка с улицы и пошёл на кухню ставить чайник. Ребекка вкратце рассказала всю ситуацию и почему она сейчас здесь. Хлоя практически не могла усидеть на месте, ее явно что-то беспокоило. — Почему не отвечала мне? — На это были причины, — воспряла она, будто только и ждала этого вопроса. — У меня просто ахринительные новости. Я открываю свою студию. Представляете? Я уезжала в Австралию, а теперь угадайте почему? — Чокнутая, мы не в том настроении, чтобы играть в угадайку, выкладывай уже. Ребекка перевела взгляд на Леви. Давно она не видела его столь раздражённым. Даже арест не так подкосил его самообладание, как этот мужчина. Кенни. Он никогда особо не говорил о своих родственных связях. Похоже, для него это была больная мозоль, а Ребекка не из тех, кто будет ковырять, чтобы надавить на больное. Когда придёт время он сам ей расскажет. — В общем, мой марафон заметила Хлоя Тинг. Наши с ней онлайн тренировки оказались самыми популярными по миру и на прошлой неделе она предложила мне сотрудничество, — когда она говорила об этом, ее голубые глаза загорались задорным огоньком, — у нас даже фамилии созвучные. Короче, мы подписали с ней контракт и открываем свой зал в Лос-Анджелесе, круто, да? — Да, это здорово, поздравляю, — Ребекка слабо улыбнулась, притягивая к себе подругу. Она чувствовала себя последней эгоисткой. Ребекка была искренне рада за Хлою, но не могла должным образом выразить свою поддержку. Она уже давно не испытывала обыкновенного спокойствия. Даже это было роскошью. Из нее будто высосали все позитивные эмоции, вкачивая обратно только негатив. Она мечтала заснуть и проснуться только когда все это дерьмо закончится. — Я понимаю, что вообще не к месту со своей новостью, но я тут не за этим, — она вдруг стала серьезной. — Мне придётся уехать и уйти из тренерства. Поэтому, — она перевела взгляд на Леви, — если всё обойдётся, я бы хотела чтобы ты заменил меня в зале. — Я? — Ты в крутой физической форме и ты как-то говорил, что уже тренировал людей. Там ничего сложного, ты справишься. Просто составлять планы тренировок и помогаешь людям с тренажёрами, всё. Пройдёшь курсы NCCA, я тебе помогу первое время. Леви недоумевающе смотрел на девушку. Тренировать кучку солдат в преддверии новых вылазок не одно и тоже с тем, чтобы помочь людям прийти в форму. Но ей же об этом не скажешь. — Слушай, я не прошу тебя дать ответ сейчас. В конце концов, ты все равно остался без работы, — парировала Хлоя, вмиг теряя своей боевой настрой. — Я не гожусь для этой работы, — коротко ответил Леви. — Просто подумай. Вся эта ситуация раздражала. Его качало из стороны в сторону, он все ещё не нашёл себя в этом мире. И это раздражало. Этот смехотворно-безопасный мир снова настроился враждебно, ни в какую не принимая Леви. С одной стороны, ничего ему не мешало научиться новому и принять предложение Хлои, но что-то мешало. Он сомневался? Ответив, что подумает, Леви ушёл в ванную под предлогом, что не закончил с уборкой. — Эй, как ты? — Хлоя мягко потрепала подругу за плечо. — Мне страшно, — тихо ответила Ребекка, стараясь, чтобы Леви не услышал её. Она уже достаточно была слабой в его глазах. — Я боюсь худшего, чувствую себя бесполезной. — Иди сюда, детка, — она раскинула руки, заключая её в свои объятия, нежно поглаживая по голове. — Просто будь рядом, этого более чем достаточно. Чтобы он знал, что не один. — Спасибо, — просипела Андерсон, ещё больше прижимаясь к ней. — Не за что, для чего ещё нужны друзья? День близился к вечеру, а Хлоя ушла час назад. Они снова остались одни. Леви практически не разговаривал всё это время, будто ушёл в себя. Он прекрасно понимал, что надо бы рассказать Ребекке про Кенни, про мать, про его блядскую прошлую жизнь. Надо бы. Она не напирала, просто терпеливо ждала. Рядом слышался стук ножа по разделочной доске. Тук-тук-тук. А через секунду шиканье. Леви повернул голову, заметив, что Ребекка схватилась за руку. Порезалась. — Ну, как ты так? — Аккерман полез за аптечкой, чтобы перебинтовать руку. — Не знаю, нож соскочил, — начала оправдываться она, зажимая порез кухонным полотенцем. Леви достал бутылёк с перекисью и один бинт. Откинув полотенце, оценил урон. Заживать будет долго — слишком подвижная часть ладони. Раствор начал шипеть, отчего Ребекка по инерции хотела одернуть руку и шикнула. — Потерпи, — Леви принялся заматывать бинтом холодную ладонь, огибая большой палец. Ребекка покосилась на открытый пузырёк перекиси и коротко усмехнулась. — Что смешного? — А помнишь, ты в первую нашу встречу остерегался обработать рану? — свободной рукой она потянулась за антисептиком, прокручивая его в руке. — Тц, вспомнила тоже, — хмыкнул Леви, завязывая узелком кончики бинта. — Всё, я тут сам закончу, иди отдохни. Ребекка судорожно выдохнула. Леви сейчас начал выкладывать между ними плотную стену, которая в будущем будет только расти. Пытался спрятаться, но она все разрушила, обняв его сзади, уткнувшись носом ему в район лопаток. — Леви, не закрывайся от меня, пожалуйста, — тихо, почти шёпотом попросила она. — Ты же знаешь, я приму любую правду от тебя. Он повернулся к ней лицом, убирая её руки со своего тела. Одна непослушная прядь выбилась из-за уха, падая на глаза, так и просилась, чтобы заправили ее обратно. Он вгляделся в родное лицо. Ее печальные глаза бегали по нему, пытаясь найти хоть немного ясности. Она уже давно не улыбалась. Огонёк в глазах тускнел с каждым разом, делаясь все бледнее и бледнее, утопая в серо-голубых радужках, пока совсем не исчез. Аккерманам свойственны разрушения? — Мой дядя Кенни настоящая заноза в заднице в каждой из моих жизней, — резко начал Леви, отчего Ребекка даже дёрнулась. — Он воспитал меня, научил выживать в Подземном городе, а потом ушёл. Скрылся толпе, ничего мне не сказав. Мне было, наверно, пятнадцать или около того. А потом он объявился, перебив нескольких разведчиков. Пытался убить меня и мой отряд. Как ты можешь понять — родственники у меня так себе. — Что он хотел? — вдруг спросила Ребекка, присаживаясь на стул и приглашая Леви сесть напротив. — Не знаю и не особо хочу знать. Будет славно, если я больше не увижу его. Поверь, от Кенни одни проблемы, даже знать не хочу чем он промышляет тут. Ребекка замялась, не решаясь задавать самый главный вопрос, который мучил её с того момента, как она заслышала имя. Кушель. Кто она для Леви, что сумела вытряхнуть из него душу? Почему он не упомянул о ней? Ведь Кенни нужен был ему только поэтому. — Хочешь что-то спросить? — заметив за Ребеккой странное поведение, уточнил Леви. — Нет, то есть… да. Но, если это личное ты можешь не отвечать, я не буду настаивать и… — Ближе к делу, — не дал договорить Леви, отрывая ее на полуслове. — Я хотела узнать про Кушель, она была близка тебе? — Да, — немедля ответил Леви. — Что ж, ясно, — неожиданно для себя выпалила Ребекка, так ещё и с таким сожалением. Леви проследил за её взглядом и усмехнулся. Он мог только догадываться, что же там ясно Ребекке. Она даже и подумать не могла, что это имя принадлежит его матери. Пока она ничего лишнего себе не надумала, Леви решил все ей рассказать. Похоже, сегодня у них намечается очередной вечер откровений, к тому же Леви тоже есть о чем спросить. — Кушель — моя мать, — выдал он и Ребекка в тот же момент подняла на него глаза, нахмурившись. — И ты права, это правда личное. Я не очень люблю говорить об этом, но раз уж мы затронули эту тему, то слушай. Она работала в борделе Подземного города, своего отца я не знаю, но скорее всего, он был одним из её клиентов. Мне честно плевать. Она умерла, когда мне было девять или десять. Я просидел рядом с ее трупом дня три, а потом меня нашёл Кенни. И, когда он сказал мне о ней сегодня, я понадеялся, что мама окажется жива. Ребекка судорожно сглотнула, прежде чем что-то сказать. По правде говоря она и не знала что ответить. Она знала, что жизнь Леви в подземном городе совсем некрасочная и беззаботная, но никогда не задумывалась надо тем, кем были его родители. Она в который раз убеждалась в огромной силе, которая скрываясь в нем и речь далёко не о физических данных. — Мне жаль, Леви, — единственное, что Ребекка могла произнести, не подобрав подходящих слов. — Перестань, я уже давно в порядке. Хочу думать, что хоть в этом мире она прожила достойную жизнь. А теперь моя очередь задавать вопросы, — Леви сложил руки на груди, откинувшись на спинку стула, — у тебя проблемы на работе? — Нет, с чего ты взял? — Мне показалось, что твоё начальство было недовольно твоей работой. Ребекка не умела врать, а если и врала, то Леви в два счета раскрывал её. — Да, я ошиблась в отчётности, вот и всё. Была невнимательна, поэтому мистер Миллер был недоволен, — Ребекка пыталась быть более правдоподобной, — он достаточно строгий руководитель, возможно, поэтому тебе показалось, что он был груб. «Боже, кто бы мог подумать, что я буду оправдывать поведение Миллера», — подумала про себя Андерсон. — Это из-за меня ты стала меньше концентрироваться на работе? — Нет, Леви, ты тут не при чем. Просто я устала за этот год, — хоть что-то в её словах было правдой, — и хочу немного выдохнуть. Только и всего, — она поднялась с места и подошла к Леви вплотную, запуская пальцы в его смольные волосы, — думаю, ты согласен со мной. Он кивнул, притягивая ее ближе за талию и утыкаясь носом в область солнечного сплетения. Ему стало легче. Быстро отужинав, они отправились по своим делам. Леви решил почитать, решив что это сможет его отвлечь. Но выбрал не самую лучшую книгу для этого — «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери. Ребекка сидела за работой, а если быть точным переделывала «ошибки» в протоколе. Мысли её были далеко от исследований, она все ещё думала над словами Хлои. — Ты скоро? — Леви закрыл книгу, отложив её на прикроватный столик. — Уже всё, — она закрыла крышку ноутбука, отпуская его на пол и потянулась, разминая затёкшие конечности. — А что? Леви ничего не ответил, вместо этого притянул её ближе, чтобы поцеловать. Нетерпеливо, сминая тёплые губы, зарываясь в немного влажные после душа волосы. Ребекка мягко оттолкнула его, отстраняясь. — Что-то не так? — нахмурился Леви, явно не понимая реакцию девушки. — Леви, чем бы ты хотел заняться? — Тобой, — он снова потянулся к ней, не понимая серьёзность её вопроса. — Да нет же, — усмехнулась она, касаясь пальцами его губ, — чем бы ты хотел заниматься в плане работы? Леви устало откинулся на подушку и фыркнул. Нашла о чем спрашивать, будто бы он знает. — Не знаю, — он повёл плечами, — мне нравилась работать у Олсена. Зачем ты спрашиваешь? — Не хочешь рассмотреть предложение Хлои? — Не думаю, что у меня получится, — честно ответил Леви. — Но, если тебе будет спокойней, я попробую. Часть, где он говорит, что есть вероятность, что это может не пригодится, он решил не озвучивать. Хватит с неё. — Список вопросов, не требующий отлагательств закончен? Я могу продолжить? Ребекка рассмеялась, притягивая Леви к себе, накрывая его губы своими. Им нужно забыться немного, утонуть друг в друге и ни о чём не думать. Хотя бы на мгновение.Часть 28
5 декабря 2022 г. в 12:05
Октябрьские скупые лучи солнца пробирались сквозь зелёные ели, прямо в мастерскую. Работа продвигалась неспешно, но уже давала свои плоды. Микаса провела ладонью по шелковым нитям. Пурпурный, нежно-розовый, горчичный, изумрудный. Цвета для её будущих цветов. Она работала аккуратно, сначала на маленьком кусочке прозрачной ткани. Стежок один за другим плавно скользили по чёрной материи. На указательном пальце появилась еле заметная мозоль, но это ничего по сравнению с тем, во что превращались её руки после приводов УМП.
Элеонора любила классическую музыку, поэтому каждое утро из виниловых пластинок слышались плавные и мелодичные симфонии на фортепиано. Она на дух не переносила духовые инструменты. Где-то отдалённо слышались звуки швейных машин. Решили начать с рубашек. Чёрных, разбавленных нежными цветами по рукавам. Матьё признался, что эти рубашки она нарисовала сразу по прилёте, будто заведомо знала, что Микаса согласится.
Элеонора уже несколько часов водила карандашом по бумаге, то и дело переворачивая листы в блокноте. Грифель скрипел на бумаге, внося свои ноты в эту трудовую, будничную симфонию. Микса невольно задумалась о Жане. Настолько она ушла в работу, что времени не оставалось даже на короткие разговоры. Микаса могла нередко задержаться и видела, как Элеонора это ценит. Возвращалась поздно вечером на бело-зелёном трамвае, попутно слушая произношение французских слов. Она не жаловалась, ей нравился такой ритм её жизни. Он позволял не чувствовать одиночество. Но сейчас звук грифеля по бумаге, возвращал её в приятные воспоминания о Мюнхене. Она мельком взглянула на Элеонору, отрываясь на секунду от дела. Она была сосредоточена, её движения были резкими. Жан же наоборот был расслаблен и плавно водил рукой по полотну. Она всё ещё носит с собой портрет, который он нарисовал ей перед отъездом. Лёгкая улыбка отразилась на её лице. Она четко решила, что позвонит ему сегодня. Ей бы не хотелось терять с ним связь, ведь он отличный друг.
— Тереза, опять надушилась своими благовониями, — в комнату почти ворвался Матьё, но сделал это тихо закрывая за собой дверь, где работали портные.
— Правда? Странно, потому что я ничего не почувствовала, — оторвавшись от своих эскизов, ответила Элеонора привычным акцентом. При Микасе она старалась говорить на английском.
Её рука потянулась за уже остывшим чаем с лимоном и имбирём. Она не смела жаловаться на своё дурное состояние в последние несколько дней. Сильно кашляла, но спихивала всё на обыкновенную простуду. Трудоголик до мозга костей.
— Faire du thé? — спросил он, направляясь к Дешанель.
Она кивнула и снова вернулась к работе, оставляя чашку на подносе. Матьё успел дотронуться кончиков её горячих пальцев.
— Tu te sens bien? Je pense que tu devrais aller voir un médecin.
— Raconte pas des conneries.
Микаса разобрала почти весь их разговор. Иногда её раздражало, когда они переговаривались только на французском, будто пытались что-то скрыть от Микасы. Но большую часть слов она понимала. По крайней мере смысл уловить могла. Элеонора и правда выглядела очень бледной и ей бы не помешало отлежаться пару дней. Вот только вряд ли она прислушается к советам своего верного помощника. Дешанель жестом указала на выход, потряхивая рукой, увешанной парой крупных колец. Матьё качнул головой и демонстративно цокнул, забирая с собой поднос.
Ближе к вечеру Элеоноре стало хуже, поэтому она ушла на полчаса раньше. Закончив дела в мастерской Микаса решила позвонить Жану. Фонари уже зажглись на узких улочках, освещая путь до трамвайной остановки. Погода выдалась сухой и осенние листья приятно шуршали под ногами. Микаса набрала номер, ожидая ответа от Кирштайна. Она насчитала уже семь гудков, а его голоса так и не услышала.
«Надо было для начала написать и узнать, может ли он поговорить», — подумала про себя Микаса, уже решаясь сбросить звонок, как Жан соизволил ответить.
— Привет!
— Да, привет, Микаса, — достаточно сдержанно поздоровался Жан. — Что-то случилось?
— А? Нет, просто хотела узнать как твои дела, мы давно с тобой не… — Микаса прервалась на секунду заслышав женский голос рядом, — разговаривали.
— Было много работы. Слушай, мне сейчас не совсем удобно говорить, я перезвоню хорошо?
Очень приглушенно послышался голос: «Хватит уже трепаться, Жанчик, пойдём скорей».
— Конечно, прости.
— Тогда созвонимся, пока.
— Пока, — попрощалась она, но Жан уже не услышал.
Микаса встала посреди сквера, буравя взглядом белый экран. Ей вдруг стало неприятно, она даже разозлилась. Непонятно почему. Просто чувство обиды захлестнуло ее. Кто эта девушка? Её голос был задорным и кажется ему было весело. Микаса нахмурилась, абсолютно не понимая свою реакцию. Почему это её расстроило? Злостно запихнув телефон в карман, она направилась вперёд.
В трамвае было прохладно и малолюдно. Микаса заняла крайнее место у окна, оперевшись лбом о стекло. Телефон издал короткий звук и она стремительно вытащила его из кармана. На миг она разочаровалась, почему-то подумалось что сообщение обязательно от Жана. Но нет. Оно от Матьё.
«У Элеоноры положительный тест. Сделай тоже. У всех двухнедельный карантин, завтра не приезжай».
Микаса тяжело вздохнула, натягивая маску выше, чтобы не заразить остальных пассажиров. Наметив маршрут через аптеку, она медленно поплелась через узкие улочки. Две недели взаперти. В самом страшном сне такое не приснится. А если она заболеет, у неё же тут совсем никого. Снова она осталась одна. Самый большой страх осуществлялся в жизнь. Сделав тест по инструкции и опираясь на воспоминания, Микаса сидела в ожидании. На панели высветились две полоски. Положительный.
— Чёрт, — выругалась она, отшвырнув от себя коробку.
Недуга вечером она не почувствовала, поэтому спокойно отправилась спать. Заведомо заверив Леви, что с ней всё хорошо, даже вскользь не упомянула о болезни, а он в свою очередь ничего не сказал про арест. В их мыслях было только одно — незачем беспокоить из-за таких пустяков, когда произойдёт что-то серьёзное тогда можно сообщить. Они были такие разные, но одновременно такие одинаковые. Одним словом — Аккерманы. Микаса быстро провалилась в сон, откидывая телефон в сторону.
На утро ей стало хуже. Она с трудом разлепила свинцовые веки, опустив ватные ноги на холодный пол. Скинув с себя одеяло, её вмиг зазнобило. Пижама была влажная и простыня тоже. Она сильно закашлялась и упала обратно на подушку. Из неё будто высосали все силы ночью, даже чтобы руку поднять она прилагала немало усилий. Вот она сильнейшая. Даже с постели с трудом встала. Укутавшись в одеяло, она поплелась на кухню заварить чай. Закинув дольку лимона, Микаса залила всё кипятком. Чай точно не поднимет её на ноги, но просить помощи… Исключено, сама справится. В комнате зазвонил телефон, отвлекая её собственных мыслей.
— Алло, — Микаса ответила сиплым и тут же схватилась за горло.
— Микаса? Всё в порядке?
— Да, — только смогла ответить она, как тут же закашлялась.
— Заболела? — беспокойно спросил Жан.
— Да, — выдавила Микаса, жмурясь от ужасной боли в горле.
— Понял, — только ответил Жан и отключился.
И что это сейчас было? Микаса злостно отшвырнула телефон на кровать. Каков идиот. Она плюхнулась на матрас, сворачиваясь в клубок. Даже злиться сил не было. Взглядом прожигала телефон. А в голове вопрос: «позвонить Ребекке или нет?». Она в другой стране, ей точно не до Микасы. А Леви… А что Леви? Он тоже в другой стране. А Жан — придурок. Уже не тот Жан, которого она знала. Этот ей точно не поможет. Голова ещё больше разболелась от размышлений, а глаза предательски закрывались.
Ей снился сон, сквозь который пробирался противный звук. Он не прекращался до тех пор, пока Микаса не раскрыла глаза, понимая, что это дверной звонок. Она потёрла ещё сонные глаза и поспешила в коридор. Повернув замок вправо, Микаса распахнута дверь. Никого. Она выглянула за дверь, заприметив знакомую фигуру.
— Жан?
Кирштайн оставался на лестнице, поднимая голову вверх.
— Я уже отчаялся, честно говоря, оббежал все квартиры, — усмехнулся он, поднимаясь на этаж.
В его руках был большой крафтовый пакет. Микаса замялась вмиг вспоминая, что стоит перед ним в одной ночной рубашке и коротких шортах. Её щеки вспыхнули алым румянцем, но учитывая её температуру Жан вряд ли заметил изменения.
— Разрешишь? — Жан слегка замялся, косясь на дверь.
— Д-да, конечно, проходи, — она отошла назад, пропуская друга домой.
Захлопнув дверь Микаса снова залилась сильным кашлем, прикрывая ладонями рот. Кашель раздражал и без того больное горло, вызывая режущие ощущения.
— Жан, ты заразишься, — хрипло произнесла она, глазами бегая по комнате, вспоминая, куда кинула маску.
Какой же бардак у неё был, Леви бы за такое по голове не погладил. А у неё ещё и гость, при чем незваный и очень неожиданный.
— Да плевать мне, я уже переболел, — Жан снял куртку, вешая её на крючок. — Ты ложись, я принесу тебе чай и сделаю отвар для горла. Тут апельсины, — он покосился на пакет, — надеюсь ты любишь и у тебя нет аллергии. Ничего, что я немного похозяйничаю тут?
Микаса стояла полностью обескураженная его поступком. Он, что это из-за неё прилетел? Она раскрыла рот, но не чтобы ответить, а от удивления. Боже, она же так злилась на него, а он взял и приехал. Ещё и апельсины привёз. Взглянув на его лицо в ожидании ответа, Микаса качнула головой.
— Славно, тогда иди ложись.
Аккерман поплелась в комнату, перебирая ватными ногами. Силы, казалось, расходуются даже при обычном разговоре. Она прошла мимо зеркала, мельком взглянув на свое отражение. Она выглядела, как ни странно, больной. Бледной, с маленькими колтунами и сильно уставшей. Её голова опустилась на подушку. На кухне слышалось, как Жан гремит посудой и шум кипящей воды в чайнике. Как он вообще нашёл её дом? Какой сумасшедший. Она слабо улыбнулась. Микаса больше не чувствовала себя брошенной и слабой.
— А вот и я, — Жан слегка толкнул дверь ногой, держа в руках разделочную доску, которую он использовал вместо подноса.
Он аккуратно разложил все на тумбочке, присаживаясь на край кровати. Его рука потянулась за жаропонижающим и большой кружкой чая.
— Вот, выпей.
Она послушно выпила лекарства и запила тёплым чаем.
— Я знаю, что ты не хочешь есть, но нужно, чтобы силы были. Тут персики и банан, я мелко нарезал, чтобы не раздражать горло. В ванной отвар, он пока горячий, как раз остынет, пока ты кушаешь. Врача вызывала уже? — протараторил он, на что Микаса только удивленно хлопала глазами.
— Нет, — она покачала головой, — спасибо.
— Брось, — Жан махнул рукой, убирая кружку на место.
— Как ты нашёл мой дом?
— Ты отправляла фото здания, я приблизил и увидел улицу и номер дома, а квартиры пришлось обходить всё, вот как-то так, — начал оправдываться Жан, будто он сотворил что-то плохое. — Микаса, может всё-таки вызвать врача?
Аккерман все ещё пребывала в состоянии шока. Опомнилась только тогда, когда Жан демонстративно покашлял, напоминая о себе. Она кивнула, тогда он принялся набирать номер местной больницы. Тёплый чай приятно смягчал больное горло и согревал. Она покосилась на фрукты и сразу же перевела взгляд на Жана. Он же всегда таким был. Всегда старался заботиться о ней, практически незаметно. Ненавязчиво. Не так, как она носилась с Эреном. В районе груди больно кольнуло. Кажется, она начала понимать Жана. За столько лет он чувствовал то же самое.