Несостоявшиеся фанатики

      Бункер сидел на подоконнике, тяжело привалившись к стене, безучастно смотрел сквозь запыленное стекло на заросший деревьями город внизу. Квартира в Припяти на седьмом этаже одного из домов стала его временным убежищем, местом, куда можно прийти и отдохнуть в одиночестве.       Он оборудовал ее, принес все то минимальное, что было ему необходимо для жизни, починил замок в двери и застеклил два окна в кухне, поэтому в итоге в квартире было даже тепло и относительно безопасно.       Сейчас он пришел сюда как раз для того, чтобы побыть в одиночестве. Посидеть в тишине, послушать шум деревьев и дождя за окнами, молча уставившись в пространство перед собой. Сулема и Доктор спасли его очередной раз, он отблагодарил их артефактами и отблагодарит ещё каким полезным делом, но то будет позже. Не сейчас. Сейчас ему нужно побыть одному. Помолчать. К тому же он очень устал за время перехода — после того ранения прошло три недели, он не совсем восстановился и в дороге его снова потрепало.       Уже на подходе к городу атомщиков свалился в овраг, оскользнувшись, на раскисшей от дождей земле, пересчитал собственными костями все кочки и ямы по дороге до дна, ушиб недавно зажившее плечо. И, хотя двигаться после этого было больно, он не стал останавливаться на отдых. Выбрался из оврага и пошел, надеясь до темноты добраться до окраины города.       Всю дорогу он старался идти только днем, засветло, потому что в сумерках, а тем более ночью в сырой дождливой мгле можно было влететь куда угодно: хоть в аномалию, хоть в промоину в грунте, хоть в нору какой-то подземной живности, чего тоже было достаточно, чтобы вывихнуть себе ногу.       Шел медленно, стараясь не выходить на протоптанные дороги и людные места. Черт с ним, что аномалий больше, зато охотников за добром никаких. Не то, чтобы он нес с собой что-то ценное…ни сил, ни желания отбиваться у него не было.       Ему вообще не хотелось ничего. Какая-то непонятная апатия навалилась на шведа, сделав окружающий мир безразличным. Сулема, которая сначала ругала его за то, что не надел броник, потом жалела, потом снова ругала, начала было выводить его из себя, и он бы разругался с ней вдрызг, он чувствовал, что вот-вот сорвётся, но потом в какой-то момент ему стало все равно. Кричит и пусть кричит, дерётся — ну и черт с ней. Жалеет…туда же. Доктор, увидев такое состояние, попытался его отвлечь, расшевелить, и тогда он ушел. Снялся ночью с места, собрал вещи и ушел, не сказав никому ничего.       И вот сейчас, добравшись в убежище, запершись в нем, он уже несколько часов сидел на подоконнике, тупо глядя в окно на дождь, полощущий зелёные кроны пирамидальных тополей, заполнивших двор внизу.       Мыслей толком не было, ныло побитое тело, мышцы на усталых ногах иногда дергались, но он не обращал внимания на ощущения. Бессильно полулежал на подоконнике, свесив ногу и руку вниз. Было тепло — он переоделся в сухое и положил рядом с собой горячий артефакт, и хорошо было бы заснуть, да сон не шел. Едва он закрывал глаза, они открывались снова и продолжали смотреть перед собой. Так сидя, он ловил себя на мысли о том, что нужно всё-таки поспать, лечь, может, тогда заснёт. Для этого нужно было дойти до матрасов под стеной, достать фляжку с серебряным стержнем, а для этого, в свою очередь, ещё нужно было встать.       Но он продолжал сидеть. Даже не считая, просто отмечая свои вдохи и выдохи. Фоном плыли тени мыслей. "Сейчас. Ещё два вдоха и встану. Ещё два…три…".        И так два часа. Бункер впал в какой-то транс. Вдох-выдох…почти не мигая, он смотрит в окно. Чувствует, как в кончиках пальцев свисающей руки бьётся пульс, как эти толчки тихой болью отдаются в ушибленном плече, ловит себя на том, что пейзаж за пыльным окном подёргивается дымкой и из-за этого на окне, как на старом мутном зеркале, проявляются образы. Доктор в плаще с капюшоном, с непривычно длинной бородой, разноцветные куски бетона под ногами, маренгово-серые тучи с золотыми краями…почти в цвета флага Швеции. Ошарашенная Сулема…руки у нее в крови, в одной — пинцет, в другой — металлический лоток, она смотрит ему в лицо и бледнеет. Яркий свет бьёт ему в глаза, застилает все: и женщину, и проявившееся на секунды высокое суровое небо, пока не растворяет все в белой пелене.       Она спадает и он снова видит пыльное окно. Видит лицо человека в нем — изможденного, с отросшими торчащими из-под банданы волосами и потухшими глазами, потом узнает себя в отражении.       Никакой реакции. Ничего не отозвалось внутри ни жалостью, ни отвращением. Ничем. Он продолжил сидеть в своей неловкой позе, снова будто со стороны замечая тени мыслей. "Хорошо, что никого нет рядом. Никто не трогает." Одна мысль трепыхнулась выразительнее остальных — "Значит, никто не поможет". И следом другая, асфальтовым катком смяла все ее потуги — "Ну и пусть. Все равно". Все равно.       Сколько он так просидел — не понятно было. Очнулся только тогда, когда в двери квартиры что-то заскреблось. Он дернулся, рефлекторно сжал в руке пистолет, но даже не попытался встать. Будь, что будет. Казалось, защищаться не осталось сил.       Между тем, неизвестный быстро открыл дверь и вошёл. Хорошая же у него отмычка, раз так легко с замком справился.       Бункер скосил глаза на дверной проем, откуда должен был появиться чужак, положил руку с пистолетом на живот так, чтобы можно было выстрелить в случае чего.       Артефакт, лежавший в комнате, давал не только тепло, но и достаточно яркий свет, чтобы его можно было заметить из коридора. Уже почти стемнело и в сумерках этот свет был заметен, наверное, даже с улицы, в темном-то городе.        Ясное дело, его заметили. Неизвестный вошёл в комнату я держа автомат наизготовку, но тут же остановился, увидев Бункера, сидящего на подоконнике. И швед тоже увидел своего гостя — это был монолитовец.       Невысокий, худощавый, не-то седой, не-то светловолосый. На нем была стандартная форма клана, правда без разгрузки и подсумков — бойцы не надевали их, когда были в увольнительной.       "И этот отдохнуть пришел". — Вяло подумал швед, без страха разглядывая фанатика. Тот тоже внимательно разглядывал его, не опуская ствола, и вдруг произнес.       — Да, я хотел отдохнуть.       Бункер чуть приподнял бровь, выражая удивление. Не-то совпадению встречи, не-то тому, как монолитовец угадал его мысли.       — Тебе места мало во всей Припяти, кроме этой квартиры? — Спросил нехотя, привычно-ворчливым тоном, будто говорил с Сулемой, а не с отбитым на голову бойцом секты.       — Этот дом в моем секторе слежения. Я заметил тебя, мне нужно было узнать, кто ты и зачем. — Ещё более бесцветным голосом отозвался монолитовец.       — Ну и как? Узнал? — Бункер посмотрел на него даже с каким-то пониманием — долг службы, мать его ети, не смотрит, плохо тебе или нет, отдыхать ты хотел или чем заняться.       — Узнал. Я хорошо тебя запомнил в тот раз. — Он сделал пару шагов к сталкеру, вошёл в круг света от артефакта и швед разглядел его лицо. Бледное, худое с привычно-бесцветными глазами и двумя заметными шрамами над бровью и в уголке рта.        Это был один из снайперов клана, который иногда общался с такими как он, Бункер, ещё не посвященными, но твердо решившими познать свет Великого Монолита в тот далёкий год, когда он, очертя голову, не в состоянии убить себя или сбежать из Зоны, пытался уничтожить свою прежнюю личность и память таким способом.