Чернота

Дин хочет выдрать из себя сердце с кровью. Дин готов это сделать — и спасает от этого только осознание того, что он снова попадёт туда. Дину холодно и темно. Если к темноте он привык, привык прищуривать от яркого света глаза, привык стоять на одном островке веры и памяти посреди хаоса — то холод он предвидеть не может никогда. Он отвликает. Сжирает. Лишает возможности функционировать. Дин панически боится черноты. Точно как же и ненависти, проявляющейся при воспоминании о отражении в зеркале его страха — чёрных зрачков. Дин ненавидит. Дин просыпается ночами с учащённым пульсом, Дину снится темнота и звуки — остальное он додумывает сам, а его воображение является самой страшной пыткой. Сорок лет. Ад уже давно проник внутрь и какая-то часть его давно сгнила там. Он задыхается рано под утро. Вскакивает с постели, спешно хватается за бутылку воды — давится, кашляет, проливает какую-то часть, но всё равно хлещет, пытаясь успокоиться. Дин здесь. В комнате мотеля, с Сэмом, всё ещё спящим — ну разумеется, что ещё делать в четыре утра? Стоило вести себя тише. Дина потряхивает и он сжимает переносицу до боли. Боль отрезвляет. Новая боль всегда отрезвляет, в отличии от ноющей старой, и уже не важно — физическая она, или моральная. Дин ненавидит. Дин яростно прячет в ладонях лицо и учащённо дышит. Стоило дышать медленней. Четыре секунды на вдох, и столько же на выдох — учил отец. Чтобы ни случилось, нельзя кидаться в панику. Лишние чувства никогда не помогут в опастности. Да? Тогда почему только эти лишние чувства помогали ему держаться тридцать ёбаных лет? Потом был использован запретный трюк. Потом Аластар подключил «малыша Сэмми». Дин ошибся. Оступился. Сделал так, как никогда не одобрил бы отец. Дин сломался — но разве ему судить об этом, когда Сэм, нисмотря ни на что, так бережно собирает его по осколкам после возращения? Рядом крутятся ангелы. Вещают о приближающемся Апокалипсисе, о том, что его нужно предотвратить — Дину так сильно хочется врезать кому-либо из них. Он должен быть счастливым из-за того, что ангелы существуют? Тогда почему они позволили случиться всему этому дерьму, что сейчас происходит? Тогда почему они с Сэмми снова должны что-то делать, кого-то спасать и кем-то жертвовать? Кастиэль грустно смотрит на него, когда вновь за чем-то приходит рано утром и застаёт с бутылкой алкоголя в руке. Или не грустно. Может, сочувствующе. Непонятный он просто. Но у Сэма в любом случае выходит корчить жалобный вид лучше — не важно, ранее, или сейчас. Дин молча пялится в ответ, сжимая горлышко бутылки с пивом сильнее, чем стоило. Слишком много напряжённых мыщц в его теле, слишком многое ведает Ангелу Господню его крепко сжатая челюсть, слишком злой кажется рука, сжатая в кулак — Дин не знает, что из этого срабатывает, но Кас исчезает так же молча, как и появился. Странный он. Вроде бы и хочет остановить уничтожение мира, но ждёт приказа. Дин тоже подчинялся приказам. Но он хотя бы отца видел, и, когда мелким с ним шёл на охоту, знал — его убить Джон не даст. Дин злится. Джон оказался сильнее, чем он. Он же раскололся. Дин проиграл. Он ошибся, раскололся, сдался. Он не знает, что подходит сюда лучше — но практически всё звучит просто отвратительно. У Винчестера снова на шее болтается подвеска — а значит, он больше не один. Что Сэм рядом. Что Сэм, слетевший с катушек после его смерти, Сэм, понаделавший кучу ошибок после его ухода, Сэм, шатающийся по перекрёстками и пытающийся обменять свою душу на его — его Сэмми всё ещё с ним, и в Дине вновь просыпается какая-то просто кощунственно неубиваемая вера, что он стал сильнее. Потому что Сэм рядом. Потому что именно в Сэме заключается большая часть его силы. Он плюхается на кровать и глядит в окно. Как иронично — быть там столь долгое время, и теперь просыпаться от лучей света в лицо. Но Дин не просыпается с лучами света. Дин вскакивает ночью, в холодном поту, и так и не ложится спать. От собственной темноты и страха Дина спасает только мирно сопящий на соседней кровати Сэм, и это кажется до отвратительного неправильным — но с взглядом на него вся эта боль чуточку притупляется.