***
Юнги выполняет данное Хосоку обещание. Следующим субботним вечером, забрав альфу с тренировки, они едут не как обычно в квартиру Мина, а в выбранный омегой бар. — Тут прикольно, — делится впечатлениями Хосок, бегло осмотревшись по сторонам. В ответ Юнги лишь неопределенно пожимает плечами. До встречи с истинным он был здесь частым посетителем и успел привыкнуть к интерьеру. Омеге всегда больше нравились подобные заведения, а не толкучка и духота ночных клубов. А к этому бару, располагающемуся на цокольном этаже одного из старинных зданий в центре города, Мин питает особо нежные чувства — он находится рядом с офисом, и поэтому именно сюда омега заглядывает чаще всего, чтобы после рабочего дня пропустить пару стаканчиков виски и подцепить на одну ночь какого-нибудь приглянувшегося альфу. В помещении стоит приятный глазу полумрак, который рассеивает лишь теплый желтый свет не ярких ламп, стилизованных под старинные масляные светильники. Через деревянные ставни окон, находящихся под самым потолком, не проникают ни огни города, ни гомон оживленной улицы. Массивная входная дверь и оконные рамы украшены крупными резными петлями. Барная стойка щеголяет искусственно состаренной столешницей — потертой и потемневшей, словно отслужившей много десятков лет, — а на стеллаже с алкоголем расставлены пузатые винтажные бутылки, наполненные янтарными и темно-бордовыми напитками. К массивным столам из цельного дерева, которые расставлены в противоположной стороне от барной стойки, подвинуты скамьи с изогнутыми спинками и подлокотниками. На вид они кажутся неудобными, но Юнги точно знает, что сидеть на них — одно удовольствие, благодаря разложенным подушечкам в чехлах из серой плотной ткани, которые можно подложить под спину и задницу. Дышащая стариной атмосфера бара навевает умиротворение и располагает к долгим посиделкам, но Юнги не стал заранее бронировать столик. Он не планирует надолго здесь задерживаться, и поэтому целенаправленно идёт к барной стойке и усаживается на высокий стул. Взмахом руки подзывает бармена. Молодой бета, который со скучающим лицом протирал бокалы, забрасывает на плечо ручник и подходит к гостям, едва увидев призывный жест хорошо знакомого посетителя. — Что будешь пить? — спрашивает Юнги у истинного, когда бармен становится напротив. — Даже не знаю, — немного теряется Хосок. — Наверное, то же, что и ты. — Два. Как обычно, — делает заказ омега и кладет на стойку перед барменом банковскую карту. — Платить за нас двоих должен я, — возражает Хосок. — Я же альфа. — Ничего подобного, — отрицательно размахивает руками Юнги. — По правилам этикета платит тот, кто приглашает. В бар пригласил тебя я, значит, и плачу тоже я. Хосок хоть и недоволен, но не спорит с решением истинного. Он берет наполненный барменом стакан, подносит к лицу и осторожно принюхивается. От янтарной жидкости, разлившейся по кубикам льда, разит дубовым запахом и тонкими фруктовым нотками. — Это виски? Не дождавшись ответа, Хосок делает маленький пробный глоток и едва не давится кашлем, когда по горлу проносится жидкий огонь. — Он самый, — залпом опрокинув в себя содержимое стакана, отвечает Юнги и благодушно кивает бармену, когда тот наливает ему новую порцию. Увидев, как альфа задумчиво крутит в руке стакан, предлагает: — Если не нравится, можешь заказать что-нибудь другое. — Мне нравится. Просто я в первый раз пью настолько крепкий алкоголь, и ощущения довольно непривычные, — объясняет Хосок и делает ещё один глоточек, после чего прикрывает от удовольствия глаза. Холодный виски обжигает горло и растекается по телу волной тепла. — Всё бывает в первый раз. У тебя впереди столько всего нового, — с видом повидавшего жизнь деда, многозначительно заявляет Юнги. — Студенческие попойки, вечеринки, веселье в клубах до утра. Каждый день будут новые приключения. Ты же совсем недавно отпраздновал совершеннолетие. Ещё школу не закончил. Можно сказать, что ты и жизни-то толком не видел, — заметив, что Хосок скривил губы и закатил к потолку глаза, Юнги, вспоминая свою беззаботную юность, хитро прищуривается: — Думаешь, я не знаю, о чём говорю? — Нет, я так не думаю, — отвечает Хосок. — Просто мои родители каждый день говорят тоже самое: «Переедем в столицу. Начнем новую жизнь. У тебя всё будет хорошо». Чон делает последний глоток виски и ставит стакан на барную стойку. Бармен берет в руки бутылку и вопросительно смотрит на альфу, безмолвно спрашивая, нужна ли добавка. Хосок кивает, соглашаясь на ещё одну порцию алкоголя. — А я не хочу переезжать, — объясняет причину своего недовольства Хосок. — Нахрен мне нужна эта столица? Всё, что мне дорого, здесь, в этом городе: приятели по танцам, студия, друзья. И самое главное: здесь я нашел тебя и разлучаться не собираюсь. Хосок сжимает ладонью холодную руку Юнги. Проникновенно смотрит в глаза, и от его влюбленного взгляда у омеги становится паршиво на душе. — Я клянусь, что никогда не откажусь от тебя. Всегда буду рядом, — обещает Хосок. — Пока ещё не знаю как, но останусь жить в нашем городе. Не поеду с родителями в столицу. Я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю что-нибудь такое, что нам позволит всегда быть вместе. Ты мне веришь? «Ты бросишь меня раньше, чем сдашь выпускные экзамены. Нет у нас никакого «всегда». Не было и не будет», — с непонятно откуда взявшейся тоской, размышляет Юнги. — Поживём — увидим, — бурчит он в ответ. Не выдержав по щенячьи преданного взгляда альфы, Юнги разворачивается на стуле и облокачивается спиной о выпуклый край столешницы. Прихлебывая виски из вновь наполненного стакана, он наблюдает, как единственный официант заведения подготавливается к встрече новых гостей: ставит на уже забронированные столики соответствующие таблички, раскладывает тонкие кожаные папки меню и более объемные винные карты. Пока что посетителей совсем не много. «Через несколько минут будет ещё меньше, потому что мы уйдём», — принимает решение омега и за себя, и за Хосока. Потому что печальная мысль о скором расставании разрастается и начинает ныть где-то под рёбрами. Но от подобных сожалений нужно избавляться, и лучше всего это делать в кровати под истинным, который сумеет вытрахать из омеги неуместную тоску. Альфа тоже ведет себя беспокойно. Не получив от омеги ни должного восхищения, ни подобных пылких обещаний, он тяжело вздыхает и ёрзает на высоком стуле. Смотрит на омегу и переводит взгляд на дверь бара, явно намереваясь уйти. То ли потому что уже достаточно выпил и больше находиться здесь нет никакого желания. То ли опасаясь, что его истинный, с рекордной скоростью опрокидывающий в себя порции виски, накидается настолько, что не сможет сесть за руль. То ли… — Мы скоро к тебе поедем? — с придыханием и надеждой в голосе тихо спрашивает Хосок. «Тоже хочет потрахаться», — самодовольно ухмыляется Юнги. Ему приятно осознавать, что не он один сходит с ума по истинному. — Уже скоро, — обещает он альфе. — Ну, раз у нас есть ещё немного времени… — Хосок многозначительно улыбается и слезает со стула. Встав перед омегой, галантно склоняет голову и протягивает руку. — Разрешишь пригласить тебя на танец? — Я не танцую, — хмурится Мин. — Да брось, Юнги. Это не сложно. Только один танец, — уговаривает альфа, но увидев, что истинный продолжает упрямиться, силой стягивает его со стула и уводит в центр помещения. Из колонок льется тягучая музыка. Мягкий полумрак разбавлен теплыми жёлтыми бликами. С неохотой уступая желанию альфы, Юнги позволяет уложить свои руки на его плечи и обнять себя за талию. Хосок прижимает омегу ближе. Настолько, что они соприкасаются одеждой. Не отрывая взгляда от растерянных черных глаз, начинает медленно покачиваться из стороны в сторону в такт тихой музыки. — И это всё? — удивляется Юнги. Танцевать действительно оказывается вовсе не сложно. — Конечно, — Хосок нежно проводит ладонью по его щеке, убирая упавшую на лицо прядку волос. — Это обычный медляк. Юнги осваивается на удивление быстро. Прочувствовав ритм песни и запомнив все несложные движения, омега пытается перехватить инициативу. — Ну уж нет, котёнок, — расплывается в улыбке Хосок, не поддаваясь напору омеги. — Альфа — я. Значит, и веду тоже я. — Вообще-то я старше, — не соглашается Юнги. — А ещё опытнее и умнее. — Сейчас это не имеет никакого значения. Постепенно к ним присоединяются ещё несколько пар. Посетители заведения, словно приободренные увиденным, выходят из-за столов, чтобы так же попарно слиться в размеренных, чувственных покачиваниях. — Никогда не понимал, нафига нужны медляки. Это даже не настоящий танец, — продолжает недовольно бухтеть Юнги, искоса наблюдая за другими. — Мы просто топчемся на одном месте, как дебилы. — В этом и заключается смысл медленного танца, — успокаивает омегу Хосок. — Чтобы выглядеть, как дебилы? — Нет. Чтобы почувствовать близость с партнером. — То есть, потереться друг об друга и полапать за все интересные места? — не унимается Юнги. — Ну, так тоже можно, — тихо смеется Хосок. Рука альфа скользит по спине выше и легонько нажимает в области лопаток, и Юнги прижимается щекой к плечу Хосока. Они так близко, что при каждом движении рискуют запнуться о ноги друг друга и, потеряв равновесие, рухнуть на пол, но альфа уверенно ведет их пару, не давая оступиться и не прекращая ни на миг их первый медленный танец. Юнги больше не смотрит, что происходит вокруг. Он закрывает глаза, полностью отдавая себя во власть Хосока. Звуки музыки убаюкивают сознание. Каждое легкое прикосновение вызывает в груди щекочущий трепет. Омега не помнит, когда он в последний раз чувствовал себя настолько умиротворенным и при этом же приятно взволнованным. А чувствовал ли вообще до встречи с истинным? Мин не может сдержать улыбки, когда Хосок склоняет голову, чтобы прикоснуться губами к его щеке. Его альфа, его истинный создан из контрастов. За кажущейся покладистостью скрывается волевой характер. Хосок уступчивый, но в действительно важных для него вещах умеет настоять на своем. В нём одном омега находит и страстного любовника, и заботливого партнера. Юнги понимает, что, несмотря на юный возраст, его истинный — лучший альфа, с которым он когда-либо был знаком. — Давай уедем? — едва слышно просит Юнги. — Давай, — так же тихо соглашается Хосок. Поздним вечером, после пылких признаний, секса и нежности ласк, Юнги как обычно подвозит альфу. Омега остается в машине и пристально смотрит на Хосока, который хоть и торопится поскорее очутиться дома, но все же несколько раз оборачивается, чтобы на прощание помахать рукой. Когда альфа скрывается из вида, омега опускает дверное стекло и, сделав пару глубоких вдохов отрезвляющего холодного воздуха, закуривает сигарету. Табачный дым рассеивается по салону и лениво выползает в окно. Грудь словно охватывает железным обручем, горло сдавливает рвущийся кашель, но омега продолжает давиться едким дымом. Жадно дымя сигаретой, Юнги с грустью размышляет, что если бы только мог, то помимо бизнеса, бывшего родительского дома и прочих помещений он забрал бы у Чонов и их младшего сына.***
Напряженная атмосфера в учительской начинает таять сразу после обеда. Коллеги всё чаще отрываются от заполнения отчетов, чтобы обсудить между собой не рабочие моменты, а переброситься парой слов о каких-либо пустяках или поделиться планами на воскресный день. Все учителя предвкушают долгожданный отдых, и Чимин поддерживает общее настроение коллектива. Постепенно учительская пустеет. Педагоги поочередно выключают компьютеры и проверяют содержимое своих сумок, чтобы случайно не оставить телефон или другие не менее важные личные вещи, после чего тепло прощаются с коллегами, пожелав отлично провести выходной день. Заранее радуясь предстоящей встрече с друзьями, Пак не торопится покидать здание школы. Он старается успеть как можно больше, чтобы в воскресенье быть полностью свободным от рабочих обязанностей. Сперва Чимин прощается с каждым ушедшим коллегой. Потом — с директором Ли, который ненадолго заглядывает в учительскую, чтобы шутливо пожурить учителя Пака за излишнее служебное рвение и получить такой же шутливый ответ. За окнами сгущаются сумерки. В коридоре школы, погруженной в тишину, отчетливо слышны шаги уборщика, шорох изредка передвигаемого ведра и влажные шлепки половой тряпки. Чимин, как и бывало раньше, засиживается в учительской допоздна и завершает работу, когда приходит недовольный охранник с требованием покинуть здание. Поправив перекинутый через плечо ремешок сумки, омега выходит за ворота школы, делает глубокий вдох упоительно свежего воздуха и направляется к ближайшей автобусной остановке. На город опустился поздний вечер, и улицы пустынны, но Чимин не видит причин для волнения. Дорога хорошо известна и освещена фонарями. Хоть сперва путь пролегает по безлюдной улочке мимо маленького сквера, но омега знает, что уже через несколько минут выйдет на оживленный проспект. Тихонечко мурлыкая под нос прилипчивую песню, Чимин шагает по тротуару и не сразу замечает, как кто-то идёт вслед за ним. Сперва омеге удаётся различить тихий звук чужих шагов, которые длиннее и поэтому выбиваются из такта его собственных. После, пройдя очередной фонарь, Чимин боковым зрением видит, что на асфальт рядом с его вытянутой тенью падает ещё одна, более длинная и широкая. Чимин замедляет шаг и пододвигается ближе к краю тротуара, давая возможность идущему сзади альфе обогнать его, до последнего надеясь, что тот — всего лишь случайный прохожий. Его ожидания не оправдываются. Альфа не только не спешит обойти посторонившегося омегу, а даже наоборот — тоже сбавляет ход, продолжая идти за его спиной. Осознав, что стал жертвой преследователя, Чимин хватается двумя руками за сумку, прижимая к животу, и ускоряет шаг. От устремленного в спину взгляда холодеют конечности, а сердце в груди отбивает чечётку. Омега, борясь с паникой, натужно вспоминает, что эксперты и криминалисты советуют делать в подобной ситуации, но в голове всплывают только два варианта. Первый — повернуться к преследователю лицом, чтобы он не смог напасть со спины и знал, что жертва запомнила его внешность и сможет описать в полиции. Второй — сделать вид, что говоришь по телефону с кем-то из знакомых, который находится совсем рядом и вот-вот увидит тебя. Чимин отвергает оба совета, потому что оборачиваться до одури страшно, а в сложившейся ситуации светить дорогущим телефоном стал бы только полный дурак. Не следует провоцировать альфу нервными действиями и ценными вещами. Омега решает поступить иначе — дойти до конца улицы, а после со всех ног рвануть в плохо освещенный сквер. Пока альфа поймет, что его раскусили, пока ломанется вдогонку — омеги уже и след простынет. Чимин уверен, что сумеет быстро оторваться от погони, спрятавшись за первым подходящим деревом. Как и было запланировано, Чимин доходит до конца улицы, но едва ступает с тротуара на дорогу, намереваясь удрать в непроглядный мрак — его хватают за шиворот, волокут через кустарник и прижимают к кирпичной кладке забора. Омега пытается закричать, но из сдавленного ужасом горла раздаются лишь тихие хрипы. Мощный альфа нависает над ним, схватив за лацканы плаща. Чимин, ожидающий удара, зажмуривает глаза, но тут же их распахивает, почувствовав исходящий от грабителя запах. — Намджун?! — омега срывает с головы альфы глубокий капюшон толстовки, который скрывал лицо, и недолго смотрит на знакомую физиономию. Страх мгновенно улетучивается, сменяясь злостью. — Какого хрена тебе от меня надо? Немедленно отпусти! — Я хочу поговорить, — рычит Намджун и, чтобы сбить спесь с отбрыкивающегося омеги, встряхивает его. — И сегодня мне удастся это сделать, хотите вы или нет. Почувствовав силу истинного, Чимин замирает на месте, прекратив сопротивляться. Кажется, альфа не на шутку рассержен. — Я дарил вам подарки и приглашал на свидания, — тихим, зловещим голосом говорит Намджун, опасно близко приближая свое искаженное злобой лицо к лицу омеги. — Я оказал вам помощь и готов был помогать столько раз, сколько бы вы попросили. Я долгое время был сдержан и терпелив, но больше терпеть ваши выходки я не собираюсь. — Поменьше пафоса, деточка, — надменно фыркает Чимин, хоть и понимает, что зря. Он никогда не лез за словом в карман и гордился умением одной лишь колкой фразой поставить на место любого альфу, но интуиция подсказывает, что сейчас тот самый момент, когда стоит заткнуться. — Из нас двоих деточкой теперь считаетесь вы, — язвительно скалится Намджун. — Будете меня слушать, запоминать и выполнять всё, что я скажу. — С какой это стати? Даже не подумаю! — возмущается омега, а сам незаметно сжимает ноги, чтобы унять возникший в паху зуд. Сила истинного и его напор кружат голову. Чимин давно не чувствовал себя настолько беспомощным и слабым. Он уже почти забыл, как это хорошо. — А вы подумайте. Подумайте и представьте, как вам будет весело, когда я возьму все тесты и пойду с ними к директору Ли. Я потребую собрать комиссию из учителей, чтобы пересдать работы. Если директор школы откажет — обращусь в городской комитет по образованию. Нужно будет — отправлю запрос в Министерство, но добьюсь объективной оценки моих знаний. Я докажу всем, что заслуживаю лучших баллов, которые вы мне не ставите по личным причинам. Омега обмирает от предчувствия неминуемый беды. Намджун настроен более, чем серьезно. Он обязательно побежит жаловаться во все инстанции, а зная, кем работает его отец, сделать это будет не трудно. Альфа добьется того, что и в новой школе учителя Пака заклеймят хреновым педагогом и выставят за дверь. Впрочем, надвигающуюся катастрофу пока ещё можно предотвратить, и Чимин растягивает губы в заискивающей улыбке. — Успокойся, пожалуйста. Я понял, что был не прав, — он осторожно убирает руки Намджуна с лацканов своего плаща. Быстро прокручивает в голове идеи, как можно загладить вину, и предлагает: — Давай поступим так: я исправлю отметки в предыдущих тестах, а за все следующие буду ставить самый высокий балл. Согласен? — Нет. — Но что ещё я могу сделать? — изумленно восклицает Чимин. И изумление в его голосе отчасти наигранное. По плотоядному взгляду альфы не сложно догадаться, чего тот ещё может пожелать, и, если говорить честно, омега не против. Намджун стоит так близко и пахнет настолько крышесносно, что подкашиваются ноги от желания упасть перед ним на колени и уткнуться лицом где-то в области ширинки, а остаточные искры страха добавляют ощущениям остроты. — Я хочу получить настоящие знания. Вы же отличный учитель, вот и будете меня учить дополнительно. Два раза в неделю. Бесплатно. — Хорошо, — покорно кивает головой Чимин, немного разочарованный ответом альфы. — Подойди ко мне в понедельник, чтобы мы определились… — Я уже всё решил, — прерывает его Намджун. — Занятия будут по вторникам и воскресеньям. Длинною по два часа каждое. А проводить вы их станете у вас дома. — Даже не мечтай! В мою квартиру ты не войдешь! — возмущается Чимин. Да, он не против разочек потискаться с Намджуном, но только потому, что тот прижал его к стенке. Да и секса у омеги давно не было. А ещё интересно узнать, какие будут ощущения от близости с истинным. Но только один раз! Ни о каких регулярных свиданиях и речи быть не может! Но Намджун умеет убеждать. — Либо в воскресенье мы встречаемся у вас, либо в понедельник в кабинете директора Ли. — Давай хотя бы не по воскресеньям, — сменив гневный тон на жалобный скулеж, просит Чимин. — Это же единственный выходной! Меня завтра друзья будут в гости ждать: Тэхён и Юнги. — Юнги? Это который Мин? Истинный Чон Хосока? — подозрительно косится альфа. Чимин, осознав, что сболтнул лишнее, обреченно кивает в ответ, а Намджун выносит вердикт: — Вы с ним больше не дружите. — Почему? — Потому что я так решил, — отрезает Намджун. Увидев, как недовольно сморщивается лицо истинного, пытается смягчить ситуацию: — Ладно, завтра можете встретиться с друзьями. Занятия начнем со следующей недели. Идёмте. — Куда? — спрашивает омега, игнорируя протянутую руку. — На автобусную остановку. Провожу вас, а то шатаетесь в одиночестве по темноте. Мало ли, что может случиться. Больше не задерживайтесь на работе. Мои истинный должен себя беречь. — Без тебя разберусь, что я должен делать, — бубнит Чимин. — Если вы ещё не поняли, то теперь в нашей паре всё решаю я, — снисходительно улыбается Намджун и обнимает сникшего омегу за плечи, чтобы провести его через кустарник обратно на тротуар и помочь в целости и сохранности добраться до автобусной остановки.