Ради тебя, вместо тебя, с тобой...

Запомни меня таким, как сейчас - беспечным и молодым, в рубашке, повисшей на острых плечах, пускающим в небо дым. Неспящим, растрепанным, верящим в Джа, гуляющим босиком, не в такт напевающим регги и джаз, курящим гашиш тайком. В разорванных джинсах, с разбитой губой, с ромашками в волосах, глотающим жадно плохой алкоголь, пускающим пыль в глаза. Нагим заходящим в ночной океан, пугающим криком птиц, с десятками шрамов, царапин и ран, с укусами у ключиц. Бесстрашным, отчаянным, смелым и злым, не знающим слова «нет», на толику грешным, на четверть святым, держащим в ладонях свет. Запомни мой образ, когда в полутьме целую твое лицо, запомни мой голос и след на стекле от выдоха хрупких слов. Запомни меня сидящим в тени и мокнущим под дождем, стихи напевающим богу ветров, и спящим, и пьющим ром. Смотрящим на то, как в костра дым и чад врезаются мотыльки. Горячим, горящим, влюблённым в тебя - запомни меня таким... Джио Россо

      Марокко. Танжер. 7 лет спустя.       Белый мужчина в шикарном полотняном костюме резко выделялся своим видом в толпе смуглых, укутанных в простые одеяния людей, снующих туда-сюда по городскому рынку возле порта. Но даже со стороны было заметно, что мужчина этот чувствует себя здесь свободно и комфортно, запросто торгуется на беглом французском* с продавцами фруктов и рыбаками, умело ощупывает свежие плоды, улыбается и держится с той легкой непринужденностью человека, который точно не впервые в этих краях, на этом знойном рынке и под этим палящим солнцем.       Танжер словно вырастал из воды, похожий на полумесяц, окружающий гавань. Белые дома возвышались, стремясь к небу, насажденные, слепленные так тесно и кучно, будто белоснежные грозди сочного винограда, и только пальмы да хрупкие стройные минареты, стремящиеся далеко ввысь, разбавляли этот хаотичный пейзаж белокаменных нагромождений. Город светился над искрящимися бирюзовыми водами, сиял яркими красками, то здесь, то там расцветающими розовыми пятнами и ярой охрой. Море здесь было не такое, как в Англии, какого-то особенного синего цвета, как, впрочем, и небо, которое рассекали тонкие, почти эфирные башни Касба**, утопающие в пряном воздухе, что пах морем, теплом и пылью, специями и цветами. От этих ароматов кружилась голова, и всё казалось таким легковесным.       Мужчина в белоснежном легком костюме и широкополой шляпе, укрывавшей его лицо от зноя, закончил покупки и, тепло простившись с группой торговцев, направился через хитросплетение улиц старой части города к своему дому. Он задержался сегодня дольше обычного и уже жалел об этом, чувствуя, как липнет к телу тонкий муслин рубахи — полдень самое жаркое время. Он свернул несколько раз, петляя по становившимися всё уже и уже улочкам, беспечно раскачивая полотняной сумкой, доверху набитой свежими манго, апельсинами, зеленью, рыбой, что трепыхалась в воде всего полчаса назад, и бутылкой отменного домашнего вина. Навстречу ему из небольшой, окрашенной синей краской двери вышел человек, он торопливо обувался на ходу и, широко улыбнувшись, по-приятельски крикнул: «Салам, Драго!» — и тот, тоже улыбнувшись, кивнул в ответ, склонив голову так же почтительно. Вдалеке растекался певучий азан, и оба мужчины, раскланявшись, пошли каждый в свою сторону.       Драко неспешно вошел в кованые ворота, скрипнувшие по-домашнему приятно и знакомо, и его взору предстал привычный антураж — выбеленные стены, пёстрая старинная плитка, которой был выложен весь внутренний дворик их дома, небольшой фонтан в середине двора, тоже из белого камня, журчащий приятно и ласково.       Пройдя по внутренней части галереи, Драко распахнул дверь в небольшую квартиру, что они с Гарри снимали вот уже полгода. Две комнаты, обставленные современно и со всеми удобствами, но не лишенные местного узорчатого колорита.       Он не торопясь разулся и прошел вглубь помещения, на ходу сняв шляпу. В комнате жужжал кондиционер, но даже он не спасал от жара, проникающего в дом из открытых настежь окон. И Драко, привычно закатив глаза, тут же запер ставни, думая о том, что вразумлять это несносное чудовище бесполезно, и тот так и будет впустую гонять кондей, распахивая при этом створки и запуская этим пыль и пламя солнца внутрь спальни.       В центре комнаты стояла большая постель, вся усыпанная подушками и нежно-голубыми простынями, поверх которых теперь лежал абсолютно обнаженный Поттер. Он развалился во всей своей преступной красоте на животе, и перед взором Драко нагло красовались подтянутые ягодицы и широкая смуглая спина, кожа на которой лоснилась от тепла и солёной влаги. Неприкрытый и краешком ткани, Гарри фривольно растянулся поперек их постели, обнимая руками подушку, волосы его разметались солнцеворотом, и Драко в очередной, тысячный, миллионный раз с восхищением замер, глядя на этого Антиноя***.       — Я дома! — нарочно громко сказал он, с трудом отводя взгляд, и пошел к стойке разбирать продукты. Из подушек послышался сонный стон, и Гарри пошевелил руками, взбил перину и, не поворачиваясь, капризно протянул:       — Мне надоела эта жара. Я стал почти чёрный, а у тебя вечно обгорелый нос, — жаловался он, зарываясь лицом в холодящую наволочку.       — Тебя совсем разморило, я смотрю, — хмыкнул Драко и, ополоснув руки в ледяной воде, как кот на мягких лапах, подкрался к разметавшемуся на простынях телу.       — Надоела жара, надоели фрукты, надоел этот запах. У меня постоянно песок в трусах... Ой! — вскрикнул, вздрогнув Гарри, когда его спины между лопаток коснулась прохладная ладонь. Драко стянул с себя рубашку и брюки и тоже остался совершенно нагой. Он присел на постель и стал ласково, несильно разминать горячие плечи Гарри.       — Ты так стонешь, будто бежал из Виндзора, а не из Азкабана, — хмыкнул лукаво он, пропуская пальцы сквозь спутанный шелк волос.       — Я не бежал, — фыркнул в подушку Гарри. — Меня похитили.       — Даааа? — изогнул бровь Драко, чуть сильнее, чем надо, потянув одну прядь на себя. — И кто же этот отважный смельчак?       — Самый прекрасный мужчина на земле, — запрокинув голову назад, проурчал Гарри.       — Я знаю кое-кого и посимпатичней, — игриво ответил Драко и оседлал его бедра, продолжая массировать плечи и спину прохладными руками. Гарри рассмеялся, и его смех, легкий, пьянящий, как пузырьки воздуха в игристом вине, кружил Драко голову. — Хочешь, поедем обратно в Фес? — спросил он и скользнул ладонями к пояснице, чувствуя нарастающее возбуждение и мгновенное желание удовлетворить его немедленно.       — Нееет... Там ещё хуже — ещё ближе к пустыне. И скоро август, а это значит — Шерги****, — кожа Гарри покрылась мурашками, и он немного приподнял бедра.       — Тогда Касабланка? — чуть севшим голосом отозвался Драко. Глаза его уже потемнели, подернутые поволокой страсти, и он стал тереться вставшим членом о ягодицы Гарри, а тот в ответ издавал такие соблазнительные звуки, тихие, томные, призывные, от которых в Драко просыпалось всё самое тёмное и животно-плотское.       — А там толпы туристов, — сквозь довольное урчание резюмировал Гарри.       — С каких пор ты стал таким привередливым и сварливым? — рассмеялся Драко и, склонившись, стал медленно целовать его спину.       — Всегда был, я просто умело шифровался, чтобы ты меня не бросил, — зажмурился от удовольствия Гарри и еще раз несильно прогнулся в пояснице, приподнимая бедра и сидящего на них Драко.       — Не дождешься, — сквозь влажные, горячие, искушенные поцелуи отозвался тот, чувствуя, как мысли уже приобретают совершенно конкретный характер, а тело начинает пылать от привкуса солоноватой кожи, от её тепла и мягкости.       — Ну правда... — попытался перевернуться Гарри, но Драко легко остановил его, чуть придавливая рукой обратно, не позволяя развернуться к себе лицом. Он не отрываясь водил и водил губами по плечам Гарри, по его лопаткам, утыкался носом в растрепанные волосы и снова скользил ртом то ниже, то выше, будто голодный, слизывал он соль и сладость, истому с прекрасной сильной спины. — Я хочу обратно в Испанию, — тем временем сбивчиво продолжал Гарри. — До неё рукой подать. Там так же тепло, там чудесная еда, помнишь тот домик? — ответом ему был легкий укус и совсем уже нетерпеливый стон. — А море? И там можно целоваться на улице. Держать тебя за руку везде, слышишь? — развернул лицо Гарри и чуть приподнял его, пытаясь разглядеть Драко, но тот сластолюбиво был сосредоточен только на его упоительной коже. — Я хочу целовать тебя везде, всегда, где угодно, — томно шептал Гарри, понимая, что Драко не готов поддерживать разговор. Но тот на удивление вдруг оторвался от своего изощренного занятия и, отстранившись, снова сел на бедрах Гарри, успокаивающе поглаживая его спину ладонью.       — Ты спланировал всё, да? — хрипло и лукаво сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая, — Специально подгадал время, разделся, разлегся... как я люблю, — он поерзал на ягодицах Гарри, пару раз проезжаясь между половинками членом. — Подготовился, наверно? — он не церемонясь дотронулся двумя пальцами до входа, чуть оглаживая влажную, смазанную кожу, и, будто проверяя, по-деловому вставил их на полфаланги. Гарри приподнял бедра и так сладко охнул под этим движением, что Драко, не удержавшись, толкнулся пальцами глубже, немного раздвигая их внутри, дразня, прошелся по заветной точке, и дрожь Гарри была лучшим ответом и наградой. — Думал, я растекусь тут же и соглашусь на всё? Хитрееец, — ещё раз погладил он заветный бугорок внутри и сильнее вдавил Гарри в постель, когда тот попытался трепыхнуться.       — А сработало? — громко выдохнул тот, оставляя попытки перевернуться к Драко лицом и демонстративно сцепляя руки замком над подушкой. Он знал, как заводит Драко такая откровенная покорность, игра в полную доступность, легкое подчинение, когда тот мог делать всё, что захочет, когда захочет и сколько угодно долго.       — Не совсем... — Драко вновь склонился к лицу Гарри, всё еще не вынимая из него свои пальцы, которыми он вовсю растягивал, ласкал, дразнил не переставая. Голос его совсем сел, стал тихим и опасно низким, сексуальная ртуть лилась с его губ вместе с поцелуями и словами. — Я думаю, что сначала трахну тебя языком, потом трахну тебя пальцами, потом членом... И если после всего этого ты будешь всё ещё хотеть в Испанию, то мы поедем, — рыкнул он под конец и, проталкивая пальцы глубже, укусил Гарри за загривок, зная, как чувствительно у него это место. Тот часто задышал, выгнулся и поерзал по простыне, губы его приоткрылись, и он едва слышно простонал сквозь ухмылку:       — И почему я терплю с собой такое обращение?       Драко покусывал его загривок и жмурился как рысь от удовольствия, он терся о ягодицы Гарри членом, скользил между половинок и совсем дурел от похоти и от того, как быстро мог завести его этот обманчиво покорный сластолюбец. О, Драко не заблуждался насчет того, кто на самом деле король положения, кто только позволяет хозяйничать над собой, кто в любой момент может смешать все карты, сменить расстановку и, скрутив его в бараний рог, так отходить до звёзд из глаз, что потом ещё пару дней будет сложно ходить с достоинством. Нет, Драко не заблуждался, но не ловить момент такой откровенной расслабленности и податливости было бы глупо. Он обожал такого Гарри, когда тот под его ладонями превращался в воск, в эрегированную мякоть, в букет открытых нервных окончаний, в один сплошной стон, секс, плоть. Он был красив как грех и желанен как всё золото мира. Прекрасный, развратный, игривый, ласковый, умелый... Его, только его единственный божок!       — Терпишь? — язвительно хмыкнул Драко и цапнул Гарри зубами за мочку уха. — Думаю... — нараспев говорил он и, приподняв бедра Гарри, подсунул под них подушку, попутно на миг огладив его член, проведя ладонью по горячей головке и сильно сжав её, так, что Гарри сладко выдохнул: «Ещщщёё...» — и уткнулся лицом в подушку, выпячивая ягодицы кверху. — Думаю, это оттого, — сбивчиво продолжал говорить Драко, приставляя свой член к так откровенно подставленному входу, — что я очень богат, — выдохнул он и толкнулся головкой внутрь, тут же замирая в жгучей узости и чувствуя, что слишком возбужден и вот-вот сорвется. — Я хорош собой, — продолжил перечислять он и толкнулся на всю длину под Гаррино упоительное, протяжное «Даааааа...» — А еще у меня большой член, — хрипло говорил Драко, вцепившись Гарри пальцами в бедра и натягивая его на себя до упора. Он сделал несколько глубоких толчков, срывая с губ Гарри чудесные вскрики. — И я остроумный, — шлепнул он ладонью ему по ягодице и стал размашисто трахать, то и дело в такт движениям приговаривая: — Я твой спаситель, — хрипел он, — я твой любовник, — всё быстрее и быстрее двигался он внутри, — муж... А ты... — он почти грубо дернул Гарри за волосы на себя, заставляя того сильнее прогнуться в спине, и, не переставая быстро двигаться в нем, зашептал на ухо: — А ты всего лишь беглый преступник, босяк, беззаконник и содержанка... — Гарри, распластанный под ним, томно, громко, сладко подвывал, стонал так страстно, что Драко дурел совсем от этих звуков, хлопков, от того, как Гарри подмахивал ему, как закатывались у него в экстазе глаза. Нестерпимая красота.       — Ещё! Ещё, ещё... — кричал Гарри, вцепившись в спинку кровати, и Драко долбил его быстро и глубоко, запрокинув голову, сжав до красных отметин ненасытную задницу, трахал и трахал, пока по позвоночнику не заструился пот, и побежала волна за волной горячая лава удовольствия.       — Даааааа!!! Божжжеее!.. Даааа!.. — выгнулся он дугой, вжимаясь бедрами в Гарри до предела и замирая в нем, на этот краткий, сладчайший миг становясь незрячим, оглушенным, сытым — одним сплошным удовольствием, сгустком любви, единым целым, самым правильным элементом во вселенной.       — Значит, я содержанка? — охрипшим, сорванным голосом просипел Гарри, лениво переворачиваясь на спину и притягивая очумевшего, всё ещё сотрясающегося в оргазме Драко к себе. Тот изможденно рухнул рядом и прижался всем пылающим, скользким телом. — Я всегда знал, что ты злодей, — улыбаясь, стал целовать его Гарри, нежно, лениво лаская его губы языком, будто пытаясь слизать остатки эйфории.       — Я даже ещё не начинал злобствовать, — блаженно выдохнул ему в рот Драко, отвечая на ласку легкими поглаживаниями по спине и груди. Млея, он тоже стал целовать Гарри в ответ и легонько потерся носом об его щеку. — Конечно ты содержанка и беглый каторжник, — хихикнул он в сладкий рот, обдавая его нежным ехидством. — А ещё ты любимый, — лизнул он самым кончиком языка нижнюю губу Гарри, — единственный, — так же соблазнительно лизнул он верхнюю, —самый сексуальный, — снова сладостный укол кончиком языка по нижней губе, — развратный, любимый...       — Ты повторяешься, — рассмеялся Гарри, стискивая его в объятиях и утыкаясь носом во взлохмаченные волосы на макушке.       — Это я готов повторять до конца дней, — утопая в этой тихой нежности и смешинках, зарылся Драко лицом в изгиб шеи с царственной медной кожей, такой горячей сейчас, такой манкой, что невозможно было устоять и перестать целовать её. — А насчёт Испании... — чуть отстранившись и уже немного выплывая из неги, мягко произнес Драко, ловя на себе влюбленный взгляд. — Я недавно получил письмо. Анонимное, — Гарри с любопытством приподнял бровь и сильнее прижался бедрами, оплетая Драко ногами. — Так вот, в письме была вырезка из статьи, где говорилось, что новым Министром юстиции в наших с тобой родных краях назначили... Угадай кого? — он подмигнул и не больно ущипнул Гарри за закинутую на него ногу. Тот перехватил тут же его ладонь и поднеся её к губам, пожал плечами. — Грейнджер, — довольный произведенным эффектом, ответил Драко на немой вопрос. — А ещё там было написано, что первым же указом новая министерша помиловала, угадай кого? — опять щипнул он Гарри, на этот раз за нос. Тот удивленно похлопал ресницами, и вновь перехватив ладонь Драко, прижал её к груди.       — Ты серьёзно? — улыбнулся он.       — Серьезней некуда. Шумихи наделала твоя подружка до небес. Так что, если хочешь, можем попытать счастья в родных пенатах, — улыбнулся Драко и, удовлетворенный реакцией Гарри, откинулся на подушки. Он пошарил рукой по прикроватной тумбочке и, нащупав пачку сигарет, прикурил одну, затянулся разок, раскуривая, и протянул сигарету Гарри. — Так что скажешь? — улегся он уютным калачиком у того под рукой, склонив голову к нему на грудь. Гарри молчал с минуту, смачно докуривая и бездумно блуждая пальцами по плечу Драко.       — Скажу, что мне всё равно, — выдал он в итоге и затушил сигарету. Драко приподнялся на локте и посмотрел в его лицо, ожидая увидеть там... он и сам не знал, что ожидал — возможно, сожаление, тоску по родине или, напротив, радость, воодушевление или страх, угрозу опасности, может, недоверие. Но увидел только улыбку и безмятежность. — Мне всё равно, — повторил Гарри, уже глядя в глаза и снова укладывая голову Драко себе на грудь, вплетая тут же ему в волосы пальцы. Он начал неспешно перебирать тонкие пряди, иногда наматывая их легкими колечками вокруг фаланг. — Всё равно где быть, жить, спать... лишь бы с тобой, — поцеловал он удивленные губы, раскрывшиеся для поцелуя и выдохнувшие в ответ:       — Мне тоже, любимый, мне тоже...