***
— Арсений Сер… Арсений! — выкрикнул я из кухни, когда порезался стеклом от стакана, который только что разбил. Капли пугающего цвета крови падали вниз, оставляя следы на полу и кухонном гарнитуре. Попов практически сразу вышел из своей комнаты, дверь которой до этого была закрыта. — Чёрт, Шастун, — он обеспокоено подбежал ко мне и, оценив обстановку, сразу достал аптечку, взяв там необходимое, — даже сейчас тебе удаётся найти проблемы. Мужчина, даже не раздумывая, полил на открытую рано перекисью, что жидкость сразу побелела и вспенилась, доставляя невозможно болезненные ощущения, и я подскочил, громко вскрикнув. — Терпи, — только и сказал Арсений и, доставав из небольшой коробочки с лекарствами остальное, он принялся дальше обрабатывать мой порез, но уже аккуратнее. Спустя десять минут проведения всех махинаций, мы уже сидели на диване, включив на фон спокойную музыку. Попов приобнял меня, положив свою правую руку на моё плечо. Сейчас было по-настоящему комфортно. — Завтра днём сходи домой, забери нужные вещи, особенно для учёбы, — начал учитель, — а то третий день я тебя прикрывать в школе не буду. Начнёшь снова ходить со среды туда, как бы тяжело тебе сейчас не было. Тем более, одного жить, хоть и на время, я тебя не оставлю. Плюс зная, какой же ты проблемный, — усмехнулся он. — А как же полиция? Что со мной будет? — обеспокоено ответил я, — они же меня заберут. Либо оставят бабушке, которая живёт в какой-то жопе и которую я видел в последний раз лет в пять, либо заберут в детдом, — я, морально набирая сил, вздохнул, — мне страшно… — Тош, мы справимся, — он поцеловал меня в макушку, — я буду рядом. По телу пошли мурашки, перед глазами туман, и мысли резко спутались. Мне это говорит Арсений Сергеевич? Он целует меня в макушку? Я не верю, правда. И я не удивлюсь, если он вдруг резко сейчас выгонит меня, влепив перед этим пощёчину. Последние дни показали, что учитель может быть разным, крайне неожиданным. Или же он делает так только из-за того, что мне морально плохо, из-за жалости? Особенно после того как по пьяне я рассказал ему про свои чувства. Я в очередной раз проснулся от головной боли. В этот раз наверняка от кучи обезбола, которую я выпил, ночью найдя в аптечке учителя, пока тот спал. Было всего восемь утра, но Арсений уже ушёл на работу. Я вышел из комнаты. На кухонном столе лежало два ключа: от входной двери Попова и от подъезда. Я сразу переоделся в свою привычную, к удивлению постиранную одежду. В задний карман джинс сразу положил ключи. Съел сосиску, которую нашёл в холодильнике мужчины и разогрел её в микроволновке. Быстро надел верхнюю одежду и, заперев квартиру, направился домой. После первого прибывания в квартире Арсения я уже помнил, как мне добраться к себе, поэтому сейчас проблем не возникло. Я медленно поднялся по лестнице к своей квартире. Подёргал ручку двери — заперто. Открыл ключами дверь и, боясь увидеть там неприятный сюрприз, зашёл. Квартира уже не была опечатана, было пусто, холодно и некомфортно. В прихожей были довольно свежие следы ботинок. Я прошёл внутрь, даже не разуваясь. Уже привычно трясущимися руками я открыл дверь в свою комнату. По сути, всё как и было, когда я приходил сюда в последний раз. Я достал из-под кровати свой рюкзак, который брал крайне редко и начал складывать туда необходимые вещи. Думал взять всё по-минимуму, но сумка всё равно оказалась забита полностью. Я вышел из комнаты и перед тем как закрыть дверь, ещё раз оглядел её. Она уже стала для меня чужой, словно я не прожил тут много лет, а лишь ночевал несколько раз. Весь дом начал быть мне противным: квартира, лестница, подъезд, окна, крыша. Я не включал нигде свет, поэтому помещение казалось в разы мрачнее. На пару секунд закрыв глаза, увидел образ матери, сидящий за столом на кухне, попивая её любимый ромашковый чай. Веки стали тяжелее, глаза мокрые, поэтому не желая вспоминать ещё и отца, я быстро вышел из квартиры. Я не успел даже среагировать, как за запястье меня крепко схватила Анастасия Сергеевна, которая только что, видимо, поднялась на этаж. — Ты где пропадал? Мы тебя искали, — со злобой в голосе, даже без приветствия начала говорить женщина, — ты хоть понимаешь, что творишь, Антон? В голове промелькнула мысль вырваться и быстро убежать. Но её сменила новая: кто я такой, чтобы убегать от полиции? — Извините, — не зная, что сказать, ответил я. — Бабушка твоя прилетела, поехали в участок, она там. Новая волна страха и отчаяния заполонила разум. Я не заметил, как, идя на ватных ногах, уже оказался в машине Анастасии Сергеевны. Я смотрел в окно, наблюдая, как мы отъезжаем от моего дома, проезжаем через плохо знакомые мне и уже через минут пятнадцать отказываемся у полицейского участка. — Антон! — крикнула мне бабушка, черты лица которые я уже плохо помнил, но они явно изменились под влиянием старости. Новые морщины и мешки под глазами придавали ей болезненный вид. Но она показалась мне всё равно энергичной, современно одетой. Так, как не одевались женщины её возраста. Когда я её встретил, она стояла на крыльце с другими мужчинами в форме, курив. На её приветствия я лишь кивнул, и она обняла меня. Вероятно для приличия, явно этим показывая, что я — её внук, но без искренности и теплоты, которые я получал в последнее время лишь от учителя английского языка. Прошло пару часов. Бабушка, приехавшая из Норвегии, всё это время подписывала бумаги и разговаривала с рабочими. Бабушкой мне её сложно назвать. В голове, максимум, — Алиса Анатольевна. Я снова оказался в нашей квартире, но уже с опекуншей. Мой мир рухнул. От меня не только отобрали всё, что у меня было, но и Арсения Сергеевича. Как ему об этом написать? — Хочешь, закажем пиццу? — поинтересовалась женщина. — Нет, — сухо ответил я, снова зайдя в свою комнату, хотя несколько часов назад уже думал, что мысленно попрощался с ней. Я закрыл дверь, но через пару минут бабушка зашла, постучавшись, но даже не дождавшись моего разрешения. От этого моя ненависть к ней стала ещё больше, хотя я и сам не заметил, откуда она взялась. — Антон, — начала она, сев на край кровати, в углу которой я сидел в наушниках, что одолжил мне как раз таки Арсений Сергеевич. Он — не она, — нам с тобой нужно уехать в Норвегию. Там вся моя жизнь, понимаешь? Дом, друзья, семья, — последнее слово ранило меня ещё больше, — на днях сделаем тебе визу, заберём документы из школы. Я уже договаривалась с одной компанией, которая отправит твои вещи в Осло. — Уйди, — грубо отрезал я, посмотрев на неё красными от безысходности глазами. Бабушка кивнула и вышла, а я сразу взял в руки телефон, написав Арсению.Антон Шастун, 13:20
Я дома, с бабушкой. Я приехал домой, чтобы забрать вещи, но меня нашла Анастасия Сергеевна, которая отвезла меня в участок.
Антон Шастун, 13:21
Бабушка намерена в ближайшее время отвезти меня к себе в Норвегию. Мне страшно. Я не знаю, что мне делать.
Попов прочитал сообщения практически сразу, но ответил только через сорок минут. Арсений Попов, 14:03 Я пока на работе. Вечером приеду к тебе. Попробую что-нибудь придумать. Арсений Попов, 14:05 Не переживай, Тош Эти сообщения одновременно и успокоили, и ещё больше взбудоражили сердце. Я смотрел по сторонам, глазами пытаясь отыскать что-то острое. Мне это не удалось. Я подошёл к двери и приоткрыл её, смотря по сторонам. Услышал звуки телевизора и копошения в гостиной, поэтому, обратно прикрыв дверь, тихо зашёл в ванную комнату, заперев вход. Посмотрел в зеркало над раковиной. Казалось, будто я очень давно не видел себя. Вид ужасный. Захотелось ударить по стеклу, словно этим можно изменить что-то. Изменить в себе. Может, все проблемы из-за меня? Я не такой как все. Не внешне, не внутренне. И что Арсений нашёл во мне, зачем заботится, так не хочет отпускать, а словно ищет себе приключения, помогая мне с моими же проблемами. Мне больше не хотелось на себя смотреть, и я опустил взгляд на пожелтевшую раковину. Я спорил сам с собой в голове, но всё же включил воду, потрогал — тёплая. Я повернул ручку смесителя до конца вправо, что из крана полилась горячая вода. Нет, кипяток, поэтому когда я всё-таки захотел посмотреть на себя снова, ничего не увидел из-за запотевшего зеркала. Я смотрел на льющуюся воду ещё долго, пока не решился и всё-таки подставил свою правую руку под неё. Боль просто невыносимая, но я целых, казалось, вечных пять секунд не убирал её, пока рука не онемела, и я не почувствовал боль уже во всём теле. Я громко вскрикнул, отпрыгнув от раковины на пару шагов назад. Я закрыл рот всё той же правой рукой, боясь, что меня услышат, но убрал её, когда почувствовал, что она обжигает моё лицо. Я посмотрел на руку. Она была красной с пугающим тремором. Через пару секунд я услышал быстрые, приближающиеся шаги, а после и стук в дверь. — Мальчик мой, открой, что случилось? — переживая, кричала бабушка. Мой. Нет, не её. Я не её мальчик. Я ничей, а могу позволить быть своим только одному человеку. Растерявшись ещё больше, я выключил воду и только через несколько секунд ответил. — Всё хорошо, ударился слегка, иди. Бабушка топталась у двери ещё некоторое время, но, видимо поняв, что сделать мне ничего не может, уже медленно ушла обратно. Я сел на край ванны, ещё минут пять смотря в пустоту, прогоняя из головы лишние мысли и желая забыть боль. Убедившись, что в комнате меня ничего не выдаёт, вышел оттуда, чуть ли не побежав к себе обратно. Я лежал на кровати, смотрел в потолок, думая, что можно сделать. Жизни, которой я должен жить теперь, я не хотел. Спустя некоторое время моих раздумий, я почувствовал усталость и, сам того не заметив, впал в дрёму. Из неё меня выбил только звонок в дверь и бабушкины шаги к ней. Посмотрел в телефон — проспал полтора часа, неприятно. Я быстро встал и снова приоткрыл свою дверь, входная была чуть ли не напротив моей, в нескольких шагов от неё. Бабушка, даже не смотря в глазок, открыла дверь. Знакомый силуэт стоял на пороге. Чёрное пальто, чёрная шляпа. Не нужно было даже смотреть в лицо — пришёл Арсений. — Добрый вечер, — своим привычным голосом с небольшой хрипотой поздоровался мужчина и, взяв худую руку бабушки, поцеловал её. Я удивился. Он явно заметил меня, но проигнорировал, видимо, настроившись сейчас только на опекуншу. — Я учитель Антона Шастуна — Попов Арсений Сергеевич, — представился он. — Алиса Анатольевна, — смутившись, ответила ему бабушка. — Нам нужно поговорит по поводу вашего внука, — учитель впервые за это время перевёл взгляд на меня, что женщина тоже повернулась, — может, пройдём в комнату? Поговорим наедине. — Конечно, — воодушевилась она, — сейчас, сделаю нам чай или кофе, смотря, что есть в квартире. Извините, недавно сюда приехала, пока не освоилась. Арсений, поджав губы, только кивнул, и когда бабушка скрылась на кухне, мужчина прошёл ко мне в комнату, перед этим сняв обувь и шляпу. — Тош, — сказал он, посмотрев на меня какими-то печальными глазами, — я договорюсь с ней, обещаю. Мы стояли в неловкой паузе несколько секунд, и, услышав голос моей бабушки, Попов похлопал меня по плечу и вышел. Они скрылись в кабинете отца, закрыв дверь в комнату, что даже когда я вышел в коридор, всё равно не мог ничего расслышать из разговора. Я снова остался наедине со своими мыслями, но уже с предвкушением и с переживаниями от неизвестности. Прошло пол часа… или час? Неважно. Только сейчас Арсений уверенно вышел из кабинета, а за ним медленно и бабушка, пока я сидел в коридоре в наушниках, оперевшись спиной к двери в мою комнату. — Пошли, — учитель потянул за рукав моей чёрной кофты, чтобы я встал, — я договорился, будешь у меня жить, — он говорил тихо, пока бабушка ещё шла в нескольких метрах от нас. Я поднялся, и улыбка сама собой натянулась на моём лице. Я зашёл к себе в комнату, взял уже собранный рюкзак, который я кинул в угол, когда пришлось вновь вернуться в уже ненавистную квартиру. Арсений уже обулся и вышел на улицу, чтобы разогреть машину. Пока я надевал верхнюю одежду, с непониманием посмотрел на бабушку, которая подошла и смотрела на меня, прильнув к стене прихожей. — Немного мы с тобой времени провели, Тош, — я непроизвольно сжал кулаки, ведь так называть меня мог только один человек, — надумаешь увидеться, звони, — она протянула мне визитку. Мы скромно попрощались. Бабушка хотела меня обнять, но я быстро вышел и только на лестничной клетке стал разглядывать бумажку, что она мне дала. Визитка какого-то норвежского бутика. Видимо, она его директор, но я даже не удивился, судя по виду и поведению старшей. Я быстро спустился вниз. Выйдя на улицу, сразу нашёл машину Арсения. Я сел на своё привычное место — переднее сидение, рядом с мужчиной. — Так что произошло? — спросил я, пристёгиваясь. — Дома поговорим. Попов выглядел очень серьёзным, хмурым, поэтому я больше ничего ему не сказал, и мы ехали в полной тишине. — Так что? — продолжил разговор я, садясь на диван в квартире Арсения, когда мы уже приехали. Он налил себе воды и сел рядом, после чего начал: — Я договорился с ней, что ты будешь жить со мной. Нашёл общий язык, привёл аргументы. Например, что ты не хочешь уезжать вдруг в другую страну, что ты очень подавлен, не очень хорошо знаешь свою бабушку, и что тут твои друзья и близкие. В полиции ничего не скажем, пока не спросят. Якобы ты с ней остался в России, но вы переехали в другую квартиру. Я буду с ней общаться, докладывать, что всё в норме. Но если что, в любой момент могу отправить тебя к ней, и она сама может тебя забрать, если захочет, — Попов выдохнул, — это если вкратце. — И она так просто согласилась? — Ну, она сама явно не хотела с тобой морочиться, плюс я предложил ей немного денег. В голове не укладывается. И всё, проблема так просто решилась? Отец за решёткой, единственный родственник — бабушка в другой стране. Свобода. И я живу с Арсением. Неужели всё закончилось, и это моя маленькая победа. Я буду ходить в школу как раньше, хоть осадок по поводу Иры останется у всех. Я буду жить хорошо с учителем. Но… он согласился взять на себя такую ответственность? Содержать меня, ухаживать. Или же как он говорил в моё первое у него пребывание: мне нужно будет найти работу и снять себе квартиру? Нет, работу я найду себе-по-любому, но неужели Арсений меня выгонит? Думать сейчас смысла нет, а спрашивать у самого мужчины, тем самым подталкивая его на такую мысль, не хотелось. Время всё покажет.***
Оксана начала получать двойки и тройки в школе. Любая отличница, как она, была бы подавлена от этого, но Фролова опустошена из-за другого. Какого это знать, что твоя лучшая, единственная подруга погибла? Ходить по школе, ощущая на себе соболезновавшие взгляды, ведь все знали, насколько были близки девочки. Мало кто поймёт, какого это, когда об этом говорят все в школе, особенно в классе, когда родная мать сама же расследует это дело. На самом деле, Оксана всегда хорошо относилась к Шастуну, каким бы странным он не был, но после того как она узнала, что всё это и правда сделал отец парня, волна ненависти к Антону неожиданно накрыла. Девушка не могла его видеть, это невозможно, и облегчение, что он пока не ходит в школу. Но Оксана старается смотреть на ситуацию с отцом Шаста с разных сторон. Например, она понимала, что он в этом не виноват. Не виноват, что его родитель монстр, такое чудовище. Наверное и Антону сейчас фигово, он опустошён. Все откуда-то знали, что его матери в живых нет, а теперь и отца его посадили за решётку. И что с ним теперь будет? Фролова даже этого не представляет. Но непонятный для Оксаны гнев к однокласснику всё равно поглощает её. Девушка стала выглядеть плохо: помятая одежда, грязные волосы, красные от многочисленных истерик глаза и в целом уставшее лицо. Теперь все ещё больше обходят её стороной, как бы не было Окс жалко. Была бы её воля, она бы вовсе и не ходила в школу, забросив любимое дело — учёбу. «Как бы тяжело не было, всё равно нужно встать на ноги и продолжать жить» — всё время напоминала себе Фролова, но это не помогало. В очередной раз подумав об этом, девушка сбросила всё находящиеся на парте на пол, поймав на себе недоумевающие взгляды одноклассников и осуждающий учителя.***
В три часа ночи я проснулся и встал, чтобы попить воды, ведь в последнее время жажда мучала как никогда. Удивился, когда сквозь щель двери увидел включенный в квартире свет и услышал приглушённый шум телевизора. Наверное, Арсений засиделся за работой и до сих пор не спит. Даже неловко сейчас будет выходить к нему и снова ловить на себе его глубокий, часто непонятный взгляд. Подумав пару минут, я всё-таки открыл дверь, и, не сразу поворачиваясь лицом, вышел, вздохнул и обернулся. Я приоткрыл рот, когда увидел учителя, сладко спящего на диване. Я тихо, не желая его разбудить, попил воды, а после выключил свет и телевизор, напоследок накрыв пледом Попова. Я пошёл обратно спать, но перед дверью в комнату развернулся, смотря на силуэт Арсения в темноте. Сколько же он для меня сделал. Я застыл, не отрывая от мужчины взгляд, будто если я это сделаю, он пропадёт, до сих пор ощущая себя в каком-то сне.Моё смаянное тело среди этих трущоб себя исчерпало
Всевышний приподнёс мне подарок
Он, как солнце, освещал
Захотелось жить по-другому
Ты лучше любого дыма,
Ты лучше любых уколов*