Без души

– Эта чума зародилась давным-давно… Никто из ныне живущих уже и не помнит, когда. Мир нам неподвластен, это знает каждый, в ком есть хотя бы крупица истинного разума… Но они этого не знают и знать не желают. Нострадамус хотел было переспросить, кто же те загадочные «они», о которых повёл речь брат Андроник, но сдержался, справедливо полагая, что тот объяснит все и сам. – Откуда они взялись, и кто даёт им силы творить их чёрные дела, нам неведомо. Не иначе, как сам дьявол, ибо кто ещё способен на такое… – со вздохом вступил в разговор другой из «братьев», один из тех, что были в храме и внимательно прислушивались к разговору. Брат Андроник сурово кивнул. – Верно. Они – служанки самого дьявола, настоящие ведьмы, страшнее любых колдующих девиц, каких находила инквизиция. Этих так просто не сыскать… А если и найдёшь, ещё поди поймай. Хитрые и увертливые, как лисицы. Нострадамус слушал, не желая перебивать странный рассказ, хотя любопытство его все росло. – И их много, больше, чем нам хотелось бы. Мы пытаемся с ними бороться, но они тянут к себе все новых и новых женщин… – брат Андроник внимательно посмотрел на Нострадамуса и, видимо, заметив его взгляд, вздохнул. Рукой он указал на потускневшую фреску на дальней стене, изображавшую женщин в чёрном с младенцами на руках. – Они воскрешают нерожденных детей, – прямо сказал он, очевидно решив, что хватит ходить вокруг да около. Они делают что?! Мишель был уверен, что шок отразился на его обычно спокойном лице, что брата Андроника совсем не удивило. – Мы не знаем, как именно они это делают, – признался он, – за века этой детали так и не удалось выяснить. Однако мы знаем, что они воссоздают плод, выкинутый женщиной, в её чреве, и затем этот плод растёт, пока не рождается… кхм, ребёнок. После такие дети растут, а их матери оберегают их, как зеницу ока. Поэтому их непросто уничтожить, матки идут на все, чтобы защитить своих чудовищ. – Уничтожить? Чудовищ? – тихо переспросил Нострадамус, – Это детей-то? Мужчина покачал головой, отчего капюшон его плаща медленно заколыхался, сгущая атмосферу загадочности и ужаса, и хладнокровно пояснил: – Это не дети. Мы зовём их так лишь оттого, что они должны были ими быть. Когда-то. Но они были мертвы ещё до рождения, некрещёные, даже не видевшие света… У них нет душ, в их глазах пустота… Нострадамус уже хотел было спросить что-то ещё, но последние слова собеседника заставили его умолкнуть, прикрывая глаза, в то время, как в голове вспыхивали давние, но все ещё четкие воспоминания. Пустота в глазах Белинды. Пустота в глазах Фабиана. Пустота в глазах крошки Алисы. И три матери, ограждавшие своих детей от всего, и от его внимания в особенности. – Я был прав, не так ли? Вы знаете кого-то из них, не только ведьм, но и их отпрысков? – спросил брат Андроник, окидывая его пронизывающим взглядом. – Да… Я видел их, – хриплым шепотом признался Нострадамус. Но они не злые! Он смотрел в глаза этих детей, они не злые! В них росли светлые искры, изгонявшие пустоту, он их видел! – Я видел, как пустота в них пропадает, – твёрдо заявил он, – и они становятся теплее. Они – не зло, за что их убивать? – Пустота всепоглощающа, – протянул брат Андроник, – жестока, холодна… Конечно же, жить без души сложно и больно. Вот в них и появляются искры… И растут с годами, да? Мишель кивнул. – Да… – очередной взгляд культиста заставил Нострадамуса поежиться от холода, – и вот вопрос: если дети были пусты, а потом в них появилась светлая энергия, откуда она там взялась? Ну, хорошо, этот вопрос был более чем разумным. Нострадамус даже мысленно упрекнул себя за то, что он не пришёл ему в голову. – Они забирают её у других. У людей, что их окружают. Как вампиры. Истощают чужие души, чтобы однажды, возможно, получить свою, которую судьба им не дала. Только кто смеет спорить с Божьей волей? Жизнь – живым, это наш девиз, кстати, мудрейшая мысль в мире. Не родился ребёнок – значит, это испытание или наказание за грех, а не повод совершать новые, да ещё и настолько кощунственные. Его слова были жестоки, но в них, кажется, был смысл. Впрочем, об этом явно следовало узнать побольше и подумать подольше, прежде чем предпринимать хоть что-то. – Чего именно вы от меня хотите? – В королевский дворец не так просто попасть, а нам нужно туда попасть, теперь, когда мы точно знаем, что там есть кто-то из бездушных. Их нужно убить, и обязательно проследить, чтобы умерли сразу. Если ранить и оставить на смерть, они попытаются их сжечь живьём. – Зачем? – голос провидца аж взлетел на октаву выше. – К повелителю своему на служение отправить. А если они умрут до ритуала сожжения, они просто мирно уснут, и все. Их существование – ошибка, и мы милосердие проявляем, даря им покой. Итак, нам нужен человек во дворце. Ты поможешь? – Я не смогу убить ребёнка, есть у него душа или нет, – твёрдо ответил Мишель. – Не можешь – не надо, – равнодушно пожал плечами мужчина, – поможешь кому-то из братьев попасть внутрь, причём не на раз, а на постоянное место. Нострадамус прищурился, обдумывая данную ему информацию. – Почему нет? Разве не проще прокрасться и убить, если такова ваша задача? Брат Андроник промолчал, видно, раздумывая, объяснять ли ему это. – Может не получиться, – ответил за него другой брат, тот единственный, что открывал рот ранее, – они ведь ведьмы. Колдовать могут, и колдовство своё с удовольствием пользуют на то, чтобы защищать тварей. Им ведь никто не мешает и шум поднять в случае нападения – и поди докажи, что они грешницы, достойные своей тяжкой участи. Могут и убить, из самозащиты, и их оправдают. – А прокрасться тихо, пока они спят? – задумчиво склонил голову набок провидец. Безымянный брат покачал головой. – Они не спят. – Вообще? – нахмурился Нострадамус. – Совсем, – кивнул брат Андроник, – брат Илия прав, это куда сложнее, чем кажется. Кто бы ни помогал им в их чёрном деле, он же даёт им силы это дело вершить. Они многое могут – менять обличья, свои и предметов, что с ними, так, что их не узнают даже те, кто знал их прежде, порой, в определённых ситуациях, могут исчезать из мест, где находятся и пропадать на дни… Они сведущи в ядах и зельях, и в случае опасности совершенно не гнушаются их применять, они в принципе беспощадны и беспринципны в методах защиты своих бездушных детишек, не жалеют никого, даже своих союзников, которые у них есть. – Страшно звучит, – немного нервно усмехнулся Нострадамус, пытаясь представить хрупкую, похожую на ангела Аурелию, сжигающую младенцев и травящую кого-то – на месте кого-то почему-то представился король Франциск. А затем он внезапно вспомнил ещё кое-что и сопоставил это с новополученной информацией. – Так, стало быть, это участников всего этого процесса я не вижу? – Да, – кивнул брат Андроник, сразу поняв, о чем речь – видно, наслышан был о способностях провидца, – Это, кстати, ещё одна из их способностей – они способны заслонить каждого из своих от чьих угодно глаз, в том числе и третьих. – Откуда там мужчины? – выпалил Нострадамус прежде, чем успел хорошенько об этом подумать. Опасный шаг – тут уж речь идёт не о придворных дамах, а о регенте Шотландии… – Союзники, – не удивился брат Андроник, – кто угодно – от приемных отцов и близких родственников до случайных прохожих, узнавших их секреты. Впрочем, последних они гораздо чаще просто убивают. Последнее утверждение Нострадамус решил пока проигнорировать – были мысли поважнее. – Приемные? – переспросил он, – А родных отцов там нет? Брат Андроник покачал головой. – Нет. Как раз родные отцы там не допускаются. Видно, ведьмы не хотят влияния на детей столь же сильного, как своё собственное. Они в одиночку управляют судьбами этих несчастных бездушных малышей. Нострадамус нахмурился ещё сильнее, пытаясь понять, откуда вдруг взялась перемена в настоянии по отношению к пустым детям – ещё минуту назад их с куда меньшей грустью и гораздо большим отвращением именовали чудовищами и тварями. Теперь решили говорить мягче, чтобы склонить его на свою сторону, или и сами так думали, но прежде старались быть жёстче, чтобы абстрагироваться от факта, что они убивают детей, пусть даже и тех, что должны быть мертвы? Пока не слишком ясно. Тот факт, что он не мог увидеть ровным счетом ничего, что было связано с любым из детей, ситуации не помогал, ведь автоматически он не мог увидеть и других людей, когда те взаимодействовали с ними. – Я могу обдумать Ваше предложение? – наконец осторожно произнёс он. – Разумеется, – спокойно, практически безмятежно кивнул брат Андроник, – однако дальнейшие детали мы сможем рассказать Вам только после того, как Вы согласитесь. Мы и так рассказали немало, а наша деятельность, как и существование Ковена Пустых Душ и всех его участниц является строго секретным. Сами можете представить, какая паника поднимется в народе, если об этом станет известно. Охота на ведьм целой толпой приносит гораздо больше невинных жертв, чем реальных результатов. Нострадамус согласно кивнул. – Разумеется. Брат Андроник вывел его наружу, заверив на прощание, что свяжется с ним сам, и Нострадамус остался один на пустой улочке. Всю дорогу до дворца он не переставая вертел в голове полученную разрозненную информацию, пытаясь собрать её в полноценную картину. Получалось не очень. Он даже не был уверен, говорили ли эти странные люди правду, или они просто сумасшедшие? Впрочем, в последнее он не особо верил, уж очень многое из того, что они говорили, совпадало с его собственными наблюдениями. Однако среди клубка запутанных мыслей все же четко выделялась отдельная нить, из которой можно было скатать целый клубок. Морей. Джеймс Стюарт, граф Морей. Мишель не видел его, как не видел и его сестру… Сестёр. Стало быть, королева Мария была участницей этого… Ковена Пустых Душ? И королева Елизавета тоже? А Джеймс – их союзник, что бы это ни значило? Но в этом не было никакого смысла. Ладно, Нострадамус понятия не имел о личной жизни Елизаветы, но у королевы Марии откуда нерожденные дети? Беременности королевы в своё время ждал весь двор, случись у неё беременность и выкидыш, это едва ли удалось бы скрыть! К тому же, Мария Стюарт совершенно точно не была ведьмой и не владела никакой магией. Да и Елизавета вряд ли… Однако же они пропали, и, пропади они именно таким образом, это бы многое объяснило. Если каким-то образом так вышло, что у обеих женщин были нерожденных дети… то как минимум с моральной точки зрения можно было в какой-то мере понять желание их вернуть. Может, они не вполне представляли, во что ввязывались? Если они вообще имеют ко всей этой истории отношение, конечно? Может, они и вовсе ни при чем, и в самом деле просто сгинули по какой-то совершенно другой причине и давно погибли… Однако же Джеймс Стюарт в это всерьёз не верил, это Нострадамус помнил прекрасно. Он не видел графа Морея с тех пор… Пожалуй, по возможности стоило бы это изменить. К тому же, рядом с ним был тот другой человек, которого Мишель не знал. Английский лорд, как говорила Екатерина. Тоже союзник? Откуда у Марии в Англии союзники? Значит, все-таки Елизавета тоже? Нострадамус выдохнул, подходя ко дворцу. Ладно, следовало успокоиться и обдумать все это ещё раз, в тишине и покое. Может, в саду? Хотя там дети… Дети… Мысли настолько поглотили провидца, что он не сдержал слегка испуганного вздоха при виде маленького Фабиана, неожиданно оказавшегося у него на пути. Их взгляды скрестились, и Нострадамус торопливо дернул головой, придавая лицу невозмутимое выражение, но по всему виду внезапно замершего и напрягшегося мальчика он понял – поздно. Тот уже о чём-то догадался. Проклятье.