Если вы поймали птицу, то не держите её в клетке, не делайте так, чтобы она захотела улететь от вас, но не могла. А сделайте так, чтобы она могла улететь, но не захотела. Ошо (Бхагван Шри Раджниш)
Она проснулась от лучей солнца, пробирающихся в комнату сквозь тёмные шторы. Часы показывали десять утра. Девушка вскочила на кровати. Вероника так и уснула с книгой, дочитав до девяносто четвёртой страницы. На тумбочке стояла упаковка с недопитым соком. Рони встала с кровати, наспех заправив ту покрывалом, и направилась в ванную. Прохладный утренний душ помог девушке полностью проснуться, после чего она надела чистую футболку, которую купила на распродаже совсем недавно, и запасные джинсы чёрного цвета. Вчерашнюю одежду Рони сложила в пакет, который сунула в рюкзак. Постирает в другом мотеле, так как в этом она задерживаться не планировала. Позавтракать девушка решила в кафе, находившемся на первом этаже. Выйдя в коридор, Монтанари заметила, что на многих дверях теперь висели таблички «не беспокоить». Видимо, за эти ночь и утро постояльцев стало в несколько раз больше. Рони поняла, что не ошиблась, когда спустилась вниз — тут народу было ещё больше. Кто-то сидел в холле на диванах, кто-то стоял в очереди на стойке регистрации. В кафе тоже было немало народу, но Рони всё-таки удалось найти свободный столик в углу. Посмотрев в окно, она удивилась: за те полчаса, что девушка была в душе, погода заметно испортилась. Деревья раскачивались, что свидетельствовало о довольно сильном ветре. Солнце пропало — на смену ему пришли тёмные облака. Дождя ещё не было, но Монтанари была уверена, что за ним дело не станет. Люди бежали по улице, придерживая свои головные уборы. Теперь Вероника поняла, почему количество людей в мотеле так резко увеличилось. Она отметила про себя, что если погода не улучшится к трём часам дня, то надо будет заплатить за вторую ночь в этом мотеле. Рони достала книгу, которую читала вчера вечером, и раскрыла на той странице, где остановилась. Официант подошёл через пару минут. — Простите за ожидание, — лучезарно улыбнулся он. Вероника подняла взгляд на молодого парня лет двадцати пяти. Блондин с голубыми глазами. «Красивый» — почему-то пронеслось у неё в голове. Заметив, что девушка зависла, парень снова заговорил: — Уже что-нибудь выбрали? — он мельком посмотрел на нетронутое меню. — Да, — Рони коротко кивнула. — Кофе и какой-нибудь лёгкий салат. — Для завтрака могу предложить вам наш фирменный овощной салат, — улыбнулся он. — Давайте его, — девушка снова уткнулась в книгу. Парень записал заказ в свой блокнот и удалился. Народу в кафе только прибавилось, поэтому простые салат и кофе ей пришлось ждать почти полчаса. Но Рони понимала, что на кухне наверняка работает от силы поваров пять, не больше, а зал был полностью забит людьми, которые ждут свои заказы. Еду ей принёс всё тот же блондин. — Ещё раз простите за ожидание, — он виновато улыбнулся. — Ничего, — Рони отодвинула книгу. Парень убежал к другому столику, а девушка принялась за еду. Она никуда не торопилась, поэтому просидела в кафе ещё минут сорок. На огромное количество людей вдруг стало наплевать. Кофе уже успел остыть, но Рони, поглощённая сюжетом книги, этого совершенно не заметила. В её возрасте девочки очень часто читали какие-нибудь любовные романы, ну или просто что-то в жанре романтики, если вообще находили время для чтения. Рони же больше нравились жанры вроде антиутопии или мрачного фэнтези. Сопливые любовные истории совершенно не походили на реальность, в которой она живёт. Конечно, временами так хотелось окунуться в романтику, но она сильно отвлекала. Мешала. Любовь ей мешала. Хотя жизнь Рони явно отличалась от жизни других. Почти все её сверстники сейчас строили планы на будущее, искали подходящие университеты и ударялись в отношения. Монтанари иногда думала, что если бы жила так, то давно умерла бы со скуки. Она считала, что у неё интересная жизнь, пусть временами и бывает одиноко. Но чтобы избавиться от этого чувства, девушка часто сравнивала одиночество со своего рода свободой: никто тебя ни в чём не ограничивает, ни за кого не надо беспокоиться, кроме самой себя. Она ни от кого не зависела. По крайней мере, последние полтора года точно. За окном пошёл дождь, ветер только усилился. Небо стало совсем тёмным, улицы окончательно опустели. Вероника всё-таки решила, что переночует в мотеле, а завтра, если планы не поменяются, доберётся до соседнего города. Положив салфетку на страницу в качестве закладки, она закрыла книгу и, оставив деньги за завтрак, направилась в свой номер. Дождь за окном превратился в ливень. В комнате стало заметно прохладнее. Теперь здесь пахло сыростью. Заняться было нечем, поэтому Рони снова решила скоротать время за книгой.***
Она была уверена, что погода не испортится ещё больше, но тот факт, что буквально только что наконец закончился мелкий град, который шёл почти полчаса, свидетельствовал об обратном. Сейчас за окном снова барабанил дождь и выл не утихающий ветер. На часах было почти три часа дня, так что Вероника потянулась за бумажником и выудила оттуда пару купюр — нужно было оплатить ещё одну ночь. В дверь номера постучали. Уборщица, наверное. Но выглянув в коридор девушка увидела мужчину, который вчера днём стоял за стойкой регистрации и выдал ей ключ от номера. «Администратор», — вспомнила она. Рядом стоял ещё один мужчина среднего возраста. Тот был высокий, с аккуратной бородкой, в круглых очках и статном тёмном костюме. Руки он держал за спиной. Цилиндра не хватает для полного образа. Рони мысленно усмехнулась, хотя ситуация веселья не вызывала. Что им тут надо? — А я как раз шла к вам оплатить ещё одни сутки, — Вероника продемонстрировала свои несколько купюр. — А то что-то погода испортилась. — Это уже не важно, — сказал вдруг тот, что в костюме. На её вопросительный взгляд администратор ответил: — Мы вас выселяем. От удивления Рони не сдержала смешок. — В смысле? — не поняла она. — Моё оплаченное время ещё не кончилось, у меня ещё почти два часа! И я собираюсь продлить, — девушка зачем-то снова потрясла в воздухе деньгами. — У вас есть десять минут, чтобы собрать ваши вещи и покинуть этот номер, — продолжал администратор. — Вы меня вообще слышите?! — Рони вдруг ударила ладонью о стену. — Если выселяете меня из этого номера, то заселите в другой! — К сожалению, у нас больше нет свободных номеров. — Ну так это не моя проблема, — Рони сжала кулаки. — Вообще-то, уже ваша, — снова заговорил тощий мужчина в костюме. Да кто ему вообще слово давал?! Вероника уже собиралась ответить что-нибудь едкое, как на лестнице возникла рыжеволосая полная женщина лет сорока. На ней было платье малинового цвета, куча бус и браслетов. Высокие шпильки добавляли сантиметров семь к росту. Внешний вид обоих говорил о том, что эта пара павлинов оказалась здесь случайно — погода за окном не оставила выбора. Рони была готова поклясться, что одно только кольцо на пальце женщины стоило столько, сколько Монтанари в жизни не заработать честным трудом. Подкупили администратора, значит. Скотство! — Милый, ты уже забронировал номер? — виляя бёдрами, она подошла к тощему и обвила рукой его талию. — Конечно, дорогая, — тот чуть нагнулся и поцеловал её в щёку. Рони скривилась. — А это ещё что? — толстуха высокомерно взглянула на Веронику. — Она уже уходит, — пояснил её, скорее всего, муж. Рони это так взбесило, что она уже была готова ударить тощего. — Я не что, а кто, овца крашенная. И я никуда не уйду! — услышав это, толстушка раскрыла рот. — Хамка! — вскрикнула она. — Мисс, не заставляйте звать охрану, — молодой мужчина протянул руку и раскрыл ладонь — видимо, просил вернуть ключ. Рони поджала губы. — Вы видели что творится на улице вообще? — никто из них троих даже бровью не повёл. — Послушайте, я могу заплатить больше, только дайте переночевать тут. Администратор дёрнул рукой, продолжая требовать ключ от номера. Рони тихо выругалась и швырнула небольшой ключик мужчине под ноги. — На, подавись, — девушка зашла обратно в номер. — Чего смотрите, мне ещё вещи собрать. Поняв, что уходить никто из них троих не собирается, она тяжело вздохнула. Рони никуда не торопилась и на зло всё делала медленно. Но вещей вне рюкзака у неё было не так много, так что, действительно, через десять минут она снова стояла на пороге комнаты. Девушка надела свою кожанку и вскинула подбородок. — Вы просто безнравственные сволочи, — Рони была слишком гордая для того, чтобы давить на жалость. Сейчас же она просто делала вид, что ей совершенно наплевать на происходящее, хотя скопившиеся злость и досада внутри этому изрядно мешали. — Да что б вы все в аду пеклись! — и это она сказала на полном серьёзе. Администратор на её слова никак не отреагировал — видимо, за то, что её выгнали из номера, ему всё же было немного стыдно. Проходя в коридор Монтанари толкнула плечом толстуху так, что та чуть не упала на тощего. «Если бы упала, то точно раздавила бы», — мысленно усмехнулась она. Людей на первом этаже по-прежнему было много, но все они были постояльцами мотеля. Она это точно знала, ведь возле стойки регистрации висела небольшая табличка, обрамлённая красным: «Находиться в помещении мотеля разрешается только его постояльцам». Дебилизм. Пробравшись к выходу девушка прислонилась к стенке. Она надеялась переждать непогоду. Сквозь окно Рони заметила, как небо осветила вспышка, после чего послышался раскат грома. — Простите, — к Веронике подошла та самая девушка, которая прошлым вечером дежурила у стойки регистрации. — В мотеле могут находится только постояльцы. — Рада за них, — пожала плечами Рони. Девушка, видимо, не ожидала такого ответа. — Мне придётся попросить вас уйти, — продолжила она. И откуда эта особа вообще узнала, что Рони выселили? — А мне придётся попросить тебя пойти на хрен, — сейчас Монтанари бесило буквально всё. И все. — Не заставляйте меня звать охрану. — Да что вы все прицепились с этой охраной?! — Вероника снова ударила рукой по стене, вымещая гнев. — Что такого случится, если я просто постою здесь и подожду, пока дождь не закончится?! Девушка поджала губы и снова заговорила: — Мотель только для постояльцев. — Да все номера заняты, дубина! — повысила голос Рони. — Тогда мне придётся попросить вас уйти. Вероника вздёрнула подбородок и поправила лямку рюкзака на плече. — Овца, — сказала она напоследок и вышла из мотеля. Волосы, забранные всё в тот же небрежный пучок, полностью намокли за первые секунд десять. Кожанка, надетая ею перед выходом из номера, не особо спасала. От холода тело пробило судорогой. Буря длилась уже достаточно долго, поэтому девушка была уверена, что скоро всё закончится. Именно поэтому Рони пошла в сторону шоссе, выходящего из города. Мотель находился на самом его краю, так что она решила просто пойти вдоль дороги и попытаться поймать попутку. Ветер и дождь, кажется, начали стихать, но когда Рони отошла от города уже на приличное расстояние, всё возобновилось с новой силой. Мысленно сделав пометку «приобрести зонт», Монтанари сняла куртку и подняла её над головой, пытаясь укрыться от ливня. Но Рони почти сразу замёрзла, так что надела куртку обратно — та была самой тёплой вещью у девушки. — Гордая идиотка! — ругала саму себя Вероника, трясясь от холода. — Нет бы пойти в город и попроситься переждать всё это у какой-нибудь доброй старушки! Или зайти в супермаркет, в конце концов! Идиотка. Машин было не так много, и ни одна из них не останавливалась. Когда очередная легковушка пронеслась мимо, обрызгав девушку, Рони пнула ногой ближайшее дерево: — Да вы издеваетесь! Хоть кто-нибудь может проявить сочувствие к ребёнку?! Сама виновата. Конечно, Вероника всегда показывала фальшивые удостоверения, где указано, что ей больше двадцати одного года, но иногда ей нравилось думать, что сейчас она как раз в том возрасте, когда она уже не несмышлёный подросток, но и не «сильно-взрослая». В такие моменты Рони часто саму себя называла ребёнком. Хотя, разумеется, временами девушка пользовалась тем, что окружающие видели в ней маленькую беспомощную девочку. Следующие минут десять Монтанари шла, еле передвигая ноги. От холода девушка уже не могла пошевелить пальцами. Она так замёрзла и устала, что от безысходности была готова просто упасть на дорогу, но возле неё вдруг остановился старенький внедорожник с кузовом. Стекло со стороны переднего сидения уже было опущено. Водителем был мужчина лет пятидесяти-шестидесяти, но у Рони почему-то язык не поворачивался назвать его старым. — Подвезти? — он чуть пригнулся, чтобы видеть девушку. Она едва заметно кивнула. — Садись. Дважды повторять не нужно было — Рони открыла дверь и быстро запрыгнула на переднее сидение, хотя и удивилась, что водитель не спросил про деньги. Она окинула взглядом своего спасителя: клетчатая рубашка, синяя бейсболка, забавные усы. — Куда тебе? — невозмутимо поинтересовался мужчина. — Куд-да уг-годно, — стуча зубами ответила Вероника. Водитель скептически изогнул бровь, видимо, ожидая какого-либо продолжения, но, поняв, что его не последует, зачем-то потянулся на заднее сидение. — На, одень, — он передал девушке куртку. Пусть та была не особо тёплой — летней, вероятно, — но Рони всё равно сняла свою сырую кожанку и закуталась в предложенную вещь. — Спасибо, — всё ещё трясясь поблагодарила она. — Так куда тебе? «Куда угодно» — это не ответ, — мужчина нажал на педаль газа. — Да не знаю я. Можете довезти меня до ближайшего магазина, мотеля, города. Мне просто нужно где-то переждать этот погодный звиздец. — Рони запнулась. — Хотя, знаете, лучше всё-таки до ближайшего мотеля, а то мне надо где-то заночевать. Он окинул её быстрым взглядом и усмехнулся: — Ты что, из дома что ли сбежала? — А вам не всё равно? — А что если ты сбежала из дома, а меня потом обвинят в краже ребёнка? — это прозвучало совершенно беззлобно, но логично и здраво. — Я не ребёнок, — так называть себя она позволяла только самой себе. — Я сирота, так что не переживайте, меня никто не будет искать. — девушка ни в коем случае не жаловалась мужчине на своё одиночество, она просто констатировала факт, чтобы тот не волновался. Водитель на это ничего не ответил — видимо, почувствовал неловкость за сказанное. Поэтому Рони отвернулась к окну, решив, что разговор на этом окончен. Из-за сильного дождя ей не удавалось что-либо увидеть — картинка за окном превратилась в тёмно-зелёное месиво — так что девушка решила вздремнуть. Она была уверена, что мужчина разбудит её, как только они доберутся до ближайшего города.***
Рони проснулась от того, что машина подпрыгнула на какой-то кочке — девушка чуть ударилась виском о стекло. Она сразу почувствовала запах чего-то жареного. Вероника поёжилась — всё ещё было немного холодно. Она поплотнее закуталась в куртку мужчины. Волосы на голове всё ещё были мокрыми. Дождь до сих пор шёл, но уже был не такой сильный. Небо по-прежнему застилали тёмные облака. — Сколько мы уже едем? — девушка повернулась к водителю. — Три с половиной часа, — беспечно отозвался тот. — Сколько?! — невольно вскрикнула Монтанари. Вот чёрт. — Почему так долго?! Мы уже должны были проехать хоть какой-нибудь населённый пункт! — А мы проезжали. И не один. Рони сглотнула ком в горле и нащупала небольшой складной ножик в кармане своих джинс. Ну конечно, уснуть в машине незнакомца, как умно, Вероника. — Вы меня похитили? — вопрос вырвался сам. Мужчина рассмеялся, словно только что прочитал ну очень смешной анекдот в газете: — Чего? — спросил он, успокоившись. — Вы меня похитили. — на этот раз это уже прозвучало как факт. — Делать мне больше нечего. — Ну конечно, вы так легко согласились меня подвезти, узнали, есть ли у меня родные, которые, в случае чего, будут меня искать, а теперь везёте меня чёрт знает куда, — вслух рассуждала Рони. Он снова засмеялся: — А ты забавная, — мужчина внимательно следил за дорогой. — Я, кстати, взял тебе какой-то бургер и картошку фри, — он указал на заднее сидение. — Не знаю, ешь ты такое или нет. Чего? Бургер и картошку фри? Зачем? Откормить решил перед убийством? Рони обернулась: там и вправду стоял бумажный пакет. Так вот из-за чего так пахло. Обострившееся чувство голода заставило почти что забыть о собственном похищении — Монтанари потянулась к пакету. Она начала быстро уплетать картошку, на что мужчина усмехнулся: — А как же твоя версия того, что я маньяк? — Если умирать, то сытой. Рони всё ещё думала, что он и вправду какой-нибудь маньяк или чудик, но выпрыгивать на ходу из машины она точно не собиралась, так что ничего другого не оставалось. — Куда мы хоть едем? — кругом был только лес. — Почти приехали, — ответил он. Вероника хотела сказать, что она спросила не когда, а куда, но решила промолчать. Действительно, через десять минут машина остановилась. Мужчина отстегнулся и открыл дверь. — Чего сидишь? Или будешь ночевать в машине? Рони поджала губы, но из машины всё же вышла, захватив свою кожанку. Накинув на плечо рюкзак, она поёжилась. Дождь почти закончился, но стало намного холоднее. Хотя это и не удивительно — сейчас, скорее всего, где-то семь вечера. Монтанари огляделась. Она думала, что сможет сбежать, как только они остановятся, но сейчас Рони растерялась. Вокруг были только лес и двухэтажный домик — вероятно, здесь и жил этот мужчина. Она пригляделась: позади дома было что-то воде автомобильной свалки. Может, он механик? Ну или что-то в этом роде. В окнах не горел свет — видимо, мужчина жил один. Это вызывало у Рони ещё большее недоверие к нему. На секунду промелькнула мысль с командой бежать — здравая, как показалось девушке, в данной ситуации. Но потом она вспомнила, что всю дорогу спала, а значит понятия не имеет, где находится и куда бежать. Хотя, вероятно, если сейчас она попробует сбежать, то шансов выжить у неё чуть больше — это если мужчина всё-таки окажется маньяком. С другой стороны, у неё в рюкзаке есть пистолет, а в кармане — нож. Помимо этого, у неё куча всего против нечисти самых разных видов, так что Рони сможет постоять за себя. Боевым искусствами она тоже владеет — не в совершенстве, конечно, но удары в солнечное сплетение и между ног нанести сможет. Так что Рони всё-таки решила рискнуть и направилась в дом. Переступив порог, она подтвердила свою догадку — мужчина жил один. Рядом со входом висели две поношенные мужские куртки — на одной из них было множество заплаток, — стояло несколько пар старых ботинок, а в самом углу валялся резиновый сапог — наверняка второй тоже был где-то тут. Рядом стояли рыболовные удочки. В доме пахло древесиной, вереском и ещё чем-то сладким. Мёд. Мужчина уже был на кухне и заваривал чай. Когда он полез в холодильник, девушка заметила, что тот был почти что пуст. Всё, что успела увидеть Рони — это половина колбасы, завёрнутый в прозрачную плёнку сыр, масло, лежащее на тарелке рядом, и несколько бутылок какого-то дешёвого пива. В раковине скопилась гора не мытой посуды. Да уж, у мужика явно жизнь не сахар. Соседней комнатой выступала гостиная. Здесь возле стены стоял старенький диван. Перед ним — небольшой деревянный столик. У противоположной стены на тумбочке стоял телевизор, хотя, судя по слою пыли на экране, его давно не включали. В комнате было одновременно просторно и как-то тесно — возможно, свою роль сыграло неимоверное количество какого-то барахла. Рядом с телевизором стояли коробки с какими-то кассетами и даже пластинками, но граммофона Рони нигде не видела. Много места в комнате занимали стеллажи с книгами, различными статуэтками, странно-разрисованными шкатулками. Под лестницей, ведущей на второй этаж, находилась дверь. Рони предположила, что та ведёт в кладовку, хотя не исключала того варианта, что вместо кладовки там может быть подвал. Обои во многих местах были содраны. Несмотря на лёгкий беспорядок, кучу барахла и полное отсутствие ремонта, в доме было довольно-таки уютно. По крайней мере, Монтанари была почти не против остаться здесь на ночь. Поставив свой рюкзак на пол, она села на диван. Мужчина принёс две кружки чёрного чая, от которого приятно пахло корицей. Он поставил их на стол и сел на другой конец дивана. Рони тут же поменяла его кружку со своей, на что мужчина снова усмехнулся: — Если хочешь, я могу выпить из обеих. — А давайте, — девушка была не особо брезглива, но, всё же, когда он отхлебнул из обеих кружек, Вероника вернула себе свою и протёрла край, с которого пил мужчина, рукавом. — Где-то у меня был шоколад, — он встал и направился обратно на кухню. Рони вдруг пришла в голову безумная идея. Она понимала, что это похоже на паранойю, но всё же потянулась к своему рюкзаку и достала оттуда бутылку. Святая вода. «Это просто подстраховка». Чтобы мужчина ничего не заметил, Рони отпила немного из его кружки, после чего налила туда немного святой воды. Она еле успела сунуть бутылку обратно в рюкзак, как хозяин дома вернулся с плиткой молочного шоколада. Монтанари чуть расслабилась, когда мужчина никак не отреагировал на святую воду, хотя она понимала, что не для всех демонов это такая уж помеха. Но от шоколадки Рони всё же отказалась. Спустя несколько минут молчания, мужчина вдруг произнёс: — Мы не успели познакомиться, — он поставил свою кружку на столик и протянул руку. — Роберт Сингер. Рони не сразу сообразила, что делать с его вытянутой рукой. Знакомиться ей не хотелось, она планировала просто переночевать здесь и свалить рано утром, но раз уж на то пошло… — Теодора Лестер, — девушка пожала руку. Один из её фальшивых паспортов был на это имя. Эту личность Рони использовала чаще остальных. Теодоре Лестер было двадцать три года, она работала журналистом. Эта должность позволяла девушке находиться на местах преступления, откуда Вероника уже выходила на нечисть, совершившую это самое преступление, если нечто сверхъестественное, конечно, вообще было сюда замешано. Но рукопожатие для Монтанари было совсем не проявлением вежливости или дружелюбия — на указательном, среднем и безымянном пальцах девушки висели серебряные кольца. С подросткового возраста на её руках обязательно было что-то серебряное, хотя обычно она имела дело только с демонами и призраками. Но попадались и другие виды нечисти: вампиры, оборотни, реже — ведьмы. Удостоверившись в том, что на серебро мужчина никак не отреагировал, она вдруг вспомнила, что так и не расплатилась Сингеру за то, что тот подвёз её. Рони сунула руку в карман джинс и положила на стол пару помявшихся купюр, которыми хотела оплатить ещё один день пребывания в мотеле. Мужчина скептически приподнял густую бровь: — Это что? — Это за то, что подвезли, — пожала плечами Рони. — За ночлег отдам завтра. «Если не прикончите меня во сне». Но от подобного едкого комментария девушка воздержалась. Как никак, мистер Сингер проявил гостеприимство. — Простого «спасибо» вполне бы хватило, — усмехнулся мужчина, но улыбка его губы не тронула. Монтанари снова напряглась. Это было ну очень странно. Он подвёз её, купил ей пакет фаст-фуда и предоставил ночлег в собственном доме. — Вы же понимаете, что ваш отказ не вызывает у меня доверия. — Я не возьму денег с ребёнка, которого подобрал на улице, — Роберт отломил себе три дольки от шоколадки. Рони возмутилась. Что значит «подобрал на улице»? Она не какой-нибудь бездомный котёнок. «Но дома-то у тебя действительно нет». — Хватит называть меня ребёнком, — девушка скрестила руки на груди. — Я самодостаточный человек и в состоянии заплатить вам за… — Тут тебе не мотель, — перебил Сингер её. — Денег я не возьму. Ни за ночлег, ни за то, что подвёз. Вероника свела брови на переносице и вернула купюры в карман. Нет так нет. Её дело — предложить. — Вы точно маньяк, — она почему-то поёжилась и отпила чаю из кружки. — Это называется добротой, — он снова издал хриплый смешок и встал с дивана. — Сейчас принесу тебе плед с подушкой, спать будешь на этом диване. — мужчина отправился на второй этаж. Ага, конечно, доброта. Доброта, бескорыстность и мир во всём мире. Рони скривилась. Вот что он мог взять с неё? Деньги? Для этого не обязательно было привозить её сюда. А вдруг он насильник или извращенец какой-нибудь? Девушка задумалась: да вроде не похож. Тогда он вряд ли бы напоил её чаем и проявил такое гостеприимство. Но что тогда? Надеется получить за неё выкуп? Она же сказала, что сирота. Может, он всё-таки хочет продать её на органы? А вдруг он вообще никакой не Роберт Сингер? Вдруг он, как и она, представился фальшивым именем? Никакое добро не делается просто так. У всего своя цена. Совершая добрые поступки люди преследуют свои цели, ищут выгоду для себя, ждут чего-то взамен. Зачем делать кому-то приятно, если тебе самому с этого ничего не будет? Это же бессмысленно. И нечестно. «Если так думаешь ты, это не значит, что так поступают все остальные». Мужчина принёс девушке подушку и плед, вырвав ту из раздумий. Прежде чем выключить свет и подняться обратно на второй этаж, он объяснил ей, где туалет. На его предложение дать ей какую-нибудь одежду для сна Рони ответила отказом, после чего мистер Сингер отправился спать. Удостоверившись, что он точно ушёл, Вероника нащупала свой рюкзак и достала оттуда нож. Не тот, что складной. Огладив пальцем резную рукоять, она сняла с лезвия, покрытого различными символами, кожаный чехол. Это был нож, который ей подарили на тринадцатилетие. Тогда она не придавала ему особого значения — просто красивый охотничий ножик. Только потом девушка поняла, какой редкостью была эта вещь. Клинок, убивающий демонов. Всех демонов. Не отправляющий их обратно в ад, а именно убивающий. На совсем. Как только Рони осознала его ценность в полной мере, она стала таскать его с собой всюду. Сейчас девушка сунула нож под подушку — на всякий случай. Скинув кроссовки и укрывшись одеялом, она отвернулась к спинке дивана и закрыла глаза. Дождь на улице наконец закончился, лишь ветер продолжал шуметь, шелестя ветками деревьев. И этот шум успокаивал, позволяя Рони уснуть несмотря на то, что она, как ей казалось, отоспалась в машине.***
Когда она проснулась, было темно. Нащупав на столе свой телефон Монтанари взглянула на экран — два часа ночи. Причину своего пробуждения девушка не поняла, но в её голову вдруг пришла странная идея. Скинув одеяло, она поднялась с дивана, но, сделав буквально пару шагов, споткнулась. На ногах Рони устояла, но она явно что-то уронила — в темноте не было видно, что именно. Девушка вся сжалась, в ожидании того, что Сингер прибежит на шум, но ничего не произошло. Расслабившись, она прошла на кухню. Если память ей не изменяла, здесь на стеллаже стояло много странных фигурок, которые она не успела рассмотреть. Но Рони пришла сюда не за этим: она хотела найти хоть что-нибудь о самом Сингере. Документы, личные записи, да хоть фотоальбом. На полки из окна падал лунный свет, так что она смогла даже рассмотреть названия некоторых книг. «Тату-обереги, способы защитить дом от нечисти, кулинарная книга, обереги своими руками, мифы и легенды со всего мира, Библия». Каждая книга удивляла больше предыдущей. «Зачем ему кулинарная книга, если в холодильнике пусто?», — соберись, Монтанари. Увидев книги про защиту от нечисти, она не смогла сдержать смешка. Скорее всего, у него просто проблемы с головой. Типичный деревенский параноик. На полке ниже тоже стояли книги. Рядом — различные фигурки из дерева и стекла. Те, как оказалось, были самыми обычными: животные и птицы. Внимание Рони привлекла деревянная шкатулка, расписанная замысловатыми узорами. Любопытство взяло верх: внутри не было ничего необычного, но зато было то, что искала девушка — паспорт, какое-то удостоверение, несколько значков и пару свёртков плотной бумаги. Она раскрыла паспорт и прищурилась: «Действительно Роберт Сингер». Дату рождения она не разглядела. Рони хотела взглянуть на второй документ, но сверху послышался какой-то шум, поэтому девушка быстро уложила всё на место и практически вприпрыжку на носочках пронеслась обратно в гостиную на диван. По пути она снова обо что-то запнулась, но в этот раз получилось не так шумно. Монтанари закрыла глаза и выровняла дыхание, но вниз так никто и не спустился. На этот раз уснуть не получалось, да и к тому же внутри образовался какой-то непонятный узел беспокойства. Будто сейчас, в темноте, к ней кто-то подкрадётся и ударит ножом в спину. Девушка поёжилась и натянула плед на ступни, словно маленький ребёнок боялся, что монстр под кроватью схватит его за не прикрытые одеялом участки тела и утащит в темноту. Она вдруг почувствовала какую-то явную незащищённость, уязвимость. Одно дело ночевать в мотеле, где ей выделялась своя комната, где обычно было достаточно народу, чтобы она чувствовала себя в относительной безопасности. Девушка даже не понимала, с чем это связано, ведь обычные люди вряд ли смогли бы её защитить — просто хоть какое-то общество людей рядом создавало красивую, хрупкую иллюзию защищённости. Но сейчас она ночует в доме какого-то подозрительного чудика-недомеханика, в лесной глуши. Монтанари даже не знает, есть ли поблизости какие-нибудь населённые пункты. Она буквально в ловушке. Никто не станет её искать. Всем будет всё равно. О ней даже не вспомнят. Осознание этого неприятно резануло внутри. Рони знала, что ночью все чувства обостряются, все эмоции становятся ярче, на ум приходят сумасшедшие идеи и мысли. Ночью она была готова на то, о чём не могла помыслить днём, при свете солнца — за это она и любила тёмное время суток. Но сейчас страх противной пеленой окутал её с головы до ног, так что Монтанари была готова схватить рюкзак, выскочить из дома и бежать от этого места и его хозяина как можно дальше. Потом она точно пожалела бы об этом, поэтому Рони снова зажмурилась и натянула плед до подбородка, словно старая мягкая ткань с замысловатыми узорами могла спасти от всех бед. «Если человек будет лежать с закрытыми глазами, не двигаясь, то через пятнадцать минут уснёт», — в голове крутилась дурацкая строчка из какого-то прочитанного ею журнала. Девушка в это не верила, но всё же старалась расслабиться и не шевелиться. В голову полезли мысли о том, куда она могла бы отправится завтра. Не так давно она планировала поехать в Северную Дакоту, но теперь Рони подумывала о Миннесоте. Можно было бы рвануть в Миннеаполис или Сент-Пол. Девушка нахмурилась, вспоминая удобный маршрут и города, в которых она могла бы остановится. «Можно сделать одну остановку в Манкейто, или две короткие остановки в Уиндоме и Сент-Питере» — рассуждала она. В этом месяце у неё вообще был достаточно насыщенный маршрут. Сначала Вероника долго отсиживалась в Луизиане, откуда она поехала в Оклахому через Даллас, штат Техас. Неделю она охотилась за группой демонов в Оклахома-Сити, после чего отправилась в поездку по Канзасу. Постоянно разъезжать по разным городам было интересно. Но у неё не было дома, места, где она могла бы задержаться на очень, очень долго. Куда хотелось бы вернуться. Но дом — это ведь не всегда строение? А могут ли для человека стать домом другие люди? Близкие или друзья, рядом с которыми было бы спокойно, комфортно, уютно. Она не знала — у неё никогда не было ни дома, ни семьи. В её жизни не было такого человека, по которому она бы скучала, и который скучал бы по ней. У неё не было как такового детства, не было любящей просто так семьи, друзья если и были, то долго эта дружба не длилась. Никто не научил её любви, не подарил те тёплые чувства и воспоминания, в которых нуждался каждый. У неё никогда не было крепкого плеча поблизости, человека, на которого она могла положиться. Того, кто защитил бы её от всего. Её всегда учили справляться со всем самой: самой о себе заботиться, потому что больше это никому не нужно, самой решать свои проблемы, потому что у других есть свои. «Никто не будет любить тебя больше, чем ты сама». Спутником её жизни стало одиночество. Мрачное, холодное, везде её нагоняющее. Рони слишком к нему привыкла. Настолько, что страшно было с кем-то сблизится, впустить кого-то в свою жизнь и подпустить слишком близко. Хотя люди к ней и не особо тянулись, так что с этим проблем не было. Размышления о собственной жизни навеяли на неё непонятную тоску и усталость, так что девушка сама не заметила, как начала медленно отключаться от реальности.***
Она даже не поняла, от чего проснулась: то ли от утреннего сквозняка, ласкающего не прикрытые пледом ноги, то ли от птичьих криков на улице, то ли от дурманящего аромата кофе. Открыв глаза, она не сразу вспомнила, где находится. С кухни послышалась какая-то возня, а затем тихая ругань Сингера. Рони скинула плед и приняла сидячее положение. Девушка с облегчением выдохнула, когда поняла, что все органы и конечности, кажется, при ней. Она проснулась целой и невредимой — этот факт не мог не радовать. Монтанари поправила свою футболку, протёрла глаза тыльной стороной ладони и пригладила волосы. Девушка уже было хотела подняться с дивана и пойти в сторону ванной, чтобы умыться, как вдруг вспомнила про клинок под подушкой — его необходимо было сунуть обратно в рюкзак, пока Сингер не нашёл и не решил нарезать им хлеб для утренних бутербродов. Она заметно вздрогнула, когда рука под подушкой встретилась с пустотой. Рони в отчаянии откинула подушку. Ничего. Ножа не было. Чёрт. Чёрт! Дыхание участилось, в ушах барабанил пульс, заглушая все остальные звуки. Вероника заставила себя успокоиться. Она механически поднялась с дивана и на негнущихся ногах прошла на кухню. Идея о том, чтобы взять из рюкзака пистолет, не посетила её отключившуюся голову, но о складном ноже в кармане Рони всё же помнила. Клинок явно был у Сингера — не мог же он сам упрыгать из-под её подушки. Рони вернёт этот чёртов клинок, чего бы ей этого не стоило. Она охотник, эта вещь была почти самой важной в её арсенале. К тому же, этот нож был подарком, хотя Рони до последнего отвергала возможность того, что этот факт её трогает. Девушка встала возле стола и опёрлась на него рукой, принимая самый беспечный вид, что стоило ей не малых усилий. Сингер стоял к ней спиной, так что Рони не могла видеть, что он делал. — Что, даже доброго утра не пожелаешь? — неожиданно усмехнулся мужчина. Монтанари едва не подпрыгнула. — Где мой нож? — спросила Рони вполне спокойным тоном, будто пропажа совсем не волновала её. — Пока ты не спросил какой, — она сунула руку в карман джинс, — скажу сразу: нож вида рэмбо, странными символами и резной рукоятью. Сингер развернулся к ней лицом. Он поднял руку и продемонстрировал девушке нож: — Этот? — Боже, только не говорите, что он действительно им сыр нарезал. Рони нахмурилась. — Верни мне его, — она протянула руку, не сдвинувшись с места. — Как только объяснишь, зачем сунула его под подушку, — пожал плечами мужчина. — Настолько боишься меня? — Дважды повторять не буду, — девушка вынула из кармана складной ножик. — Ты даже не представляешь, что это за клинок. — Так расскажи, — Сингер не шелохнулся, когда увидел в её руке ножик. Вероника не заметила ничего, похожего на страх, в глазах мужчины. — А ещё, будь добра, объясни, зачем ты рылась в шкатулке с документами? У Рони внутри что-то неприятно кольнуло — скорее всего, это была досада, а не совесть. — Просто хотела убедиться, что ты действительно Роберт Сингер, — сейчас она и сама толком не понимала, зачем сделала это. Это ведь могли быть поддельные документы. — Если обманываешь сама, то не жди честности от других, — мужчина чуть прищурился. Монтанари усмехнулась, хотя внутри всё сжалось. — Ну и к чему это было сказано? — К тому, что я-то действительно Роберт Сингер, а вот ты, скорее всего, никакая не Теодора Лестер, — девушка заметно дёрнулась. — Ты скажи, как к тебе обращаться? Аврора Поттс? Вероника Монтанари? Кейси Рэвербёрг? А то как-то нехорошо получается. Рони покрепче сжала складной ножик. — Ты рылся в моём рюкзаке?! — она хотела, чтобы это прозвучало угрожающе, но вышло как-то истерично. В своём же голосе она смогла различить только страх и отчаяние. — Я бы не трогал твой рюкзак, если бы с утра, когда я спустился, он не валялся посреди комнаты, а рядом — часть твоих вещей, — он как-то странно усмехнулся. Рони едва удержалась от того, чтобы ударить себя ладонью по лбу. Так вот обо что она споткнулась ночью! О собственный, чёрт возьми, рюкзак. Идиотка. Девушка уже была готова ответить что-нибудь едкое, как вдруг Сингер тяжело вздохнул, перебросил нож в своей ладони, поймав тот за лезвие, и протянул ей рукоять с каким-то виноватым взглядом. Как будто это он обманул её. Рони осторожно шагнула к нему и забрала клинок. Она искренне не понимала этого поступка мужчины и всё ещё ждала какого-нибудь подвоха, но Сингер только устало опустился на табуретку. Монтанари заинтересованно наблюдала за ним. — Слушай, ты не подумай, я не рылся в твоих вещах специально, — серьёзно заговорил мужчина. — Некоторые паспорта просто валялись открытыми. Я всё запихнул обратно в твою сумку, — он поднял взгляд на девушку. — Я всё понимаю, у человека в жизни может всякое случиться, и я не собираюсь тебя осуждать, не зная о том, что у тебя происходит. И даже не настаиваю на объяснениях. Не буду допытываться или вызывать полицию, — Сингер вдруг осёкся, — только если ты не убийца какая-нибудь. Рони подумала, что пистолет он, видимо, тоже видел. Девушка сунула складной ножик в карман и теперь задумчиво крутила клинок в руках. Рассматривала символы на лезвии, будто впервые их видела. Слова мужчины застали её врасплох: Монтанари ожидала какой угодно реакции, но точно не такой. Не испугался? Не позвонил в полицию? Не ограбил? Не выгнал, как только она проснулась? Теперь уже Вероника не знала, как реагировать. Она почти виновато поджала губы. Рони уже давно отвыкла от такого человеческого качества, как понимание. Если люди и чувствовали к ней что-то, то чаще всего это были презрение, осуждение, отвращение, даже ненависть. Сингер повёл себя странно, и Рони не знала, что на это сказать. «Спасибо»? Ну уж нет. Не за что благодарить. Скорее всего, он проявил не понимание, а адекватность, ведь нельзя судить людей по их вещам в рюкзаке. Или сказать это ей не позволяла банальная гордость. А сколько раз ей говорили «спасибо»? Да она на пальцах могла пересчитать такие случаи. Рони не всегда слышала слова благодарности, даже когда спасала кого-то от очередной нечисти. То, чего люди не понимают, они боятся. Поэтому, когда девушка стояла в очередном подвале старенького дома, принадлежащего напуганной призраком семье, с ножом или ружьём, заряженным солью, спасённые жильцы смотрели на неё со смесью страха и какого-то осуждения. Но, конечно, находились и те, кто слёзно благодарили девушку за спасение. Тут уж как повезёт. Но каждый раз, когда она слышала такое короткое «спасибо», Рони почему-то чувствовала, что не заслужила благодарности. Сингер, видимо, заметил её задумчиво-растерянный вид, поэтому тяжело вздохнул, подошёл к кухонному столу и подал Монтанари кружку кофе. Девушка взяла напиток и села на табуретку. Мужчина выудил из какого-то шкафчика печенье тоже занял стул. Пару минут они сидели молча, как вдруг Рони неожиданно для самой себя заговорила: — Я и вправду никакая не Теодора, — она поймала на себе заинтересованный взгляд Сингера. — Меня зовут Вероника Монтанари. Я действительно сирота. Мне девятнадцать. И у меня нет ничего, кроме моей работы, — она как-то печально усмехнулась, не понимая, почему вдруг решила всё ему рассказать. — Я не убийца, но моя работа весьма… — девушка запнулась, — В общем, она странная, необычная и даже пугающая. Я бы объяснила, но это сложно, да и вряд ли ты поверишь. Сингер вдруг усмехнулся: — Думаю, меня ты тоже считаешь странным, — заметив, что она не поняла, о чём он говорит, добавил, — после того, что увидела на полках стеллажа. — Ну, ничего такого я не нашла, — Рони задумчиво свела брови на переносице. — Всего лишь какие-то странные книжки, — смешок. — Подумала, что ты просто деревенский дурачок. Теперь мужчина, нисколько не обидевшись, рассмеялся и вытащил из упаковки несколько печенюшек. — Кстати, я вчера так и не успела спросить, где мы. Ну то есть, понятно, что у тебя дома, но всё же немного конкретики не помешало бы. Девушка действительно забыла спросить, куда он её привёз. Ночью она продумывала маршрут до Миннесоты, или куда там она собиралась, но ведь все эти размышления были бесполезны, если Роберт отвёз её в совершенно противоположную сторону. К примеру, обратно в Канзас, откуда она только что вернулась. — Да, точно, я и сам совсем забыл сказать, — Сингер виновато почесал пальцем висок. — Су-Фолс. Почти самая окраина. Так что не думай, что я завёз тебя в какую-то глушь — рядом посёлок и въезд в город. Рони воссоздала в голове карту и мысленно отыскала на ней Су-Фолс, обведя тот воображаемым красным маркером. Да, отсюда она сможет доехать до выбранного пункта назначения. — Супер, — Рони тоже потянулась к печенью. — Тогда сейчас допью кофе и отправлюсь по своему маршруту. Сингер взглянул на Монтанари исподлобья, будто бы не был уверен в том, что она говорит. — То есть ты просто ездишь по городам и… работаешь? А дом-то хоть есть? — Типа «постоянное место жительства»? Не-а, — она беспечно глотнула кофе. — И не учишься? Ну там, школа, колледж? — Мне это ни к чему. Я и так достаточно умна, — Рони горделиво вскинула подбородок. — К тому же, обычная жизнь отвлекает, а я… — она прикусила язык, понимая, что заболталась и сказанула лишнего. — А ты, значит, особенная? — усмехнулся Сингер. — Моя работа автоматически делает меня не такой, как мои сверстники, да и все остальные, впрочем, тоже. — Самоуверенности тебе не занимать. Не расскажешь, что за работа? Что, какой-нибудь секретный агент? Монтанари усмехнулась и скривилась одновременно: — Круче. Он не стал допытываться, чему Вероника была, конечно, рада, но у неё вдруг появилось большое желание обо всём рассказать мужчине. Ну, даже если не обо всём, то просто хотелось показать: она необычная, она спасает людей, а её недооценивают. Ей хотелось элементарной похвалы. Хотелось внимания. «Ты никогда не будешь соответствовать ожиданиям окружающих. Ты никогда не будешь тем, кем восхищаются, тем, кого действительно любят». Это ей твердили с тринадцати лет, когда она впервые отправилась на серьёзное задание. Рони слышала это настолько часто, что теперь искренне в это верила. Хотя стремилась к этому. Многим хочется всеобщего признания, быть в чьих-то глазах героем, восхищения со стороны окружающих. Ей тоже этого хотелось. Но Монтанари понимала, что рассказывать обычному человеку о мире сверхъестественного опасно. Он либо посмеётся, либо заработает нервный срыв. Эти две реакции у людей были вполне естественными. Исключения в виде простого «окей, круто» встречались редко. — Ну а что насчёт тебя? Ты механик? Лесник какой-нибудь? Чем вообще занимаешься-то? — Ну-у, — задумчиво протянул Сингер, — знаешь, вообще-то ничего интересного. Да и ты всё равно не поверишь. — Меня трудно удивить, но ладно, не хочешь — не говори. Мужчина пожал плечами. Он поднялся и подошёл к кухонным шкафчикам, собираясь убрать печенье. Когда Сингер открыл небольшую скрипучую дверцу, взгляд Рони упал на множество упаковок и пакетов набитых… сахаром или солью? Она усмехнулась: — Это сахар или соль? — озвучила девушка свой вопрос. — Соль, — ответил мужчина, замявшись. — Ого, да у тебя её больше, чем еды в холодильнике! — она снова усмехнулась. — Куда столько? Или у тебя нездоровая тяга к соли? Секунд с десять он молчал, а потом добавил так, будто нехотя делился с ней какой-то сокровенной тайной: — Для дела нужно. Рони пожала плечами и встала с табуретки. Раз он не приставал с расспросами, то и она не будет. Монтанари допила кофе и поставила кружку в раковину. Девушка вдруг заметила листок с какими-то надписями, валяющийся на полу возле стеллажа. Нагнувшись, она подняла листок и окинула взглядом полку, в поисках того, откуда он мог бы выпасть. Её внимание привлекла раскрытая книга. Возможно, выпавшая бумажка служила закладкой или просто хранилась в этой книге между страницами. Взгляд Рони упал на странные рисунки в книге. Вокруг печатного текста были какие-то пометки, которые, видимо, наставил сам Сингер. — Ругару, — тихо прочитала заголовок Рони. Ругару… Ругару! Сердце пропустило удар. Это не был рецепт домашнего пирога со странным названием. Ей приходилось иметь дело с этим видом нечести всего раз за шесть лет полноценной охоты — когда ей было пятнадцать. Тогда она еле уцелела. Рони ненароком скользнула взглядом по соседней странице: Демоны и мстительные духи — заголовок. Способы изгнания, всё, что нужно знать для борьбы с данными видами нечисти — подзаголовки. Она зачем-то посмотрела на листок, который всё ещё держала в руке. Пробежалась взглядом по тексту, написанному от руки: Exorcizamus te, omnis immundus spiritus omnis satanica potestas, omnis incursio… Экзорцизм. Латынь. Это была молитва, возвращающая демонов обратно в ад. Рони редко ею пользовалась, но всё же знала наизусть. По позвоночнику пробежал холодок, ноги, казалось, перестали держать. Сингер был занят наведением порядка в кухонном шкафчике, так что не заметил её испуганного вида. Девушка нахмурилась. В голове начал складываться пазл: странные книги, заклинание экзорцизма, тонны соли. «Для дела нужно». «Да и ты всё равно не поверишь». Она взглянула на мужчину, который всё ещё не замечал её резко переменившегося настроения. Роберт Сингер не был обычным человеком. Перед ней стоял охотник.