Без души

Двор гудел с самого утра, готовясь к весьма знаменательному событию – годы спустя, наконец подтвердилась помолвка принца Жана, и маленькая Мадлен вот-вот должна была прибыть во дворец. Сам Жан ещё не вполне понимал, как ему относиться к происходящему. С одной стороны, все эти женитьбы и романтики, о которых ему читали в книжках, вызывали у него в основном отвращение. Ещё, чего доброго, заставят незнакомой девчонке руки целовать при встрече, а там и того хуже… С другой, ещё более тревожащей – перед ним был пример отца, который женился вот так, потому что родители велели, полюбил свою жену, а потом потерял её и так и не смог оправиться от потери, да настолько, что ему спустя годы не удавалось скрыть свою скорбь даже от маленького сына, которого он, как сам Жан прекрасно понимал, всегда пытался ограждать от своих проблем. Так что становиться чьим-то мужем, или пусть даже женихом (пока что), юному принцу не слишком хотелось. И он искренне пытался упираться, даже спорить с отцом и матерью и ставить руки в боки, но что мог шестилетний ребёнок против взрослых? Разве они станут слушать его «домыслы» о том, что он совсем не любит девчонок, потому что они противные, и вообще жениться он не хочет? Да когда он попытался, над ним посмеялась даже Белинда! Втихаря, конечно, но Жан заметил, он не слепой! И правда, девчонки такие ужасные порой… Даже хуже Фабиана, который вечно ухитрялся в чём-то да опередить своего принца, будучи и младше, и габаритами мельче. И, когда мальчик уже вовсю надувал губы и даже готовился заплакать где-нибудь в углу сада, чтобы никто не заметил и не счёл его откровенным плаксой, у всего этого дела внезапно появлялась третья сторона, в ангельском облике единственной девчонки, на которую у Жана никогда не получалось злиться. Настолько не получалось, что он даже невольно одергивал себя, после того, как называл её так, потому что Алиса Флетчер была не девчонкой, а девочкой. Малюсенькая, хрупкая, с огромными светло-голубыми глазами и вьющимися рыжими волосами, которые, кажется, никогда не бывали растрёпанными, что очень странно для кудрей, уж Жан-то знал, своим тоненьким, тихим голоском она успокаивала его, пытаясь убедить, что взрослые лучше знают, как нужно поступать. Жан не был с ней согласен, но злиться на неё не мог. У него не получалось даже тогда, когда они вступали в очередной конфликт с Фебом, и она вставала на его сторону. Что случалось всегда, надо заметить, ибо кузена Алиса просто обожала. Нет, его, кажется, обожали все, как подмечал сам Жан, закатывая глаза, но Алиса была особенной, и её любовь к нему была сестринской и абсолютно искренней, да к тому же ещё и взаимной. Фабиан был дружелюбным, но не любвеобильным, он, кажется, не пытался никому понравиться нарочно, да и сам свою любовь людям дарил скупо, но мать и сестра были для него ну просто очевиднейшими исключениями… Поймав себя на том, что он снова задумался о других вместо того, чтобы думать о своей проблеме, Жан раздраженно тряхнул златокудрой головкой. Ему следовало подумать о другом… Но сделать этого ему уже не дали. Поздно было думать, за ним пришли, чтобы покрасивей одеть его. Инфанта Мадлен должна была вот-вот прибыть. Полчаса спустя Жан увидел её. Пятилетняя Мадлен робко заулыбалась при его виде, и, хотя Жан не знал, искренне ли она улыбается, или просто из вежливости, он не смог не улыбнуться в ответ. – Здравствуйте, Ваше Высочество, – хрустальным, певучим голоском поздоровалась маленькая инфанта и склонилась перед ним в реверансе. И опять же, принц не мог быть уверен в том, что она искренне склоняется перед бастардом, которого, как он слышал, даже принцем-то называли просто, чтобы угодить его отцу, но один тот факт, что она ни единым взглядом не показала, что считает его недостойным оттого, что его мать не королева, и он не настоящий принц, заставил Жана чуть смягчиться. – Приветствую, – осторожно выговорил он, – я очень рад Вашему приезду, инфанта Мадлен. Я был очень счастлив услышать, что Вы наконец достаточно здоровы, чтобы путешествие не угрожало Вам. Вообще, это была не совсем правда, когда он об этом услышал, рад он точно не был, но сейчас, глядя на славную девочку с добрыми глазами, он понимал, что действительно рад её выздоровлению. Сам он болеть очень не любил, и мысль о том, что она тоже долго болела, и могла ещё и продолжить, была совершенно неприятной. Отец выступил вперёд, тоже приветствуя племянницу, и потекла не совсем стандартная с учетом обстоятельств, но все же рутинная процедура представления инфанты двору. После её проводили во дворец, где теперь ей предстояло жить.

***

Франциск глубоко вздохнул, наслаждаясь прохладным воздухом и глядя на медленно розовеющее перед закатом небо. Время от времени, впрочем, переводя взгляд на гуляющих в саду Жана и Мадлен. Кажется, дети приняли друг друга вполне благосклонно, что в их возрасте уже недурно. От Жана вполне можно было ожидать гораздо худшего приема для своей невесты. Да и сама инфанта была более чем милой, с учетом того, что это была дочь Лизы. Ещё в первую встречу, приветствуя малышку, Франциск незаметно окинул её оценивающим взглядом, подмечая столько деталей, сколько смог. Недурна собой, уже сейчас, в чертах прослеживается очевидное сходство с отцом и старшим братом, Доном Карлосом, сходства с матерью, наоборот, практически нет. Волосы темные, глаза синие, но очень интересного, неяркого оттенка, с серовато-сиреневым отливом, а не ярко-голубые, как у него или Жана. Манеры идеальные, девочка явно вышколена, держится прямо, с изяществом, но не горделиво (интересно, сама ли, или её научили так себя вести?), говорит достаточно четко и правильно, хотя и с небольшим акцентом, одета с иголочки, по последней моде… В общем, Лиза постаралась. Впрочем, заметил Франциск и иное, то, к чему сестрица руки явно не приложила. Едва заметную искринку в глазах, улыбку, которая из робкой постепенно превращалась в задорную, веселый, звонкий смех, не вполне естественный для ребёнка, который несколько лет подряд провёл прикованным к кровати. Впрочем, может, в этом и было дело? Наконец-то её выпустили, и все происходящее для неё – просто большое приключение? – Ваше Величество? – прервал поток его мыслей голос леди Робеспьер. Франциск обернулся, приветливо кивая девушке. – Дети, кажется, подружились, – мягко заметила она, кидая взгляд вниз с балкона. Молодой король тепло улыбнулся. – Да, верно, – кивнул он, – это, право, очень хорошо. Быть может, когда они вырастут, у Жана не возникнет желания противиться свадьбе… Словно почуяв пробившуюся в голосе правителя меланхолию, леди Аурелия пристально взглянула на него. – Она напоминает Вам королеву Марию, да? – прямо спросила она. Франциск прикрыл глаза, тяжело вздыхая. Он совершенно не любил обсуждать пропавшую – спустя столько лет он все ещё не мог полноценно выдавить из себя слово «погибшую» – супругу, но леди Аурелия была его другом. С ней было странно легко и спокойно, возможно, оттого, что она никогда не пыталась его соблазнить, что было редкостью при его дворе. Её сестра тоже была одним из исключений, но она была гораздо старше… и замужем, так что она была попросту порядочной, а вот леди Робеспьер, молодую, красивую вдову вряд ли бы кто-то откровенно осудил за попытку найти себе нового мужа или покровителя. Однако Аурелия, хотя и была с ним дружелюбной, никогда не пыталась пересечь границу этой самой дружбы. К тому же, как заметил за годы существования в одном дворце Франциск, она была совершенно помешана на сыне, всегда заботясь в первую очередь о его благополучии, всегда волнуясь о нем, порой даже чересчур. Каждая царапина маленького Феба приводила её чуть ли не в панику… Но это иное, а в разговорах между ними, с ней можно было быть откровенным, а потому Франциск ответил: – Да. Мадлен… похожа на Марию. Причём не столько внешне… сколько каким-то внутренним светом и задором. Мари всегда была… особенной. Даже в детстве, когда мы только познакомились, и она ещё была немного нелепой игривой девчонкой… С ней всегда было весело, даже несмотря на то, как часто она выигрывала в наших развлечениях. Мало какой мальчишка любит удары по своей гордости, и я не был исключением, но… сказать по правде, её это мало волновало. Аурелия слегка усмехнулась, машинально оглаживая крупный, изящный медальон на своей груди. Медальон этот она носила всегда, даже если он не вполне подходил под её платье, что, в общем-то, случалось нечасто. Франциск никогда прежде не спрашивал её о нем, хотя и догадывался, что важность медальона для Ари явно была не в его красоте. Заметив полный интереса взгляд короля, Аурелия вздохнула и мягко проронила: – Последний дар покойного супруга. Творение его рук. Франциск невольно на секунду опустил глаза, но леди Робеспьер лишь улыбнулась чуть печально и взяла медальон в руку, поднося его поближе к Франциску. Тот и правда был очень красив – полностью выточенный из переливающегося множеством оттенков зелёного камня, в котором мужчина признал поставляемый с Урала малахит, и обрамлённый серебром. – Очень тонкая работа, – вдумчиво произнёс Франциск, – лорд Робеспьер был настоящим мастером. – И чудесным человеком, – кивнула Ари. Франциск не был уверен, стоит ли ему лезть в столь личные дела, но любопытства он не сдержал: – Как вы познакомились? Аурелия нисколько не смутилась заданному вопросу, лишь тихо рассмеялась. – О, это была крайне скандальная история, – заговорщицким шепотом сообщила она, – я расскажу Вам, если Вы пообещаете никому не говорить. В глазах её засверкали озорные искорки, и Франциск на мгновение невольно позавидовал тому, насколько легко у неё получалось говорить о почившем родном человеке безо всякой горечи и тяжести потери, что давила к земле. Но он тут же оправился от этого чувства и с удовольствием включился в игру. – Даю Вам слово, Ваша честь со мною в безопасности. – Не сомневаюсь, – хихикнула Аурелия, – и, мне отчего-то кажется, что эта история придётся Вам по вкусу. Видите ли, когда я ещё только росла, у моих родителей возникла ужасная проблема: моя сестра Виктория категорически не желала выходить замуж. Настолько категорически, что ни у кого не получалось её заставить. Так, к своим двадцати пяти годам, она все ещё не разу не была замужем, ну ни скандал ли? – взгляд её, впрочем, совершенно не был осуждающим, скорее, веселым. Франциск тоже фыркнул от смеха. – Интересно, кто же сумел изменить её мнение. – О-о, – в предвкушении потёрла руки Ари, – дойдём и до этого. Итак, родители, отчаявшись с нею совладать, переключились на меня. Мне было шестнадцать, когда меня сосватали, – она с хитрым видом покосилась на короля, – за лорда Марка Флетчера. Вот это поворот. – Супруга Вашей сестры? – переспросил Франциск, удостоверяясь, что правильно её понял. – Ну, тогда ещё нет, – пожала плечами девушка, – лорд Флетчер всегда был крайне занятым человеком, а потому предполагалось, что я приеду к нему, а не наоборот. Однако на дорогах всякое случается, и для моей безопасности Марк послал за мной своего племянника, чудного юношу, даже чуть младше меня. И… Она многозначительно взглянула на короля из-под длинных ресниц. Франциск расхохотался. – И вправду, история весьма скандальная, – качнул он головой, – дальше можно и не рассказывать, самому додумать не сложно. И, надо полагать, в итоге все разрешилось мирно, Вы вышли замуж за племянника, который, верно, влюбился в Вас без памяти, а Ваш жених познакомился с Вашей сестрой, и тоже обрёл своё счастье? Ари кивнула, тоже смеясь. – Да. Как в сказке, не правда ли? Правда, не в каждой сказке вскоре после свадьбы героиня остается вдовой после нападения разбойников, но… И веселое настроение моментально куда-то улетучилось. Франциск замолк и отвёл взгляд, внезапно совершенно не зная, что ему сказать, хотя уж он-то прекрасно понимал, каково это, когда твоё счастье исчезает в одно мгновение… Момент окончательно доломала Екатерина, протопав мимо балкона в этот самый момент. Стук её каблуков, что был даже громче обычного, явно указывал на некоторое раздражение. – Матушка, в чем дело? – окликнул её Франциск. – Да ничего особенного, – махнула рукой Екатерина, – ищу Нострадамуса по одному делу, а его во дворце нет. И куда запропастился… Слуги говорят, ещё ранним утром куда-то ушёл с какой-то странной личностью в капюшоне, и весь день его нет. Не иначе, как без меня какие-то дела проворачивает… – пробурчала королева и поспешила прочь. Франциск лишь плечами пожал, глядя ей вслед, а затем вновь повернул свой взор на играющих в саду детей, все ещё будучи не в силах посмотреть на собеседницу, а оттого не смог заметить, как неожиданно напряглась и побледнела леди Аурелия, как на мгновение сжались в тонкую полоску её губы и опасным блеском засверкали глаза.