не мясо, но что-то кровавое.

1. – Будет здорово, mon rêve.¹ Здорово не было. Сказанное куда-то в лопатки «здорово» звучало так сладко сладко сладко, что задохнуться хотелось в словах укрыться и вдыхать любить чувствовать так много сразу и хорошо а потом влюбиться беспомощно ( если ещё не ) и так лживо после. Когда грязная медь витает в воздухе, а мраморные, ( Фрэнсис как самая любимая скульптура — лат. sculptura от sculpo — вырезаю высекаю высечен весь точно акварелью в мир как только случился весь такой совершенный ( боже, он в руках у самой Венеры. ) ) почти прозрачные запястья сжимают ягодицы откровенно, до боли здорово. Уже не получается. В воздухе пошлость. До того отвратительная, что сказать «Пожалуйста, Фрэнсис, хватит» не хватает чести. Даже в тайне от самого себя он представлял это не т а к. Все должно было быть приторно, до скрежета в зубах и стонов на греческом куда-то в белые шёлковые простыни ( ало-алые на самом деле как будто тут взяли пистолет любимый самый и дыру в голове сделали самую глубокую до того красивое что волосы по подушки развились ореолом каким ) Не стеклом жалким в уголках глаз и отпечатками ладоней на руках, обновляющимися каждый раз при ощущении малейшего сопротивления. 2. Во второй раз слова «здорово» сказано даже не было. Быстро и нужно только одному из них. Отвратительный запах дорогой помады и притворно громкие стоны на пошлом кровавом ( надо же ) ( ирония-то какая ) ( чувствуете ? ) постельном белье, с развинутыми ногами до упора, не смея говорить ни слова. Только получать наиграное удовольствие, sucré². 3. На третий раз это происходит с молчаливной ненавистью по отношению к партнёру. Фрэнсис нашёл ( потерял ) себя, только когда Ричард умолял его остановиться с горечью в голосе. 4. Четвёртый раз — это снятие напряжения и давление на чувство вины, и мысли ( только пожалуйста не бей не трогай меня не дыши на меня пожалуйста ) — слёзно умоляет про себя Ричард, отсасывая и дергаясь каждый раз, когда Фрэнсис поднимает руку сжать всю ту же пошлую кроваво-красную простынь. 5. Пятый раз прозрачные мраморные руки сжимают ему горло, и единственное, что на ум приходит, это отвратительное клише — смерть в руках любви своей. Влюбленные глаза говорят: «Милый, делай что хочешь, хочешь просто лежать и целоваться нежно, можешь избить меня до смерти, я буду счастлив, только пожалуйста, пожалуйста, будь со мной, пожалуйста касайся меня, пожалуйста, не оставляй меня в темноте этой, пожалуйста, не оставляй меня с мыслями моими наедине и кровью до локтей не моей собственной, пожалуйста, любовь моя.» В комнате Фрэнсиса Абернати Ричард дышать разучился почти и задохнулся в несуществующей нежности. 6. «Здорово» – миф. Такой желанный, в который верится едва, но такой желанный, что притворяться слепымглухимнемым уже можно. Белые простыни – так неожиданно, будто и не про них вовсе, будто и не так это ощущаться должно? Так, так, так, так? Так ведь? Рыжина назойливо бьёт в глаза, а ключицы Фрэнсиса, точно крылья, красиво разветвляются по всему сознанию Ричарда, не позволяя больше думать – о том как далеко заполз в мысли Фрэнсис со своими ( кровавыми ) волосами и взглядом куда-то через Ричарда. Влюблён так безнадёжно, что смеяться сил нет. Рыжина душит уже. Больше богиней любви не кажется ненависть сплошная, и её так так так т а к много, что страшно становится. Ты любишь так безумно и ничего не можешь сделать — так убей же, убей, давай, у тебя все шансы: Фрэнсис всегда любил все чертовы клише о mort aux mains d'un amant³. Щёлкает что-то. Непроизвольно даже. Бесконтрольно. « Убийство неизбежно как финал древнегреческой трагедии. » Ключицы Фрэнсиса, точно крылья, красиво разветвляются по всему сознанию и не дают вдохнуть о щемящей нежности ( ужаса ужаса ужаса ). И это всё выглядит так грязно, клишированно, пошло, что блевать тянет от самого себя. Как угораздило только? Грязные кровавые волосы ореолом вокруг ангельского лица с дьявольским оскалом. Ричард удивляется. Когда стало можно так бесстыдно целоваться, улыбаться в эти самые « целуюсь только с возлюбленными, а ты похож на того, кто сегодня разбил себе сердце » , а ещё можно так —         Сесть на бёдра и невзначай касаться сонной артерии под предлогом « Люблю слушать твоё дыхание, оно так успокаивает. Живым себя чувствую. » Люблю сжимать в своих руках бездыханное тело навсегда с пустотой в голове, навсегда с ореолом, как у иконы, из волос кроваво-красных. За считанные секунды они станут липкими и наполненными грязью, а пока, любимый, я собираюсь заплести твои волосы. Вокруг своей шеи. А через полчаса бездыханное тело станет смертью возрождения. И Венера сердца его растворится в любви глубочайшей. Здорово было, наверное. ( здорово не было. )