Sugar honey ice & tea

      Стрелка часов отсчитывала минуты до начала заседания. Ещё пять минут до того, как его судьба решится. Леви не волновался. Был как всегда невозмутим. Его даже не смущал факт, что его адвокат до сих пор не явилась. Леви не волновался. Какой смысл трепать себе нервы попросту? Хватило и того, что он несколько дней убеждал Ребекку уехать. Через ругань и упрёки, что не свойственны для него, но по другому никак. Ему точно не нужны лишние эмоции, если вдруг суд примет решение не в его пользу. Уже и так многое ей позволил, больше чем кому-либо в жизни. Она разозлилась, кажется, или обиделась. Пусть так. Наверно плакала, когда хлопнула дверью. Наверняка. Даже не позвонила сообщить, как доехала. Но Леви не гордый и сам может позвонить. Ребекка не должна забивать голову его проблемой. Осталась минута. На лестнице послышалось торопливое цоканье каблуков.       — Успела, — из угла появилась Саманта, яростно оттягивающая задравшуюся юбку вниз.       — Вы могли опоздать, — констатировал Леви, окинув адвоката ленивым взглядом.       — На это были основания, — ответила она, но тут же заметив непонимающий взгляд принялась объясняться, — сейчас сами увидите, Мистер Аккерман.       Саманта излучала уверенность и была явно чему-то рада, будто ребёнок ухвативший самую вкусную конфету на детском празднике.       Судья зачитал права и уточнил о присутствии обеих сторон. Пока все шло, как и в прошлый раз. Леви отрицал вину, под прожигающий взгляд Ванессы. Аманда просто отвела взгляд. Сторона обвинения зачитала обвинения, не отрывая глаза от бумаг. Снова пошла накатанная канитель — выслушивание свидетелей и материалов дела.       — Сторона защиты, вам есть что сказать?       — Да, Ваша честь. Все материалы, которые указаны в деле моего подзащитного, являются косвенными, — она встала и стала плавно перемещаться по залу, — и никаким образом не указывают на его причастность к убийству. У него не было мотива, а то, что вы указали в деле — не является правдой. Мистер Аккерман никаким образом бы не смог стать владельцем магазина, ведь у погибшего есть наследник, которой по законодательству перешло право собственности. Если считать это мотивом, тогда почему Аккерман тратил столько времени и до сих пор не убрал Ванессу Олсен?       Она активно жестикулировала и отмеряла каблуками каждый дюйм на обшарпанном паркете.       — Если доказательства косвенные то, как вы объясните отпечатки пальцев на баночке препарата, после приёма которых потерпевший попал в больницу? — Пытался парировать прокурор.       — Отпечатки в нашей ситуации ничего не значат, — она опёрлась на стойку, начиная активно её трогать, — если вдруг, упаси Господь, тут начнётся стрельба и убийца будет стоять на том же самом месте, где и я сейчас, опираясь на эту стойку, меня вы зачтёте за стрелка? К тому же на препарате отпечатки пальцев, не только моего подзащитного. Тут тысяча отпечатков пальцев, вы станете обвинять каждого?       Ответа на её вопросы не последовало. Саманта была серьёзна и неколебима. Она точно знает что делает, будто видит цель и метит ровно в неё. Промахов быть не должно.       — Разрешите продолжить, Ваша честь, — она подошла к столу, взяв несколько листов, — хочу отметить ещё один немаловажный факт, который почему-то не фигурирует в деле, — Саманта покосилась на прокурора, намекая что это его вина, — как известно, детектив, который ведёт дело моего подзащитного сейчас сам находится под стражей. В ходе расследования…       — Это не имеет отношения к делу, Ваша честь, — сторона обвинения беспородно прервал адвоката.       Леви показалось странным его реакция, он же должен быть беспристрастным.       — Прошу, сторона защиты, продолжайте.       — Спасибо, Ваша честь. Так вот, в ходе расследования был изъят блокнот, в котором были записи о деле моего подзащитного, — она раздала всем копии, включая Леви. — Цитирую: «Отец поручил мне вести дела об убийстве Джозефа Олсена, повысив меня в должности. Сказал, что не имеет значение будет ли это настоящий преступник. Дал мне полную свободу выбора. Я уже знаю кого выберу. Леви Аккерман, он ничего мне не сделал, но это лучший способ заставить Ребекку ненавидеть Зака».       Леви по несколько раз перечитывал последнюю фразу из фотографии в блокноте. Почерк, конечно, был отвратительным, но разобрать можно. Саманта продолжала делать свою работу, приводя блестящие аргументы в сторону Леви. Только вот сам Леви её уже не слушал, доверившись её ораторскому мастерству.       »… лучший способ заставить Ребекку ненавидеть Зака. Они все получат по заслугам», — Леви ещё раз прошёлся по последней фразе, защепив ещё одну, которую Саманта не озвучила. Е` это уже не касалось.       «Почему он написал о себе в третьем лице? Зачем он хочет, чтобы Ребекка ненавидела его?», — Леви тряхнул головой, заставляя себя вернуться к заседанию.       — Приобщить к материалам дела, — попросил судья, откладывая фотографии блокнота и обратился к Леви, — Мистер Аккерман, может у вас есть какие-то возражения?       — Нет, Ваша честь.       — Хорошо, — он одобрительно кивнул, — суд счёл доказательства по делу недостаточными и постановил освободить Мистера Аккермана из-под стражи, — он слабо ударил молотком, — заседание окончено.       Такой исход для Леви не был неожиданным. Так и должно было случиться. А если быть точным — такого вообще не должно было произойти. Недоразумение, в которое поверили, ведь главное правильно преподнести. А Леви оказался пешкой в этой грязной игре. Но теперь то всё встало на свои места. Наручники щёлкнули, ещё и так звонко, будто клетка с птицами открылась и они вылетели, оставляя после себя только пару гладких перьев. Пару подписей и он сам, словно эти птицы, вышел из зала.       — Мистер Аккерман, это ещё не всё, — остановила его Самана, держа в руках ручку и планшет с документами.       — Не всё?       — Мне бы хотелось, чтобы они выплатили компенсацию за моральный ущерб, — она вытянула бумагу и ручку, — нужна ваша подпись и разрешение естественно.       Леви прошёлся глазами по документу, Саманта запрашивала восемьсот тысяч долларов.       — Не слишком большая сумма?       — Вы лишились работы, потеряли доверие ваших близких и коллег. Леви, дело было подставное и я смогла доказать это, поэтому сумма, которую я запрашиваю — это ещё копейки, но в любом случае решать вам.       Леви нахмурился, вчитываясь в пункты документа. Саманте можно было доверять, в этом он только что убедился. Но Леви колебался и на то были причины. Всё слишком хорошо складывается для его ситуации, а он прекрасно знает, что такое затишье перед бурей, и если потерять бдительность, то может не хило так накрыть.       — Если подпишите доверенность, на заседания можете не приходить.       Он ничего от этого не потеряет, даже если требования не одобрят судом. Леви чиркнул по бумаге, оставляя размашистую подпись из своей фамилии.       — Спасибо.       — Не стоит, просто выполняю свою работу. Я буду держать вас в курсе судебного процесса, всего доброго, — она деловито убрала документы в папку и зашагала в канцелярию.       Морозный ветер неприятно обдувал лицо, взъерошивая чёрные волосы. Перешагнув порог здания суда, Леви вдруг почувствовал отрешенность. Что теперь? Исход заседания его более чем устраивал, но он почему-то не заглядывал наперёд. Думал о худшем исходе? Как всегда. Он так привык, не умел иначе. А сейчас что?       Хлоя вчера притащила толстенную книгу по курсам для тренеров. Нужно выучить информацию как можно быстрее, чтобы сдать экзамен, а потом приступить к работе. Не такой плохой расклад, но Леви чувствует, что это не его. Другого выхода нет, работа ему в любом случае нужна. На секунду он задумался, а что если вдруг у Саманты получится? Если ему выплатят эти восемьсот тысяч, он тогда может открыть свою чайную лавку, осуществить свою давнюю, давно забытую, мечту. Начать заново. Леви усмехнулся своим мыслям. Мечты. Он никогда не думал над этим всерьёз, никогда не думал, что когда-то бесконечная борьба закончится. А вон оно как получилось. Мечты никогда не приводят к целям, взять того же Эрвина. Всё это — пустое. Поэтому для Леви, фантазии были всегда роскошью, которая туманит рассудок и приводит в яму разочарований.       Рядом послышался стук каблуков по промерзлому асфальту.       — Леви, — послышалось за спиной и Аккерман обернулся.       Ванесса стояла в светлом пальто и чёрных лакированных сапогах, её кудри налипли на лицо, подхваченные октябрьским ветром, которые она то и дело, заправляла за ухо.       — Здравствуй, — коротко ответил Леви, не ожидая увидеть её рядом.       — Прости, ладно?       — Простить? За что?       — Ты же и сам знаешь, — наблюдая за его реакцией, ответила Ванесса, — то что я подозревала тебя. Столько навалилось в один момент, и я верила во все что мне скажут.       — Ты такая не одна, — неоднозначно произнёс Леви. — Что с твоим штрафом?       Она промолчала немного, видимо обдумывая, как преподнести информацию.       — Я продала папин дом и сегодня уезжаю, вот как-то так, — горько усмехнулась Олсен. — Моя история здесь закончена.       — Ясно, — Леви был предельно краток, считая, что сказать ему больше нечего.       Они не были друзьями, поэтому Леви было не жаль. Она поплатилась за свою безалаберность и несерьёзность, он даже рад, что так сложилось. И что бы он про неё не думал, зла никогда не желал. Ванесса не виновата, что была разбалованной и совершенно неприспособленной к нынешним реалиям. Он ещё раз взглянул ей в лицо, чтобы лишний раз убедиться в том, как обстоятельства иногда заставляют людей стать серьезней. Леви неоднократно видел, как глаза разведчиков меняются. Огонёк в глазах сменяется на печальные глаза, а молодые беззаботные мордашки рассыпаются в крошку, вместо них боль, как опытный скульптор, высекает суровые физиономии на лицах. Они сухо попрощались, без лишних эмоций и сантиментов.       Пряча шею в воротник, Леви поёжился от встречного ветра. Дом в другой стороне. Но сейчас туда он не поедет. Сейчас у него намечен другой маршрут. По пути попался один единственный цветочный магазин округе. Ему собрали небольшой букет белых лилий. Такие на Парадизе несли на могилы. Непорочные, белоснежные и хрустящие лепестки пачкались об сырую землю.       Мраморные колонны, посеревшие от нескончаемых дождей, возвышались между чёрными узорчатыми воротами. Он бродил между голых деревьев, гранитных плит и памятников, цепляясь за имена, в попытке найти нужное. Кушель похоронили подальше от городского шума, рядом со старой ивой. Две небольшие плиты с злосчастной фамилией, устроились на холме, под свисающими голыми ветками. Могилы были ухоженные, не заброшенные.       Леви опустился на корточки, подушечками пальцев касаясь высеченного имени. Дата смерти — две тысячи шестнадцатый год. Всего каких-то пять лет назад она дышала этим воздухом и стояла на этой земле. Всего на каких-то пять лет он не успел. Лилии он положил у изголовья, приподнимаясь на ноги и сунул руки в карман. Он молча стоял, не сводя взгляд с памятника, на котором фигурировало имя его матери. Он должен что-то сказать? Всегда считал глупостью разговаривать с куском гранита. Какой смысл? Все слова нужно было говорить живому человеку, а не бездушному камню. Ему, все эти признания и раскаяния, побоку. А Леви было что сказать. Он почти было открыл рот, чтобы произнести хоть что-то, но сухие губы защипало. Видимо, не время, видимо, не готов. И для чего он сюда приперся? Чтобы помолчать и пялиться на кладбищенский камень, дрожа под холодным ветром? Нет не за этим. Леви просто устал. Заебался. И сейчас не знает что делать. Лег бы тут, рядом и пусть его засыпет первым снегом. Белые хлопья начали медленно опускаться на землю, покрывая молочные лилии и промозглую землю. Теперь он видит, что лилии нихрена не белые.       — Это мой первый снег в этом городе, — прерывает тишину Леви, немного осипшим голосом. — Помню, как первый раз потащил тебя к той расщелине на окраине в Подземном городе, чтобы показать, как идёт снег. Глупый был. Но ты всё равно пошла и удивилась, будто никогда не видела снег раньше.       Леви замолчал, как будто надеялся, что ему ответят. Как же глупо разговаривать с мёртвыми. Пустое. Ещё и нашёл о чём сказать, про идиотский снег. Леви выдохнул через рот, выпуская тёплый пар. Холодно. Пора уже уходить, не то совсем тут замёрзнет. Но, как много он ещё не сказал, не рассказал. О разведке, об этих дурных детях, которых ему на шею повесили, об несносном мальчишке, кто закинул её и его сюда, о Микасе, о Кенни, будь он неладен и про Ребекку тоже. Да, ведь у него сейчас есть человек, который ближе всех ему в этом блядском мире. Та, которая всё ещё обижается, потому что Леви посмел выгнать её, упрямую, из собственной квартиры. Она, наверно, вся извелась уже, но позвонить самой гордость не позволит. Но он снова молчит, только проводит рукой по холодному камню и уходит. Даже ничего не говорит напоследок. Глупо разговаривать с мёртвыми, они всё равно не ответят. Раскрасневшимися пальцами Леви набрал номер, который выучил наизусть. На другом конце провода послышалось обиженное «алло», но похоже не так уж и абонент была обижена, что Леви даже не успел дождаться третьего гудка.       — Меня освободили из-под стражи, — сразу перешёл к делу Леви, закрывая за собой кладбищенские ворота.

***

      Мышцы, кости, связки — Леви никогда не задумывался над тем, что упражнения нужно выполнять правильно, чтобы ничего не травмировать и, что нагрузку нужно распределять равномерно. А ещё, оказывается бег подходит не всем и нужно правильно дышать, чтобы ничего не повредить. И кроссовки обязательно должны быть с амортизацией, чтобы ни в коем случае не повредить стопу. Скажи это Шадису, он бы мигом показал, как нужно распределять нагрузку, заставляя оббежать тридцать кругов вокруг штаба в армейских сапогах. И ничего себе не повреждали, были здоровыми, но не всегда живыми могли вернуться. И признаться, он и сам таким грешил, но чаще всё же заставлял убираться в штабе, в качестве наказания.       — … суставы бывают одноосные, двуосные, трёхосные. Одноосные в свою очередь делятся на, — Хлоя легонько толкнула Леви в плечо, когда заметила, что Аккерман теряет концентрацию, — чёрт, Леви, ты хоть немного слушаешь, что я тебе рассказываю?       — Да, одноосные, двуосные. Я всё слышу, — лениво ответил Леви, прокручивая в руках ручку.       — Тест будет не из простых и нужно…       — И нужно набрать минимум семьдесят процентов, чтобы меня допустили. Уже слышал, — Леви не дал ей договорить и шумно выдохнул, — слушай, чокнутая, мне не пять лет, я всё прекрасно понимаю и выучу этот ебаный учебник.       — Ла-адно, — Хлоя закатила глаза, продолжая рассказывать про суставы, — так вот, одноосные в свою очередь делятся на…       Она не успела продолжить, как телефон завибрировал на столе. Хлоя потянулась за ним, чтобы посмотреть, кто решил отвлечь её. Она нахмурилась, когда увидела номер неотложной помощи.       — Да? — её ответ был настороженный.       Леви в это время уткнулся в книгу, изучая, уже порядком надоевшие, суставы. Хлоя отвечала односложными предложениями, но в один момент запаниковала и её голос надломился.       — Нет, не может быть, вы что-то путаете моя мама… она не… не могла, нет… — она отрицательно покачала головой.       Аккерман поднял на неё озадаченный взгляд, дожидаясь пока она договорит. Кинг соскочила со стула, зарываясь пятерней в свои белокурые волосы. Он не мог понять она зла или расстроена.       — Что случилось?       — Мама… она обдолбалась наркотой, — ответила она поникшим голосом, а потом резко замельтешила, — чёрт, они наверняка вызвали копов. Леви, — Кинг вцепилась в его плечи, — мне нужна твоя помощь, сейчас. Поехали, я потом объясню.       Хлоя дернула его за руку и повела к выходу. Схватив куртку с крючка, побежала по лестнице, крикнув вслед «скорее».       — Дай, хоть квартиру закрою, чудачка, — Леви схватил ключи, захлопывая дверь и закрывая её на два оборота.       Он впервые видел ее такой напряженной и серьезной. Хлоя крепко схватила руль двумя руками, до побеления костяшек, сжимая оплётку. Колёса скрипнули, когда она совершила крутой разворот. Хлоя не была внимательна на дороге, но ездила спокойно, если сравнивать ее с Тайлером. Последний явно в свое время переиграл в гонки.       — А сейчас объясни куда мы едем? — начал Леви, пристегивая ремень безопасности.       — Избавляться от наркоты в моем доме, — абсолютно спокойно ответила Хлоя, так, будто они едут спасать бездомных котят.       — Ты, наверно, забыла, что я только вчера едва не попал за решётку, так я тебе напомню. Какие к чёрту наркотики? — возмутился Леви, до сих пор не понимая во что она хочет ввязать его.       — Слушай, не хочешь не нужно, просто постоишь на стрёме, пока я не солью всё дерьмо в унитаз, — она круто выкрутила руль, сворачивая на главную дорогу. — Надо успеть, не то её посадят за хранение, чёрт возьми, откуда ты взялся?! — выругалась она на внезапно появившийся на дороге Опель.       Она ударила по рулю, сигналя машине спереди. Хлоя вывернула руль, на секунду сунувшись на встречку, чтобы обогнать «мешающий» автомобиль, под протяжный гудок машин, она вернулась на свою полосу продолжая движение. Леви не стал ничего больше говорить, чтобы не отвлекать ее своими расспросами. Помереть в аварии ему точно не хотелось. Хлоя затормозила у соседнего дома, почти выскакивая из машины, ринулась по тротуару, попутно пытаясь найти ключи от дома в кармане куртки. Еле-еле попав в замочную скважину, она побежала вверх по лестнице. Хлоя уже знала что делать, будто делала это неоднократно. Леви последовал за ней, закрывая входную дверь, предварительно вытаскивая ключи из замочной скважины. Наверху уже творился хаос: на туалетном столике разбросана вся косметика и украшения в шкатулке, на полу нижнее белье и вещи, ящики комода были открыты. Леви услышал всплеск воды.       — Бери и высыпай, — она кивнула на бочок, где лежали пакетики с таблетками, содержимое одного из них она безжалостно вытряхивала в унитаз.       Леви проделал то, что она сказала. Они покончили со всем через минуту. Вода вихрем смыла с собой тысячи долларов, по совместительству несколько грамм смерти. Хлоя насторожилась, когда услышала скрип колёс рядом с ее домом. Они уже здесь.       — Вовремя мы успели, да? — Горько усмехнулась она, — вымой руки, я пойду встречу незваных гостей.       Полицейские быстро прошелестели все комнаты, кидая неоднозначные взгляды на Хлою. Она смотрела на них с вызовом, не страшась, что они найдут хоть грамм запрещённого вещества. Как только дверь захлопнулась, она сползла по ней, закрывая лицо. Леви спустился по лестнице и сел на предпоследнюю ступень, ожидая от Кинг хоть слова.       — Она опять сорвалась, — наконец ответила она, — два года впустую. Где только деньги взяла, если только не… твою мать! — она тут же соскочила с места, направляясь в комнату.       Леви продолжал сидеть, все ещё ничего не понимая, дожидаясь Хлою внизу. Наверху послышалась ругань и кажется она запустила что-то в стенку. Леви ещё немного подождал и уже хотел идти наверх, но услышал скрип половиц на ступенях. Она опустилась рядом, теребя в руках маленькую деревянную шкатулку, крышка которой покосилась в сторону. Боковым зрением Аккерман заметил чёрные разводы на щеках от растекшейся туши.       — Забрала мои сбережения на открытие студии. Спустила на гребанную наркоту! — выкрикнула она, замахиваясь и кидая в стену шкатулку.       Хлипкие петли не выдержали столкновения и деревянное изделие разлеталось в разные стороны — крышка в одну, дно в другую.       — Кто хранит деньги в шкатулке на комоде? — Леви задал больше риторический вопрос.       — Я, — грустно утвердила она, — снова поверила ей, поделилась своими планами, а она так нагло растоптала все мои мечты. Она обещала мне завязать. С самого детства я прятала эти чертовы таблетки, потому что не хотела чтобы меня забирали органы соцопеки. А она сливала все деньги на дерьмо, наплевав на то, что я ходила в рваной одежде и ничерта не ела.       Леви внимательно слушал, не перебивая ее. Она смотрела вперед, ровно в ту точку, куда швырнула шкатулку и говорила. О своём детстве, которое мало чем отличалось от его. Кроме матери, которая отдавала последнее Леви.       — Меня дразнили в школе из-за одежды, которую я сама зашивала и стирала. Помню, как во время ланча в меня кинули огрызком от яблока, чтобы я доела, а потом Ребекка их разогнала. Сама тоже получила, — усмехнулась она, впервые за все время, — мы с ней так и подружились. Она поделилась со мной обедом. А когда мы выросли, они с Мэтью помогали мне прятать наркотики. Лучшие друзья навсегда, — она грустно улыбнулась, потирая тату на запястье — три буквы BFF и маленькое сердце рядом, — мы набили их в шестнадцать.       — У Ребекки тоже есть? — уточнил Леви, не припоминая на её теле ничего подобного.       — Конечно! Ой, вы мужики, во время секса ничего не замечаете, — она засмеялась, толкая его вбок, — шу-чу. У неё за ушком, чтобы родители не заметили, а у Мэтта на предплечье. Поклялись в дружбе, а сейчас… Мэтт уехал в Нью-Йорк и я тоже скоро уеду. Наша дружба стирается со временем, но я их очень люблю. Они заменили мне семью.       — А твой отец? — решил узнать Леви, пока Хлоя открылась.       — А тут все просто — я не знаю его, вот так. Да и вряд ли бы он задержался тут надолго. Правда говорят — бывших наркоманов не бывает.       Они замолчали. Хлоя целиком и полностью ушла в свои мысли, ковыряя щель в поручне. Леви постепенно начал понимать, почему Хлоя вела себя так — была постоянно веселая, подбадривала каждого и смеялась громче всех. Была громкой, чтобы заглушить боль внутри, которая так и норовила выплеснуться фонтаном наружу. Играла роль и вживалась в нее, чтобы не возвращаться в свою реальность.       — Вставай, — Леви поднялся сам, отряхивая джинсы по привычке.       — Зачем? — Хлоя недоумевающе посмотрела на него исподлобья.       — Собираешься сидеть тут до темноты? Поехали, идиотские суставы сами себя не выучат, займёшься чем-то полезным. Подотри сопли и пойдём.       Она удивленно вскинула брови и встала, хватаясь за перила.       — Перестань хвататься за её обещания и давать ей шансы. Она уже исчерпала свой лимит, пора жить своей жизнью, чудачка, — он встряхнул ее за плечи, — займись своей жизнью.       — Но она же моя мама, — отчаянно просипела она, — разве так можно?       Леви выдохнул, убирая свои руки с её плеч. Он вспомнил Кенни, как никогда кстати.       — Родителей не выбирают, но когда они превращают твою жизнь в дерьмо, ответ напрашивается сам с собой.       Она часто закивала, поджимая губы. Её глаза заблестели и Леви тут же поймал себя на мысли, что все женщины рядом с ним, сука, плачут. Она вытерла щёки тыльной стороной ладони, ещё больше размазывая тушь на лице.       — Отвратительно, иди умойся, трубочисты и то чище тебя, — не удержался Леви.       — И как Бекка тебя выносит, чертов чистоплюй? — Хлоя закатила глаза, ещё больше размазывая остатки макияжа по лицу. — Вызывайте Мистера Пропера, тут всюду грязь!       Вот теперь всё на своих местах.