От трёх месяцев до шести

— Надолго? Губы Марка дергаются, на долю секунды лицо расчерчивает ухмылка — неверие в ней сочетается с предчувствием новой встречи. — От трех месяцев до шести, — успевает произнести он прежде, чем тяжелая рука охранника, опустившись на взлохмаченную голову, проталкивает его в кажущуюся беспросветной темноту полицейской машины. * * * — Марк Валерьевич, цель этого слушания — определить, станете ли вы снова нарушать закон после того, как окажитесь на свободе. Это ваш первый срок, хотя вы неоднократно подозревались в преступлениях по статьям «мошенничество» и «кража». — Но до суда тогда не доходило. — Поэтому я и хочу понять — из-за чего вы всё-таки попались на этот раз? — Меня бросил парень. Я плохо это воспринял и встал на путь… ну, будем считать это саморазрушением. — Каковы гарантии, что после освобождения вы снова не окажетесь на том же пути? — Меня схватили один раз — больше я этого не допущу. — А чем бы вы хотели заняться, если вас выпустят на свободу? * * * Марк не узнаёт мир, в который его выбрасывает условно-досрочным. И дело не только в том, что его квартира продана за долги, вещи в суматохе стремительного ареста куда-то подевались, а парень — ну ладно, ладно, бывший парень — и вовсе исчез с лица земли. Мир тонких афер, продуманных до мелочей планов и больших денег изменился до неприличия. И Марку совершенно это не нравится. Ему приходится купить билет до Калининграда, там — отдать последнее за такси до посёлка Янтарный, чтобы попасть в балтийскую игровую зону. На Марке — его единственный, все эти годы хранившийся в тюремном чулане и безнадежно вышедший из моды костюм, и он бы не удивился, не пусти его в казино вовсе; но, видимо, «Собрание» не настолько пользуется популярностью, чтобы здесь разбрасывались потенциальными клиентами, даже если те выглядят, как последние нищеброды. Большую часть ночи он проводит вдалеке от стола, за которым работает Аня, и только отслеживает графики её смен. Удостоверившись, что она всегда выходит после одного и того же старичка, вероятно кормившегося с подпольных азартных игр еще во времена становления Советского Союза, Марк наконец подсаживается к нему и позволяет себе спустить небольшую сумму. Он прилежно оставляет на чай — всё-таки тюрьма это вовсе не то место, где можно лишиться манер. — Отдохните, Александр Георгиевич, — звонкий девичий голос даже с соседних столов отгоняет наваливающийся сон. — Добрый вечер. — Скорее, доброе утро, — поправляет её Марк, — Анна Станиславовна. Щербакова сердито хмурится, брови красивым уголком сводятся к переносице. — Прошу прощения, — поправляет она, — наверное, вы меня с кем-то перепутали. Меня зовут Инна. Сами видите, — плавным движением она касается бейджика на лацкане форменной рубашки. В голосе её Марк отчетливо слышит «ну ты и дурак, Кондратюк». Что ж, это по крайней мере честно. — Ошибся. — Бывает, — соглашается она, и только чуть морщит лоб, намекая, что пора ему уже уходить. — За этим столом мне карта больше не пойдет, — Марк позволяет себе придать утверждению вопросительную интонацию, просто чтобы проверить, не изменила ли Щербаковой её фирменная выдержка. Не изменила. Хоть что-то в этом мире остается постоянным. — А вы отдохните в баре «Жемчужина», — предлагает она ровным тоном, — хотя в полдень там всегда многолюдно. — Спасибо, Инна, — Марк с трудом, но всё-таки сдерживается, чтобы не подмигнуть ей. Ему нечем будет заплатить в «Жемчужине», так что не за чем сейчас окончательно выводить Аню из себя. А то ведь ему ещё обед заказывать за её счет. * * * — Только вышел? — без приветствия уточняет Щербакова, устраиваясь за его столиком. Она по-прежнему в своей эре королевы драмы — на часах ещё только двенадцать утра, а у Ани на глазах уже половина упаковки черных теней и несколько слоёв туши. — Вчера утром, — только сейчас Марк вспоминает, что уже больше суток не спал. Впрочем, это не важно — сначала дело. — Где она? — Учит туристов играть в карты, — Аня и хотела бы сделать вид, что её происходящее нисколько не интересует, но Марку хорошо знаком этот загорающийся любопытством взгляд. Что бы он ей ни предложил — она с ними. — А что? У тебя уже есть план? — Я только-только стал полноправным гражданином, — напоминает ей Марк, делая глоток из её чашки с кофе. — Я только вышел из тюрьмы, — произносит он двенадцать часов спустя за покерным столом. — Правда? — зачем-то уточняет турист, задавший вопрос, чем он занимается — Марк про себя обозначает его «номером первым». — А за что вас посадили? — интересуется тот, что слева — «номер второй». — Кое-что украл, — с обезоруживающей простотой поясняет Марк. Ну, правда, что в этом такого? Начинают сыпаться предположения. — Драгоценности? — Криптовалюта? — Свадебные маски инков, — голос Трусовой, тихий-тихий, вмиг перекрывает поднявшийся галдёж. Все головы поворачиваются к ней, её глаза упираются в Марка. — Что, можно заработать? — «номер третий» — На масках инков? — Бешеных денег стоят — если удастся продать, — поясняет Саша, с легкой ехидцей, будто удивлена, что кто-то не знает этот общеизвестный факт. — Мне одну, — просит Марк, и, не отводя взгляда, добавляет: — Мой перекупщик был уверен, что удастся. — Работая с наличностью, перекупщики не нужны. — Первое правило покера, — переводит разговор Кондратюк. — Все эмоции оставить за дверью. Ставлю пять тысяч. Саша награждает его не по-девичьи грубоватым смешком. — При такой ставке в самом начале игры у него не больше, чем пара, — посвящает она «номеров» в тонкости науки побеждать за покерным столом. А точнее — становиться жертвой разводов. — Поддерживаю и поднимаю до десяти, — воодушевившись, объявляет номер второй, когда номер первый сбрасывает карты. — Будь осторожен, — предупреждает Саша, но в голосе её никакого предостережения — одно лишь поощрение действий. — Не торопись. Придерживай его на коротком поводке. Марк невольно усмехается. Кодовое слово — её способ дать ему понять, что она знает, зачем он здесь, и доведёт дело до конца. — Поддерживаю. — И я тоже. — Поддерживаю и поднимаю до двадцати, — осторожно продолжает Марк. — Действуйте по своему усмотрению, — учит Саша. — Это большие деньги. Я продолжаю, — она отодвигает от себя еще одну стопку фишек. — Ему охота отыграть свой блеф. — Двадцать, — это заинтересовавшийся масками номер третий. — Вот черт, — сокрушается номер второй, но от игры не отказывается. Одно согласие цепляется за другое, пока не звучит заветное: — Вскрываемся? Марк не любит зарабатывать деньги подобным образом — в этом нет ни изящества, ни тактического превосходства, ни большого ума. Но на нём последний костюм, показаться в котором можно разве что двум лучшим подругам, которые прошли с тобой и не через такое дерьмо. — Я не совсем уверен, на счет четырех девяток, — с искренним сожалением признается он, — но на всякий случай у меня есть туз. * * * — Печенье от меня получил? — вдруг вспоминает Трусова. Они устраиваются за самым большим столиком в единственном ресторане калининградского аэропорта. Все свободные стулья занимают пакеты с новой одеждой для Марка. Между ножек пристроился маленький Сашин чемодан. — А ты думаешь, почему я сразу приехал к тебе? — подтверждает Кондратюк. Саша удовлетворенно кивает — долг дружбы выполнен, можно поставить галочку. — Тогда излагай. — Дело тонкое, — послушно излагает Марк. — Нужен план и хорошая команда. — Оружие? — Не только, хотя охрана там серьезная, — подтверждает Кондратюк, — но и куш… — О чем идет речь? — нетерпеливо перебивает Трусова. — О восьмизначной цифре. — О чем идет речь? — настаивает она, но Марк знает — она вовсе не ждёт, что он просто так сдастся. — В Сочи давно была? — уточняет словно невзначай. Её лицо кривится разочарованием — как он, собственно, и предполагал. — Хочешь обчистить казино? — это нужно понимать как «так его и здесь можно найти» — но тут-то Марк и выкладывает главный козырь. Едва заметно, костяшками пальцев он трижды стучит по столу — и Трусова давится молочным коктейлем, да так, что взбитые сливки идут носом. Марк заботливо протягивает ей заранее приготовленную салфетку. * * * — Они не Михаилу Коляде принадлежат? — уточняет Саша, когда Марк раскладывает перед ней чертежи хранилища. Чихуахуа Тина, её самая первая собака, сворачивается в клубочек и тут же проваливается в сон прямо на схематичном изображении сейфа. — А что, он будет против? — небрежно парирует Кондратюк, поглаживая Круэллу, крохотного пуделя, которого Трусова завела «взамен Марку», пока тот отбывал наказание. Вся его новенькая белая водолазка уже покрыта спиралями рыжей собачьей шерсти. Ну как же всё-таки замечательно — оказаться дома. Саша с готовностью подыгрывает его невнимательности в обращении с этой темой, хватаясь за возможность обо всём разузнать самой, — и сразу же переключается на другую. — Для такого дела нужна дюжина мошенников экстра-класса. — Зачем столько? — удивляется Марк, и Трусова с готовностью берётся его просветить: —Так, навскидку — свой дилер в казино, ну, тут повезло ещё, что у нас есть Аня. Спец по технике, пара отвлекающих маневров, способный актёр, лучший электронщик. Но у тебя и на них не хватит денег, — невежливо заключает она. Марк весомо опускает палец на чертеж. — С такой целью деньги будут, — напоминает он. — У Коляды сколько угодно врагов. — Нужны враги, которым нечего терять, — возражает Саша. И вновь Марк не дает ей никаких подсказок. Он с явным удовольствием наблюдает за тем, как, прикусив губу, она примеряет и отбрасывает самые разные варианты, пока до неё наконец не доходит. * * * — Черт подери, да вы спятили. Промозглый ветер с финского залива норовит вырвать из салата листья рукколы, но на Алиеве — крупные солнцезащитные очки и расписной, что называется барский халат — словно с витрины Эрмитажа. Убедившись, что его проникновенный возглас не возымел на гостей никакого действия, он повторяет: — Вы оба сошли с ума, — и незамедлительно вплетает в разговор себя любимого: — Больше меня о системе охраны казино не знает ни один человек в этой стране. Это я её придумал. Пройти её невозможно. Камеры наблюдения, замки, вся эта электроника. А с таким количеством вооруженной охраны можно Зимний взять. Марк картинно приподнимает одну бровь. Он лениво, едва слышно скребёт вилкой по тарелке, едва притрагиваясь к еде, в то время как Саша уже смела больше половины. — Ну, хорошо, не лучший пример, — призадумавшись, всё-таки признаёт Алиев. — Просто не пробовал никто, — с набитым ртом встревает в его монолог Саша, и, устало откинувшись в кресле, Дима поднимает ладони — сдаюсь, мол, раз вы такие бараны упертые и старших не слушаете. — Ну, что я вам всё это говорю, — соглашается он. — Вы же профессионалы. Вы лучшие. Уверен, из казино вы как минимум выйдете. Правда, когда выберетесь из города, то обнаружите, что оказались прямо в центре Краснодарского мать его края. — Ты прав, — со вздохом опуская так и не пригодившуюся ему вилку, капитулирует Марк. Поворачивается к Саше и с нажимом повторяет: — Он прав. — Ты прав, — с той же безапелляционностью сдается Трусова, промокая губы салфеткой. — Зря мы раскатали губу. — У нас непомерное эго, — кивает Марк и первым спешит подняться из-за стола. — Спасибо за обед. — Салат чудо, — подтверждает Саша, метаболизм которой совершенно не соответствует ни её росту, ни весу. — Прости за беспокойство, — очень вежливо добавляет Марк. — Ну, ну, не первый день знакомы, — отмахивается Дима. — К тому же, вы мне тогда здорово помогли — а я ведь всё помню. Слушайте, — останавливает он их, уже практически у двери, ведущей с балкона в прихожую: — но вы всё же удовлетворите мое любопытство? Какие казино вы собирались взять? — «Юбилейное», — с готовностью начинает Саша, но, позабыв прочие названия, запинается, показывая Марку, мол, помогай давай. — «Юбилейное», «Хрустальное» и «Сириус», — с готовностью перечисляет Марк, поворачивая дверную ручку. В спину ему прилетает удивленное: — Они все принадлежат Михаилу Коляде. — Правда? — переспрашивает Саша у Марка, и тот, не оборачиваясь, бросает только: — Правда, — и его ожидание вознаграждается еще одним, не менее настороженным: — А что вы имеете против Михаила Коляды? — А что ты против него имеешь? — Марк дает Алиеву нагнать себя и остановить. Тот закатывает глаза — раскусил, конечно, всю эту игру, но очевидно, такая игра всё же ему по вкусу. — Он отобрал у меня казино, — сообщает он то, о чем Кондратюк и так уже знает. — В следующем месяце взорвёт и построит на его месте очередного скучного уродца. — И что скажешь, Дим? — отбросив притворство, интересуется Марк, и так же искренне Дима сообщает ему: — Ты должен знать кое-что о Коляде. Ему ничего не должно быть известно о вашем участии, ну, или пусть считает, что вы погибли во всей этой суматохе. Иначе когда он вас найдет — четвертует. А найдет он вас обязательно. — Вот почему в этом деле нужна точность и аккуратность, — встревает Саша, которую за её не самую продолжительную, но отчаянно насыщенную жизнь еще ни разу никто не находил. — И деньги, — напоминает Марк. — Вы явно рехнулись, — вновь повторяет Дима, но на этот раз в его голосе — одно только одобрение. — Значит, и помощники нужны такие же чокнутые. Кто есть на примете? * * * — У Щербаковой внезапно открылась астма, — начинает перечислять Марк, и Саша старательно, прикусив кончик языка, выводит в блокноте «астма» печатными буквами. — Пришлось взять расчет и перебраться в теплые края. — Вчера говорила с близнецами, — выкладывает своих кандидатов Трусова. — Саша с Викой уже пару месяцев сидят без работы. Даже спрашивать ни о чем не стали. Им явно нечем себя занять. Марк кивает с согласием — редкая удача застать близнецов без дела. Переходят к следующему пункту. — Электроника? — за те четыре года, что он провёл в тюрьме, технологии слишком шагнули вперед, чтобы кто-то из его старых знакомых мог им пригодиться — но Саша удивляет, называя знакомое ему имя. — Андрей Мозалёв, — предлагает она. — В последнее время выполняет заказы отдела ФСБ по борьбе с киберпреступностью. — А как у него сейчас с нервами? — Порядок, — пожимает плечами Саша, что можно перевести как «понятия не имею, да разве это так важно?» — С виду никаких проблем. Оружие? — Губанова. — Уехала заграницу. — Объявили в розыск? — Замуж выскочила, — Трусова даже не пытается скрыть разочарование. — Ну, а Игнатов где? Вытащить вечно чем-то занятого Игнатова Марк поручает ей. Саша застаёт его четко посредине ареста после ограбления банка на Лиговском проспекте. — Попробую догадаться, — она лезет в карман за фальшивым удостоверением сотрудницы спецслужб, — взрывная волна направлена наружу, запал и шнур около шести метров? Вы уже обыскали его на предмет нательных мин-ловушек? — не давая полицейскому опомниться, она ловко перехватывает руки Макара в наручниках и одним резким ударом толкает его на капот ближайшей машины — а еще успевает заметить, как его лицо светлеет от неспособности сдержать улыбку. Черт, он сейчас ей всё испортит. — Найдите Рукавицына, он мне срочно нужен, — окончательно запутавшийся в её болтовне офицер отправляется на поиски несуществующего коллеги, а Саша уже опускает детали Макару в ладони. — Привет, Саня, — улыбается еще шире. И хотелось бы дать ему подзатыльника, только для этого Трусовой придется неслабо подпрыгнуть. — Слепи-ка ты по-быстрому бомбу, — велит она ему, не отвечая на приветствие, чтобы продемонстрировать всю глубину своего недовольства его поведением. — Готово. Марк с тобой? — нет, он даже не пытается скрыть свою радость! — В машине, за углом. — Как приятно снова поработать с профессионалами. От собранной им бомбы, брошенной в опущенное окно полицейского автомобиля, начинает валить густой дым. И хотя Саша могла бы прямо сейчас вытащить отмычку и освободить Макара, она решает подождать — да, именно в воспитательных целях. * * * — И кто из них Железная Аделия? — Малышка с темными волосами, — объясняет Трусова. Марк шепчет что-то, подозрительно похожее на «да ладно, серьезно», но Саша делает вид, что ничего не услышала за собственным хрустом, обеспеченным большой порцией карамельного попкорна. — Другие кандидаты есть? — интересуется Марк, и Саша морщит нос. Она не любит, когда он ей не доверяет. Словно забывает, что она всё время оказывается права. — Только она, — возражает Трусова с настойчивостью, предполагающей, что возражения здесь не принимаются — но Марк продолжает нудеть. — Не знаю, я представлял… — он осекается, стоит Аделии соскочить на маты тройным сальто назад, сделанным со стойки на руках. — Ну, — наконец сдаётся он, — акробат у нас есть. — Акробат у нас есть, — довольно соглашается Саша, и запихивает в рот целую горсть сладкой кукурузы. На выходе из цирка Марк придерживает полу шатра, пропуская её вперёд, а затем произносит, наконец, то, что так мучит его в последние дни: — Нам нужен Самарин. — Забудь о нем, — безжалостно отсекает Саша. — Он уже год как завязал. — Что, религия? — уточняет Марк, знающий лучше всех — от Самарина можно было ожидать чего угодно. — Хуже, — Саша мрачнеет лицом, — психотравма. И всё-таки Марк упорствует в своем желании с ним поговорить. К Самарину он отправляется сам — в конце концов, тот привёл его в профессию. Научил всему, что знал. Когда Марк решается к нему подойти, Саша занимается тем, что методично и скрупулезно чистит турецкий мандарин. — Я заметил тебя в дверях перед вторым забегом, — бросает он через плечо, едва заслышав шаги. — Ты мне взглядом сверлил спину, пока я ставил. Я заметил тебя прежде, чем ты здесь появился, малыш. Марк наклоняется, опираясь локтями на скамейку. — Как поживаешь, Сань? — Лучше всех, — без эмоций отвечает Саня. — На витамины перешел? — Марк нервничает, и Саша это знает, и Саша знает, что Марк это знает. Только с Самариным он всё ещё нервничает — хотя столько лет прошло, и это не считая тех четырех, тюремных. Только у Самарина ему по-прежнему так необходимо заслужить одобрение. — Таблетки пьешь? — Медосмотр приехал устроить? — Саша подымает голову. Ему нет нужды щуриться, потому что Марк заслоняет собой солнце. — Давай уже. Выкладывай. Не люблю заранее отказываться. — Что тебе нужно, Сань? — Ничего, — Саша делит мандарин на две части, большую отдаёт Марку. Начинает есть — медленно, вдумчиво, дольку за долькой. — Квартира у меня есть. И даже дача. Цветы в горшках, золотая рыбка. И милая девушка из отдела грузинских вин в Елисеевском гастрономе. — Люди вроде нас не меняются, — напоминает ему Марк. Эти слова ему когда-то сказал Самарин — сказал, когда Марк встретил Женю. Вспоминать их было больно, сейчас — особенно, но Марк не был бы Марком, если бы не умел через боль свою переступать. — Не обхаживай меня, — просит Саша. — Хватит крутиться вокруг да около. Говори уже, что у тебя стряслось. * * * — С Самариным десять, — подытоживает Марк в телефонную трубку на выходе из ипподрома. Саша на кухне гремит посудой. — Десяти должно хватить? — Равнодушное мычание в трубкой. — Или еще возьмем? — Никакого ответа. — Думаешь, всё же нужно? — Звук льющейся в кастрюлю воды подводит под их разговором черту. Марк сдаётся и заключает: — Ладно, добавим ещё одного. Так в их команде появляется одиннадцатая. Камила. * * * — У меня вопрос, — Самарин по-хозяйски устраивается в кажущемся неудобным, обитом очень дорогой кожей кресле в гостиной Алиева на его даче на Финском заливе. Всё-таки, старый друг хозяина дома — с этим званием приходят особые привилегии. — Допустим, мы попадем в крыло для персонала и пройдем через двери, которые невозможно открыть. Спустимся вниз на лифте, который невозможно запустить. Обезвредим охрану и проникнем в хранилище, которое невозможно взломать. — Не попав в объективы камер слежения, — добавляет Трусова, доедая канапе с широкого, в золотой кайме блюда. — Точно, — Марк стучит по лбу маркером, — знал же, что о чем-то забыл. — Предположим, нам всё это удалось, — мягко соглашается Саша. За годы их общения он был вынужден наблюдать, как безумие планов Кондратюка растет в геометрической прогрессии — но даже для него это вот всё явно было перебором. — Прости, но мы просто так вынесем оттуда 150 миллионов долларов наличными? И никто нас не остановит? Марк искренне не понимает, в чем заключается суть вопроса. — Ну да, — подтверждает он, за что и вознаграждается последним канапе из рук Трусовой. * * * Две недели спустя близнецы обеспечивают их целым гаражом машин, Щербакова с блеском преодолевает испытательный срок в «Юбилейном», а Андрей подключается к системе камер видеонаблюдения — и чуть не теряется в подсобных помещениях. Самарин прибывает в Сочи последним — в сопровождении Алиева и такого количества чемоданов, что кажется, их не способен вместить ни один самый внушительный люкс из числа принадлежащих Михаилу Коляде. Это очередная придумка Марка, такие у него проходят под грифом «прикольно, почему бы и нет?» — всем известно, что Саша никогда не имеет дел с оружием, поэтому торговца оружием ему и предстоит сыграть. Всё идёт по плану, разве что не с опережением плана — и Саше это не нравится. Нет, она знает — никто из них не способен на ошибку. Она доверяет каждому — каждому, и Камиле тоже, и вовсе не в последнюю очередь. А за компанию с ней следить за Колядой Саша увязывается чисто из любопытства — ну, и чтобы привести в порядок нервы. Сменить картинку. — Что за человек Коляда? — спрашивает она, когда им приносят два стакана фраппучино с шоколадной посыпкой поверх взбитых сливок — а двери казино распахиваются, пропуская в зал хозяина со всей его свитой. — Это машина, — нараспев выдыхает Камила. Она не напугана, нет. Просто ещё не научилась скрывать волнение. — Приезжает в «Юбилейное» каждый день ровно в два часа дня — всегда та же машина, тот же водитель. Знает, как зовут каждого сотрудника — неплохо для человека с состоянием в три четверти миллиарда евро? Офис у него наверху — но уже в семь он спускается в зал. Три минуты общается с управляющим. Коляде нравится всё держать под контролем. Ему докладывают практически обо всех инцидентах, и он разбирается с каждым. Крупных клиентов приветствует лично. Свободно владеет испанским, немецким, итальянским, учит японский. В 19:30 помощник подает ему папку — с отчетом о дневных доходах и новыми кодами системы охраны. Их он получает через две минуты после активации. Затем направляется на ужин. Да, жертв выбирать вы умеете, — заключает Ками, когда они устраиваются на скамейке напротив панорамных окон ресторана. От предложенной левой палочки Twix она почему-то отказывается, хотя почти ничего не съела за весь день. — Он в равной степени умен и безжалостен. Когда поймает, не просто разорит — сотрет в порошок и нас, и всех, кого мы знаем в придачу. — Страшно? — Саша вгрызается в покрытую шоколадной глазурью печеньку так, что крошки летят во все стороны. Камила смущенно вспыхивает. — А тебе жить не охота? — интересуется она почти печально. — Только по утрам, — признается Саша. — Когда собак надо идти выгуливать. Что еще? — У него есть парень, — а вот это уже неожиданно. У таких людей как Коляда может быть три казино и всякие мутные подковерные делишки за фасадом ничего не выражающего лица, а куда без этого — но личная жизнь? Настоящая, взаправдашняя личная жизнь? Даже у Саши такой никогда не было. — Только сможем ли мы его использовать? Они обычно ужинают вместе — если не в ссоре. Он доктор в больнице, тут недалеко, в паре кварталов, но имени я так и не узнала. Да вон он идёт. Увидишь — просто обалдеешь. Обалдеешь — это мягко сказано. Обалдела Саша еще от новости о существовании парня, а увидев его самого — потерялась окончательно. Так вот она какая — причина её непрекращающейся тревоги, её неизжитого ощущения, что что-то обязательно пойдет не так. Вводная, которой ей недоставало, укрытая от её глаз страница такого крепкого, лихо сочиненного плана. — Женя, — Саша закрывает глаза, а когда открывает, наталкивается на непонимающий взгляд Камилы. — Зовут его Женя. Евгений Семененко. Черт возьми, Ками. Черт его подери.