Несостоявшиеся фанатики

— У тебя глаза проповедника, такое запоминается. — Негромко продолжал монолитовец. — Мм? — Бункер вопросительно глянул на него. — Ты одним взглядом можешь внушить то, что другим словами не всегда удается. — Пояснил тот.       На эти слова швед только вяло хмыкнул в ответ и отвернулся, явно показывая, что дальше говорить не хочет.       Видя такое дело, фанатик нахмурился, опустил автомат и сделал ещё два шага вперёд к сталкеру. Тот вздрогнул, снова глянул на приближающегося сектанта. Монолитовец приподнял руки раскрытыми ладонями вверх, показывая, что не нападает.       — Ты ранен? — Спросил, вглядываясь в лицо шведа, ища причину его безучастности.       — Нэй.       — Облучился?       — Нэй.       — Тогда я не понимаю, что с тобой.       На эту фразу Бункер не ответил. Закрыл глаза и снова замолчал. Пришедший монолитовец вроде не собирался его убивать, а значит нечего и дёргаться. Сейчас сам уйдет. А если не уйдет и всё-таки решит убить, то не особо и страшно. Наконец, кончится его маета на этом свете.       Но монолитовец не уходил и ничего вообще не делал. Стоял напротив, будто сам оцепенел, и ощутимо смотрел на него. В лицо, пристально, изучающе, так, что между бровей засвербело. Такой взгляд чувствовался физически. Раздражал. Бункер снова открыл глаза и глянул на фанатика.       — Тьего смотришь?       Тот не ответил. Подошёл ещё на шаг, тронул Бункера пальцами за лоб, заставляя откинуть назад голову, потянулся к шее — швед дернулся, отстраняясь от чужих прикосновений.       — Я не разрешать себя лапать!       Монолитовец молча убрал руку и ещё пристальнее вгляделся в лицо сталкера, в его усталые, подернутые мутью глаза, от чего тому стало противно. Появилось едва уловимое, жуткое ощущение, что ты просвечиваешься насквозь, как в очаге радиоактивности.       Он отвернулся к окну в попытке избавиться от пронизывающего взгляда. Хотелось гаркнуть на этого психа, выгнать к чертовой матери из квартиры, чтобы не лез и не пялился, да шевелится по-прежнему не было сил. Тело будто из свинца отлили.       — Тебе нужен сон. Ты измотан.       — Механически констатировал боец секты.       Бункер хотел было огрызнуться, мол, и без него это знает, но не сделал этого. Снова залип в паутине собственных ощущений. Вдох-выдох, взгляд останавливается и теряет фокус, устремляется куда-то вперёд и вверх, сквозь пространство.       Монолитовец по-прежнему неподвижно стоит рядом и смотрит. Замечает в отражении на стекле, как странно-медленно закатываются глаза сталкера, он вроде сначала поднимает взгляд вверх, а затем радужки уходят под веки, которые следом опускаются. Скомканное худое тело его ещё сильнее сникает, пистолет в руке, смотрящий в его сторону, начинает выскальзывать из ослабевших длинных пальцев.        Снайпер забирает его, но Бункер тут же вскидывается, пытается схватить оружие обратно, но не успевает. Фанатик быстрым движением отбрасывает его в сторону, на матрасы у стены.       На миг они сцепляются взглядами — светло-зеленый и туманно-серый, затем швед опускает голову и глухо ворчит.       — Тьего тебе надо? Убить мей? Так убей. Или проваливай отсюда.       — Мне нужно понять, почему ты ещё не с нами. — Ответил адепт Монолита ровным, ничего не выражающим голосом, мягко, но непреклонно уводя их странный разговор в нужную ему сторону. — Если ты пришел к Великому, значит, Он тебя позвал. Но если не присоединился к нам — что-то тому помешало.       Бункер скривился как от боли.       — Свободовские гоблины помешать тому. — Ворчливо пробормотал, скалясь и морща нос от неприятного воспоминания. — Напасть на вашу заставу и перебить всех. Мей посчитать трупом и выкинуть.       Монолитовец чуть заметно кивнул, помолчал, будто размышляя, что дальше сказать. Бункер снова отвернулся от собеседника, уставился в окно, чувствуя, что опять начинает выпадать из реальности.       Время шло, фанатик стоял рядом серый и неподвижный, как призрак ликвидатора, Бункер барахтался между сном и явью. Тяжёлые веки слипались, сознание расслаивалось. Вот он вроде видит со стороны себя сидящего на подоконнике, и тут же чувствует под спиной шероховатый кирпич облупленной стены, в теле — тупую боль в ушибленных частях, а ещё одна версия его в то же время лихорадочно думает, как незаметно достать нож из кармана на поясе, чтобы ударить в нужный момент, если всё-таки монолитовец решит взять его живьём. Была у них такая практика — хватать раненых или спящих людей, накачивать наркотой и промывать мозги, обращая в свою веру.       — Ты хочешь, чтобы я ушел. — Тихий, бесцветный голос, прозвучавший над ухом, заставил шведа вздрогнуть — прошло всего пару минут, но ему показалось, что больше часа.       — А? — Он растерянно глянул на своего гостя, не сообразив сразу, о чем тот говорит.       — Ты хочешь, чтобы я ушел?       — Йа. Уйди, если дэто тебе позволять вера. Только подай фляжку…на рюкзаке лежит.       Он просил подать ему серебряный стержень — да, он от него нормально не выспится, но усталости не будет чувствовать довольно долго.       Монолитовец огляделся, увидел рюкзак в углу, молча подошёл и взял фляжку. Отвинтил крышку, принюхался.       — Тебе сейчас не это нужно. — Проговорил неожиданно твердо. — Ты знаешь, что бывает с теми, кто злоупотребляет этой вещью.       Он аккуратно сунул обратно в рюкзак фляжку и вернулся к шведу.       — Вставай. — Уверенно, настойчиво он потянул его за рукав куртки, стараясь стащить с подоконника, Бункер от неожиданности охнул и едва не свалился на пол. Монолитовец поддержал, помог встать.       — Я просить тьебя деэто делать? — Вышкерившись, как гад, прошипел сталкер, глядя на сектанта.       — Просил, но не вслух. — Ответил тот, подталкивая сталкера идти к матрасам. Пошатываясь, он дошел и рухнул на них почти сразу.       — Теперь спи.       — Попробуй…поспи…когда монолитовец…с автоматом…- Доворчать Бункер не успел. Отключился, едва тело приняло горизонтальное положение.       — Так будет лучше. — Проговорил монолитовский снайпер, опускаясь рядом на колени в молитвенную позу. Он просидел в ней почти всю ночь, вглядываясь в изменившееся за несколько лет лицо несостоявшегося адепта клана, прислушиваясь к его сбивчивому дыханию — сталкер спал беспокойно и часто дёргался во сне.       Боец секты напротив был абсолютно спокоен. Мысли в голове текли неторопливые и ясные: он понимал, что воля Великого не просто так свела его с этим человеком снова. Раз он однажды ступил на путь Веры, значит, ему суждено прийти к истинному Свету и он, Адепт, возможно должен ему в этом помочь.       Когда Бункер проснулся — на улице был день. Рассеянный тучами свет пробивался в окно, за окном снова барабанил дождь. Поерзав, швед приподнялся, чувствуя, что сон пошел ему на пользу — сил прибавилось, тело снова слушалось хозяина, хотя и неохотно.       Оглядевшись, он увидел, что пришедший с вечера монолитовец никуда не делся и сидел возле стены напротив, вытянув ноги и откинув голову. Казалось, тоже дремал, но стоило шведу сесть, как серые, без четко очерченных зрачков, глаза его открылись.       — Проснулся.       Бункер не ответил. Огляделся повнимательнее — все в его убежище было на месте. Артефакты в боксе на полу, рюкзак, даже банки с консервами и коробки с патронами под батареей у окна. Фанатик вроде ничего не трогал.       — Затьем ты мей караулить? — Спросил о том, что удивило больше всего.       — Я сломал тебе в двери замок. Ты устал и защищаться не можешь. Если залезут мутанты или бандиты — ты погибнешь.       С Бункера аж всю сонливость сдуло. Видимо, Зона сбесилась совсем.       — С какой дэто время монолитовцы натьйять беспокоиться за простых сталкеров?       — Ты не простой сталкер. Ты на пути Великого Монолита.       — Явлар…- Вяло ругнулся сталкер и пнул ногой матрас. — Да ни на каком пути я! Дэто быть пять лет назад, все измениться, я измениться.       — Не настолько, чтобы Он тебя отверг. Ты по-прежнему можешь присоединиться к нам и познать Его свет и веру. — Будто не заметив неприязненного тона сталкера, по-прежнему спокойно ответил монолитовец. Казалось, его бледная физиономия не была способна выражать более-менее сильные эмоции.       — Да лажа это вся ваша вера! Нет никакого божества под саркофагом, ваш камень — подделка! — Бункер понимал, что за эти слова фанатик мог застрелить его с такой же невозмутимой рожей, но все равно сказал. Потому что достала его эта болтовня. Он пришел сюда отдохнуть в одиночестве и тишине, а не слушать шизонутые проповеди местных милитаризованных баптистов…       — Я знаю. — Все так же спокойно сказал монолитовец вместо того, чтобы схватиться за оружие. — Знаю. Повторил, опуская взгляд, и вдруг с заметной горечью вздохнул.       Это сбило Бункера с толку, он на секунды завис, но потом непрошенный вопрос сам вырвался.       — Йа? Затьем тогда служишь им? Затьем не уйдешь? И тут же обругал себя за эти мысли.       Понятно же все и так. Нет у него ничего, кроме их секты. Ни прошлого, ни памяти, ни каких-либо собственных средств к выживанию — он часть механизма. И если отколется — его устранят.       — Твои мысли правильны. — Не поднимая взгляда, ответил на его мысли снайпер. Встал, подошёл ближе к Бункеру и сел перед ним, скрестив ноги по-турецки. Швед инстинктивно отодвинулся подальше, мимоходом понимая, что тот умеет слышать мысли других.       — Только они — не полная картина. Я не ушел, потому что такова была воля Его. Не Монолита. Он разрешил звать себя так, но это не истинная Его сущность и имя. У Него их множество, ты сам знаешь. Он с тобой тоже говорил. Ты видел дорогу к Нему, сам шел по ней, и теперь тебе так плохо потому, что сердце твое хочет понять, что это было.       Бункер прищурился, вглядываясь в лицо сидящего напротив снайпера. Что он несёт?       — Он дал мне цель служить Ему даже в «Монолите», творить Его волю здесь, на земле, в этом месте с тем, чтобы в мире хоть немного больше стало Его света. Он и тебе хотел что-то сказать, но вам помешали услышать друг друга.       Тут Бункер, вдруг дернулся на последних словах и перед глазами возникло прошлое видение.       Он идёт по радужным плитам моста, не чуя земли под ногами, видит огромное грозовое небо, чувствует, что вот-вот что-то должно произойти, оглядывается, ища Доктора, но вдруг вспыхивает яркий белый свет и он видит Сулему, склонившуюся над ним в медицинской маске, халате и перчатках. Он очнулся посреди операции, когда Сулема вынула пулю у него из-под ключицы и собиралась зашивать рану — Док не рискнул ему давать общий наркоз, ограничился местным, а от него он слишком быстро отошёл. Не настолько, чтобы ощущать боль, но достаточно, чтобы прийти в себя.       Но откуда ему, фанатику этому, знать об этом? И о том, что он видел, находясь очередной раз между жизнью и смертью? Снорки бы его задрали…       Бункеру захотелось выругаться, он прикусил губу, чтобы сдержаться, невольно уставился на адепта Монолита, привычно щуря один глаз.       — Не смотри так на меня. Ты сам чувствуешь, что это правда. — Жуткий взгляд серо-белесых глаз монолитовского снайпера спокойно, тихо просвечивал насквозь его мысли и душу как та чертова радиация.       Но Бункер не отводил глаз. Пытался сломать, заставить монолитовца отвернуться, замолчать, уйти, но чувствовал, что сам теряется в его глазах будто за серой пеленой воды и мелкой водяной пыли.       — Не пытайся. Ты сильный, но ты не знаешь того, чему учили меня. — Щёлкнув вдруг возле лица шведа пальцами, фанатик заставил его отвести взгляд. И тут же добавил:        — Мне нужно кое-что тебе отдать.       Затем быстро, так что Бункер не успел уклониться, схватил его одной рукой за руку, а другой ловко достал что-то из-за пазухи и сунул в раскрытую ладонь шведа.       Тот дернулся, отстраняясь, и ахнул, когда увидел, что у него оказалось в руке.       На ладони, опутанный черным шнурком, лежал маленький, хитро витой бронзовый молот Тора. Тот самый, с которым он пришел в Зону, и который ему дарила Лота на годовщину их совместной жизни.       — Ты потерял это тогда, на заставе.       Но Бункер уже не услышал слов снайпера. Горло перехватило болезненным спазмом, дыхание сбилось, перед глазами все поплыло.       Он молча таращился на частицу своего прошлого, чувствовал, как больно свело что-то под ребрами, как тяжело заколотилось сердце. Он снова видел тот день.       Лето, светлая поляна в лесу за их деревней, Лота сидит рядом на коленях, торжественно протягивает ему на шнурке ручной работы молот Тора.       — …тебе, мой защитник… — Знакомый голос звучит как издалека и тут же тает.       Перед глазами снова вырисовывается заброшенная квартира с облезлыми стенами, серое от дождя окно и все тот же монолитовский снайпер с жуткими глазами.       — Нэй. — Бункер отталкивает подвеску, пытается вернуть ее обратно — он уже забыл, он уже все забыл, нет больше Пэра, нет того, кому дарили этот молот Тора, значит, не у кого болеть душе, не кому тосковать, некому!       Но Чертов фанатик настойчиво возвращает украшение обратно. Втискивает ему в ладонь, сжимает своей рукой на нем его пальцы.       — Твое прошлое всегда с тобой. До конца твоих дней. Ты избавишься от него, только если полностью потеряешь память. Потеряешь себя того и прежнего. Я сейчас уйду, но ты знаешь, куда тебе идти за этим. Если придёшь без оружия и скажешь, что хочешь познать свет Великого Монолита — братья тебя примут мирно.       — Но… Дэто обман! — Оскалившись, с трудом сдерживая срывающийся голос, заговорил швед.       — Менья сделать марионеткой!       — Да. — Снайпер спокойно кивнул. — Поэтому решай, что тебе ближе. Покой и избавление от прошлого или ты настоящий.       Сказав это, он мягким, текучим движением встал и пошел к двери, не оглядываясь больше на сидящего на полу, скорчившегося человека.