one step closer

Они с Кавином идут на свидание. На настоящее, мать его, свидание. Остановите Землю. Ладно, обычный обед в ресторане не должен стать таким уж испытанием. Они и раньше обедали вместе. Хотя, всё дело в том, что чаще всего их было четверо – просто лучшие друзья, знающие друг друга с детства и любящие позависать вместе. Теперь Там не смог бы назвать себя с Кавином "просто друзьями". Особенно после произошедшего на днях. Кстати об этом. Когда вчера утром они с ребятами зашли в кабинет F4, Там вдруг осознал, что не может теперь нормально воспринимать тот самый стол. И, судя предательски покрасневшим ушам Кавина, случайно перехватившего его взгляд в этот момент – тот тоже с этой задачей совершенно не справлялся. А сейчас Там стоит перед небольшим ресторанчиком, кусая губы и волнуясь, как мальчишка. Ожидая, когда появится Кавин. Наверное, глупо было приезжать на место встречи на двадцать минут раньше, но Там слишком боялся опоздать. Когда, наконец, к ресторанчику подъезжает машина Кавина, и тот выходит, уверенной походкой направляясь в сторону входа, у Тама перехватывает дыхание. От широких плеч до длинных стройных ног, каштановых прядей волос, выгодно подчёркивающих высокие скулы, и чётко выступающих ключиц в глубоком вырезе рубашки, Кавин – грёбаное искусство. Неловкость их встречи, наверное, можно трогать руками – настолько густо она заполняет воздух вокруг. – Привет, – первым здоровается Кавин, немного смущённо улыбаясь и оглядывая Тама с головы до ног, – Отлично выглядишь. Там кивает, неосознанно чуть поправляя новую рубашку на плечах, купленную специально для этой встречи. – Ты тоже, – говорит он, растягивая губы в ответной улыбке, – Идём? Ресторанчик не большой, но богато обставленный. С красивыми деревянными столами и огромными витражными окнами. Менеджер проводит их на открытую веранду, к заранее забронированному Тамом столику с видом на реку. – Здесь красиво, – говорит Кавин, оглядываясь вокруг, пока официант кладёт перед ними меню и тихо удаляется. Там улыбается, тоже бросая взгляд на открывшийся перед ними прекрасный вид. Не зря он провёл ни один час, подбирая подходящий ресторан для их свидания. Всё должно быть идеально. – Выбирай, что хочешь, – говорит он, – Я сегодня плачу. – Ох-о-о, – протягивает Кавин, раскрывая меню, – В тебе проснулся джентльмен? – Сходить на свидание предложил я, так что мне и платить, – отвечает Там, пробегаясь взглядом по названиям блюд, а затем снова поднимая взгляд на парня, – И я по жизни джентльмен. Кавин тихо фыркает. Первые несколько минут после того, как они сделали заказ, Там теряется. Им же нужно... разговаривать? Он понятия не имеет, о чём именно. Раньше всё было проще, раньше разговоры начинались как-то сами собой. А сейчас... А сейчас Кавин замечает его замешательство, снова тихо усмехается и начинает говорить. Вот так просто. Ни о чём и обо всём сразу. О том, что погода замечательная и ещё долго такая продержится – он смотрел прогноз. О том, что в каникулы он хотел бы съездить к морю. Не на какой-нибудь дорогущий курорт, а просто – к морю. Погулять по берегу, покормить чаек, посмотреть, как огромное красное солнце медленно тонет за горизонтом. И вообще, что он любит закаты. Там слушает, делясь и своими мыслями и историями. Не может оторвать глаз от Кавина, впитывает в себя каждое слово, каждую мелочь. Они, казалось бы, вполне обыденные, но почему-то Там не знал о них раньше. А теперь вот знает. О чём-то важном и совсем незначительном. О любви к закатам, например. О том, что из всех суперспособностей Кавин выбрал бы умение летать. Знает, что ему нравится засыпать под шум дождя. И манговый смузи нравится. А ещё, что ему самому, Таму, очень-очень нравится Кавин. Время исчезает вместе с неловкостью. И лишь когда животы у обоих начинают негромко урчать, он понимает, что основные блюда должны были бы уже принести. – Почему так долго? Где официант? – Там оглядывается по сторонам, надеясь заметить паренька, который их обслуживает. – Всё нормально, сегодня довольно много посетителей, – тут же убеждает его Кавин, прихватывая трубочку своего напитка губами и делая глоток. Зная его взрывной характер, он пытается предотвратить бурю. Но Там почему-то злиться совсем не собирается. Ему хочется разговаривать и смеяться, ловить каждую эмоцию на лице Кавина. Поэтому он наклоняется через стол чуть ближе, заставляя парня сделать так же, и совершенно по-заговорщески шепчёт: – Если нам сейчас не принесут еду, то я съем тебя. Хотя сладкого мне сейчас не хочется. Слова производят ошеломляющий эффект. Кавин давится своим напитком, начиная откашливаться, а его лицо приобретает красивый розовый оттенок. У Тама от смеха начинают мелко подрагивать плечи. – Ты что, берёшь какие-то уроки пикапа? – Я просто хочу тебя впечатлить, – тон всё ещё шутливый, но слова – самые искренние. Ему впервые в жизни кто-то вот так, по-настоящему. Чтобы мурашки от одного взгляда, чтобы хоть на изнанку вывернись, а хочется понравиться, и непременно взаимно. Кавин, кажется, понимает. Кавин смеётся, но отвечает вполне серьёзно: – Что ж, у тебя получилось. Основные блюда в скором времени всё-таки приносят, и свидание и вправду выходит замечательным. Это оказывается намного проще, чем Там думал – вот так сидеть вдвоём, наслаждаясь едой и напитками, болтать обо всём подряд, узнавать друг друга лучше. Остаётся задать только один самый важный вопрос. Спросить, стараясь не подавиться судорожными ударами сердца, подскочившего к глотке. – Кавин, – Там облизывает губы, чувствуя, как неожиданно сухо становится во рту, – Я хотел... кхм, чёрт... Знаешь, я не силён в таких вещах. Парень заинтересованно смотрит на Тама, пытаясь уловить смысл того, что тот хочет сказать. Хмыкает понятливо, мягко улыбаясь: – Таких вещах? Ты ведь про "отношения"? – Да, про них, – отвечает Там, чувствуя, как совершенно некстати начинают пылать скулы, – Я подумал, что мы могли бы... Мы могли бы попробовать... встречаться. Кавин смотрит на него, не отрываясь. Будто что-то ищет в его лице. Может, намёк на шутку или поехавшие мозги. Проходит несколько бесконечно долгих секунд. – Хорошо, – наконец произносит он негромко, – Мы... попробуем. – Да? – переспрашивает Там, боясь, что ему послышалось. И когда Кавин утвердительно кивает, он совершенно не в состоянии сдержать широкую, до неприличия счастливую улыбку. ...Кавин уже успевает выйти с веранды в холл ресторана, пока Там расплачивается по счёту, оставляя щедрые чаевые обслуживавшему их официанту. Он настолько переполнен эмоциями, что чуть ли не в припрыжку следует за парнем внутрь здания, и замирает в нескольких шагах, когда тот оборачивается, мягко улыбаясь. Свет от ближайшего окна падает на Кавина. Отплясывает бледными, жёлто-оранжевыми пятнами у него на щеках, на шее. А Там снова конкретно так залипает. Боже. Как же он потрясающе красив. Желание касаться прошивает насквозь. Руками, губами – хоть чем, лишь бы сейчас, лишь бы в эту самую секунду. Он делает несколько шагов вперёд, сокращая расстояние между ними. Останавливаясь только тогда, когда удивлённо распахнутые глаза Кавина оказываются совсем близко. – Что ты делаешь? – спрашивает он, вопросительно приподняв брови. – Просто хочу поцеловать своего парня, – улыбается Там, особо смакуя на языке последнее слово. Щёки Кавина заливаются совершенно очаровательным лёгким румянцем. Он обводит взглядом зал – за столиками довольно много посетителей. – Прямо здесь? – шепчет он, и его голос полон паники и смущения. Там и сам понимает всё безрассудство такого поступка. Почти пугается своего порыва. Просто когда он рядом с Кавином, всё окружающее пространство перестаёт существовать. А потом взгляд падает на приоткрытую дверь уборной. Ничего безумнее Там в своей жизни не делал. – Зайдём на минутку, – и руки уже мягко направляют Кавина в сторону туалета. Комната небольшая, рассчитанная на одного человека, отделанная дорогой тёмной плиткой. Замок защёлкивается с громким звуком. – Ты сошёл с ума? – шипит Кавин. Там разворачивается к нему. – Должно быть, и вправду, сошёл, – отвечает он, подходя ближе, – Потому что чувствую, что если не поцелую тебя прямо сейчас, то просто взорвусь. Там протягивает руку, скользит ею на затылок парня, лёгким надавливанием ладони притягивая того ближе к себе и сам подаваясь вперёд. Губы у Кавина мягкие, слегка напряжённые. Он застывает лишь на пару секунд, а затем отвечает на поцелуй. Нежно и тягуче-медленно – будто впервые. Там гладит костяшками пальцев его скулы и шею, чувствуя, как под кожей бешено бьётся пульс, ловит ртом его дрожащий выдох. С каждым движением губ всё набирает обороты, всё сильнее распаляется. Ему хочется остаться в этом мгновении навсегда. Потому что он не может представить ничего прекраснее, чем глухой стон Кавина, когда тот обхватывает его талию, притягивая к себе ближе, прижимаясь бёдрами. Когда рот Кавина открывается, и его горячий язык скользит по языку Тама. И это всё настолько отчаянно-хорошо, что начинает щемить в груди. И жар огненной лихорадкой растекается по всему телу, скапливаясь внизу живота. Поцелуи из неторопливых и мягких превращаются в жадные и требовательные. Там вжимается в Кавина и вплетает пальцы в волосы на его затылке. – Ты такой красивый, – жарко шепчет он между поцелуями, из-за чего Кавин тихо стонет и всё сильнее выгибается ему навстречу. Руки Тама выпутываются из волос парня и скользят по его телу вниз. Пальцы выдёргивают рубашку из-под ремня брюк, и Кавин от неожиданности отрывается от его губ, смотря вниз. – Придурок, – тяжело выдыхает он, усмехаясь. – Я ничего такого не планировал, но как тут удержаться, – честно отвечает Там и утягивает Кавина в очередной поцелуй. Он беззастенчиво запускает ладонь под ткань рубашки, проводя по рёбрам и груди. Чувствуя твердеющие соски под подушечками пальцев и колотящее в его правую ладонь сердце. Кавин снова разрывает поцелуй, и в его резком выдохе слышится его надломленный тихий голос. – И тебе не страшно, что нас могут тут застукать? – шепчет он в последней попытке вразумить Тама. И себя, кажется, тоже. – Нет, – отвечает тот, не убирая рук с его сосков. Начиная тереть их большими пальцами и слегка сжимать, оттягивая. – Ты хоть чего-нибудь боишься? – ещё один выдох, вперемешку с тихим стоном. Там отстраняется на несколько секунд, смотря ему в глаза сложным взглядом. Не отвечает. Либо не хочет, либо не считает нужным. Вытаскивает руки из-под рубашки, начиная расстёгивать пуговицы. А Кавин что? Помогает. Когда последняя пуговица оказывается растёгнутой и рубашка распахивается, тормоза всё-таки срывает. Последние крупицы самообладания Кавина с грохотом рушатся, и виной тому – снова губы Тама. Которые начинают выцеловывать линию его челюсти, опускаясь на шею. Грудь, соски и ниже – свод рёбер и чётко проступившие аккуратные кубики пресса. И Кавин уже настолько возбуждён, что все тревожные мысли и сомнения моментально вылетают из головы, а теснота в штанах становится почти болезненной. Когда Там успел стать тем человеком, на которого у него почти безостановочно стоит? Вопрос так и остаётся без ответа, а Там, рассыпая горячие поцелуи по коже его живота и рёбер, садится перед ним на корточки. Господи. – Что ты... Там, встань, – сбивчиво шепчет Кавин, хватаясь за плечи парня и пытаясь поднять его. Но тот лишь мягко отталкивает его руки: – Я хочу попробовать. И это так чертовски нечестно. Потому что единственное, чего желает сейчас Кавин – ощутить эти нереальные губы Тама на своём члене. Он чуть приподнимает бёдра, помогая приспустить вниз брюки вместе с бельём. Когда возбуждённый до предела ствол оказывается у Тама перед глазами, тот облизывает пересохшие губы и поднимает на Кавина взгляд. Протягивает руку, слегка сжимая член у основания, а затем проводя по всей длине горячей ладонью. Вызывая желание двигать бёдрами навстречу этому неплотно сжатому кулаку. Но Кавин не двигается, кусает губы в попытке сдержать стоны и впитывает в себя все мельчайшие выражения лица парня. У Тама в глазах пляшут черти, когда он прикрывает веки и наклоняется ближе. Понятное дело, он никогда прежде не делал ничего подобного, но когда влажные губы обхватывают головку, а кончик языка слизывает выступившую каплю смазки, в голове у Кавина разрывается долбаный салют. Господи. О, Господи. Там осторожно начинает вбирать его член глубже, помогая себе руками. Мучительно медленно обводя вены языком и оттягивая горячей ладонью крайнюю плоть. Через несколько минут Кавин не выдерживает – протягивает руку, хватаясь за волосы парня и несильно сжимая их. Изо всех сил сдерживается, чтобы не начать толкаться к нему тазом. Закусывает щёку изнутри, пытаясь дышать ровно. Пытаясь вообще дышать. Движения на его члене совсем неумелые, но ничего лучше Кавин в жизни не испытывал. Потому что это Там. Потому что это те самые пухлые губы и тесный рот, сводящие его с ума. И он почти не контролирует то, что произносит: – Да... Ахх.. Вот так, мой хороший... Полузадушенный стон – один на двоих, и тугие движения, от которых головка плотно гладила скользкое нёбо Тама, становятся немного увереннее. Кавин не замечает, как всё же начинает несильно толкаться вперёд тазом, а Там быстро приноравливается к этим движениям, посылая приглушённые, вибрирующие стоны по его члену. Таму нравится. И несдержанность эта, и ощущение незнакомой до этого тяжести на языке. Ему бы хватило только этого, чтобы кончить. Но хочется вместе, хочется ласкать Кавина так и чувствовать почти то же, что и он. Поэтому Там одной рукой продолжает размеренно надрачивать ему, а второй расстёгивает свою ширинку, оттягивая вниз ткань трусов, сжимает собственный напряжённый член, проводя по всей длине сверху вниз. Подстраивается под темп, с которым Кавин к нему бёдрами толкается. Насаживается чуть глубже, плотно обхватывая член губами. Старательно втягивает щёки, из-под прикрытых век наблюдая, как Кавина выламывает. Как он стонет сладко и, задыхаясь, на выдохе просит: – Быстрее... И Там усерднее двигает головой, пытаясь расслабить глотку и позволить крепкому члену скользнуть ещё немного глубже. Ему кайфово до тёмных кругов перед глазами, Кавину – до выгнутой поясницы и пальцев, судорожно сжимающих волосы. До лихорадочного "я сейчас" и протяжного, на выдохе "Там", когда он кончает, бурно и ярко, продолжая выстанывать его имя. Это, наверное, и доводит Тама до черты. До оглушающего оргазма, ещё какое-то время отдающегося болезненно-сладкими импульсами. Заставляющего захлёбываться дыханием, продолжая двигать рукой и ощущая пряный вкус чужой спермы на языке. Его, Кавина, вкус. Самый прекрасный на свете. Когда Там медленно выпускает член изо рта и тяжело сглатывает, утыкаясь взмокшим лбом в бедро Кавина и закрывая глаза, пытаясь восстановить сердцебиение, он всё ещё чувствует руку парня в своих волосах. Пальцы ослабляют хватку и начинают медленно перебирать пряди на его затылке, пока Кавин тоже пытается отдышаться и придти в себя. А потом он подтягивает его к себе наверх, и, игнорируя задушенное восклицание Тама, целует. Глубоко и лениво, крепко прижимая к себе. ...Посмотреть на закат в тот вечер они всё же успевают. Небо, в красно-оранжевые краски окрашенное, выглядит потрясающе, а Там всё украдкой на Кавина взгляды бросает. Кавин любого заката красивее будет. И в груди разливается что-то такое спокойное, искренне-тёплое. Потому что теперь они вместе, да? Вместе-вместе-вместе. В школе они рассказывают об этом Рэну с ЭмДжеем. Те зависают, конечно, на несколько секунд, переваривая услышанное, но потом улыбаются широко, хлопая Тама с Кавином по плечам. Рады они за них. И поводов подколоть у них теперь поприбавилось. Там с Кавином окружающим свои отношения не афишируют, но на уроках теперь сидят неизменно вместе. И вроде не меняется ничего особо на первый взгляд, они и будучи друзьями почти всё время вместе проводили. Но теперь можно незаметно под партой сжать ладонь Кавина, как бы спрашивая "я ведь могу так сделать? Мы же и вправду встречаемся с тобой?", и расплыться в идиотской улыбке, когда Кавин сожмёт ладонь в ответ. Когда Кавин улыбнётся этой своей мягкой, лучезарной, подтверждая негласно. Конечно, теперь мы с тобой вместе-вместе-вместе. С их свидания проходит чуть больше недели, и Там думает, что он никогда в жизни не чувствовал себя счастливее, чем в эти дни. Он не знает, как жил без этого раньше, но точно знает — больше не сможет. Чуть позже только понимает – ничто никогда не даётся легко. Когда после очередной встречи с Кавином, наполенной долгими, сладкими поцелуями и тёплыми объятиями, Там заходит в особняк, его встречает одна из горничных. – Господин Там, – говорит она, почтительно склонив голову, – Ваша мать – госпожа Розалин – вернулась. Она хочет, чтобы вы немедленно зашли к ней в кабинет.