Часть 3
31 марта 2022 г. в 15:28
Когда за монолитлвцем со щелчком закрылась входная дверь квартиры — Бункер, запрокинув голову, заорал во весь голос так, что гулкое эхо прокатилось по всему пустому подъезду. Неожиданно всколыхнувшаяся в сознании старая боль нашла выход и тут же новые видения посыпались на его голову одно за другим.
Живые, яркие, острые и ранящие, как осколки витража. Вспомнилась вдруг песня, которую он написал Лоте — «Девочка, я прикрою тебя», вспомнил, как он действительно, поддерживал ее, когда ей было трудно, как она помогала ему во всем, ещё множество других моментов из той, прежней жизни. Группа, одна и вторая, концерты, переезды. Друзья — Йоке, Петер, Тоббе, Йонас, их совместные посиделки, охота… То, как он учил Лоту стрелять из лука, как они зимой ночью возле костра грелись и ели жареного зайца, первого, которого она подстрелила, и она плакала от жалости к убитому животному, а он все пытался втолковать ей, что если она будет жалеть их, то в итоге может умереть сама от голода, если другой еды не станет…
Все новые и новые картинки сменялись с невероятной быстротой, вспыхивали на секунды, обжигали яркими искрами и гасли.
Что с ним сделал этот треклятый фанатик? Может, таки успел чем уколоть, пока он спал?
Бункер был не в состоянии понять этого. Сидя на коленях, уткнувшись головой в пол и обхватив ее руками, он крепко зажмуривал глаза в надежде, что так ничего больше не увидит, давился судорожными всхлипами, не в состоянии выровнять дыхание.
Это был не плач, слез не было, он только задыхался и дрожал, не в состоянии вырваться из круговерти образов в памяти.
Сколько все длилось, он не считал. В какой-то момент вдруг понял, что какая-то часть его сознания удивлённо заметила: чего это с ним? Почему он так реагирует на свое прошлое?
И тут же он переключился на эту мысль. Прислушался. Позволил ей развиваться дальше.
Прошлое и есть прошлое. Его больше нет. Да, было, да, оно было светлее во много раз, чем нынешняя жизнь, но почему он воспринимает его как боль и рану?
Да потому, что не по своей воле он его лишился. Не постепенно, успев привыкнуть и смириться с тем, что все светлое исчезает и распадается, а разом. В несколько проклятых дней, да так, что и надежды на возвращение не осталось.
И что теперь? Зона. Запустение. Отчуждение. Годы одиночества и уйма шрамов. Напарница, вредная, как легион чертей, совсем не похожая на Лоту, но верная, как тень. Такая, что и голову за него сложит, не побоится. Дом-бомбоубежище. Оружие. Мутанты. Жизнь на грани, со смертью в шаге рядом. Этого ли он хотел?
Ни к этому ли готовился всю сознательную жизнь, изучая тактику выживания и военное дело?
Ловя себя на этих мыслях, швед прерывисто, глубоко вздохнул и сел. Выпрямился. Огляделся по сторонам.
В пустой квартире без мебели было тихо. Дождь кончился и в окно с высоты седьмого этажа теперь было видно иссиня-серое небо с белыми лохматыми тучами над заросшим, заброшенным городом. Припять. Мертвая Припять с ее непередаваемой атмосферой покинутости, так резонирующей с его внутренним состоянием.
Швед поймал себя на том, что засмотрелся на вид, открывающийся из окна. Поймал и одернул, и тут же мысли вернулись в прежнее русло.
Монолитовец не врал. Придя в секту, он мог избавиться всего. Забыть свое прошлое, жизнь в бомбоубежище, тоску, потери, веру своих предков — все, что болело и тяготило. Нужно было только дойти до ближайшего лагеря монолитовских вояк и сказать, что хочет познать их веру. Пройти короткий период послушничества, посвящение и тогда от шведа Бункера останется подобие биомашины без памяти и эмоций. Такое же, как и тот снайпер, который приходил к нему.
А мог сохранить все как ресурс и источник сил.
Что мешало ему посмотреть иначе на свое прошлое и принять его в ином свете? Обида? На кого? На проводника, что оказался крысой и начал отправлять таких же дураков как он, на смерть в аномальное поле? Или на себя, что вообще сунулся в эту проклятую Зону?
Он не мог понять и от этого ещё сильнее становилось раздирающее, тягостное ощущение неопределенности. Чего же он хочет?
— Тьйертовы фанатики … — Чувствуя, как от этих мыслей начинает раскалываться голова, Бункер с силой потёр лицо ладонями, сунул руку за пазуху, убрал во внутренний карман молот Тора.
Достал маленькую фляжку с джином. Сделал два больших глотка, закашлялся и вдруг засмеялся нервно и надтреснуто.
— Отдохнуть пришел на свой голову. — Простонал, пытаясь отдышаться. — Снорки бы его все разорвали.
Он смеялся ещё долго, до боли под ребрами, до головокружения, потом затих. Силы кончились, он лег ничком на пол и некоторое время лежал неподвижно, приходя в себя.
Что это с ним было? Будто наваждение какое, будто контролёр заморочил… Бункер поймал себя на предположении о том, что отдельно взятые монолитовцы обладают пси-способностями, но тут же отпихнул его от себя как мешок с тряпьем. У него под кожей защитный артефакт, с которым он невосприимчив даже к пси-аномалиям, не то, что к воздействию псиоников.
Это его собственная голова с ним творит такие фортеля. Монолитовец только очень грамотно поддел за нужные ниточки, и его разобрало.
Успокоившись немного, он допил остатки джина, посидел ещё чуть-чуть, чувствуя, как в голове постепенно проясняется и стихает метушня образов и мыслей. Тяжело поднялся с матраса, стал собирать свои вещи.
Что бы он не решил — оставаться на месте дальше было нецелесообразно.
Укладывая в рюкзак вещи, он собирал только то, что было наиболее ценным.
Набив рюкзак под завязку, он ещё раз оглядел помещение — больше не было ничего, что стоило тащить на себе дальше. Самое важное он взял, теперь нужно было уходить.
Натянув поверх куртки прорезиненный плащ, он закинул тяжёлый рюкзак на плечи и, пошатываясь, пошел прочь из квартиры. Из подъезда вышел через чердак. Рискуя убиться, спустился с крыши по ржавой лестнице на другой стороне дома и, стараясь не выходить на большие улицы, дворами пошел к южной окраине города.
Настроение балансировало на грани между фрустрацией и блеклой надеждой непонятно на что, в голове была каша, но тело, приученное жить текущим моментом и действовать в целях выживания, вело его дальше почти что на автопилоте.
Он опомнился от этого состояния только тогда, когда уходя из последнего квартала на окраине города, услышал сбоку от покосившейся трансформаторной будки знакомое хриплое сопение — ушедший в невидимость кровосос, сидевший в засаде, дождался, наконец, свою жертву.
И обернулся на звук, одновременно вскидывая автомат.
— Хрена тебе по всей морде, а не Бункера! — Процедил зло сквозь сжатые зубы, отступая к обочине и целясь в мерцающий, быстро приближающийся к нему силуэт. За спиной тоже что-то хрюкнуло-хрустнуло, и из канавы у обочины тоже послышалось сопение.
Кровосос был не один.
«Кажись, не дождутся бойцы монолита, пополнения в своих рядах». — Подумал Бункер и потянулся рукой к подсумку на бедре, где была потрачена хитрая сборка взрывоопасных артефактов.