***
Тренировка успокаивает Сая, возвращая в приличное состояние. На поле, в отличие от повседневной жизни кампуса, его не отличить от других игроков. Стандартная форма сине-черной университетской расцветки, защитное снаряжение, волосы стянуты в тугой пучок и скрыты под шлемом, на лице ни грамма косметики. Разве что клюшки у защитников, как и у вратарей, побольше, чем у остальных, и потяжелее. Но Сай, хрупкий на вид, когда выряжается, будто Белла Хадид на прогулку по Нью-Йорку, сверкая голым пупком, на поле выглядит на редкость внушительно и управляется своей клюшкой с ловкостью, которой завидует даже Джерри. Пейтону и делать ничего не надо. Достаточно дать команду на разогрев, пробежать с ребятами три-четыре круга и предложить отработать новую тактику в отсутствие тренера. Сай уже с головой в игре. Все его тело в осязаемом напряжении, он носится по линии защиты быстро, практически не выдыхаясь, и агрессивно перехватывает один мяч за другим, оставляя Майка на воротах зевать и скучающе пинать газон. Джерри, подбежав к Пейтону, который сегодня со свистком в руке и в роли тренера, ехидно замечает: — Никогда не думал, что будь вместо Майка дырка в воротах, ничего бы не изменилось? Пейтон хмыкает и не отвечает, не отвлекаясь от наблюдения за атакующими. Том и Клайд рослые и сильные, как буйволы, что обычно помогает им напирать на противников и банально распугивать перед воротами, но Сай знает их стиль игры слишком хорошо. А еще он отбитый на голову, когда дело касается лакросса. Том и Клайд, привыкшие к тому, что дорогу им уступают, а не пытаются на ходу бодро отжать мяч, теряются сейчас хуже криворуких новичков и неуклюже упускают один гол за другим. Пейтон делает мысленную пометку поговорить с тренером о запасной стратегии для атакующих. А еще думает о том, что хотел бы выйти на Сая один на один и оценить свои и его силы. Позже. Когда история с Нейтом забудется. Тренировка заканчивается. Команда, разогревшаяся и подбодренная после недавнего ворчания быстрой игрой, отмывается в душевых и, условившись собраться по расписанию утром, расходится по общежитиям. Сай затихает. Пейтон все ждет, что психанет снова, стянув форму и убрав клюшку. Но он погружается в задумчивое меланхоличное молчание. Они поднимаются к себе, по очереди умываются в крохотной ванной комнате, выключают свет и ложатся молча каждый в свою кровать. Пейтон с досадой понимает, что устал недостаточно, чтобы сразу же провалиться в сон и не думать больше о сегодняшнем дерьме. Поэтому с час он просто таращится на бледную полоску света на потолке, которую дает фонарь под окнами общежития. И перед глазами все встает хищная ухмылка Нейта. То, как он нависал над Саем, который прислонился спиной к шкафчикам в коридоре учебного корпуса и кокетливо крутил светлый локон на палец. Надо было вмешаться уже тогда. Надо было сказать Нейту, чтобы не тянул грязные клешни к тому, кого не собирается беречь. — Линч? — зовет вдруг тихий голос справа, и Пейтон дергается, не ожидав, что Сай до сих пор не спит. В темноте плохо видно, но лежал же неподвижно. — Чего? — спрашивает Пейтон, пытаясь тоном передать, что не настроен на разговоры. Но разве Сая это ебет? — Мне одиноко, — и голос жалобный донельзя, намекающий, что Пейтон не отмажется даже угрозами не пускать на поле и посадить в запас. — И холодно… — У тебя целая армия зайцев, — напоминает Пейтон. Толкает языком о щеку с внутренней стороны и нервничает. Каждый раз в такие моменты нервничает. Чем он лучше Нейта и ему подобных, если банальное кожа к коже для него как взрыв на фабрике здравомыслия? — Они холодные и плюшевые, — упрямо произносит Сай, судя по шорохам, ворочаясь под двумя одеялами. Пейтон фыркает под нос. И это он терпит тоже, да. Что конкурировать может разве что с игрушечными зайцами и лишь потому, что, сука, теплый и не плюшевый. — Не смей, — лениво говорит Пейтон дежурное, даже не надеясь, что послушается. — Я к тебе, — разумеется, заявляет Сай и сползает с кровати вместе с охапкой своих одеял. Шагает к нему, шмыгая носом, нависает закутанным по подбородок силуэтом у кровати, пока Пейтон не сдается и не отодвигается глубже к стене. Сай ложится рядом и устраивается поудобнее. Теперь на кровати три одеяла. Под ними мигом становится жарко, как в духовой печи, и тесное соседство Сая, который закидывает на Пейтона руку и ногу, вовсе не помогает. Несколько минут Пейтон старается лишний раз не двигаться и едва дышит, собираясь с мыслями. — Жарко, — жалуется Сай на выдохе ему в плечо и перекидывает косу, в которую заплел волосы, за спину. Ворочается, и край его шелкового топика щекочет Пейтона под ребрами. Помимо топика на бретельках на нем, кажется, только пижамные шорты в кружеве и смешных бантиках. — И кто в этом виноват? — цедит Пейтон, приподнимается на локте и скидывает два верхних одеяла на пол. Ложится обратно на спину и чувствует, что Сай успел просунуть под нее руку. Блестяще. — А теперь снова холодно, — выдает Сай спустя минуту, — и одиноко… — Да чего тебе, блядь, надо, а? — не выдерживает Пейтон. Сай капризничает часто, но с таким отвратительным усердием — в первый раз. — Подрочи мне. Сперва Пейтон, паникуя, думает, что ему послышалось. Уж такого Сай попросить не может. Или может? Зачем? Ему настолько хочется выбить Нейта поскорее из мыслей? Или это больное воображение Пейтона продает ему несуществующие намеки? На лбу выступает испарина. — Что? — уточняет Пейтон убийственно ровным тоном под гулкую пульсацию крови в ушах, не спеша менять положение. Повернется, наверняка почувствует. Как пить дать почувствует, где он сейчас нужен или не нужен. — Ты слышал, — отвечает Сай, будто издеваясь. — Ты обкончаешь мне все одеяло, — неуверенно говорит Пейтон первое, что приходит на ум, не успевая затормозить. И тут же обмирает от душащей волны смущения. Черт. Прозвучало, наверное, как обещание. Или хвастовство. Правда, Сай и не думает язвить на этот счет. Только вздыхает, перекатывается к краю кровати. Пейтон не может понять, облегчение его захлестывает или сожаление при мысли, что сейчас Сай тупо уйдет к себе и уснет, не проронив и слова. Но тот и не думает уходить. Наклоняется к тумбочке Пейтона. Выдвигает один ящик за другим. Пейтон догадывается, что он ищет, только когда Сай запускает руку по локоть в средний ящик, копается в нем с удивительной проницательностью и достает индивидуальную упаковку с презервативом. — Что ты?.. — слова застревают у Пейтона в горле. Потому что в темноте он различает, как Сай надрывает упаковку, вытряхивает резинку и запускает руки под одеяло. Ерзает, задевая его бедром, и стягивает шорты до колен. «Я не сказал “нет” или “ты сдурел?”», — вдруг накатывает на Пейтона запоздалое осознание. — Так лучше? — спрашивает Сай глухо, и Пейтону отчаянно хочется врубить свет и заглянуть ему в глаза. Увидеть хоть мельком выражение на его лице, разобраться в происходящем как следует. Сай берет его руку чуть влажными от смазки пальцами, настойчиво тянет под одеяло и кладет между бедер. У него стоит. Он весь горячий. Ерзает беспокойно. Ему очень-очень хочется, чтобы ему подрочили. «Убери руку», — уговаривает Пейтон сам себя, робко проводя костяшками по скользкому латексу, вверх по твердому члену, прижатому к плоскому животу. «Отвернись! Выкинь его из кровати», — думает отчаянно, ощущая, что Сай вновь придвигается ближе, подставляясь, и сладко выдыхает прямо в ухо. — Ну… да, — говорит почему-то Пейтон вслух и гладит его поверхностно, как в бреду. Сай уязвимо дергается, будто не ожидав, что его просьбу исполнят без лишних уговоров. Но быстро приходит в себя и требует: — Сильнее. Пейтон обхватывает стояк пальцами под головкой, ведет с нажимом вниз и тут же, без паузы, выше, слегка покручивая кистью. Ничего непривычного — как себе по утрам в душевой кабинке. Но ощущения другие. Впечатления от того, что он, напряженный и твердый, в его руке, бьют по оголившимся нервам и в кашу смешивают отрывочные мысли. Сай, судя по стону, который срывается с его губ и отзывается в Пейтоне дрожью спровоцированного происходящим возбуждения, доволен до усрачки быстрым, грубоватым темпом. Пейтон запрещал себе думать о таком. Но Сай — вот он, под одним с ним одеялом, льнет к нему тесно, трахает его кулак с остервенением и азартом, отзываясь на каждый толчок тяжелым выдохом. И Пейтон не может не думать с восторгом нечаянного открытия о том, что в постели Сай, похоже, не любит телячьи нежности. В постели он как в игре на поле. Такой же с катушек слетающий и отдающийся процессу всем своим существом. Латекс разогревается под набравшими в уверенности движениями руки, под одеялом снова жарко, они оба потные, как после тренировки. Пейтон дрочит ему жестче, увлеченный полными одобрения стонами и жалящими поцелуями в шею, и не сразу понимает, что трется о его бедро собственным стояком, прижатым к животу резинкой хипсов. От возбуждения даже дышать сложно, и каждый вдох врезается в ноздри дурманящим запахом парфюма Сая. Хочется разрядки, грудь щемит, в ушах стучит оглушительно. Пейтон малодушно опускает свободную руку и ластится о нее, как заведенный, в том же темпе, что дрочит Саю. Тот вытягивает длинные ноги, сжимая крепко ладонь Пейтона между сильных бедер. Толкается, ерзает, бьется острыми коленками о его колени. Впивается зубами в плечо Пейтона, вырывая из него громкий вскрик, и, прохныкав что-то невнятное, вдруг замирает и медленно расслабляется. Махнув раскрытой ладонью по его высоко вздымающейся груди, падает на спину с коротким довольным вздохом. Пейтон додрачивает себе, но почти не замечает, как кончает. Потому что все его мысли и наблюдения сосредотачиваются на потяжелевшей резинке, которую он стягивает дрожащими пальцами с опавшего члена Сая, достает из-под одеяла и держит, как дурак, в вытянутой руке. Туман рассеивается. Понимание произошедшего так и не приходит, а Сай по-прежнему не собирается с этим помогать. — Круто. Спасибо, — говорит Сай буднично. Он натягивает шорты, сползает с кровати. Подбирает с ковра свои одеяла и молча уходит на свою сторону комнаты. Когда Пейтон, шатаясь, доходит до ванной, чтобы выкинуть резинку и ополоснуть уделанный в собственной сперме живот, и возвращается, Сай уже спит, отвернувшись к стенке, в коконе из одеял.***
Утренняя тренировка пролетает в обычном темпе. На этот раз с ними тренер, поэтому Пейтон готовится к игре вместе с командой. Сай, ни словом, ни делом не показывающий, что сильно загружен событиями прошлой ночи, в паре с Томом перекидывает набитые песком мешки. Нетугой пучок на его затылке покачивается в такт каждому движению. Пейтон старается не смотреть лишний раз. И не думать озабоченно о другом темпе, который ночью толкнул на самое безумное из возможных безрассудств. Джерри встает напротив Пейтона и, наградив долгим прищуром, спрашивает с намеком на любопытство, кинув ему мешок: — Засосы? — Эшли, — отзывается Пейтон на автомате. Когда проснулся и, взглянув на себя в зеркало, обнаружил четкий отпечаток зубов на плече в окружении лиловой гематомы, заранее озаботился отмазкой. — Какая Эшли? — Джерри ловит отправленный обратно мешок. Покрутив в руках, снова кидает Пейтону. — Ты ее не знаешь. — Пейтон испытывает легкий укол совести. Они с Джерри не врут друг другу. У них чертовски похожие судьбы, один и тот же счастливый лотерейный билет в светлое будущее. Но сказать ему правду сейчас? Разобраться бы сначала, в чем эта правда состоит. Саю так сорвало крышу на фоне расставания с Нейтом, что он отчаянно лег в его кровать? А Пейтон, вместо того, чтобы отправить его обратно и переждать стадию помутнения, с радостью схватился за предложенный член? «Знаешь, братишка, мне не хватило яиц подойти и сказать, что я приложу все усилия, чтобы тебя сберечь — и шли бы нахуй все твои безнадежные влюбленности в мудаков. Я и сам мудак частенько и вроде как не твой типаж от слова совсем. Но классно, что тебе захотелось о меня подрочить. Дрочи на здоровье». Какой же, сука, он жалкий. — Ладно уж, храни свои секреты, — бурчит Джерри беззлобно, закатывая глаза, и роняет мешок между расставленных ног. Он вытирает пот со лба тыльной стороной ладони, и говорит то, что объясняет, почему тема с таинственной Эшли отошла резко на второй план: — Ты уже в курсе? — О чем? — Пейтон непроизвольно оглядывается на Сая. Они с Томом тоже заканчивают с мешком и о чем-то живо переговариваются и жестикулируют. Кажется, обсуждают приемы. — В курсе, да? — Джерри перехватывает его взгляд. — Странно, правда? — Что странно? — непонимающе отзывается Пейтон. — Ну, Сай же, вроде, так по Нейту тащился, — с сомнением проговаривает Джерри и хмурится. — Думаешь, гаденыш Нейт пиздит? — О чем пиздит? — Пейтон чувствует себя непроходимым тупицей. Мимо которого почему-то проходят все свежие сплетни. — Нейт болтает, что два месяца его обхаживал, хотел потрахаться, а наш Сай ему не дал. Поэтому Нейт его и бортанул. И сказал, что с Говардом у Сая по тому же сценарию было. Хорошо бы, если так. Они его не достойны. — Джерри оборачивается и смотрит на Пейтона с настороженностью. — Бро, ты чего?.. — Ничего, — врет Пейтон, сжимая кулаки так крепко, что ногти впиваются в ладони до глубоких полумесяцев. — Не знаю. Нейт просто мудак, которому не терпится подгадить Саю россказнями о том, что между ними ничего не было. Чувств, близости, настоящих отношений. Наверняка. Наверняка Саю больно это слышать от человека, которого он любил. Всю оставшуюся тренировку Пейтон лупит по воротам как припадочный. Сая тренер отправляет отрабатывать связку с другими защитниками, поэтому Майк на воротах один — и пропускает почти все мячи. Под конец Пейтону хочется на него наорать и потребовать играть нормально. Но Майк загнанно дышит и еле держится на ногах — он выкладывался по полной, с него нечего спрашивать. Поэтому Пейтон кипит внутри себя, но благоразумно молчит. На парах днем и вечером Пейтон и Сай не пересекаются. А ночью, когда ложатся каждый в свою кровать и проводят без сна около часа, и Пейтон думает, что прошлая ночь ему приснилась, и может, он действительно побывал, только не помнит, в кровати несуществующей Эшли, где получил вязь охуенных засосов, то необъяснимое, чертовски странное, повторяется жалобным шепотом из темноты: — Линч? Мне холодно.***
— Все в порядке? — спрашивает Терренс по телефону. Судя по крикам чаек, он где-то на побережье океана. Шумно тянет через трубочку какой-нибудь модный коктейль, и его порядок — совсем не тот, что есть у Пейтона. Но Пейтон говорит: — В порядке, — пожевывая корку сухой кожицы на нижней губе и глядя исподлобья на свое отражение в зеркале ванной. Фингал под глазом слабенький, без припухлости. Просто синяк. Вчера в башке у Пейтона что-то заклинило, он выхватил Нейта после тренировки регбистов и припер к шкафчикам в раздевалках. Поговорили они коротко. И Пейтон действительно обошелся без видимых последствий, даже себе позволил врезать разок, чтобы в случае чего наплести декану про обоюдный конфликт, а не наглое нападение. Или Нейту хватило гордости не стучать. Он только проорал: «Да не трогал я его, так этот обломщик и позволил!». Пейтон не поверил и вломил еще разок. Несильно, но чтобы запомнил. Вообще жестокость он не любил, но уж больно скабрезная ухмылка Нейта способствовала. Сай, увидев разукрашенное лицо Нейта в столовой, за столиком команды лакросса не проронил ни слова, но весь обед сверлил Пейтона недовольным взглядом. Доел раньше всех и, тряхнув распущенными волосами и оправив юбку, унесся прочь, цокая длинными шпильками, на которые Пейтону подчас становилось больно смотреть. Ночью, без прежнего «Линч, мне холодно» забравшись к нему в постель, Сай осуждающе проговорил: «Не надо было. Он-то не виноват, придурок». Не успел Пейтон возмутиться, как на его подбитый глаз прилетел ватный тампон, судя по запаху, вымоченный в травяном настое, шустрые пальцы Сая стянули с него пижамные штаны. А потом… Пейтон прикрывает глаза, чувствуя, как горят от прилившего жара щеки. Потом Сай раскатал резинку по его вставшему члену и так сильно, напористо начал ему сосать, что Пейтон кончил за какие-то полторы минуты. Банально не ожидав ни теплоты его рта, ни языка, которым Сай неловко, но старательно себе помогал в процессе. — Ты мне не врешь? — спрашивает Терренс, заставляя Пейтона вздрогнуть и очнуться. И запаниковать заново. «Нет, мистер Джастис, все в порядке. Мы наяриваем друг другу под одеялом по ночам, потому что вашему сыночке холодно. И он мне вчера еще отсосал. Но все в порядке. Вы не переживайте. По Нейту он, кажется, не очень сильно убивается». — Почему бы вам не спросить у Сая? — бубнит Пейтон, прислонившись лбом к холодному зеркалу. — Зачем мне посредники? — хмыкает Терренс беспечно. — Если его порядок сейчас, очевидно, зависит только от тебя. — Какая честь, — саркастически отвечает Пейтон, злясь сам на себя. — Подрабатываю жилеткой для несчастных влюбленных на полставки. — И зачем-то добавляет уже серьезнее и честнее: — Он будет в порядке, мистер Ти. Я обещаю. «Я все сделаю. Все, чтобы он действительно был». — Это уже другой разговор, — благодушно говорит Терренс. — До связи.***
Пейтон смотрит на телефон без удивления. Целая неделя ночных развлечений при помощи рук и губ, которые они не обсуждают, но практикуют на постоянной основе с радостным рвением, отучила его, похоже, удивляться вообще. «Кладовка на первом. Сейчас». Лаконично, предельно понятно. Пейтон поднимает руку, отпрашивается у профессора физики и, бросив вещи в аудитории, выходит в коридор. Спускается по лестнице на первый этаж, находит неприметную дверь и, оглянувшись по сторонам, ныряет внутрь небольшой светлой комнаты, закрываясь изнутри на торчащий в замочной скважине ключ. Сай сидит на подоконнике, прислонившись к заклеенному матовой пленкой окну, и болтает длинными ногами. Сегодня на Сае его любимая полупрозрачная блузка, из-под которой просвечивает черное кружево лифчика-нулевки, и неизменная, одобренного универом черного цвета, плиссированная юбка. Гольфы обхватывают худые, но тренированные икры, на ногах не шпильки, а белые кроссовки с липучками и принтом в виде котят. Длинные светлые волосы Сая убраны в высокий хвост. На выкрашенных в темно-красный губах играет легкая улыбочка, голубые глаза подведены тонко-тонко. Стрелки ровные, как из рекламы подводки. Сай мастер в этом деле. Сай — картинка из глянцевого журнала в реальной жизни, сногсшибательно красивый без фотошопа, одновременно женственный и мужественный. Щедро одаренный романтическим флером черт родом из золотого века Голливуда и между тем вписывающийся в представления современности об идеале. В представления Пейтона — точно. Пейтон отвлеченно гадает, сумел бы его таким придумать? Вряд ли. Сай из тех людей, которые не похожи абсолютно ни на кого, кроме самих себя. Там, где Пейтон вырос, таких, как Сай, не понимают и осуждают. Чаще всего обходятся с ними с такой жестокостью, которая не снилась Пейтону даже после тяжелой бляхи дядиного ремня. Здесь, в этой университетской среде, в дружественной и открытой Калифорнии, Сая принимают. Любуются им без предубеждений о том, как он должен выглядеть и одеваться. Смотрят на него в первую очередь как на перспективного спортсмена. Немного смотрят с любопытством: из-за закидонов, знаменитых предков, общей звездности и длинного списка бывших. Но его любят. Он капризный, но обаятельный сученыш, слишком результативный и порядочный в том, что делает — в спорте, — чтобы его не любить. Пейтон надеется, что однажды открытостью к тем, кто не похож на других, смогут похвастать не только отдельно взятые штаты и люди. — Ты долго, — обвиняюще произносит Сай, соскакивая с подоконника. Он не спешит подходить, поэтому Пейтон подходит сам, будто его магнитом тянет. — Сразу же вышел, — возражает Пейтон, останавливаясь напротив. Они почти одного роста. Пейтону достаточно слегка наклониться вперед, чтобы попробовать его помаду на вкус, но он сдерживает — себя и его, тоже потянувшегося вдруг навстречу: — Стой. — Что? — спрашивает Сай с неожиданной для него робостью. — Мы никогда не… — Пейтон не представляет, что сказать. Мы никогда еще не целовались в губы? Мы не делали ничего такого не в темноте? — Мы можем сейчас, — отвечает Сай сразу на оба вопроса, легонько дернув плечом. Но не отвечает на главный. — Почему? — спрашивает Пейтон тихо. — Почему сейчас? — Потому что мы этого хотим? — не то предполагает, не то утверждает Сай. И вновь плохо сочетающаяся с ним робость. — А Нейт? — Тот Нейт, — в голос Сая возвращаются привычные ядовитые нотки, — с которым мы не поцеловались ни разу, не то что не ложились в одну постель, а ты зачем-то набил ему морду? — Ничего я не набил, просто немного… что? Что ты?.. — Пейтон срывается с мысли, глядя в голубые глаза Сая и не веря собственным ушам. — Ты… — Он теряется, ни черта не понимает. — Ты хотел платонических отношений? — Какой ты тупица, — тянет завороженно Сай, качая головой, но не отрывая от Пейтона пристального взгляда. — Иногда такой тупой, что мне за тебя страшно. И за свой вкус. — Это еще что значит? — Пейтон хмурится. В голове ни одного адекватного объяснения. — Я вообще не хотел с ним отношений. И с Говардом. Я их сразу предупреждал. На берегу. Они соглашались ради хайпа и раскрутки аккаунтов в сети. Я никогда еще даже ни с кем не целовался. — Сай неловко проводит ладонью по складке на блузке. — Я просто… хотел, чтобы ты ревновал. — Я что? — вот теперь и Пейтону за себя страшно. Очень-очень. За то, что он в упор не замечал очевидного. После стольких слез, выплаканных у него на плече. Уверений, что все еще сложится, ворчливых угроз, попыток взбодрить, тренировок, устроенных специально для Сая — потому что игра была для него самым большим утешением. После звонков Терренса, его недавнего: «Порядок Сая зависит сейчас только от тебя». — Я не знал, нравлюсь тебе или нет, — говорит Сай глухо, опуская взгляд. — Спросить напрямую и, возможно, получить отказ, очень боялся. Подумал, если нравлюсь… ты увидишь меня в компании другого и, может, выдашь себя. И мне станет смелее признаться… Или сам мне скажешь после «расставания» с липовым парнем. Но ты молчал. Только утешал меня. И пытался расшевелить. Отцу я тоже запрещал спрашивать напрямую. Прости, что был таким трусом. А той ночью я просто… — Сай вздыхает протяжно, ведет неопределенно ладонью в воздухе, — не знаю… Решил залезть к тебе в кровать. Услышать «У нас взаимно» или «Вали». И ты… — Не сказал ничего, — убито заканчивает за него Пейтон. Он цепляет подбородок Сая пальцами, заставив приподнять голову, встречается с его полным надежды взглядом и вспоминает список всего, что ему так безбожно нравится. Утешать Сая или приводить на поле, когда ему плохо — но не становиться причиной его слез. Тонны ящиков с косметикой на общем письменном столе, коллекцию плюшевых зайцев и кружевное белье, которое Сай упрямо сушит после стирки на столбиках его кровати. Ремонт в персиковых тонах в их комнате в общежитии. То, с какой душой и каким талантом, выгрызая победу зубами, Сай играет в лакросс. То, что он капризный, но обаятельный. То, что он приберег первый поцелуй для Пейтона. Он сам. — У нас взаимно. И это я был трусом. И тупицей, но это для тебя не новость, — хрипло говорит Пейтон и подается вперед, чтобы накрыть его приоткрывшиеся губы своими. Провести языком по его пухлой нижней губе, почувствовать вкус помады, углубить поцелуй, обняв Сая и устроив ладонь на его затылке. Пейтон еще никогда не целовался с таким упоением и слабостью, которая подбивает колени уже от осознания того, с кем он прямо сейчас. Что Сай отвечает и обнимает его в ответ. Пейтон переходит поцелуями на его подбородок, затем на шею и плечо, оставляя блеклые помадные отпечатки на его светлой коже, чувствуя, как он ежится, и слушая, как смеется от щекотки тихо. — Хочу кое-что сделать, — бормочет Пейтон, бросив бездумно расстегивать пуговицы его блузки и махнув пальцами по тонкому ремешку на юбке. — Давай, — соглашается Сай, понимая без слов. Он отступает на шаг и наклоняется, задирая юбку. Пейтон сглатывает слюну, наблюдая, как он скатывает черное кружево по бедрам — и трусики, сорвавшись с острых коленок, падают к его кроссовкам. Щеки Сая заливает румянец, он выпрямляется, робко приподнимает подол пальцами и закусывает губу. Самое сексуальное зрелище в мире. — Я же правильно?.. — спрашивает Сай с трогательной растерянностью, и Пейтон кивает. Делает шаг навстречу, чтобы поцеловать его жадно и выдохнуть: — Правильнее некуда. — Опускается перед Саем на колени, держась за его бедра и, вскинув взгляд, обещает: — Я буду очень стараться. Пейтон задирает его юбку, заправляя подол под ремешок. Смотрит недолго на аккуратный член с открывшейся розовой головкой, на которой уже блестит капля предсемени. Касается теплой кожи на мошонке носом и там же отмечает слабый поцелуй. Сай выдыхает беспокойно и, когда Пейтон проводит языком от яиц к головке, чтобы слизнуть смазку, вцепляется мертвой хваткой в его волосы. — Подсказывай, — предлагает Пейтон шепотом, едва касаясь головки губами. Зная заранее, как ему хочется. — Сильнее, — проговаривает Сай сквозь неровное дыхание, и Пейтон больше не мучает его. Обхватывает головку губами плотно и пропускает член в рот. Трет языком напряженный ствол и помогает себе рукой, лаская сильными, уверенными движениями там, куда позже дотянутся губы. Сай стонет, давит дрожащими от напряжения пальцами на его затылок, подается бедрами навстречу, принимая тот быстрый, азартный и выматывающий темп, который любит в игре — и любит в близости. — Пейтон… — шепчет Сай, царапнув кожу его головы короткими ногтями. Содрогается, становится больше у него во рту и надрывно стонет: — Ох, боже… Пейтон сосет усерднее, одну ладонь устроив у него на заднице, а пальцами другой дразняще поглаживая член у основания. Прокатывает головку по щеке, толкает уздечку кончиком языка и медленно, наслаждаясь тем, как Сай цепляется за него, будто боится рухнуть, как мелко дрожит всем телом и горячо дышит, проводит по щелке уретры вверх-вниз. Облизывает головку по кругу, вырывая из Сая очередной громкий всхлип. — Пейтон… — повторяет Сай на выдохе, замирает и, сжав пальцы в его волосах, обильно кончает. Большую часть Пейтон сглатывает, часть смахивает с подбородка рукой. Не помня себя от разлившегося в голове тумана и колотящейся под ребрами несдержанной радости, Пейтон едва находит силы подняться на ноги. — Сейчас… — Сай деятельно и шустро расстегивает его ширинку, запускает ладонь под резинку влажных хипсов и, вскинув обиженный взгляд, возмущенно восклицает: — Эй! Так нечестно… Пейтон смеется хрипло. Уже второй и не последний, наверное, раз ему кажется, что собственный оргазм не дотягивает по ощущениям до того, чтобы видеть и чувствовать, как кончает с ним Сай. — Еще успеешь, — обещает Пейтон, обнимая Сая и утыкаясь носом в его плечо. Сай обхватывает его руками за шею и согласно фыркает — другого варианта он, похоже, не рассматривает вовсе. По жизни, на поле, друг с другом. — Все успеем. Теперь... мы точно будем в порядке.